***
Идриль проснулась с головной болью, словно и вправду задыхалась под водой. Яркий послеполуденный свет нещадно жег ей глаза. Что же снилось ей? Единый, как она могла столько проспать?! А ведь вчера думала что нипочем не уснет, ха! Если бы не стук в дверь — сколько бы она интересно еще мяла подушку?! Потянувшись, чувствуя как ноет все тело, Идриль выругалась под нос. Ночью она боролась с дремотой, ожидая вестей, и, похоже, уснула, не дождавшись возвращения «кротов». Некто, — наверно, отец, — принес её в спальню. И ни одна паршивая дрянь не разбудила ее раньше полудня! Впрочем, нет. Одна все-таки разбудила, — негромкий стук повторился. — Идриль, я могу войти? — голос кузена донесся до неё, приглушенный дверью — Нет! — хрипло воскликнула Идриль, вскакивая, и опрометью бросаясь на поиски платья. — Ты не одета? — Да, брат мой, — крикнула она, прибавив сквозь зубы: «Балрог тебя задери!». Идриль отчаянно прыгала на одной ноге, в спешных попытках натянуть то один, то второй чулок одновременно. Спросонья ей казалось, что мысли извиваются и ползут, лениво и неуловимо, как змеи, свившиеся в клубок. Ее ночное посещение Энердиля, одинаковые кольца, слова, сказанные мастером, про письмо из Амон Эреб — эти образы выныривали из памяти, словно рыбы из воды, и тут же прятались обратно в темный омут мыслей… А мог ли Маэглин знать, что в том послании? Ведь отцу письмо принесли на заре, раньше чем они с кузеном покинули Ондолиндэ. Она зажмурилась, держась за виски, ощущая тяжесть в голове. Сызнова на ум приходили всяческие вчерашние глупости, обретшие за ночь подобие облика. Впрочем, не такие уж нелепые! Разве не хотел бы Ломион очернить хадорцев? Повод у него был. Что ж, пусть он попробует объяснить, откуда взялось кольцо, которое он так ловко скопировал! Пусть скажет, куда делся перстень Энердиля! Пусть попробует убедить ее, что она случайно оказалась за стенами вместе с ним, именно когда там взбрело прогуляться искажённым! Однако в разуме все равно не укладывалось, что кузен способен выдумать и воплотить подобную низость. Неужели он настолько ненавидит Людей? Или ему известно нечто ей неведомое? Зачем ему это все? Не было ли это интригой, чтобы отвратить их с отцом от дружбы с людьми Дор Ломина? Если это правда, о Единый, какое же чудовище Аредель привела в их мир! Поверить в это было не легче, чем в предательство Хуора, но когда исключаешь то, чего никак быть не может, остается лишь правда, верно? Она распустила волосы, и нетерпеливо откинув тяжелые золотистые пряди за спину, слегка их взъерошила, чтобы те не казались свалявшимися. Взглянула мельком в зеркало, и порадовалась, что накануне набросила на плечи плащ. На шее, на ключицах проглядывали темные пятна, оставленные поцелуями. Их вид разозлил её. Идриль поскорее прикрыла отметины волосами, и торопливо пересекла комнату широкими шагами. Распахнув дверь, она почти столкнулась с кузеном. Тот осторожно отступил на шаг, окинув Итариль бесстрастным взглядом. Она ожидала нарваться на колкую неприязнь, но Маэглин смотрел без злобы и без насмешки. Взгляд у него был неживой, очень усталый. Ничего удивительного, если взглянуть внимательнее. На нем та же одежда, что и вчера, пропахшая пылью и потом, и, похоже, Маэглин ни на минуту не прилег с тех пор, как встал с полатей в охотничьем домике. Выходит, он только что вернулся? Наверное, дремал кузен только сидя в седле, по дороге в город. Неужто не мог послать кого-то разбудить её, а сам привести себя в подобающий вид? Или ждет тайной беседы наедине? Впрочем сама Идриль понимала, что выглядит едва ли лучше, лохматая и заспанная. — Идриль, появилось то, что разрешит множество давешних вопросов. — тихо молвил Маэглин. — Если ты про мой ответ… — Мне дела нет до твоих планов. — негромко и твердо оборвал ее речь кузен — Я кое-что нашел. Кое-кого. Идем. У нас не так уж много времени. Она смотрела на него, пытаясь взять в толк, что эта находка им сулит. Маэглин взял ее за руку, повлек за собой. Прикосновение заставило ее дрогнуть, отдернуть руку, отдавшись вспышкой, горячей пронзительной и колкой. Маэглин хмуро покосился на Идриль, заметив, как та подскочила. — Это лишнее. Я не дитя, чтобы водить меня за руку. — буркнула она, делая шаг назад. — Как скажешь. Только не стой тогда столбом. — произнес кузен, пожимая плечами, и направляясь прочь, бросил: — Идём же. — И к кому ты так торопишься? — Сама увидишь. Пусть лучше он ответит на твои вопросы, нежели это попытаюсь сделать я. Не думаю, что мои слова для тебя будут достаточно убедительны. — Это точно! Однако кое-какие объяснения от тебя мне получить хочется! И как удачно ты «нашел» этого «кое-кого», — прошипела Идриль. Взгляд кузена стал более осмысленным, колючим, когда она с ним поравнялась. — Именно. Пока ты тут спала, ты упустила то, как разрешились наши поиски. Теперь многие вопросы прояснились. — Ах, прояснились? Очень уж вовремя! — с издевкой передразнила Идриль. — А вот мне кажется, ни рожна не прояснилось! Особенно твоё участие в этом деле! — Каком деле, Идриль? — устало вздохнул кузен. Глаза у него были красными после двух бессонных ночей, но Идриль безжалостно продолжила натиск. — С кольцами! Или ты вновь скажешь, что моя давешняя находка тебе незнакома? Маэглин обернулся к ней и с прищуром посмотрел. — Знакома. В отличии от того, кто владел ею. Что, скажешь, он тебе не знаком? Идриль набрала в грудь воздуха, и зло проговорила: — Сперва надобно знать, то ли колечко нашлось, что терялось! Может ты не только к его созданию руку приложил, но и найти его мне помог?! Не отпирайся, вчера я говорила об этом с Энердилем, и мне известно кто помог сделать копию! — Я и не говорил, что не признал кольца, — хмыкнул кузен. — И сколько ты можешь таких колец сделать? Два? Десять? Сто? Или ты завладел тем, что дарено мною не тебе? — Завладел? И кого-же я по твоему обокрал? Того обглоданного мертвеца — при том что я не покидал долину? — Это лишь твои слова. А правда в том!.. — Правда в том, что я знать не знаю, что за чушь ты говоришь! В чём ты меня обвиняешь, скажи ради Элберет? И в самом деле, в чём? — Ты знал, чьё кольцо подделал! Ты! Ты знал что этот подарок значил для меня, — она откинула волосы резким раздраженным движением. — Знал? О нет. Но раз уж об этом зашла речь, то я очень хотел бы узнать. — Маэглин шагнул к ней, оказавшись совсем близко. Взгляд кузена на миг скользнул по темным отметинам на ее коже. Воздух между ними пронизывали злые трескучие искры. — Очень интересно, кому моя сестра расточает свои милости. И почему скрывает это от прочих? Или тебе есть чего стыдиться? Что ещё ты скрываешь ото всех? — Маэглин зло и холодно ощерился, и ее пробрал озноб от того, как явно проступила при этом асимметрия его черт, делавшая его красивое лицо схожим с кривыми рожами исчадий искажения. — Ты!.. Ты!.. — она задохнулась от возмущения и ярости, красная пелена застлала глаза, когда смысл слов дошёл до неё. Пальцы сложились в кулак для удара. — Не тебе решать, чего мне стыдится! — А зачем тебе ещё скрывать свою щедрость? Чем ты с ними занималась, о чем теперь не можешь сказать? Что сестра моя умалчивает? Если ничего, то просвети меня, кто заслужил твою преданность, твою привязанность и благодарность! — прошипел Маэглин. Он и в самом деле не знал, или просто изводил ее очередным притворством? — Не твое дело, кузен, кого я люблю и кому дарю! — Моё! Если это даёт тебе право порочить моё имя, я хочу знать хотя бы в чем моя вина! И если я, по-твоему, вор, позволь узнать, кого же я обокрал? — Маэглин повысил голос. — Довольно притворства! Ты знал, что я дарила кольца Хуору и Хурину! Может, ты украл их у Энердиля, а может, у Хуора? И ты решился на убийство и этот подлог? По твоему, твоя ревность, — это оправдание для тех мерзких дел, что ты совершил? — она чувствовала как болит надсаженное горло. Маэглин на несколько мгновений замер, сбитый с толку ее словами, затем презрительно и зло ухмыльнулся: — Я обокрал Хуора? Или того проходимца, которому он передарил твое щедрое подношение? Зачем мне это, по-твоему? Какой мне прок, что с этой побрякушки, что с покойников, будь они неладны! — Ты сделал это чтобы я разочаровалась в Хуоре! Перестала верить эдайн! Ты их ненавидишь и хотел чтобы я их тоже возненавидела! — Не больно-то надо. Они и без меня справились. — Ты как-то узнал, что за письмо принесли отцу из-за стен! Что в нем было? — Откуда мне знать? Это ты находишься тут со вчерашнего вечера, могла бы полюбопытствовать! — Ты, Маэглин, придумал что-то! Чтобы отвратить отца от союза с людьми Дор Ломина! Может, ты с ними сговорился? С теми паршивцами, которые напали на нас! — Я? С Людьми? Не ты ли говорила, что я их презираю? — Когда ты стремишься к цели, ты на все готов. Ты заманил их сюда, или был с ними в сговоре! А я все голову ломала, почему ты так легко решился выйти против них один! Может, потому что они — твои холуи?! — Холуи, что согласились подставить головы под меч? Ты хоть сама веришь в то, что говоришь? — Ну конечно, им пришлось биться по-настоящему, я ведь не по плану вмешалась! Или ты заманил их сюда обманом?! — слова с губ Идриль слетали как огненные стрелы, быстрые и бездумные. Она не собиралась заходить так далеко в обвинениях, но уже не могла остановится. — Приплети ещё, что на самом деле я служу Морготу! Давай, не мелочись! — оборвал ее Маэглин. — Как любишь ты винить во всех грехах мира меня, кузина. Заподозрила меня в подлоге, краже, убийстве, и Эру ведает в чем еще! Иди же и послушай сама, что люди скажут тебе. Если ты им ещё веришь. Я не лгал тебе, будто в жизни не видел кольца! Но, балрог побери, не обшаривал карманы твоих дорогих аданов как ярмарочный вор! Без лжи тебе скажу я, и все мои воины — хочешь ответов, спроси сама! Если не веришь мне, возможно один из твоих обожаемых Людей вызовет у тебя больше доверия! — Людей? — Идриль на миг онемела. — Мы нашли человека. В пещере под холмом. — Маэглин устало прикрыл глаза, и, тяжело вздохнув, откинул растрепавшиеся волосы со лба. — Ничто не мешает ему лгать… Но я верю ему. Ты получишь свои ответы, так же как получил их я. Всё, что возможно было узнать — ни больше, ни меньше. В том тебе мое слово, если оно хоть что-то для тебя стоит. Он взглянул на неё и вымолвил хрипловатым голосом: — А если хочешь обвинять — то лишь после того, как узнаешь всё то, что известно мне. Маэглин отвернулся и пошёл прочь, оставляя ей решить, идти следом или нет. Идриль побрела за ним, кусая губы и ощущая неловкость. Его нежданное спокойствие ее поразило и смутило. Что она сейчас сгоряча наговорила ему? Обвинения, в которых она не уверена, почти ничем не доказанные и не обоснованные. Если он и правда виноват, ей стоило знать это точно, прежде чем, взбеленившись, упрекать его на основе скоропалительных выводов. С мыслями о том, стоит ли взять все резкие слова назад, Идриль шла за Маэглином в южное крыло дворца, к комнате, выходящей окнами в сад. Коридоры напоминали переходы Холма ласточек своей сумрачностью и прохладой. Тогда он держал ее за руку, а теперь, после всего, что она натворила, наверное ненавидит ее… Кузен открыл дверь и отступил на шаг, пропуская ее вперед себя.***
Идриль переступила порог светлой комнаты, наполненной по-весеннему тёплым и свежим дуновением ветра, слегка качающего ветви клёна, виднеющиеся в распахнутое окно. Проникающий беспрепятственно яркий поток солнечных лучей падал на постель в углу. Там под шерстяным одеялом, лежал костлявый, заросший свалявшимися седеющими волосами человек. Кожа его была загорелой, изборождённой морщинами, губы — бледными до синевы. Идриль окинула взглядом фигуру, растянувшуюся во весь внушительный рост. От длинных ступней взгляд скользнул через суставчатые кисти рук к лицу, и заросшей свалявшейся бороде, к волосам, темным, как кора дуба, падающим на лоб. Человек приоткрыл глаза при их появлении, и остановил пытливый взор на ней. На иссохших губах медленно, с усилием обозначилась улыбка. — Я уже умер, и меня встречает Вана у врат сада? — Голос, когда губы шевельнулись, у него был сиплый, но не неприятный. — Вы живы, а я вовсе не Банвен. Меня зовут Итариль, — поневоле она улыбнулась в ответ на эту щербатую улыбку растрескавшихся, кровящих губ, на золотые искорки в прозрачных, как свежий гречишный мед, карих глазах. — А меня зовут Аралорн, irisse aranel. Я видел вас, в пещерах, но тогда и подумать не мог, что под конец дней, сумею встретить ту самую Итариль, дочь короля, — медленно произнес он. Слова, похоже, давались ему с усилием. — Хотя это и было мне предречено, Эру ведает почему. — Предречено? Кем? — удивленно спросила Идриль. Как часто провидение снисходит до смертных? Она знала, что случается это на самом деле куда реже, чем им самим этого хочется. — Моим товарищем, Аданхином. Он был одарен благословением, можете не верить, если хотите. Я и сам долго ему не верил, слишком много повидал и лжецов, и тех кто от отчаяния готов во всем видеть знамение. Но теперь это не шибко важно, да и не докажешь. Скоро его тоже привезут сюда. Подручные князя Маэглина нашли его тело. — Аралорн легко и благодарно кивнул, глянув в тот темный угол, где прислонившись к стене, стоял Маэглин. Идриль смутилась. Она уже хотела расспросить о этом человеке, столь скоропостижно погибшем. Затем пытливо посмотрела в ясные глаза Аралорна, ища в них намек на произнесенную ложь, или одержимость, но не увидела ничего, кроме отстранённой скорби. Что значило в его устах это слово «благословение»? Потому ли за ними и гнались? — Вашего спутника убили те тати… Те самые, что шли за вами. За вами ведь? Почему они преследовали вас? — нетерпеливо спросила Идриль. — Его убили не они, — покачал головой человек, — по крайней мере не оружием. Его смерть всегда была при нем. Может и не следовало мне его тащить с собой, но я не мог иначе. Попадись Аданхин им, его ждала погибель пострашнее, чем просто загнуться от чахотки или рудного яда, или даже умереть под пыткой. Там где мы с товарищем встретились, все так умирали… рано или поздно. Он и сам знал какая судьба ему уготована, и я оба раза не мог его оставить его… — голос Аралорна слегка дрогнул, а затем он зашелся в приступе кашля. — Но те люди… — нахмурившись, напомнила Идриль. Она прищурилась, разглядывая человека, ожидая подловить его на лжи. И где это «там» люди умирают оттого, что болезнь выедает им нутро? Мысли нарисовали ей ни разу не виденный высокий Тангорадрим, глубокие подгорные норы. — Погодите, ваша милость, — произнес Аралорн с усмешкой, — я все расскажу, но по порядку. Что до гнавших нас негодяев… за их убийство пусть раскаяние вас не мучит. Хорошо, что теперь мир от них свободен. Идриль кивнула. — Продолжай. Но прежде скажи… Откуда нам знать, что ты не лжешь? — она пристально посмотрела человеку в глаза. Тот встретил ее столь же твердым, даже несколько насмешливым взглядом — А зачем мне лгать? Все одно помираю, — слегка пожал он плечами горько усмехнувшись. Идриль кивнула и не стала разубеждать. Эльфийские лекари могут многое — но и они не всесильны. Принцесса видела, как человек истерзан и как мало жизни осталось в нем, так зачем дарить ему иллюзии? Однако он ещё сохранял ясность рассудка. Она вновь прищурилась, слегка склонив голову. Идриль обдумала, взвесила все его слова выискивая противоречия. Аралорн молчал, недвижно лежа на подушках, не торопясь рассказывать. Похоже долгая речь его утомила. — Что ж, может тебе и нет смысла лгать, защищая себя, но ты можешь выгораживать другого, — строго произнесла Идриль. — Нéкого больше. Может, ради напарника я и солгал, но он мертв. Так о чем я… — поморщился Аралорн, отыскивая потерянную нить рассуждений. — Существует множество вещей, за которые иные не пожалеют отдать жизнь. — Не для меня. Мне терять нечего, кроме шкуры и оков. Люди, гнавшиеся за мной, мертвы, да я и раньше не желал хранить их секреты. Мне нечего скрывать. — Так за что они преследовали тебя? — Я раб… или, возможно, был рабом?.. если уж мой хозяин мертв, а его сын убит вами, — Аралорн усмехнулся Идриль вздрогнула от тихо сказанного. Раб! Но ежели он был пленником в Ангбанде, как может быть мертв его хозяин? Она бы знала о смерти Душителя, да и откуда взяться у него сыновьям? * — Поэтому с ними были орки? Ангбанд послал их за тобой в погоню? Ты оттуда бежал? — Оттуда… и да и нет. — человек задумчиво пожевал ус. — Орки, встреченные вами, не из Ангмандо. Эти беглые. Все они ненавидят Эрухини, но не каждый из них готов умирать за Бауглира. Никто их не считает после побоищ, и свои признают их мертвыми, а сами беглецы сбиваются в шайки и принимаются нападать на все что ни попадя, как лиса на курятник. Несколько мгновений Идриль пыталась свыкнутся с мыслью о свободных детях тьмы. Воскликнула неверяще: — И что же за люди не побрезговали их приветить? — Вы и сами догадались, что это за люди. Такой же позор нашего рода, как те орки — своего. Отступники, изгнанники и лихоимцы. Я сказал что нас не преследовали слуги тьмы, но это не совсем так. Мы с Аданхином… когда-то нам обоим не посчастливилось угодить к темным, но не погибнуть, а остаться в живых, чтобы служить в Железных горах. Для окаянного. Кто вы думаете, добывал железо на орочьи мечи? Вот эти руки. — Аралорн опустил взгляд на обгоревшие под солнцем большие и костлявые ладони, на широкие полосы шрамов на запястьях. — Двадцать лет в оковах. Нечем гордится. — Но ведь вы сбежали? Почему только сейчас? — Не только. Я многожды бежал, меня ловили, нещадно били, почти до смерти, а я снова бежал, уже и не упомню сколько раз. И всегда была со мной она. Злая судьба, — Аралорн невесело ухмыльнулся. — Слепой случай и помогал мне, но и изрядно гадил, всего поровну. Так было, пока я не встретил Аданхина. Он тогда был ещё совсем мальчишка, и я учил его, как там выжить. А он меня спас в благодарность от верной смерти. Убедил выпить отраву, чтобы сказаться больным и не спускаться в забой. Ввечеру я узнал, что кабы не эта отрава, я погиб бы с остальными под обвалом после взрыва. Я не верил сначала в это чудо, думал совпало, раз в год ведь и палка стреляет. Но после было много таких случаев с ним, и важных, и пустяшных, и я убедился в том, что Аданхина озарило благословение. Ни Бауглиру, ни прочим его холуям не было до нас дела, если мы продолжали работать, и никто не мог заметить его дара. Никто кроме меня, не догадывался, что судьба хранит его от случая. От случая, да… но не от яда, что разлит там повсюду, — в воде, в воздухе, и земле. Все мы были больны чахоткой от сырости, и отравлены ядовитой пылью. Даже если тебе удается уйти от тюремщиков — хворь в груди отправится с тобой и возьмет своё, — рано или поздно. Можно и отсрочить смерть, но не в гиблой сырости*. Он бы пропал там, сгорел как свеча, а сам бы не сбежал — не знал, как выжить на воле, когда тебя гонят как зверя на охоте. Я-то знал — сам был охотником, до того как попался… и я решил тогда, что спасу и себя и его. Не без корысти, буду честен — я надеялся что ведовство поможет мне избежать ловушек судьбы. Так и выходило, пока мы не оказались перед дрянным выбором… — на секунду Аралорн умолк переводя дух и собираясь с мыслями. — И как проявлялся этот его дар? Он просто чувствовал, как следует поступить или было нечто, указывавшее ему, какую дорогу выбрать? — настороженно спросила Идриль. Не тьма ли их вела? Не Тху ли и его прихвостни пытались заслужить доверие, притворившись помощью? Или их хранил некий дух, помнивший эльфийские леса родины? — Я сам толком не знал. Аданхин говорил, что голос в его снах ведет нас, — нехотя, словно не веря, что в самом деле это произносит, отозвался человек. — Что за голос? Он говорил его имя? — Я не спрашивал. Да и сам Аданхин… я не уверен что знал. Но это он привел нас сюда. Сами мы бы дорогу не нашли. Идриль почувствовала, как немеет. Был в этих словах отголосок чего-то важного. Связанного с её сном. Что же ей снилось? Тот, кто привел вас сюда?.. Маэглин поймал ее взгляд. Настойчивое осанвэ скользнуло к ней: «Знакомая история. Никого не напоминает?» Она слегка кивнула. — Зачем он вел вас? — произнесла Идриль, обрывая поток своих смутных мыслей. — Почем знать. Я уже никогда не узнаю. Только Аданхин мог сказать, но он уже не скажет ничего. Знаю только, что я рад быть здесь, без оков. Я мечтал дожить до весны… И я благодарен тому, кто привел меня сюда, что бы это ни было. Хоть посмотрел на дивный эльфийский город напоследок, и умру не как собака. Умру и буду свободен. Знаете, там многие ждали смерти как освобождения. Херня. Нет, ты конечно уже не раб. Вот только что мертвому делать со свободой? — Аралорн хмыкнул. Идриль поглядела на освобожденного, его устремленный в никуда взгляд, и острая скорбь пронзила все её существо. Печаль по впустую растраченной безнадежной жизни — как будто та была её собственной судьбой. Горше всего было то, что человек себя не оплакивал — он смирил сердце, слишком уставшее для боли и едких сожалений. Однако Идриль встрепенулась — много вопросов еще оставались без ответа. — Но я не понимаю тогда, если те люди и орки не из Ангбанда — то откуда? — Я отвлекся, простите, irisse! Я говорил про выбор, но недосказал… Мы попали из огня в полымя. Один я прежде не убегал на такое расстояние, но в этот раз мы ушли слишком далеко, чтобы нас захотелось тащить обратно живьём. Мы попали в земли вастаков, и те рано или поздно заметили бы нас — у нас кончались припасы, и время было холодное, пришлось бы воровать. Одну овцу они бы списали на диких зверей, но вот украсть лошадь у чабана это другое — нас быстро бы поймали. А лошадь была нужна, нас настигали орки. Скрыться от тех и других без коня не было шанса. Я решился на кражу, неудачно, как видите. Нас преследовали, и пришлось остаться у вастаков — те кочуют и больше берегут своих пленников, так же, как берегут собственный скот. Они увезли нас далеко от темных тварей, на продажу. Нас купили и сковали парой, чтобы мы не убежали. Стыдно сказать, но у вастаков моя любовь к свободе притупилась. Все же они люди, и обращались с нами как люди. Идриль передернуло. Значит так люди друг с другом обращаются? Аралорн потупился. — Это должно быть, кажется жалким, но после Ангмандо… Когда над тобой не довлеет черная тень, это дорогого стоит. К тому же Аданхин начал выздоравливать. Мы прожили у них пару лет, и может я бы ещё подождал, пока он окрепнет, вот только… наконец-то я добрался до рассказа, что это за ворьё! Они выслеживали не вас, а меня. Нас. Из-за этих мерзавцев нам пришлось ускорить побег… а все из-за чего! Аданхин, добрая душа, лечил нашу хозяйку, однажды спас ее ребенка, который потерялся, отправившись гулять без дозволения, и погиб бы, не найди Аданхин его вовремя. Не скажу что зря, но не заслужили его родители такого чуда. О даре моего товарища поползли слухи, знаете какие мастаки эти узкоглазые рассказывать побасенки. Слухи эти достигли ушей опасного человека, который в ту пору искал, как выслужиться перед Чародеем. — Выслужиться перед… — Идриль пораженно прикрыла рот рукой. Человек — и выслужиться перед ним?! — Люди… — Аралорн осклабился почти злорадно, — вы о нас похоже слишком хорошего мнения. Кто побывал под сенью Тангородрима, подобному не удивится. Мы решили, что надо делать ноги, не откладывая, пока наш хозяин, по своему обычаю торгуется, благослови Элберет его скаредность. Мы не просто убегали от наших преследователей, мы шли туда, куда нас направляло провидение, кем бы оно ни было. Но оно не могло прогнать тех шакалов, что шли по нашему следу. Пришлось самим о них позаботится, — Аралорн жестко усмехнулся и Идриль увидела темную серую кайму на желтоватых порченых зубах. — Человека что искал нас, звали Анардил*. Это его тело вы нашли последним. Он долго работал с нашим хозяином, за это время я узнал о нем кое-что, и невзлюбил этого высокомерного сквернавца еще больше. Самое паскудное — я знал, что хочет пролезть в доверие к темным, и не только для мелких поручений. — Но разве есть люди, в самом деле преданные Чародею? — Не думаю что преданность их искренна и не исходит от любви к злату. Однако да, такие находятся. Анардил, правда, хотел несколько большего, и хотел использовать тьму как средство достигнуть своей цели, но для того нужно было, как он считал, выслужиться. Он стал для нас опасен, когда от вастаков узнал о даре Аданхина. Ему пришло в голову подарить темным провидца. — Для чего ему это? — Чтобы представить надобно знать, что Анардил был за человек… Алчный и завистливый. Его влекло все эльфийское, но не так как манит других, не так, как Аданхина. Он не хотел понять или любоваться — а только обладать. Вашим бессмертием, вашим чутьем и богатством. Он завидовал вам. Не столько бессмертию — хотя чем больше он старел, тем больше досады в нем рождалось на то что бег времени так неумолим для него. Он более всего вожделел ваших богатств. Он хотел от темных только возможности дотянуться до этого своими загребущими лапами. Анардил хотел не только серебро да злато — хотел перенять у вас все премудрости, считал что вы в своей заносчивости и гордыни скрываете их от людей. Среди людей это не редкость — считать мол «ушастые от нас таят, закрылись за своими стенами». По мне так и нет никакой тайны. Но добро бы он этих знаний хотел для всех, а не для единого себя. Он хотел возвысится над всеми обладая этими секретами. Он хвастался — мол буду как сыр в масле кататься, ежели выясню как ушастые свои богатства скопили и колдовать выучились. Я так понял у чародея он добился благосклонности. Пара людей Окаянного Гортхаура, были выданы ему в провожатые, вместе с золотом на выкуп. Вастаки не хотели нас отдавать — у моего спутника был дар читать знаки, слышать знамения, но он посулил им горы золота — и те уступили. Он выкупил меня и его. Вы бы послушали, как он распинался, что с таким союзником как Гортхаур все золото листоухих будет у него. Он был уверен, что окружающие ваш город горы, не иначе как из золота.- Аралорн рассмеялся, сипло как собака лает. — Бред. Какие великие сокровища? — фыркнула Идриль. — Так может сказать только тот кто всю жизнь живёт встречая это чудо. Тот у кого весна похожа на весну. — Ошибаешься. Мы не держимся за богатство, и не раз начинали с начала, оставляя за спиной все чем владели. Я тоже боялась что не увижу свет никогда в жизни. Но напрасно. Мы выбрались из ледяной пустыни. Каждая весна в этом городе — награда. — Для нас, для вас и для меня — да. Но таких ещё не мало. Многие умрут под властью Моргота, как Аданхин, так и не дождавшись когда цветы расцветут. У вас есть богатство дороже золота. Этот город и мир в нем. Здесь никто не страдает от неволи. Я сказал что-то смешное? — Аданхин перевел взгляд на едва слышно хмыкнувшего Маэглина. Тот отозвался: — Если угодно. Посмотрел бы я, какая это воля, попробуй вы просить у Тургона о том, чтобы уйти. — Что-ж может ты и прав князь. Но неволя здесь уже ничто для меня. Скоро я уйду на инные дороги, и ни один король не удержит меня от пути людей. Дверь приоткрылась. Эльратрим сдержанно кашлянул заглядывая в комнату: — Кано, вы нужны… Леди Арвэль говорит это важно и не может ждать. Маэглин переглянуля с кузиной и вышел. — Позаботься о нем. Если начнется кашель и он вновь станет харкать кровью — подай ему чистый платок. — потревожило ее осанвэ. Платка у Идриль с собой не было. Она забыла его когда одевалась, слишком увлеченная бреднями о предателях в каждой тени. — Невелион скажи… при Анардиле было кольцо? — Я не взял его. Мне цацки не нужны. С собой их на тот свет не возьмешь, хоть и не все понимают это. Даже из эльда пожалуй. — Но когда ты убил его, кольцо… — Да, я увидел кольцо. Рауг побери его след до сей поры на моей старой шкуре. Я даже могу припомнить, откуда оно взялось. — Откуда же? — Он хвастался однажды у вастаков, что оно эльфийское. Он бы не был собой если бы молчал. Анардил когда-то был рыцарем, кажется он даже родня княжатам из дор-ломина, Хуору и Хурину. Сердцу Идриль стало тесно в груди. Аралорн меж тем продолжил, глядя в окно. — Анардил был одинм из их наставников. Учил стрельбе из лука, верховой езде, грамоте. Потом их отец рещил что тот дурно влияет на воспитанников, и отдал их в другие земли, в дом Халдира. И пожалуй правильно… Анардил похвалялся что спас жизнь королевичу, и за то был пожалован, среди прочего, эльфийским кольцом. Думаю, чтобы загладить вину за ложь. Он когда догадался, где побывали княжичи — проходу им не давал, только бы выведать правду. Злобился, что те её не открывали. Сдается мне, они крепко повздорили, когда королевич не рассказал о своих странствиях. Все Анардил чужое богатство житья не давало. Кольцо Ему подарил княжич за спасение от вепря на охоте. Вы наверное не знаете как бывает — когда ты насадил этого раужьего кабана на копье до самого сердца, а тот не только не сдыхает, но напирает еще сильнее, чтобы достать до тебя и вспороть брюхо. — Я знаю как это бывает. — на миг Идриль хищно усмехнулась жадно слушая. Аралорн одобрительно усмехнулся. — Анардил подоспел вовремя и прикончил зверюгу. Мальчик знал, что тот любит эльфийские диковинки и обмолвился, что колечко не простое. Хотел придать ценности подарку, но на деле только вызвал лишние вопросы, на которые начал отмалчиваться, чем восстановил дядю против себя. Впрочем не знаю свечку не держал… Может он попросту украл его, а историю выдал. А потом, спустя пару лет Хуор узнал о том, что его дядька запускал руку в казну. Его бы за это не просто наказали. Но княжич решил заменить ему смерть на изгнание. Как по мне лучше бы Хуор этого не делал. Врага держи ближе чем друга, а он отпустил того на четыре стороны, без достояния и имени. Вот и прибился Анардил к вастакам, караванщиком, а потом к вольным людям из лихих пустошей. Стал командовать разбойничьей ватагой, оно и не удивительно что лихоимцы его выбрали — бывший рыцарь, драться умеет, приказывать привык. Тем более в изгнание за ним ушли сыновья. Один погиб в стычке на большой дороге, а второй был с ним в этом походе. Со слов вашего князя я понял, что вы его застрелили. Странно, но они до сих пор носили цвета хадорского князя, хоть и спороли гербы. Ваш поверенный, пока мы ехали поведал, что сталось с остальными. Они все мертвы, верно? Пятеро людей и трое орков, и за тайну вашего города можно не тревожиться? — Да, мертвы. Бояться нечего… их ведь было больше? — внезапно догадалась Идриль. — Было. — Кивнул Аралорн — Но я не забыл, как держать в руке нож. Когда Анардил с прихвостнями настигал нас, пришлось затаиться — поправить здоровье, и скрыться от погони. Мы были близко, но нас они не нашли. Но не одних нас, похоже, вела сила, имени которой мы не знали. В одну из ночей Анардил пошел один по следу, принадлежащему не нам. Как я теперь понимаю, он направлялся к городу — но не успел увидеть его ворот. Я, застигнув его у тропы, следовал за ним, как в былые времена за зверем. Он не замечал меня, одержимый ликованием, и я подстерег его. Убил, подкравшись со спины, и — пусть это низко — забрал вещи. Аданхину стоило одеться во что-то потеплее: я надеялся тогда, что он выживет и хворь не так серьёзна. Так что князю стоило поостеречься спускаться одному — у меня ещё осталась смелость бороться с тем, кто хочет меня изловить. — Он был один? Аралорн кивнул. Идриль вздохнула удивляясь непривычной отчаянности Маэглина. — Этот юноша довольно хмур. Он ваш друг? — Нет. Он мой брат. Кузен. — Что ж, понятно, — кивнул своим мыслям человек. Идриль вспомнила что Аралорн видел ее в Ласточкином холме. Видел ли он, как обнимал ее там Маэглин? — А ваша семья? Почему вы не вернулись домой? Неужели вас там не ждут? Хоть кто-то? — Думаю они уже оплакали меня. Мои жена и дети… Сыну сейчас лет должно быть как мне, когда я угодил в полон, и дочь, верно, уже живет своим домом. Аданхин думал, что мы нужны здесь — а я был должен ему свою жизнь. Но это не только долг. Есть вещи которые надо сделать, которые будут правильны — хоть ты и не знаешь, почему. Просто чувствуешь, что здесь есть предназначение. Судьба. Мгновение Аралорн и Идриль смотрели друг на друга. Карие глаза, такие ясные и такие не похожие на другие человеческие очи. — И потом, весна в Гондолине прекрасна. Мы так мечтали о весне без оков… Идриль проследила за его взглядом, и будто впервые заметила набухшие позеленевшие почки. Человек поворачивался вслед за солнцем, как следует за ним стебель цветка. Солнце отсчитывало мгновения его жизни, остаток которой был короче чем срок отмереный срезанному цветку. Аралорн сам это знал. Чувствовал. Они смотрели, как распускается медленно первые крошечные листочки, словно вставшие торчком ушки какого-то маленького зеленого зверька. Чуткие и острые, они светились в послеполуденных косых лучах солнца, как огоньки в пещере. Идриль сказала об этом Аралорну, но тот лишь слабо покачал головой. — На вид то же самое. Но суть иная. Камни не несут в себе жизни. — Они загораются от света… Прозрачные как эта листва. — Холодного света. — Нет. Фонарь нес в себе то же тепло, что и солнечный луч. Ломион рассказал мне, что зелень этого камня позволит нам напоить множество садов. Он вовсе не служит смерти. Твердо глядя ей в глаза, Аралорн произнес: — Его зелень, обманчиво яркая, таит в себе яд, и погибель. — Откуда тебе знать? — В копях Ангмандо я лишился здоровья, и вот-вот лишусь жизни в том числе из-за яда и холода этого камня. Он отравляет то чего касается… впрочем кто знает, может отрава там во всем. Там я мечтал только дожить до весны свободным. Согреться её лучами, пройтись по траве, не волоча за собой кандалы. Почувствовать на себе солнечный свет, и протянуть руки за цветами. В железных горах нет весны под толщей камня. А мы боялись выходить из этой пещеры под Холмом Ласточек- вот и думай теперь, стоило ли бежать теряя последние силы, чтобы все равно умереть среди камня, без солнца. Я все ждал что Аданхину станет лучше и мы продолжим путь. И не дождался, как видишь. Я сам надеялся что проживу хотя бы ещё пару лет, но на свободе, прежде чем недуг меня сразит. — Он усмехнулся и в трещенках на губах была кровь, полустертая, но все равно яркая на бледном лице, как карминовое пятно, оставшееся на полу дома совещаний.- Я куда дольше чем Аданхин продержался. Его эта зараза сожгла как огонь мотылька. Да и вернутся ему было некуда. Я попал в плен по собственной глупости — преследовал зверя в чужих землях, увлекся погоней… Знал бы тогда кого надо боятся. А его продала собственная семья. Тетка или кузина… сказала что ей нечем собственных детей прокормить. Второй раз допустить, чтобы на меня охотились… Оттого то я и был опасен для тех из вас кто взялся меня поймать. — Расскажи мне про людей в Ангмандо. — А стоит ли, aranel? От Маэглина я узнал, что в вашем городе есть община бежавших из полона, от них сполна можно узнать все что могу вам поведать я. Прошу вас простить — но уж в последние-то часы не хочу и вспоминать об этом паскудстве. Лучше расскажите мне про ваш город. О садах, о рынке, о блестящих в одеждах набережных реках, о мэлорне с золотыми листочками. Зачем вам знать про эту боль? — Это мой долг. Перед теми кто остался там страдать, перед теми кто живет здесь и не знает. Не знает, и может, не хочет знать, что где-то есть место без весны.