***
Среда, спустя ещё два месяца, 22:43. Центр Берлина, Пентхаус в стиле «лофт», Германия.
Автор.
Дорогая машина припарковалась у не слишком высокого здания. Парень с девушкой внутри не особо желали выходить, но следом подъехавшие внедорожники и спортивные машины заставили их это сделать, прячась от посторонних глаз за машиной, на тёмной стороне. — Я заберу тебя завтра, — Леон нежно целует Патрицию в лоб, зарываясь носом в волосы девушки, прижимая хрупкое тело к себе. — Только предупреди меня заранее, чтобы я приехал ровно в то время, как ты будешь собрана. Он знает, что не совсем её любит, порой даже что-то его отталкивает от неё, такой тихой, но как только он вдыхает запах её волос, как только целует нежные щёки, как только покрывает ей ладошки своим дыханием и ловит её улыбку, всё становится таким правильным, чуть-чуть диким, но таким желанным. — Но я хочу с тобой, — грустно протянула девушка, за несколько бессонных ночей без Леона порядком соскучившись за ним. Он нежно улыбнулся, всё же принимая тот факт, что без неё уже никуда. Она уже как родная часть, часть леоновской души, которая местами сгнила, очерствела, покрылась корочкой, под которой гной. — Ты совсем заработался, — Патриция мягко улыбается, зарываясь пятернёй в мягкие смолистые волосы. Черноволосый покорно склонил голову, позволяя слегка поправить пряди, закрывая глаза и наслаждаясь моментом. С каждой секундой ему всё тяжелее уходить, кажется, что если он уйдёт сейчас, то что-то потеряет, что-то ценное. Он настолько собственник, что не желает даже на одну секунду с кем-то разделить Патрицию. Он желает её себе под бок. Так, чтобы рядом. И чем ближе, тем лучше. — Я отдыхаю, когда ты рядом, — девушка замялась и заулыбалась, когда увидела лёгкое недовольство в глазах своего парня. — Поэтому поехали уже домой, и никаких ночёвок, — пробурчал парень, и хотел было потянуть Цисси обратно в машину за руку, но она мягко его остановила и прижалась к нему. Патриция знает о том, что Леон не особо любит её ночёвки вне его дома. Он сразу сказал Патриции о том, что не особо-то и рад ночёвке Патриции у Чарли в пентхаусе. Но после получасового уговора Оливии и Инги парень обречённо сдался, потирая горящие виски, и всё так же не переставая волноваться за свою девочку. На слова о том, что Патрицию девушку и заберут, и привезут обратно домой в целости и сохранности, он лишь отрицательно закачал головой, при этом говоря, что сам отвезёт и заберёт Патрицию, чем вызвал у девушки смущение и прилив нежности. — Не бурчи, — тихонько засмеялась брюнетка, — я уже завтра буду у тебя дома, — парень резко поднял взгляд на Патрицию, отрешённо на неё смотря, даже с каким-то укором на глубине зрачков. Патриция было не поняла, что такого сказала, судорожно стала выхватывать воздух из атмосферы, но облегчённо выдохнула, услышав ответ Леона. — Цисси, — меняя взгляд и тон на более нежные, он спокойно просмаковал имя девушки на языке, ещё долго чувствуя этот терпкий вкус, — не мой дом, а наш, — Патриция покраснела в миг, смущённо улыбнулась. — Надеюсь, что так есть и будет, — она продолжительно целует Леона, доводя губы уже до красноты, но останавливается, как только распрощавшаяся с Авраамом Инга зовёт девушку пройти внутрь. — Я пойду. Леон проводил Патрицию взглядом, уехали парни, как только убедились в безопасности девушек. Они хотели и охрану приставить, но Оливия настояла, сказав, что так они не смогут чувствовать себя комфортно, да и реакции Чарли не знают. Только убедившись, они уехали, но спокойными их души не были.***
— Ну ничего себе, не знала, что нынче адвокаты так живут, — присвистнула Нанна, только войдя в стеклянные, но довольно плотные двери пентхауса Чарли с огромным панорамным окном вдоль всей стены, открывшим вид на ночной город. Пентхаус Чарли действительно оказался очень уютным, с выходом на крышу здания, где стояли диваны, маленький открытый камин и кофейный стеклянный столик, всё это было видно из панорамного окна, а говорить, какой вид открывается из этих окон вовсе и не нужно. Это невозможно описать. В этом месте было что-то особенное. Словно жизнь в этом месте протекает легче, но совершенно по-иному, нежели в других местах. И все девушки почувствовали некоторое облегчение, словно так и должно всё быть. Словно тяготы вот-вот уйдут, что хуже уже, один хрен, не будет. Всё здесь кричало о роскоши, достатке денег и прекрасном чувстве стиля. Нежные цветы говорили о том, что хозяин этого пентхауса — прекрасный пол, а чистота в доме говорила о том, что хозяин ещё и достаточно хозяйственный и домашний. Что уж говорить, Чарли и представляет из себя что-то безумно прекрасное, что невозможно описать, но возможно этим любоваться. Каждый раз кажется, что она что-то неземное, запретное, незаконное. Словно сладкий запретный плод, по крайней мере так решил Инар. Но совершенно так же кажется каждому, кто видел, слышал, имел неосторожность полюбить, улавливал тихий, хриплый её смех. Вслушиваясь в низкие, но мягкие нотки голоса всем кажется, что вот-вот заиграет фортепьяно, а Чарли будет солировать, вытягивая самые высокие ноты плавной арии, разбавляя всё взмахами своих тонких рук и трепетом ресниц. Даже сейчас она предстала перед девочками в бесформенной белой кофточке из тонкого материала и в чёрных штанах с белыми лампасами. Ей плевать, как она выглядит, ей плевать, что подумают. Она дома, и это единственное место, где она, чёрт возьми, может быть собой. Или же такой, какой сама пожелает. Она не пытается выглядеть хорошо, но от этого ещё прекраснее. Завидев такую домашнюю Чарли, Патриция первое дело опешила, привыкшая видеть новую подругу разодетой в классическую, однотонную, но идущую ей одежду, а здесь она такая домашняя, что аж до дури. Патриция ещё сильнее улыбается, когда следом видит зевок, отмечает заспанный вид подруги по слегка смятой коже на лице (видимо она уснула, пока ждала девочек, которые ещё и потерялись, пока ехали), после долгих и мучительных пар, которые она провела за компьютером в своём институте, у неё полопались капилляры, переводит взгляд на исписанные какими-то терминами ладошки, затем переводит взгляд на пунцовое, свежее, даже, можно сказать, выспавшееся лицо студентки, и улыбается ей так широко, как может, так же широко расставляя руки для объятий. После объятий, которые показались теплее многих, Патриция, неловко шаркая ногами по дорогому полу, прошла следом за Чарли внутрь квартиры, когда девушки уже удобно располагались для ночёвки, разглядывая параллельно свой ночлег на сегодня. — Это всё мне обеспечил старший брат, — завидев их немой вопрос, Чарли незаметно усмехнулась, и прошла к кофеварке и духовке с печеньем, по пути поправляя горшочек с цветком. — Он у тебя шишка что ли? — смеётся Нанна, рассматривая город за окном, а потом внимательно смотрит за тем, как Чарли неторопливо, но умело украшает печеньем шоколадом и орехами. Нанна невоспитанная слегка, и она это знает. Знает, что не умеет красиво говорить, правильно себя вести и приносит порой людям дискомфорт, но она привыкла. Всю жизнь себя так вела, и изменится, хоть этого никто и не требует, очень тяжело. Но все привыкли к такому поведению Нанны, а Чарли и вовсе всё списывает на переходный возраст. — Он дослужился уже до судьи и теперь получает большие суммы, — Чарли потянулась за кружками к чаю, и она точно уронила бы одну себе на голову, если бы не вовремя подскочившая Инга, которая поймала их. — Давай я тебе помогу, — вежливо предложила Инга, уже расставляю кружки и беря чайник с плиты. Ей нравилось Чарли, в какой-степени, Инга принимала её за свой женский идеал, следила, в чём-то старалась быть похожей. — Только брат? — удивлённо спрашивает Нанна и слышит в ответ не совсем громкое «Да», после чего ненадолго засматривается в окно с глубоким понимаем, которое совершенно не соответствует её возрасту и поведению. Но зная, что пережила эта девочка, можно ещё поспорить о детской мудрости и силе духа с теми, кто это отрицает. — А что же родители? — попутно помогая, поинтересовалась Инга, выглядывая из-за плеча, как Нанна всё ещё смотрит в окно, а Патриция ребячески развлекается с кресло-мешком. — Почему они не обеспечивают тебя на время обучения? — Чарли погрустнела, Инга закусила губу, испугавшись, что её вопрос был лишним. Она уже подумала, что надо бы сменить тему разговора, как девушка фальшиво-бодро заговорила. — Когда я сказала родителям, что не буду работать судьёй, не буду, как и все в нашей семье — отец разозлился, — Инга даже прекратила разливать кипяток и с чайником в руках уставилась на Чарли, которая раскладывала печенье и кексы на плоскую тарелку синего цвета, — он сказал, что, либо я буду судьёй, либо я ухожу из семьи… — Чарли парадоксально улыбнулась, переигрывая скулами. — И ты выбрала второе, — договорила Инга, вспоминая, что недавно видела такой сюжет в сериале и возвращаясь к чаю, встряхивая головой, чтобы оттолкнуть навязчивые мысли. Она отогнала мерзкие мысли и полностью сконцентрировалась на порученном деле. — Да, я ушла из семьи в тот же день, но брат не позволил мне ночевать где попало и работать официанткой с моим высшим образованием, — она снова заулыбалась, и Инги отметила, что такая мягкая улыбка с еле видными красными деснами лишь красит лицо Чарли, делает его каким-то свежим и наполненным, резкие черты лица сразу же разглаживаются, становятся мягче, приятнее. — Он нашёл меня у подруг, когда я твёрдо заявила о независимости, забрал, отвёз сюда, вручил ключи и обеспечил всем, что захочу, — Чарли замолкла и отнесла тарелки со сладостями в гостиную, сразу же возвращаясь. — Он понимает моё желание пойти против системы. — То есть, он тоже не хотел работать судьёй? — спросила Инга, ругая себя за своё любопытство. Кофе и чай почти были готовы, но относить никто не торопился, увлёкшись разговором. — Да, но его особо никто и не спрашивал, главное ведь достаток, — с сарказмом сказала Чарли, закатив глаза почти до самого мозга. — Но я этого не понимала и не понимаю, а то, что отец прогнал меня — это его дело и ему жить с матерью, которая теперь ненавидит его за это, — Ингу слегка передёрнуло от холода в её голосе по отношению к родителям. — Это худшее наказание для него. — Но ты ведь только учишься, тебе брат оплачивает обучение? — Нет, — терпеливо, но резко ответила Чарли, словно оскорбилась, но сразу же сменила тон, — я, как ты знаешь, одно время работала моделью, но не все фотографии позволила опубликовать в СМИ, там мне неплохо платили, этим я сама оплачивала себе учёбу некоторое время. Но теперь я добилась бесплатного обучения, за что очень благодарна учителю, который всё-таки уговорил написать меня курсовую по мифологии Древней Греции, — Чарли в своей манере тихо посмеялась. Я вопросительно к ней обратилась взглядом. — Знаешь, благо, что у меня остались костюмы с одной фотосессии, в которые я облачила своих однокурсников и заставила играть рыцарей и граждан, — Инга засмеялась вместе с Чарли, представляя первокурсников в доспехах. — Но всё прошло отлично, — Инга была рада. Рада, что всё отлично. У такого человека должно быть всегда всё отлично. Сейчас Инга увидела другую Чарли. Не ту, у которой холодный взгляд, красивая одежда и дорогое обучение. А та, которая улыбается, вспоминая рыцарей и та, которая носит растянутые кофты дома. Наверное, дом и обстановка меняет людей совершенно, позволяет насладиться человеком в полной мере. Каким бы человек не был в обществе, дома он всегда другой, это уже аксиома, всеми заученная. Наверное, Инга думала бы, что Чарли не знает проблем, но теперь Инга смотрит в слегка затуманенные глаза своей новой подруги и невольно её жалеет, отчего Чарли смеётся, как бы просит не смотреть на неё так. — Ребята! Скорее сюда, тут чрезвычайные новости! — закричала Нанна, стоя с креслом-мешком в руках прямо впритык к телевизору испытывающим и нетерпеливым взглядом впиваясь в него. Ей пришлось подвинуться, когда мягкие руки Оливии отодвинули её к дивану. Затем она заметила кресло в руках и плюхнулась в него прямо там, где стояла. — Вы только посмотрите, — начала тыкать она пальцем в экран, где даже не смогли зацензурить гору трупов, потонувших в собственной смешавшейся крови. — Кто это может быть? — испуганно прошептала Нанна, усаживаясь на диван, но слыша в ответ лишь тишину. В телевизоре показывали действительно ужасы, казалось, что скоро река крови образуется от убитых людей. Но кровь лишь впитывалась в асфальт, высушивая посиневшие тела. «Предполагается, что жертвы были убиты в разное время, а после свозились на склад для своевременной общей утилизации» — Утилизация? — фукнула Патриция, отворачиваясь от неприятной картины. — Как они могут так говорить про людей? «Все жертвы разного пола, разного возраста, из разных городов и стран. Как понимаете, того, что связывало бы всех жертв и позволило бы найти убийцу — нет.» На экране снова стали появляться картинки какого-то заброшенного склада, фотографии погибших и номер для родственников убитых, чтобы те обратились. «Полиция и следователи уже работают на месте преступления, и мы можем только надеяться, что теперь уже ставшего серийным убийцей преступника в скором времени обнаружат и упекут за решётку.» — Но они не сказали одного, — хмуро теперь уже вставила Нанна, складывая на груди. — Я отчётливо увидела фотографии по меньшей мере двух педофилов и двух судимых ранее. — Откуда тебе знать, кто они? — строго спросила Чарли, как государственное лицо обязанная знать откуда у ребёнка такая информация, отчего Нанна слегка сжалась, но твёрдо ответила. — В районе, в котором я жила некоторое время, когда сбежала от родителей, они звались именно так «Потрошитель», «насильник», «пильщик», и многие другие. В нашем районе они тоже ошивались, но их нельзя было поймать, за них бы вступились, к тому же полиция нашего и их района их прикрывала, но видно их настигли власти страшнее, чем государственные, — Нанна пожала плечами под встревоженные взгляды подруг. Она думала, что сказала что-то странное, собиралась уже исправиться, но Инга подошла и сжала малышку в крепких объятиях, потирая ладошкой спину сестры Исаака. — Боже, — шмыгнула носом брюнетка, — сколько же ты пережила, ты ведь просто подросток, а жила в одном районе с насильниками и убийцами, — но ведь Нанна не может объяснить плачущей Инге, что для неё это нормально, что она привыкла защищаться, обходить тёмные углы и знать, что помочь себе может только она. Она лишь мягко улыбается и обнимает Ингу в ответ. — Мне так жаль, что ты не получила в детстве лучшее. — Да я и не жалуюсь, — густо покраснела Нанна и смущённо улыбнулась, пряча лицо от всех в волосах рыдающей Инги, чувствуя, что сама вот-вот расплачется. Ей ведь правда было тяжело, да и легче не стало. Порой выплакаться хочется, чтобы с таким громким воем и криком, но понимает сама, что не ребёнок, никто не успокоит и конфету не даст, нужно самой пробиваться, как было и ранее. Теперь просто стало ресурсов больше, а одиночество и обида на людей никуда не делась. Разве что, брат родной есть, плечо сильное, но она не может вечно на него опираться. — Как же так? — пуще прежнего заплакала Инга, действительно задумавшаяся о положение брошенных детей из неблагополучных семей. В душе она даже дала себе обещание посетить детдом, чтобы помочь деткам, чтобы сделать их хоть чуть-чуть счастливее. Но как только она начала успокаиваться, то почувствовала чьи-то руки на себе. — Да что с тобой?! — смешно возмутилась Оливия, еле отлепив Ингу от Нанны, но та сразу же полезла к Патриции, говоря ей тоже самое. — Она беременная что ли? Токсикоз, али как? — закатила глаза рыжая и, махнув на всё рукой, выключила мрачные новости и опустилась вместе с девочками на диван, беря печенье с тарелки. Патриция вместе с Ингой опустилась в кресло, тихонько смеясь и поглаживая по спине расклеившуюся непонятно из-за чего Фишер. — В любом случае, — хмуро начала Чарли, покусывая губу, — это не первые убийства, в конторе, где меня поставили стажёром, я перебирала совсем недавно заведённые дела по массовым убийствам, характер в них один и тот же, — девочки замолчали, не решаясь перебить, это послужило для Чарли зелёным светом. — Когда я перебирала, то постоянно натыкалась на знак, выцарапанный на запястьях всех жертв. Что-то вроде ласточки с одним поломанным крылом… — Ласточка… — резко Инга развернулась к Оливии вся зарёванная, с растёкшейся тушью, но удивлённым и недоумевающим одновременно взглядом, — тебя ведь Иоанн так называл, — она расширила глаза, смотря на теперь уже испуганную рыжую, ладошки которой нервно сжали края бледно-розового платья. Кажется, в сердце что-то ёкнуло и сильно заболело. Но вообще, это не кажется. — Он всегда звал её ласточкой, — уже обращаясь к девчонкам, тыкая на Оливию, судорожно повторяла Инга, даже когда её уже в сотый раз услышали. — Иоанн? — Нанна сморщилась, ведь только наслышана об этом светловолосом бандите в кепке, но уже успела невзлюбить. — Опять он? — девчушка смешно фыркнула. — О нём, главное, никаких известий, но все почему-то про него говорят… — она со всей силы откинулась на своё кресло, несильно ударяясь головой о сиденье близь стоящего дивана и потирая ушибленное место. — Потому что он наш друг, милая, — мягко добавила Оливия, переходя уже к Нанне и поглаживая по ушибу девчушку, которая то и дело закатывала глаза. — Ты можешь его не любить, но ты его ведь даже не знаешь. — Я знаю, что из-за него мой брат пропадает где-то с остальными мальчиками, ищет его, как маленького, — в голосе послышалась сестринская обида. — А ещё я знаю, что мы отменили поездку в загородный дом, чтобы мальчики не отвлекались от его поисков, но прошло уже столько месяцев, пора бы уже забыть его, — она недовольно вскинула руками, чуть не зацепив опешившую Оливию. — Он живёт себе где-то припеваючи, — на этих словах Оливия заметно дёрнулась, чем привлекла внимание Чарли, присевшую сразу же рядом с ней и мягко заглядывающую в глаза с лёгкой улыбкой. — Мой брат и остальные все силы бросили на его поиски, а он даже письмо с двумя словами прислать не может… — Какими? — усмехнулась Патриция. — «Я жив»? — Нет, — злобно возмутилась Нанна. — «Я мудак». — Ну всё-всё, — засмеялась Чарли, стараясь прекратить щекотливую для Оливии тему, — лучше расскажи нам о том, приходили ли тебе снова угрозы на телефон? — она мягко тронула руку Оливии, которая уже и забыла, что рассказала Чарли о многочисленных сообщений с угрозами. Оливия сразу же дрожащими пальцами кинулась перебирать сообщения. — Да, он писал, что совсем скоро мне будет плохо, что моя семья в опасности, — она стала показывать сообщения ужаснувшимся девочкам, слабонервная Патриция и вовсе прикрыла рот ладошкой, выражая шок. — В последний раз он предупреждал меня об опасностях на дороге, и Иоанн попал в аварию после, — Оливия испуганно уставилась на будущего адвоката. — Я не знаю, что мне делать. — Пока он вреда тебе не причинил, — констатировала Нанна, — но может, он это ясно даёт знать. — Ага, — закатила глаза Инга, — надо подождать, пока он её и вовсе не убьёт. — Нет, мы расскажем парням, они пробьют номер, — уверенно сказала Чарли, с напором глядя на Оливию, отрицательно покачивающую головой. — Почему ты отказываешься от их помощи? — Инга вскипела, но сразу же оказалась в объятиях Патриции, из-за чего сразу смягчилась. — Так не честно, Цисси, — засмеялась брюнетка. — Пусть присылает, Нанна права, пока он меня не тронул, — Оливия с уверенностью посмотрела на кивающую ей недовольную Чарли с укором в глазах. — В любом случае, дома я под охраной, а когда я гуляю, вряд ли он рискнёт напасть на меня. — Ты ошибаешься, — нахмурилась Чарли, медленно поднимаясь с дивана, чтобы взять кружку принесённого Нанной чая и печенье. — Бывают случаи, когда убийцы убивает незаметно даже среди людей, — Чарли, как никто другой это знает, сама сталкивалась с этим, и, к сожалению, подстреленного из пистолета ей спасти не удалось. За что себя она ругает и карает мыслями о том дне, но никто. Никто не должен знать. — Инга! Что ты делаешь?! Отстань от растения! — вскричала резко Патриция, вырывая Чарли из собственных мыслей. Чарли резко обернулась к Инге, которая стояла с маникюрными ножницами у высокого редкого растения и пыталась срезать с него пару листком. Чарли улыбнулась, когда к ней подлетела Патриция и, прося прощение у хозяйки дома, стала оттаскивать сопротивляющуюся Ингу. — Да ничего, пусть срежет, — плавно махнула рукой Чарли, и Патриция со вздохом облегчения отпустила танк в виде Инги. — Я и сама срезаю иногда с него листочки и стебельки, неплохие маски из него выходят для лица, — рассмеялась Чарли, когда Инга стала прямо на месте мазать лицо соком растения. — Нет, Инга, так это не работает, давай я сделаю тебе маску, — забрав у Инги срезанные стебельки и листы, Чарли скрылась в ванной. — Всё-таки, — вальяжно развалилась Нанна на бежевом угловом диване, — Чарли классная, и квартира у неё тоже классная, — чай остыл, но остался таким же вкусным.