Клетка порока

Говорят, больно, когда разбивают сердце. Но Чонгук боли не испытал, и это наверное потому, что его сердце разбили намного раньше, словами: «Извините, слишком поздно. Ей осталось недолго». Говорят, Чистокровные сильны от природы, что им все дается сразу, но Чонгук помнит себя слабым ребенком, обыкновенным, мягким и плаксивым, который цеплялся в руку матери и не мог сдержать потока слез и слов: «Прости меня. Я люблю тебя». Чонгук становился сильным уже после того, как увидел, как закрывают крышку гроба матери, как ее засыпают землей. Его сила была в разбитом сердце и одиночестве. «Это все из-за тебя», - однажды в пьяном бреду рычал отец, хватая Чонгука за руки и ударяя по лицу. «Я знаю. Но исправить это не могу», - слишком мудрые слова для ребенка, слишком ответственные. Просто в тот день, он понял, что не все можно исправить, как бы не хотел. Так что Чонгуку разбила сердце даже не мать, а он сам своим же рождением. А своей смертью она сделала его сильным и черствым. Тэхен просто не мог разбить то, что уже поломано, просто Чонгук забылся иллюзией, что его можно починить. Нельзя, и он даже, наверное, рад. С сердцем жить сложнее, проявлять эмпатию сложнее. Кого-то подпускать сложнее. Скрипка в руках Чонгука не плачет, как любят говорить, она бьется в агонии, задыхается и стонет. Чимин говорил. Что его игра эротична, и сейчас он сам думает, что это так, и так и должно быть. Глаза Чонгука закрыты, но все равно все впереди бело из-за слишком сильного освещения, по виску стекает пот, а губы приоткрыты, хотя он задержал дыхание, вдох он делает на последних нотах, сопровождение затихает не так резко как он. Чонгук улыбается, когда слышит аплодисменты, глаза раскрывает, правда не смотрит никуда, просто улыбается. У него двадцатиминутный перерыв, за кулисами он стягивает пиджак и ищет взглядом Чимина, который буквально тут же подлетает взволнованный, но восторженный. - За освещение я уже сказал, прости ради бога, не знаю, что за идиота они посадили за пульт, все же вчера прогоняли, все было нормально. - Забей, только достаньте мне воды, я сейчас сжарюсь, - к ним вмиг подбегает какая-то девчушка, вручая ему бутылку с дозатором. – Спасибо, прелесть, - он подмигивает ей, а она краснеет и, оступившись, едва не падает. - С тобой все хорошо? – подозрительно спрашивает Чимин, а Чонгук пожимает плечами и улыбается. – Пришел в себя? - Именно, - Чонгук разминает плечи и шею, ему еще добрый час играть, а отдыха не так много, все тело уже гудит. А Чимин явно что-то хочет сказать, но молчит. - Твой отец в зале, если хочешь, я могу его пропустить сюда, - Чонгук снова пожимает плечами и все же кивает. Через пару минут старший Чон уже пробирается сквозь рабочих, снующих туда сюда. - Привет, - мужчина улыбается, правда взгляд его насторожен. – Твоя скрипка сегодня в ударе, давно меня так музыка не пробирала. - Да ты особо никогда и не слушал, как я играю, так что я удивлен, что ты пришел. - Гуки, ты же сам говорил не приезжать в Сеул на твои выступления, - «Я не о том», хочется ответить. - А я и без претензий, - ложь. – И если нравится, то я рад, вернул себе как раз себя, - мужчина все еще смотрит подозрительно, пытается что-то прочесть в глазах Чонгука, в его поведении, но у него это вечно получалось хреново. – Слушай, ты досидишь до конца? Или ты только на первую часть? - Досижу, я предупредил в компании своих помощников. - Отлично, не против сходить куда-то выпить, поговорить? У меня к тебе дело есть, - мужчина удивляется, но соглашается, видно понимание, что что-то не так взяло верх над попытками понять, что именно не так. Чонгук возвращается на сцену, он улыбается снова, свет не так режет глаза, он прикладывает палец к губам и последние шепоты затихают. Эту часть он играет без сопровождения. В этой части он играет свою музыку, не такую утонченную, но куда более эмоциональную, резкую, каждое движение – фрикция, которой он имеет зал, он наполняет его стонами и дрожью. Он делает то, что умеет лучше всего – имеет всех и вся с хищной улыбкой на губах. Он доводит до экстаза, цепляет душу, а затем оставляет сцену без поклона, только с напоминанием о своей улыбке. Зал замирает, и взрывается аплодисментами тогда, когда Чонгук уже за кулисами. Чимин едва на месте не прыгает, доволен, и это даже радует. Парень предлагает сходить выпить, отпраздновать первый из пяти концертов, но Чон отказывает, говорит о встречи с отцом и обещает отпраздновать последний. У Чонгука еще дела. Ему нужно выбросить мусор. Спустя час в баре, старший альфа выглядит как в воду опущенный, и смотрит на Чонгука обеспокоенно, словно хочет спросить, все ли в порядке. - Ты любишь Шихен? – спрашивает Чонгук, после своего рассказа. - Она мне дорога и я надеюсь, что я ей тоже, но я понимаю, что это не любовь. - А что ты скажешь, если я докажу, что ты ей безразличен? И что она с тобой только ради денег? И сделаю это самым жестким способом? – мужчина хмурится, серьезнее становится моментально. – Вышвырнешь ли ты ее и ее чадо из своей жизни и попытаешься найти счастье с кем-то нормальным? - Найти счастье, сложнее, чем кажется… Но я согласен, если ты докажешь, что я ей совсем не нужен, а нужны только деньги, я избавлюсь от нее. Губы Чонгука растягиваются в довольной улыбке. - В кабинете Шихен есть камера? И знает ли она о ней? У Чонгука между концертами несколько дней перерыва, и их вполне хватает, чтобы привести разум в порядок, надраться разок до невменяемого состояния, сняв какую-то девчонку, которую он вышвырнул из своей квартиры среди ночи. Чонгук определенно приходит в норму. Он выкуривает вторую сигарету, стоя напротив компании отца, зная точно, куда ему нужно, на какой этаж и в какой кабинет, и знает, что этот человек сейчас свободен. Он выбрасывает бычок в сторону, не обращая внимания, есть ли где-то рядом урна, и проходит внутрь. - Здравствуйте, вы к кому? – молодая женщина на ресепшине вежливо улыбается ему, а он награждает ее милой улыбкой в ответ. - Я к отцу, Чон Чонгук, - он достает из бумажника пропуск, сделанный еще давно специально для него, и женщина удивленно смотрит на него. - Вашего отца предупредить о том, что вы пришли? - О, не беспокойтесь, он в курсе, - лифт отвозит его на пятнадцатый этаж и он заходит в кабинет без стука. - Ты, черт возьми, что здесь делаешь? – Шихен вскакивает на ноги со своего места, явно намереваясь вытолкать его или же позвать кого-то. - Все кончено, Шихен, мне не нужен твой сын, - женщина напрягается и смотрит недоверчиво. С вопросом. – Как я и думал, он не поделился с мамочкой, что уже нашел себе нового ебаря? - Что? О чем ты? - Несколько дней назад, я решил заскочить домой, а на пороге Тэхен сосется с мальчишкой. Не беспокойся, в этот раз он был где-то его годов. В общем, сосется он с ним, я разумеется взбесился, начистил парню морду, вот только вот, не ему нужно было, потому что парень, как бы считал себя парнем Тэхена. И да, про ебаря я не просто так сказал, Тэхен весь провонял им, не знаю, как ты не заметила, - женщина обошла стол и оперлась о него, глядя на Чонгука с подозрением. – Твоя взяла, он нашел того, кто не отберет его молодость. - Это не то, чего я хотела, - женщина выдыхает это почти обреченно. – И ты так легко сдаешься? А как же твои речи о том, что он твой и тому подобное? - Есть всего одна вещь, которую я не приму, - Чонгук подходит к женщине вплотную, наклоняется вперед, опираясь руками по обе стороны от нее и заглядывает в глаза, чувствует, как ее дыхание сбивается и видит зрачки, которые расширяются. – Я ненавижу, когда меня предают те, кому я доверился. Но, знаешь, когда уже кончено, я все же хочу тебе сказать кое-что, но взамен хочу услышать настоящую причину, почему ты не хотела, чтобы я был с Тэхеном. - И что же ты мне скажешь? – Шихен вздрагивает, когда на ее бедре оказывается рука Чонгука, но не отстраняется. - Все, что ты рассчитываешь иметь, оно будет тебе доступно еще максимум три года, потому что спустя это время, компания переходит мне, - рука скользит между бедер и женщина выгибается. – Так что, когда ты говорила, что я не смогу ничего дать твоему сыну, - пальцы проникают под белье, срывая с губ женщины первый стон. – Ты была ой как не права, это ты не сможешь ему ничего дать, как и сама не получишь. А вот теперь твоя очередь, - пальцы двигаются внутри, заставляя ее цепляться за плечи Чонгука. - Почему? - Истинность это бред, - выдыхает она. – Вы с ним никчемная пара, и не ты не сможешь ему ничего дать, а он тебе. Чонгук усмехается. Вот же сука. - А ты сможешь? - Смогу, - очередной стон, а Чонгук вынимает пальцы, скидывает все со стола, усаживает женщину на него и стягивает с нее белье, задирая юбку. Он опрокидывает ее спиной назад, и входит одним резким движением, прижимая за шею к столу, не позволяя сдвинуться с места или вцепиться в себя, она цепляется только в руку и с каждым рывком в нее стонет, разводя ноги шире, пытаясь ими обхватить Чона, но тот не позволяет. Чонгук закрывает глаза, откидывает голову назад и плюет на все, кроме собственных ощущений, он дерет ее как суку, не заботясь ни о чем, как привык, не обращая внимания, получает ли она свое. Хотя он знает, она получит. Получит свое. Чонгук кончает в нее и наконец-то раскрывает глаза, и видит удивленный и растерянный взгляд Шихен. - Зачем ты… - Передашь привет папе и своей мелкой бляди, - он вытирает член о ее юбку и выходя из кабинета звонит отцу. – Видел? - Видел больше, чем нужно было. - Ну уж извини. - Ты хоть понимаешь, что вредишь не только ей, но и Тэхену? - Отлично понимаю, ради этого и было задумано. - А ты понимаешь, что им даже жить негде? - О, я уверен, ты не позволишь им остаться на улице, и снимешь квартиру. - После того, что увидел? Нет. - Тогда это сделаю я. - Я тебя совершенно не понимаю, Чонгук. - И не должен, зато я себя понимаю. Дай им неделю на то, чтобы собрать вещи, через пару дней я привезу ключи от их квартиры. Скажешь, что это прощальный подарок моему истинному. - Ты об этом когда-то пожалеешь, Гуки, - сказано это было с тяжелым вздохом. – Ты бы мог еще простить мальчишку, он оступился только раз, из-за своей незрелости. - Я бы мог, пап, запросто, вот только я не хочу. Не хочу, чтобы у меня был истинный, именно поэтому после последнего концерта, я как и планировал, уеду и надеюсь, что никогда с ним не пересекусь. - Не пожалей. - Это будут мои проблемы, пап, лучше позаботься о себе и своем благополучии, и не впускай в свою жизнь больше подобных людей. Чонгук выполнил тот план, с которым приехал. Вышвырнул мусор из жизни отца. Осталось вышвырнуть его из своей головы.