Imperium

      С каждым метром бежать всё сложнее, дыхание уже давно сбилось, в глазах уже начинает темнеть от недостатка кислорода, тело слушается с трудом, а мысли все вертятся вокруг одного. Предатели… лучший друг и младший брат — предатели! Перейти на сторону Франциска именно тогда, когда из-за него и его подчинённых погибли этеланские солдаты, а среди них ещё и Ульрих! Какие несметные горы золота и женщин принц Бонфуа посмел им предложить?!              Да и пусть подавятся ими. Предатель, кто бы он ни был, заслуживает лишь позора.              Раймунд преодолел расстояние до церкви в разы быстрее обычного, даже несмотря на своё состояние, — новость о произошедшем мог донести только он, полагаться больше не на кого, а рассказать об этом нужно как можно скорее. Голова разрывалась от боли, а ещё сильнее от осознания произошедшего — точнее, полной невозможности его понять. Плевать, что обещал он им, но что они обещали ему? Франциск уже отдал им какой-то приказ, но что это может быть… Страшно представить, на что, по мнению принца, способны ближайшие для герцога и его сыновей люди. Но по крайней мере бастард мог их опередить.              Совсем возле входа в церковь Раймунд запнулся и упал на землю, в последний момент выставив руки перед собой. Измотанное тело слушалось с трудом, почти лишённые воздуха лёгкие требовали восстановить дыхание, но он всё равно попытался встать.              — Господин полковник, вы в порядке? — завидев прибежавшего, к нему по ступенькам сбежал Рафаэль и протянул ладонь.              — Нихрена не в порядке, — охрипшим голосом прорычал тот, приняв руку и с горем пополам, но поднявшись. Мальчишка снял с пояса флягу с водой и протянул её Раймунду. Прохладная вода немного, но привела его в чувство. — Сейчас бы что покрепче!              — Что случилось? — бастард поймал взволнованный взгляд зелёных глаз и вернул флягу, после чего сразу же зашагал ко входу в церкви.              — Адемар жив?              — Разумеется! — Рафаэль поспешил за ним. — Мои родители позаботились о нём, но вам не кажется, что оставлять Его Сиятельство здесь небезопасно?              — Не маленький, потерпит.              — Я не это имел в виду… — но тот его совсем не слушал.       — Отец!       Заметив Гундара недалеко от входа вместе с родителями Рафаэля — наверное, они как раз переговаривались по поводу состояния Адемара, судя по их лицам и периодическим взглядам в сторону, — Раймунд подбежал к отцу, но тот попросил немного подождать, пока они договорят, и отправил сразу к его брату. Нет, нужны были они оба… но куда деваться, он зашагал к алтарю, наследника специально утащили поглубже, судя по всему. Пытаясь придумать, как помочь, юноша всё следовал за бастардом, тем более что тот не отсылал его прочь — видел, что ему можно доверять. Плохие люди полевыми медиками не становятся, в конце концов.       — Уже вернулся?       — У нас, чёрт возьми, крупные такие проблемы, братишка, — Раймунд не собирался церемониться и решил начать с самого главного. Получив кивок, призывающий рассказывать дальше, он объяснил чуть подробнее: — Рюди с Баши перешли на сторону Франциска.       — Что?! Ты серьёзно?! — прикрывая рукой перевязанное место ранения, Адемар попытался вскочить и хотя бы сесть, от чего его тут же принялся останавливать Рафаэль.       — Я тебе тут не шутки шутить пришёл, мать твою! — тот нервничал и от этого сильно злился. — Он что-то задумал, и чёрт его знает…       Раймунд не успел договорить — конец его фразы затерялся в резком и невероятно громком звуке, в стенах церкви отражающемся ещё более страшным гулом. Прогремел взрыв. Стены задрожали, выбитые стёкла со звоном попадали на каменный пол и оказавшихся поблизости людей, раздался треск ломавшихся скамей и крики страха и боли.       Буквально на уровне животных инстинктов бастард среагировал на звук и повалил Рафаэля на землю, прижимая телом к полу, в последний момент его поймал за руку Адемар — того он заставил скатиться с импровизированной койки и схватился за ткань его одежды, чтобы ощущать младшего брата рядом. Сам взрыв показался относительно быстрым, но стены и потолок церкви — настолько это было мощно — рушились по сравнению с ним бесконечно долго, перебивая вопли придавленных обломками, какие-то отнесло и на их спины, даром что не прошибло череп и ноги ещё ощущаются. Повезло оказаться чуть дальше от эпицентра, пронеслось в голове, пока способной думать, а значит, живой, но где произошёл сам взрыв? Уж не у входа ли… Нет, не сейчас, пока главное выбраться отсюда!       Всё вокруг было в пыли, едва удавалось различить очертания не задетых взрывом скамей и падающих камней. Стоящий грохот перекрывал крики людей, попавших под удар. Рафаэль отчаянно сжимал одежду Раймунда, Адемар отпустил его руку и со стоном попытался перевернуться, но раненому это было сделать ещё сложнее. Алхимические круги на перчатках остались целы, не иначе как Божье чудо. В попытке не раздавить мальчонку под собой бастард преобразовал возле них столб земли, чтоб хоть немного приподнять скамейку, прижавшую их к полу, и аккуратно выбрался из-под неё. Его брат всё-таки смог лечь на спину — бинты уже неумолимо окрашивались в красный от крови и буроватый от грязи, но в первую очередь нужно было вытащить его отсюда, а потом заняться перебинтовкой. Протянув руку, Раймунд заставил Адемара встать и поймал его в объятья, чтобы не упал, Рафаэль же поднялся сам, но видно было, что он всё ещё не до конца осознаёт произошедшее — отойти от шока было трудно даже герцогским сыновьям.              Краем глаза бастард заметил слабый просвет — взрывом выбило стёкла в окнах, оставив от роскошных витражей лишь воспоминания и единственный путь к спасению. Благо его спутники были в сознании, хоть и с трудом держались на ногах, особенно брат. Раймунд указал в направлении новоявленного выхода и легонько подтолкнул их, втроём они бросились наружу, перелезая через обрушившиеся куски потолка. Первым в окно выскочил бастард и, приземлившись на ноги, протянул руки вверх, чтобы вытащить наследника. Но вместо него вперёд выпрыгнул юноша, порывавшийся рвануть обратно в церковь искать своих родителей. Но и бросить раненого Адемара он тоже был не в силах, ведь едва тот забрался на уступ, как тут же схватился за живот, хрипя от боли. Из последних сил он пытался сам спуститься, но фактически упал на руки старшего брата. У самого ноги дрожали, но Раймунд успел поймать его и, перекинув руку через плечо, потащил к ближайшему дому, или тому, что от него осталось.       Стоявшая чуть ли не стеной пыль была им на руку, по крайней мере в их сторону никто из противников не спешил. Спрятаться в узком проулке было единственным верным решением, а оттуда можно было отступить в безопасное место. Уложив Адемара на дорогу и оставив на попечение Рафаэля, бастард хотел было броситься обратно, но ноги подкосили, и он упал на колени. Отмахнувшись от помощи юного медика, он обессилено сел на дороге, прислонившись спиной к остаткам стены дома, и закрыл глаза. Вот ведь удачно эти сукины дети подобрали время и место, чтобы покончить со всеми ними разом! И чьими руками, герцогского отпрыска и их некогда преданного офицера! Могли ли эти двое успеть это сделать или нет…       «Пережил два взрыва за день, вот хренов везунчик!» — поймал себя на мысли Раймунд. — «Сейчас немного отдохну… И надо… найти отца…»       Он не сразу заметил, что Рафаэль уже вовсю протирал его оцарапанную левую руку. Спирт в небольшой баночке был на исходе, а раны обрабатывал куском собственной рубашки. Адемар даже после первой помощи так и лежал без движения и не говорил — потерял сознание от боли и кровотечения. У него самого голова качалась, будто у пьяного, а голос юного медика становился всё слабее, будто он быстро отдалялся от него, хотя был совсем близко. Правой рукой бастард медленно дотянулся до него и потрепал светлую голову.       — Господин полковник? — удивлённо переспросил Рафаэль слабым голосом.       — Пока не ходи… туда, — просипел Раймунд. — Как только пыль уляжется… И фумьерцы… уйдут…       Он не имел права потерять здесь сознание, оставив их без защиты, он единственный, кто ещё способен сражаться. Немного передохнуть и можно найти эту чёртову троицу. Придушить собственными руками предателей, а принца похоронить живьём под грудой камней, как он сделал это с невинными ранеными в церкви.       Только бы отец успел выбраться.              ***       Но всё это осталось далеко в прошлом. А сейчас в очередной раз Раймунд ловил себя на мысли, что в этом дельце, в котором они повязли, было уж слишком много сомнительных действий. Если так посудить, то Рудольф знал, что его убьют, потому начал везде оставлять свои злополучные карты Таро. Интересно, когда он вообще ими увлекаться начал? Если не считать Шута и Смерти, не хватало четырёх, и две из них как-то уж слишком быстро нашлись. Его не держали за своего, он хоть и перешёл на сторону врага, но он сын герцога, причём законнорождённый. За ним должна была быть слежка, наблюдатели должны были если не узнать, то хотя бы догадаться и про карты, и про их недоделанный кружок борцов с гомункулами. Или всё-таки это делалось с одобрения герцога, была ловля на живца, которую они проиграли?       В любом случае понимал бастард только одно — даже сейчас он совершенно не улавливает ход мыслей младшего брата. Рудольф всегда был сам себе на уме, со своей словно приклеенной улыбочкой, не всегда смешными издёвками в адрес окружающих и новой пассией максимум на несколько вечеров. Его подсказки не давали никаких ответов, лишь больше вопросов. Например, когда он успел подбросить в ту же церковь карту, да ещё так, чтобы её не нашёл никто, кроме Лауры или кого-то из них.       Уже давно утерян счёт времени, сколько Раймунд стоял возле могилы брата, словно статуя. Холодный ноябрьский ветер немилосердно бил в лицо частыми порывами, но хотя бы короткими. Облизнув потрескавшиеся губы, бастард склонился к небольшому белому мраморному кресту и придавил подвернувшимся камнем принесённые красные гвоздики, чтобы их не так быстро смело с могилы. Семь цветков, по одному от каждого члена их переругавшейся семьи, включая оставившего их Рафаэля. И хоть они с братом договорились не приближаться к лаборатории Валера без должных на то оснований, его так и подмывало проведать своего воспитанника. И не он один думал об этом, Робель тоже себе места не находил, его руку регулировал уж слишком нервно, а оттого болезненно, хотя бастард и привык к боли.       Падавший снег быстро таял, хотя грязь за ночь успела замёрзнуть и звонко хрустела под ботинками. Довольно поздно Раймунд расслышал доносившиеся позади него шаги и повернулся на звук. К нему приближался Себастьен, Баши, продажная тварь, сжимая в руках скромный букетик цветами вниз. Не ожидая встретить старого знакомого, он непроизвольно поднял воротник пальто, как бы кутаясь в него, и постарался не смотреть на Раймунда. Но тот успел побелеть от злости и крепко сжать кулаки, словно пытаясь порвать перчатки.       — И ты, Баши… — бастард уже приготовился покрыть его ругательствами с ног до головы, но остановил сам себя. — А и к Дьяволу! Я пошёл!       Не глядя в лицо пришедшему, он резко повернулся и быстрым шагом прошествовал мимо него к главной аллее. Но Баши успел схватить его за рукав пальто у самого локтя и потянул на себя.       — Прекрати ломать комедию. Пожалуйста… — его голос звучал глухо и строго, как будто не его вовсе. — Это твой брат и мой друг. Мы можем хотя бы немного постоять спокойно?       Раймунд уже сделал всё, что хотел, надо было торопиться к Адемару. И всё же что-то заставило его развернуться. Выдернув руку, благо тот не сопротивлялся, он вернулся к могиле и наблюдал, как Баши положил свой букетик белых астр возле креста, подальше от его гвоздик. Приятно знать, что хоть какое-то чувство такта за прошедшие десять лет он сохранил. А снег бесшумно падал, обращая зелёные стебли цветов в белые. На кладбище всегда было очень мало людей, оттого всё казалось пустым, застывшим во времени и небытии, только снег был единственным напоминанием, что здесь ещё есть жизнь.       Теперь они стояли вдвоём, пряча руки в карманы и думая каждый о своём, не желая или всё-таки боясь взглянуть друг на друга. До похорон Рудольфа они так и не виделись, лишь ныне покойный братец что-то про него рассказывал, но никто не слушал, едва терпя его самого в доме. Раймунд лишь успел про себя отметить, что Себастьен сильно изменился. Глаза обрамляли серые круги и морщины, взгляд его был едва ли не бессмысленным, словно его души здесь больше нет, только ходячая стареющая оболочка в тридцать-то три года. Да только не вызывает он жалости, но, на удивление, и желания поизмываться и задеть за живое тоже не возникло. Но веяло от него знакомым ощущением обречённости, словно бы всё, что они делают, бессмысленно.       Нет, стоять и молчать тоже сил не было. Иначе так и не выйдет понять, что за чертовщина творится в его стране.       — А может, всё-таки ты убийца? — тихо заметил Раймунд.       — Сам-то как думаешь?       Цвингли с вызовом уставился на него, в сине-зелёных глазах без труда читался гнев. На мгновение даже показалось, что сквозь него виднелось раскаяние. Этот предатель? Смешно. Да только никак не выходит засмеяться.       — Ну да, актёр из тебя хреновый.       — И это не принц. Он никогда не избавляется от кого-то так открыто. Как правило, человек просто пропадает без вести.       Так спокойно об этом говорит! И сколько этеланцев так сгинуло?! Прорычав нечто несвязное, Раймунд схватил его за грудки, притянул к себе и буквально попытался испепелить его взглядом. Но Баши, что удивительно, молчал и не сопротивлялся, разве что отвёл взгляд в сторону. Ни капли гордости, только послушно тявкает и бежит по первому зову своего нынешнего хозяина подтирать за ним его дерьмо. А ведь Баши не был таким, он был чересчур честным, действовавшим в первую очередь ради других. Он был его самым близким человеком вне семьи, именно ему бастард доверял свою спину и голову, именно Баши должен был застрелить его, если они проиграют — лучше пуля с твоего согласия, чем показательная казнь от захватчика. А ещё лучше, чем жизнь в наказание…       Внутри всё кипело от ярости, хотелось повалить его на землю и бить ногами и железной рукой, пока он не перестанет дышать. Но даже тогда Баши побоится посмотреть ему прямо в глаза. И это бесило больше всего.       — Да какой мрази вы стали служить?! — рассвирепел бастард. — Два кретина! Предатели! Надо было вас там и застрелить! Зато как выслужились! Совесть не мучает? Священника не позвать, чтоб исповедался? Братец вон не успел, а у тебя ещё есть время, пока тебя не прикончат, как бесполезную псину! — он тряс своего собеседника, впиваясь в него взглядом, словно пытаясь прожечь насквозь.              — Давно ты вновь стал звать братом этого «предателя»?       Раймунд отпустил его, не забыв оттолкнуть подальше от себя. Опустив обратно воротник пальто, Цвингли так ничего и не возразил в ответ, не посмотрел на него. Он жалок. Это не тот Баши, которого он знал, это всего лишь паскуда, что заняла его место после взрыва — ещё неизвестно, после какого из двух. Ещё и алхимии выучился, чтобы помогать треклятому Франциску. Говорил когда-то, что не признаёт её, что и своими силами управится.              — В первую очередь он мне брат! А только потом уже предатель.       — Вот так ты теперь заговорил? — Баши впервые за всё это время усмехнулся, только очень ядовито, и скрестил руки на груди. — А я тогда для тебя кто?       — А ты предатель, — потихоньку успокаивался бастард. — И только потом уже старый друг.       Только теперь они оба смотрели прямо друг другу в глаза. Пытался не сорваться, но не вышло, с Цвингли иначе сложно разговаривать. А его взгляд всё такой же почти пустой и тяжёлый, но не умолявший о прощении. Хоть что-то от былой гордости в нём осталось, да только не тому он господину служит. А впрочем, это его выбор. И этим он отрезал себе путь к друзьям, путь домой, где бы его ждали. Хотя откуда у предателя здесь может быть дом? Брат погиб ещё лет десять назад, а мать… С момента эвакуации гражданских её никто не видел. Уехала на историческую родину в Сведан, наверное, и правильно сделала. Лучше так, чем оставаться в Леонте и жить с клеймом матери предателя.       Зрительный контакт длился всего пару мгновений, и оба вновь уставились на могилу. Кроме них здесь никто и не бывает, для остальных Рудольф был всего лишь пешкой, что быстро смели с доски, поскольку попалась под ноги кому-то посильнее. Даже не пешка… Шут, нулевая карта, самая слабая из всего старшего аркана, как рассказал Робель. Но всё-таки… Если Баши оставался его единственным другом, он должен был догадываться, кто за ним мог охотиться, хоть какие-то предположения должны были созреть в его не самом мыслящем мозгу. Или он так и пустит всё на самотёк?       — Ты слышал когда-нибудь про гомункулов? — словно бы невзначай спросил Раймунд, для вида даже немного поковыряв ботинком землю.       — Слышал.       Он слишком просто попался на простую уловку. Бесит! Бесит, что месяц практически прошёл со смерти Рудольфа, а он не попытался ничего сделать, бесит, что что-то знает, но не раскручивает эту информацию. Прогнил! Позволил своему хозяину и дальше безмятежно властвовать над ними, не задавая никаких вопросов! Бесит уже само его существование. Давно его так не лихорадило от ярости, прямо как когда он был вспыльчивым подростком. Раймунд повернулся к нему и замахнулся искусственной рукой, чтобы ударить прямо в челюсть. Но тот словно предвидел это и сделал пару шагов назад, даже особо не смотря, куда и чем направлен удар. Увернулся и от попытки вновь схватить его за воротник пальто.       — А теперь выкладывай! — прорычал бастард. — Всё выкладывай! И не говори мне, что ничего не знаешь.       — Отстань от меня, припадочный! — на новую атаку Баши вновь отступил на шаг назад. — Ты правда думаешь, что государственным алхимикам так просто выкладывают всю секретную информацию?       — Откуда тогда ты про них знаешь?       — Рюди как-то спрашивал. Но… я о них тогда услышал впервые.       Почему он так легко об этом говорит? Почему он не выведал у друга, к чему был этот вопрос? Почему он сейчас не пытается выяснить, зачем Раймунду знать про гомункулов? Почему он стал таким пассивным, равнодушным, совершенно не сопротивляющимся терпилой?! Раньше на любой выпад в свой адрес или адрес его близких он без раздумий отвечал хоть словесно, хоть кулаками. Бесхребетный кретин. Из груди непроизвольно вырвался обессиленный, полный боли и разочарования рык.       — Ну что ты за бесполезный кусок дерьма!       Широкими шагами Раймунд бросился прочь к основной дороге, прошёл мимо памятника павшим в войне и вдоль других надгробий. Баши за спиной что-то кричал, пытаясь его остановить, но сильный порыв ветра не дал этим словам достигнуть его. Тяжёлые кладбищенские ворота противно скрипели на ветру, медленно сдвигаясь с места, словно отчаянно пытались захлопнуться и не впускать никого в свой замерший безжизненный мир. Не то что бы за ними была жизнь, скорее существование завоёванной страны, чью историю и культуру отчаянно пытаются стереть из существования и воспоминаний. Эдельвейсы даже с этих ворот были вырезаны и заменены проклятой геральдической лилией, что уж говорить о государственных учреждениях и простых улицах. Отобрать страну даже у мёртвых — какая низость!       И всё же это его страна, его Родина! Здесь из поколения в поколение жила и продолжает жить его семья, здесь готовят лучшее вино, здесь порой не знают меры на праздниках. Здесь живут! Жили… Пока не пришли чёртовы фумьерцы и не превратили его страну в свой придаток, в свой подавленный регион.       Бастард не сразу заметил, как выбрался на широкую улицу, из тех, что были перестроены не так давно. Успев поймать пустой экипаж, он назвал адрес, сунул в руку кучеру несколько монет и забрался внутрь. Едва копыта застучали по булыжной дороге, он прислонился лбом к холодному стеклу и разочарованно выдохнул. Не похоже на него, уже давно так глупо не злился. Столько времени они топтались на месте, чтобы узнать, что их враг им не по зубам, но всякий раз приходилось держать себя в руках, потому что хоть кто-то из заинтересованных должен был это делать, Адемар с Лаурой и без него достаточно эмоциональны. Вот и сорвался на старом друге. И это вместо того, чтобы поблагодарить за такой подарок.       Рюди напрямую и безо всяких шифров пытался узнать про гомункулов у охранника самого принца, а по совместительству единственного человека, которому он мог по-настоящему довериться. Во всяком случае, это уже говорит о том, что они идут по правильному пути и их брат действительно мог иметь отношение к этим гомункульским заварушкам. Получается, и Юли с Валером не лгут? Хотелось бы верить, что хоть кто-то с ними честен… Но раз Рюди пытался выяснить это у Баши, он думал, что у того есть возможность знать хоть что-то о гомункулах. Даже если он этого не знает или не понимает, Цвингли связан с этими… существами? Но как понять, как именно связан, если даже он сам не видит, что у него под носом? И сколько у них в целом врагов? Один герцог, пара химер-гомункулов и несколько приближённых, или за ним преданно стоят войска? Влезли в звериное логово без плана и какой-либо подготовки, а пасовать было не в их правилах.       А экипаж уже поворачивал в Восточный район, оставив позади тихий Северный. Обеденный перерыв заканчивался, по улицам спешили служащие, на ходу одевавшиеся после сытного обеда в ближайшей забегаловке. Как и раньше, ещё до войны. Люди быстро умудряются наладить обычную жизнь со своими хлопотами, не задумываясь, что происходит вокруг. Они не знают, что ими правят монстры — не просто захватчики, а химеры, гомункулы и прислуживающие им алхимики, предавшие своих собратьев-людей. Обратись он с братом к народу и расскажи об этом — им поверят? А если и да, то пойдут ли за ними? Им не должно быть наплевать на страну, в которой они живут и растят своих детей. Или это лишь их идеалы, которые мало кто сможет с ними разделить?       Экипаж резко затормозил у обочины — он почти на месте, до архива ещё квартал оставалось пройти — самое оно, чтобы проветрить голову и избавиться от навязчивых мыслей. А снег всё не прекращался. И хотя ветра в самом городе не было, люди быстро растворились по зданиям, оставались лишь редкие прохожие. Или вот двое немолодых мужчин, делавшие последние затяжки своих папирос, о чём-то разговаривали. Раймунд невольно замедлил шаг, стараясь вслушаться в их разговор, и облегчённо выдохнул — не только его семье не нравилось происходящее. Солдаты, что десять лет назад участвовали в обороне столицы, вспоминали огромного медведя. Даже невольно стало смешно, что буквально недавно бастарду вновь довелось с ним встретиться. А для них это было одно из страшнейших воспоминаний. Он не помнил их лиц, не знал имён, но чувствовал ободряющее единение, что даже простые солдаты, служившие сейчас неизвестно где и кем, понимают, что всё становится только хуже.       — До сих пор перед глазами стоит, как он наших рубил-то… Жуть, да и только!       — Это ещё что, — поровнявшись с ними, Раймунд не смог удержаться от комментария. — Говорят, что сейчас нашему любезному принцу служат монстры пострашнее того медвежонка.       И пошёл дальше, как ни в чём не бывало, пока бывшие солдаты смотрели ему вслед. Он не расслышал, что ему кричали, показалось, что что-то про живого бастарда. И почему захотелось так сделать? Маленькая месть за то, что их столько времени водят за нос. Но вот и архив, всё такой же, что и прежде. Читальный зал приветливо встречал горящими канделябрами и уютным библиотечным запахом. За столом, что был недалеко от стойки, он приметил своего брата и поспешил к нему.       Адемар сгорбился, читая бумаги в одной из лежавших на столе папок. Две другие были совсем тоненькими, а та, что он изучал, была немного потолще. Отвлёкся он лишь тогда, когда бастард протянул ему прямо к лицу руку, с которой снял перчатку. После обмена рукопожатиями Раймунд кивнул в сторону стойки и направился к ней. Там всё сидела давешняя девушка со всё той же вежливой улыбкой.       — Добрый день, — поздоровалась она. — Ваш брат уже взял дела.       — Я знаю, но мне бы хотелось заказать ещё.       — Опять искать по имени и фамилии, или вы всё же ознакомились с делами в картотеке? — всё такой же сухой, почти канцелярский голос звучал просто издевательски.       — У вас есть дела, связанные с Себастьеном Цвингли?       Ему показалось, или эта девушка недовольно нахмурилась? Но та поспешила склонить голову, что-то перебирая в стоящем перед ней ящичке с документами, пока не извлекла оттуда какой-то листок. Подглядеть с обратной стороны, что там написано, так и не удалось.       — К сожалению, любая информация о государственных алхимиках хранится не в нашем ведомстве, а в военном, — отчеканила она, её голос звучал суше прежнего. — Предупреждая ваш вопрос, я отвечу: у нас есть пофамильный список государственных алхимиков, как раз на случай, подобный вашему. К сожалению, ничем не могу вам помочь.       — Совсем-совсем? — переспросил Раймунд. — А за красивые глазки?       — Господин д’Этела, даже если бы дела тут и находились, то они были бы закрыты для простых посетителей. Есть отдельный приказ за номером 4884, который разъясняет, чьи дела находятся в открытом и закрытом доступе. Если вас так интересует, я могу показать вам текст приказа.       — Н-нет, спасибо за помощь.       До сих пор подташнивает от общения с бюрократами. Вернувшись за стол, бастард взял две тонкие папки и принялся изучать содержимое. В первой лежали заявление на получение писательского сертификата, записка из департамента полиции, что человек благонадёжный, и сам сертификат на имя Жана Фареля. В другой папке лежал всего один лист — постановление, что за неоднократное нарушение условий писательской деятельности его этого сертификата лишают.       — А там что? — тихим голосом спросил бастард, наклонившись ближе к брату.       — Как ты думаешь, какие ещё вещи мог написать наш братец? — огрызнулся Адемар.       — Как готовить голубей? — негромко хохотнул тот и получил удар локтём в живот, после чего уселся рядом. — Рассказывай интересненькое.       — Вот, почитай вот это, — он протянул брату рукопись, по виду явно старенькую, и провёл пальцем по интересовавшим его строчкам. — Полагаю, что-то из раннего, ещё не очень проработанного.              Раймунд пробежался глазами по тексту и зацепился за знакомое слово. Всё та же история про едва одетых женщин, кто бы сомневался… Несколько дам готовились к появлению той самой Регины, о котором сообщила одна из них. Именно её описание подчеркнул пальцем его брат. Шатенка с небольшой заколкой в виде короны на голове, облачённая в полупрозрачное платье с цветочным узором, но самое интересное в ней было в другом. На её шее кольцом лежала змея.              — Я, конечно, не разбираюсь в этих ваших алхимических вещах, — продолжал Адемар, — но ты тоже здесь видишь намёк на Уроборос?              И тот протянул ему папку с рукописями, чтобы брат ненароком не вырвал и не порвал листы. Хитёр засранец, спрятал такую информацию прямо под носом у государя, его чиновников и той самой пресловутой алхимички, что убивала их солдат десять лет назад.