«губы об твои»

music: 1. Marina And The Diamonds - Starring Role.

***

На территорию кладбища оказалось гораздо сложнее входить, чем я то предполагала. Давление, что свалилось на меня, словно пыталось закопать меня прямо здесь. Ведь то, как часто люди стали погибать из-за меня, лишь усиливает то, что я пытаюсь забыть. Усиливает ощущение притяжения смерти, которая однажды обошла меня стороной. - Ты пока оставайся здесь, а я вернусь за цветами, - Иоанн решил вернуться к машине, хотя мог изначально взять тот букет, что мы купили по пути сюда. Иоанн ответил на мой безмолвный вопрос, что всегда, когда посещает кладбище покупает букет её любимых цветов, дабы хоть как-то себя успокоить. И даже сейчас, как мне кажется, он специально не взял его, чтобы дать мне время побыть с могилой, на которой красуется фотография молодой блондинки, что предпочла жизни - смерть. Парень стал медленно удаляться, считая имена и даты с могил, порой морща бледный лоб. С того самого дня я ни разу не увидела его улыбки, что совершенно не вселяет мне надежду. И как бы тяжело не было. Как бы меня не душило сейчас, справиться с чувством вины, ощущением того, что я слишком близка к причинам смерти Теи, я не могу. Не могу справиться с этим, а когда пытаюсь рассказать, не могу. Потому что это душит меня, и тем более, я боюсь тех обвинений, что могут лечь на меня после рассказа кому-то. И я впервые за несколько дней посетила могилу девушки, что дорого украшена, завалена цветами и ещё записками от друзей, и свою записку я тоже оставила. Но всё это не вернёт молодой девушки, она не вдохнёт и не увидит больше солнца. Сколько же нужно было терпеть, чтобы сдаться наконец? Сколько она твердила себе, что нужно жить? Неужели она устала? Присев рядом на колене и не боясь вымазать джинсы в коленях ещё влажной землей, я осторожно прикоснулась пальцами к фотографии, и нет сейчас понимания, что она мертва. Ощущение, словно живой человек завис прямо передо мной. Я осторожно провела, а когда коснулась через фотографию щеки холод обжёг пальцы, и я отдёрнула руку. - Привет, - я поздоровалась с пустотой, а точнее с пустотой этого кладбища, которую прозвали духами. Всё же, пусть меня никто и не слышит, но мне нужно говорить. - Я решила, что в жизни нам не удалось стать подругами, - события встреч с ней стали картинками прокручиваться в голове, - и мне жаль, действительно. Наверное, сказать мне сложнее, поэтому я написала, - большая записка, которую я сделала минимально компактной была закопана рядом с могилой, чтобы никто не прочитал её. Пусть она лучше будет съедена червями, чем мою вину кто-то считает с листа. - Я чувствую такую вину, - голос дрогнул от накатывающихся чувств. Осознание серьёзности ситуации загнало меня в тупик, в котором был один вопрос: "Как Иоанн вообще справляется?". Неужели, ему действительно настолько всё равно и у него нет причин попросить у неё прощение? Или же - ему просто стыдно? Если я сейчас себя так погано ощущаю, то какого же ему, тому, из-за кого собственно и умерла девушка, из-за того, кто не ценил и желал ценить. Как жить тому, кто собственно чуть не стал женихом и мужем погибшей? Быть может он даже рад, ведь Тея лишила его своего гражданского нахождения рядом в будущем, а быть может он страдает. Он не говорит, а я не спрашиваю. Но боль, что сейчас витала вокруг могилы молодой девчушки ещё сохранила вой, громкий плач матери, тихие слова о прощение и вопросы "Зачем? Как? почему?". Могила ещё тёплая, ещё дышит, она пока что сохраняет тепло, которое не делает этот мир теплее. Ни одна смерть не делает мир теплее. Поэтому так тяжело? Не потому что она знакомая, а потому что она человек, которому просто не смогли помочь. Знаете, я всегда относилась с трепетом к самоубийцам? Я часто встречала таких людей, которые либо решились, но выжили. Либо же, желает и только всё начинают продумывать, выбирая подходящую смерть. Такие люди действительно страшны, они подобны зомби, что давно наплевали на своё существование. И от этого не легче. Быть самоубийцей не значит быть сумасшедшим показушником. Это значит устать. Устать от самобытности, от того, что невероятно сильно давит. От того, что ты наконец назвал "болью". Даже минимальная ситуация может заставить сделать это. И не нужно осуждать самоубийц. Порок боли и силы у каждого разный, я не устану это повторять. Кто-то сможет пережить и войну, а кто-то не сможет увидеть трупик воробушка. Это настолько всё легко и примитивно, а наш двадцать первый век настолько тяжёл, что люди просто не видят другого выхода. И это нормально. Но ненормально, когда человеку не помогают. Думать о смерти - грех, да. Но помочь, разве это грех? Неужели вместо осуждения и слов "Да ты просто выпендриваешься, у тебя просто тяжёлые времена", нельзя сказать слова помощи? Неужели самоубийцы не те же люди? Это люди, которые просто не нашли выход. Ожидая формальный выход, они нашли неформальное самоубийство. И как бы я не разговаривала с этими людьми - стало ясно лишь то, что они действительно просто не хотят. Помочь таким заблудшим душам можно, но, если хорошо стараться. По отношению к Тее... Никто не старался. - Как ты вообще решилась? - я понурила голову, потому что не смогла долго смотреть в светлые глаза с фотографии. - Неужели у тебя ни один мускул не дрогнул? Неужели легче умереть, нежели продолжать бороться? - почему я это спрашиваю, я ведь знаю, что ответа не последует. - Знаешь, я всегда думала, что умирать будет так сложно - мучительная смерть, долгие похороны, последствия. Но я поняла, что тебе вот было легко умереть, - в глазах стало мутнеть, а предательские слёзы стали собираться в уголках глаз, желая вырваться на свободу. - А вот хоронить и просить прощение у тебя тяжело, - следующее мгновенье, и слёзы накрыли меня с головой. То, что я так боялась сказать - оказалось на самом деле сложнее, чем я думала. Холодный поток воздуха ударил мне в лицо, и благодаря этому слёзы на моём лице быстро высыхали, оставляя после себя неприятное колющее чувство, отчего лицо печёт, словно мои слёзы - яд. Неприятная земля, название которой "могильная" ощущается даже сквозь ткань на одежде, отличается на любом кладбище даже цветом, что уж говорить о запахе, восприятии. Пальцы начинают дрожать, когда нащупывают гранит, и боль снова сковывает. - Как же так? - слёзы с силой хлынули вниз по щекам, оставляя после себя жгучие следы, которые суровой реальность стали прожигать ожоги на моей коже. - Я не хотела и здесь посещать кладбище. Я только покинула город, в котором похоронила одного человека. Только я успела забыть, как сразу же вспомнила. Почему же это случается со мной? - от накатывающихся слёз голос продолжает дрожать, а язык заплетается, отчего говорить довольно сложно. - Я не хочу снова испытывать вину. Я не хочу снова пытаться забыть это. Это больно. Это давит, - мой внутренний стержень снова начал ломаться, я это точно чувствовала, ведь отрывки воспоминаний стали проноситься в голове тонкой нитью, что пытается меня сейчас задушить. - Почему я испытываю вину? - слёзы градом катились из глаз, которые вероятнее всего уже опухли. - Я ведь не виновна в твоей смерти, так почему мне так тяжело? - истерика, кажется, начала овладевать мной, и не потому что передо мной могила Теи, а потому что я стала возвращаться к прошлому, от которого собственно и убежала в прошлом. - Никто не говорил тебе, что ты виновата, - грубый мужской голос окрасил собой округу, приятно отдаваясь в ушах мягких бархатом. Слёзы моментом остановились, и только влажные дорожки говорили о том, что они были вообще. Но я не стала оборачиваться к нему, чтобы он не видел. Но почему-то я уверена, что он слышал, ведь вероятнее всего, он не только что пришёл. - Я прошу тебя не плакать, - послышались мягкие, но уверенные шаги парня. - Если бы я знал, что так будет, не повёз бы тебя сюда, - его руки осторожно поставили огромный букет на могилу девушки. Это оказался самый огромный и свежий букет среди остальных. - Это не то, из-за чего ты должна плакать, - в следующую минуту парень оказался рядом со мной, осторожно за плечи поднимая с колен, которые оказались на удивление чистыми. - Виновен здесь только я, - парень смотрел мне в глаза, в его же глазах я прочитала только лишь вину, действительно вину, которую испытываю и сама. - По факту, никто из нас не виновен, - я солгала, ведь знаю, что каждый виновен. Но что я пытаюсь сделать? Просто найти оправдание? - Она ведь сама прыгнула с крыши, - от такого заявление тело передёрнуло, а парень нервно выдохнул, почему я и пожалела о том, что сказала это. – Но тебе разве не тяжело? Разве ты не испытываешь вину? – на что парень лишь ухмыльнулся той самой больной улыбкой, за которой обычно прячут самую сокровенную боль. И что-то ёкнуло, когда парень осторожно притянул меня к себе за плечи, вовлекая в тёплые объятия, в которых я, как бы это ни было странно, нуждалась в данный момент. И ни в чьих-то других объятиях, а именно в его. Когда он трепетно притягивает меня к себе, возлагая свой подбородок на моб макушку, осторожно зарываясь в волосы пальцами, которые под его давлением сминаются и слегка спутываются. Приятное тепло окатывает только когда он обнимает. Тепло заботы и защиты, которую я стараюсь отрицать. Сказать, что он не важен мне - солгать. Но сказать то, что мы можем с ним быть вместе - значит обречь нас на постоянные ссоры, крики и недомолвки. Это значит подписать договор о такой жизни, какая была у Тее, что закончилась смертью. Страшно ли мне быть с ним? Нет, я просто не чувствую от него того, что я должна чувствовать. Не чувствую самого главного. Не чувствую искренней любви, которую всегда стараюсь найти хоть в чём-то, не зная её, я стараюсь познать. - Ты думаешь, что я тиран и эгоист? - руки парня осторожно скользили по моей спине поглаживая и успокаивая. Отчего слёзы перестали катиться из глаз, оставив место лишь слепой печали, которая сейчас затмевает разум и заставляет меня не думать о том, что я обнимаю человека, который поспорил со мной же на мои чувства. Но я не говорю, что мне неприятны его руки, мне приятны, но этого я и боюсь. - Но я так же истязаю себя, - его голос стал строгим, словно у учителя. - И все прекрасно знают, что во многом её смерть - моя заслуга, - он сказал это с открытой ненавистью, словно чувствовал тогда на похоронах ауру ещё и ненависти. - Но ты так легко это переживаешь, - я неуверенно обняла парня в ответ, обхватив руками за талию и уткнувшись в плечо, чтобы не видеть других могил людей, которые были одинаковыми, вот только люди там лежат разные. - Мне кажется, словно тебе всё равно, - после моих слов руки парня сжались крепче на талии, отрывая меня от земли, а я лишь тихо пискнула от напряга. Его задели мои слова, или же, он не хочет сейчас показывать истинные чувства и переживания. Он лишь плотнее прижался ко мне, когда я попыталась отряпнуть от него, чтобы посмотреть в глаза. Стало ясно, Иоанну стыдно и он всяческими способами старается закрыть эмоции, спрятать то, что сильнее всего болит. - Я просто смирился с тем, что все рано или поздно умрут, - в его голосе послышалась мука и ожидание, словно он ждёт кого-то, но знает, что этот кто-то уже не придёт, и я кажется догадываюсь кто это. - Эта жизнь всех поимеет, - он знал смысл своих слов. Не смотря на свой статус, деньги, он так же несчастный, потому что потерял самое главное. Мама. Которую он описал мне как живую, назвал нежно - матушка в день моего переезда, он врал, но Исаак точно дал понять, что она давно умерла, умерла по каким-то обстоятельствам, а сам парень замялся, не продолжил говорить, хотя скрывать смерть матери странно. Странно то, что он говорит о ней как о живой. Словно пытается скрыть что-то или утаить её смерть в тайне, в первую очередь - от меня. - Ты ведь терял кого-то? - дабы не спалить самого Исаака, что выдал мне личную информацию, я постаралась кругами обойти эту тему, дабы он сам всё рассказал. Но парень лишь мягко улыбнулся, когда легко от меня отряпнул, и медленно моргнул, переведя куда-то взгляд. Он явно думал, решаясь, говорить или же всё же скрыть от меня всё. Снова. Снова скрыть правду, оставить свою личность тайной и снова загнать меня в тупик. Честно говоря, его действия, его слова и переменчивость лишь загоняют меня в тупик. И как тогда мне быть в нём уверенной? - Я не смогу помочь тебе, если ты продолжишь молчать, - теперь я точно намерена узнать всё. Понять его и узнать то, что он скрывает. Пусть это даже случиться через месяц или больше. Только когда я узнаю о нём всё самое сокровенное, смогу быть полностью в нём быть уверена. - Пожалуйста, - но и помочь я ему хочу, потому что вижу, как наши с ним трагедии связаны. Как точно они схожи. Как больно ему, так же, как и больно мне. Но парень продолжил глядеть в пустоту, сокрушая что-то взглядом, что налился тяжесть и скорбью, которую я могу назвать тем, что она скучает. Скучает по своей маме, по самый тяжёлой потере в жизни. - Ты многое не знаешь о моей семье, - он говорил тихо, словно даже могилы и трупы в них не должны слышать. - И я не хочу всего рассказывать, - его холодный взгляд метнулся на меня, отчего в груди встал ком, который не хотел проваливаться. - Ты узнаешь быть может, со временем, но готова ли ты ждать? - Давай так, - в голову пришла разумная идея, - я рассказываю о своей боли, а ты о своей? Прямо здесь, здесь мы не должны лгать, - Иоанн колеблется. Это видно по тому, как он сжал кулаки, как напряглись все его мышцы лица, но в тоже время он заинтересован и мрачен. Но он набирает в лёгкие воздуха и выдаёт: - Хорошо, сегодня мы поделимся тайнами наших умерших, - взгляд парня оказался полным уверенности, но парень резко дёрнулся и плавно в дорогом костюме двинулся в сторону своей машину. - Но не здесь. Здесь я не могу спокойно думать, - он говорил спокойно и тихо, но его голос всё равно отчётливо слышится. - Мы покатаемся чуть-чуть, и раскроем все карты, ты согласна? - он обернулся ко мне. В этот момент я решила, что не упущу возможности поговорить с ним. Поэтому я молча кивая, в последний раз смотрю на могилу, произнеся короткое "я ещё вернусь", и так же медленно шествуя за уже идущим парнем. "Я должна это сделать."