Понедельник, 19:43. Родовой дом мафиози, Германия.
Иоганн.
Родовая община мафиози — основная из всех тайных и нелегальных общин когда-либо существовавших, здесь только люди, предки которых когда-то либо уже входили в эту общину. Мне повезло, мой прапрадед был основателем этой общины, а мой отец её покинул, оставив престол достаточно сильному представителю на тот момент. Теперь же община косит на меня свои взгляды, желая, чтобы царствование в этой общине на себя взял я, как когда-то это сделал прапрадед. И, если раньше я сомневался, что смогу влиться в круг данной жизнедеятельности, теперь я больше, чем уверен, что мне это нравится, что я могу и хочу. Я потихоньку влился в более суровую, безнравственную, наполненную оргиями и кокаином жизнь. Я полностью выучил свод правил нашей родовой общины. Я скажу больше, я сумел именно здесь вывести свой бизнес на уровень, которого всегда пытался добиться мой отец. Я сумел это один, но ощущение, словно понимание численности меня в родовой общине мафиози делает меня гораздо увереннее, мне кажется, что я стал куда сильнее. И если нас называют «родовой дом (община) мафиози» это вовсе не значит, что все самые сильные картели живут в одном общем доме, делят одну кухню и ванную комнату. Совсем нет. У нас есть Совет — затерянная в лесу застеклённая комната-кабинет, в который стоит 9 стульев, как и 9 предводителей, во главе длинного прямоугольного стола из чёрного дерева стоит такой же чёрный трон, основанием которого являются человеческое кости. В этом-то кабинете мы и собираемся для советов, переговоров и вдруг чего ведения конфликтов, но только лишь ночью, дабы скрыться от глаз даже собственных охранников и правых рук, многие из которых хотят нас свергнуть. Но обыденная жизнь никак не отличается от той, которую я вёл раньше. Разве что, правилами теперь ущемляют меня гораздо меньше. И мне необязательно отвечать за собственные поступки, собственно, это и есть то, зачем я решил вступить в эту общину. Я остаюсь безнаказанным в любом случае, даже больше, я сам могу кого угодно наказать. Где только не находится наглухо закрытая от остальных, строго охраняемая и для жизни опасная территория проживания любого из мафиози. Где угодно. Где захочет один из глав, там он и выберет себе дом, эту же территорию и будет охранять община. Свою территорию я защищаю сам. Своим людям выплачиваю огромные деньги, и им нет смысла желать меня свергнуть. Я долго не выбирал, я сразу купил более-менее мне приглянувшийся коттедж на обрыве скалы, вечно охраняемой туманом, с гладью глубокого озера где-то далеко-далеко внизу, высокие деревья, в основном конечно же ели и гигантские сосны. Это поражает, как можно влюбиться в место. Но я смог. Я здесь действительно отдыхаю, ведь вокруг меня живут братья по мафии, территория моего проживания строго охраняется даже самой властью, ведь основной доход, как теперь я понимаю, в казну государства приносим только мы. Мы торгуем чем угодно: от носков до людей. Закажи у меня телевизор, и я стану твоим доставщиком на дом. Закажи у меня убийство, и я доставлю тебе труп со всеми почестями и даже поклоном. Я перестал переживать о том, что превращаюсь в беспощадного монстра. Перестал волноваться о том, что может быть я давно уже стал монстром. О том, что скорее всего я просто-напросто превращаюсь в того, в кого раньше превратиться может быть даже боялся. — Милый, — тонкий голосок разрывает тишину, которая повисла в воздухе то ли тяжёлым камнем, то ли сладким запахом мандарин, но не того самого нужного леса, а порой даже жасмина. Это не тот запах, который я хочу слышать у себя под ноздрями. Это не тот самый запах, который я полюбил, — ты о чём-то задумался? — тонкие руки обвивают мою талию, но никакого удовольствия, никакой любви, лишь продолжение созерцания густого леса за окном, покрывающего тяжёлый скалы где-то впереди. Я не люблю её. Не её тонкие красивые руки. Не её сладкий мягкий голосок. Не её голубой отлив глаз. Не её задорный характер. Не её красивый тонкий стан. Не её облегающую кости кожу. Не её длинные, проворные пальцы. Не её шероховатую кожу, слегка мягкую, а порой очень даже сухую. Не её я люблю. Не для неё я живу. И дышу, и работаю. Но я обнимаю её, говорю нежные слова, вру о красивом будущем, которое мы проведём в любви и согласии. Когда мы будем полностью защищены от всех напастей, и она наконец сможет крикнуть о наших отношениях, которые мне даром не нужны. «Глупая, зачем же ты полюбила меня?», голова гудит, когда она начинает что-то там говорить. Но в голове лишь один образ. Слегка вздёрнутый носик, гладкая бледная кожа. Пышноватые алые губки, метающиеся глаза и постоянно глубокий взгляд. «Глупая, зачем же я полюбил тебя?», и тяжело дышится, когда всё понимается. Когда не те руки обтягивают торс и не те губы целуют мои губы. Это не тот самый нужный поцелуй. Я слушаю её, но не слышу. Я только лишь улавливаю: — Твой отец пришёл, он хочет поговорить, — она щебечет, кусает мне мочку уха, заставляет мурашками покрыться тело. Но это не мурашки удовольствия. Это мурашки того, как я скучаю по Оливии. Я не разворачиваюсь, Эрика скорее всего уже привыкла к моему холоду, пытается его игнорировать, но я не позволяю, пусть даже непроизвольно, но я показываю, как холоден к ней на самом деле. Но в этот раз я поворачиваюсь, нежно обхватываю руками голову и стараюсь улыбнуться, понимая, как фальшиво я это делаю. — Тогда собирайся, сегодня у нас встреча с предпринимателями, и ты идёшь со мной, — она улыбается, часто кивает, но из рук выходить не торопится, стоит, греется, тепло ловит, которое я изредка из себя выбиваю. Всё я пытаюсь говорить нормально, но в голосе дрожь, как только тепло родное вспоминаю, а получить его никак не могу. Но сердце одолевает. Я опускаю руки, ловлю слегка обиженный взгляд, игнорирую его и направляюсь к двери, чтобы встретиться с отцом. — Ты возмужал, — улыбается отец, как только я оказываюсь напротив него. И как бы, что я не говорил бы, отсутствие отца в жизни на целых два месяца всё равно дали о себе знать. Сказать, что я не соскучился, я не могу. В последнее время я и вовсе с ужасом замечаю, что испытываю к отцу очень тёплые чувства, хотя раньше называл его «эгоистом». — Но ведь за этим взрослением лежит гора трупов, не так ли? — он ухмыляется, когда понимает, какую жизнь я себе выбрал сам. Её аспекты отца не радуют, меня тоже раньше не радовали, но что же уж поделать, я смирился, и он со временем также смирится. — Выпьешь коньяка? — игнорирую реплику отца и прошу дворецкого принести нам бутылку алкоголя. — В любом случае, ты пришёл ведь не просто так? Так расскажи мне, — жестом я приглашаю отца на кресло у окна, и сам присаживаюсь на кресло рядом. — Я приехал поговорить с тобой насчёт твоей новой жизни, и жизни, которая теперь сложилась у парней, — как только я услышал, что жизнь парней как-то изменилась — я напрягся. Никто не говорил, что это случится в лучшую сторону, но надеюсь я именно на это. — Ты, наверное, знаешь из новостей, да и сам во всём участвуешь, что мафия начала крепчать, и у меня вопрос, не послужил ли этому твой приход в группировку? — отец берёт в руки поданный дворецким стакан коньяка и кивком того благодарит. Я усмехаюсь: — В какой-то степени ты прав, здесь не так много молодых парней, которые хотят большой власти. Точнее сказать, нас только трое. И то, один власть унаследовал, другой пришёл в клан, чтобы спастись от правосудия, а третий вообще кланом заправлять не желает, — улыбаюсь, когда вспоминаю, как тот самый третий кричал на весь кабинет, чтобы ему нашли замену, а его отпустили держать его грёбанные гипермаркеты. — Остальные старой закалки и не хотели ничего менять в существовании этой общины, но пришёл я и немного изменил склад их жизни. — В любом случае, — сразу же после меня начинает отец, — ты изменил многое. Теперь твои друзья более открыто ведут свой нелегальный бизнес, и даже некоторые депутаты, министры присоединились к ним, сами попросились сотрудничать и получили неплохую выгоду. А вот Киану и вовсе пустился в пляс и открыто сказал на заседании министров, что нелегальный бизнес — его основной заработок. Если раньше бы его всю контору накрыли, то теперь уже вся полиция под самим Киану и никаких спортзалов, лишь букмекерские конторы и точки поставки девушек в другие страны, — я засмеялся от того, что всегда знал какой Киану умный, что даже полицию под себя подмять может, но отец моего смеха не понял и даже как-то поёжился. — Я бы смог с ними сотрудничать, — после удушливого смеха уже серьёзно начал я. — Нет, — серьёзным тоном перебил отец, — ты не можешь пока сотрудничать с ними, потому что твоя неприкосновенность и скрытность стоила тебе тем, что по бумагам ты сейчас в военным корпусе при министре, а не учишься быть убийцей. Только так прокурор не может добраться до тебя. Когда дело уляжется, я сообщу тебе и сможешь сотрудничать с парнями открыто. — То есть ты хочешь сказать, что я теперь не только убийца, так ещё и военный, — я усмехнулся. — Ловко же ты их, в любом случае, я уже говорил, я бью два раза: один раз в челюсть, второй раз по крышке гроба. Ты убедился в этом в случае с Йеном, если прокурор не притупит свои навыки, мне придётся применить свои, и будет только хуже. Отца дёрнуло, оно-то и понятно, человеку трудно справиться с тем, что теперь его сын имеет власть, которая может и убить, и порвать, и оставить его в этом всём безнаказанным. — Иоганн, — отец крайне редко называет меня моим полным именем, отчего я автоматически напрягаюсь, — ты получил власть, но направь её в нужное русло, — он с силой похлопал меня по плечу, а я поддался вперёд, заглядывая в уже отцветшие глаза отца. — Не переживай за это, я смогу вывести мафию на новый уровень, уж это я тебе обещаю, а парни нашим сотрудничеством мне в этом помогут, да и я им тоже, если усажу их на кресла моих братьев-мафиози. — Тогда если ты так решил, то у меня есть другая тема для разговора: твой союз с этой девушкой, — я напрягся, когда невольно вспомнил Оливию, её руки и волосы, и голос. — Ты ведь делаешь это из сугубо каких-то целей, если считать и то, что ты внедрил в охрану Оливии своих людей, — он знает, но от этого не легче, не легче избавиться от чувств, которые одолевают меня с каждым днём всё сильнее, и словно ломкой меня тянет к ней. — Этот союз мне важен: её отец крупный магнат, — я всегда думал, что перелюбить легко, оказалось, что я ошибался. — В любом случае не переживай, я всё контролирую, и этот контроль терять не собираюсь. Лучше расскажи о том, что творится с твоим бизнесом. — Так и быть.