* * *
Юнги возвращается к озеру. Он приходит сюда довольно часто, и с приближающейся Пасхой, что вот-вот уже наступит, людей вокруг меньше обычного. Юнги предполагает, что все они возвращаются в свои родные города на время праздников. Из их группы же никто никуда не едет, ибо они уже ездили на Рождество. Чимин отправляется в другой конец города, к своим родителям, что живут в паре часов езды. Но Юнги считает, что это вряд ли можно отнести к поездке за город. "Погода слишком хороша," — думает он. Юнги всегда нравилась весна, распускающиеся цветы и зеленеющая трава. Озеро уже не покрыто льдом — ясное и голубое, водная гладь дрожит, когда маленькая девочка кидает в него камень, пытаясь заставить тот скакать. И Юнги не может не хихикнуть с любовью, но в то же время его сердце начинает побаливать. Он в миллионный раз загадывает желание, точно такое же, которое он загадывает всегда, когда приходит сюда. И ему очень жаль, что вдохновение, чтобы вытащить фотоаппарат и сделать пару снимков, так и не появилось. Но затем до его слуха доходит щелчок. Справа от него никого нет, и тогда Юнги поворачивается налево, широко раскрытыми глазами разглядывая юношу немного моложе его самого, что стоит на коленях у берега и захватывает камерой путь камушка, потревожившего озеро. Он прикусывает губу, проверяя результат своих усилий, отобразившийся на экране. У Юнги такая же модель, но она, в отличие от этой, всё так же лежит на полке, собирая пыль. Эта же, что находится в руках юноши, гладкая и чистая, выглядит так, будто ей регулярно пользуются, но в то же время с аккуратностью заботятся. Наверное, фото получилось хорошим, судя по улыбке, осветившей лицо молодого человека. Слишком милая улыбка, думает Юнги. Этот ребёнок напоминает ему кролика с хорошенькими огромными глазами, пушистыми волосами и кроличьей улыбкой, которую Юнги хочет назвать восхитительной. Вместо этого он прочищает горло. — Можно посмотреть? Юноша испуганно вздрагивает, отводя камеру в сторону. — Извините? Он говорит с акцентом — достаточно сильная, чтобы быть заметной, гнусавость кажется Юнги знакомой, но он никак не может её распознать. Мин определённо слышал это прежде, вот только не помнит, где именно. — Фотография, которую ты сделал, — откашливается Юнги. — Могу ли я увидеть её? — Да, конечно, — юноша всё ещё выглядит удивлённым, но протягивает ему камеру, чтобы Юнги смог посмотреть. — Вот. Юнги всматривается, и его зрачки расширяются. Камере удалось захватить всё: от водной ряби до солнца, отбрасывающего лучи на озеро. — Это прекрасно, — честно отвечает Юнги. — Я впечатлён. Мальчик вспыхивает, довольствуясь похвалой. — Да? Спасибо. — Ты профессиональный фотограф? — Юнги не знает, зачем он продолжает беседу, но ему совсем не хочется отпускать этого юношу. И его нельзя винить в этом — ребёнок действительно восхитителен, а его улыбка подобна сиянию солнца. — Неа, — ребёнок хихикает, и этот смех, ох блять, Юнги не может справиться с таким милашеством. — Это просто хобби. Я ещё учусь в старшей школе. — Ты высокий, — почти завистливо тянет Юнги. — Это просто ты коротенький. Юнги мигает глазами. — Что ты, маленький невоспитанный р… — Ах, извините, дяденька… — И я не дяденька, ребёнок, всего лишь на втором курсе университета. Юноша вновь хихикнул, и Юнги почувствовал, как сердце забилось быстрее. — Ладушки, извините, хённим, — застенчиво улыбается он. — Я постараюсь больше не расти. Почему он был так восхитителен? — Ты ведь не здешний, не так ли? — спрашивает Юнги. — Это ясно по твоему акценту. — Ах, да, сеульские голоса звучат иначе, нежели мой, — отвечает юноша, усаживаясь на траву. Он поднимает глазки, словно ожидая, что Юнги сядет рядом. И Юнги садится. — Я приехал для того, чтобы увидеться с другом, — объясняет он. — Это мой первый визит к нему. — Ах, это случайно не одна из странных интернет-историй? Вы познакомились в чате, и он заманил тебя в город, чтобы встретиться лично? — Юнги стоит поучиться закрывать рот. За последнее время он пересмотрел слишком много странных видео в Youtube. Но мальчик лишь громко смеётся, и Юнги поражается, насколько прекрасен этот звук. — Ты смотрел слишком много странных видео на Youtube, — нахально говорит ребёнок, и Юнги качает головой. — Я знаю этого друга с самого детства. Он совсем недавно переехал сюда, так как его семье необходима была смена обстановки. — Ясно, — говорит Юнги. — И как тебе Сеул? — Здесь всё совсем по-другому, — бодро отвечает юноша. — Я из прибрежного города, ну, знаешь, пляжи и всё такое, поэтому всё тут для меня ново. И я сделал кучу фотографий, — он вдруг бросает застенчивый взгляд на старшего. — Хочешь посмотреть? — Конечно, — Юнги улыбается. Следующие полчаса они проводят, разглядывая сделанные мальчишкой фото. На каждую у него находится рассказ, и Юнги должно быть скучно, но он просто не может устать слушать голос этого ребёнка. Также, он очень хороший рассказчик, заставляющий Юнги смеяться, что, на самом деле, не очень и просто. Фотографии сделаны прекрасно. Юнги видит весь потенциал, и он удивляется, когда мальчик говорит, что ни разу не посещал уроки фотографии или курсы такого рода. — Просто инстинкт, — объясняет юноша. — Я делаю это ради забавы. — Ты говорил, что учишься в старшей школе, да? — Юнги откидывается на траву. — Не думаешь о специальности фотографа? Мальчик выглядит задумавшимся. — Скорее нет. Как я уже говорил, это хобби. Может, я посетил бы пару занятий, но не стал бы углубляться. — Тогда кем ты хочешь стать? Знаешь, в Сеуле очень хорошие университеты. — Да, я… — его щёки вспыхивают. — Я знаю. Их здесь очень много. Юнги вопросительно изгибает бровь. — Что-то не так? Ребёнок прочищает горло. — Хм? Ничего. — он наклоняется вперёд. — Расскажи мне о своём университете. Он большой? Хороший? Старший морщит нос. — Я не говорю о нём больше, чем нужно. — Но хённим! — хныкает мальчишка, и Юнги совершенно теряется. — Я должен знать! — И зачем, позволь спросить, тебе это? — Потому что именно за этим я приехал в город! — Я думал, что ты приехал к своему другу, — Юнги выпрямляется. — Да, но он живёт на окраине Сеула, — объясняет юноша. — Мне удалось убедить своих родителей оставить меня здесь, сказав, что я хочу посмотреть город. Но по правде мне просто хотелось побольше разузнать о местах обучения. — Хм… Когда ты сказал, что приехал к другу, я просто предположил, что он учится в SOPA* или Hanlim**, — бормочет Юнги. Кажется, мальчишку это позабавило. — Ах, мой друг полная какашка в искусстве. Он полностью помешанный на науке студент, очень умный. У его брата отличные способности в искусстве — он офигено танцует и так же хорошо поёт, но мой друг его полная противоположность. Увы, в центре мало хороших научных школ, иначе бы он переехал поближе. — В любом случае, в SOPA очень трудно попасть. — Я хотел бы попытаться, — он вновь задумался. У Юнги просыпается интерес. — Есть что-то ещё, что тебе нравится? Кроме фотографии? — Спорт. Я люблю спорт в любом проявлении. Ещё тхэквондо… — Ты в нём хорош? — перебивая, спрашивает Юнги. — У меня чёрный пояс, хённим, — ухмыляется юноша. — Я лучше, чем хорош. Как этому мальчишке удаётся стать ещё совершеннее? — Мне нравится подолгу рисовать и рисовать. Люблю искусство, — тем временем продолжает он. — Ещё мне нравится танцевать. И в правду удаётся быть полностью в нём. Но больше всего на свете я… — он внезапно замолкает, будто не зная, стоит продолжать или нет. Но Юнги ждёт, и ребёнок, наконец, признаётся: — Люблю музыку. Пение. Я действительно люблю пение и танцы, и мне бы действительно хотелось заниматься ими. Больше всего остального. Это объясняло задумчивость мальчишки, когда упоминалась SOPA. Юнги в замешательстве нахмурился. — Тогда тебе стоит присмотреться к какому-нибудь университету здесь. В моём есть действительно хороший факультет изобразительных искусств. Два моих друга там изучают танцы, ещё двое в театральном, а я — музыкальное продюсирование. Глаза мальчика просто сияют. — Музыкальное продюсирование? Это как писать и сочинять или… — Всё по полной программе. — Не может быть, — он настолько широко раскрыл глаза, что они стали занимать почти половину его лица, и они так сверкали. — Ты такой классный, хённим. Юнги чувствует, как щёки наливаются румянцем, и гордость собой, намного больше той, что он чувствует всё время. Этот абсолютно восхитительный, весёлый крольчонок (проигнорируем тот факт, что он выше Юнги) думает, что он классный. Очевидно, Юнги уже победитель по жизни. — Хорошо поёшь? — спрашивает Юнги. Юноша пожимает плечами, отводя взгляд. — Не знаю. Надеюсь, что да. — Споёшь для меня? Мальчишка яро качает головой. — Ты разочаруешься, хённим. Мне бы не хотелось этого. Юнги понимает его, но он задумывается, почему мальчик настолько принижает свои способности, когда слишком очевидна его страсть. — Кто тебе сказал, что ты разочаровываешь? Ребёнок выглядит удивлённым вопросом. — Ам… На самом деле, это не то, что говорят мне люди, но просто… Мои родители не очень одобряют идею обучаться музыке и танцам. Моя мама хочет, чтобы я стал врачом, а отец — юристом. Но они оба сказали, что если с этим не удастся, я могу стать успешным бизнесменом. Я, — он тихо откашливается. — Сказал им об этом, однажды. О идее заниматься музыкой, но они рассмеялись. Знаешь, они думали, что я шучу, — выражения лица становится слишком печальным. — Они сказали, что в таких вещах нужны чётко поставленная цель и талант, и так как у меня нет ни того, ни другого, то очевидно… — он затихает, вздрагивая плечами. Юнги почувствовал весь ужас. Его родителям тоже не нравилось то, что он хотел создавать музыку вместо того, чтобы стать архитектором, как говорили они. Но когда они увидели, каким счастливым он выглядел, когда у него всё получалось, они стали поддерживать его, как никто другой. — Это чушь, ребёнок. Мальчишка пожимает плечами. — Не думаю, что ты должен зацикливаться на том, что у тебя нет таланта, — говорит Юнги. — Ты можешь быть действительно хорош в этом, но единственное, что тебе мешает, это то, что ты не можешь поверить в свой талант. Он не отвечает. Внезапно Юнги осознаёт, что небо темнеет — наступает ночь. Уже поздно, совсем скоро они расстанутся и, возможно, больше никогда не увидятся. Юнги не хочет казаться приставучим, спрашивая школьника, откуда он и как его зовут. Он сомневается в том, что ребёнок действительно ответит ему — во всяком случае, он бы не стал просто так называть своё имя незнакомому человеку у озера. Это небезопасно, особенно в Сеуле. "Вы болтаете уже больше часа," — говорит себе Юнги, но это совсем не имеет значения. И он это знает. — Спой мне, пожалуйста, — более настойчиво просит Юнги, потому что он внезапно осознаёт, что вот перед ним мальчик, у которого может быть светлое будущее, но всё это будет загублено, потому что никто не верил в него. — Я правда не смогу, — мальчишка прячет лицо в ладошках. — Даже мои друзья… Им понадобилось полчаса, чтобы заставить меня спеть три строчки. Я заставил их пообещать, чтобы они никогда не говорили об этом, так что я не знаю, что они подумали обо мне. — Тогда я буду ждать полчаса. Или даже больше. — Хённим, моим родителям не понравилось моё пение. Они сказали, что у меня нет таланта, помнишь? — Нужно больше двух судей. Я учусь на композиторском, так что я буду знать. Кроме того, я до жестокости честен, и если ты отстой — я так и скажу тебе. И ты сможешь продолжить учиться бизнесу или ещё чему-то без надоедливого «А что, если…». Мальчишка вновь замолчал. Сердце старшего бешено колотилось. Он слишком хорошо помнит собственную борьбу в старшей школе. С депрессией, с беспокойством. В такие моменты ему казалось, что его путь будет вечно тёмным. Он не думал, что сможет когда-то заниматься созданием музыки, что будет обучаться этому в университете, как сейчас. Никто не был рядом, чтобы сказать, что он должен следовать своей мечте, кроме Сокджин-хёна, которого он знает со времён средней школы. Старший являлся единственной причиной того, что Юнги сейчас был здесь — жив, здоров и счастлив. Хоть они и не были связаны кровью, но для Юнги Сокджин был старшим братом. И теперь он видел, что этот ребёнок был в такой же ситуации, как когда-то Юнги. Старший знал по тому, как мальчишка засиял при слове музыка, что он действительно её любит. — Пожалуйста, — шепчет Юнги, и юноша поднимает голову, заглядывая ему прямо в глаза. — Пожалуйста, спой мне что-нибудь. Наступает тишина, настолько полнейшая, что в ушах Юнги начинает звенеть. И в тот момент мальчишка, дрожа, выдыхает, кивнув головой, и начинает петь. Его голос прекрасен. Он мягкий и воздушный, но в то же время сильный и стабильный. Полный эмоций, трогательный и задевающий за живое. Он поёт «This Song» 2AM, и Юнги никогда не слышал, чтобы она звучала так красиво. Юнги чувствует знакомую теплоту, что расползается по внутренностям, он теряется от сладкого голоса и мелодии, того, что он не чувствовал уже давно. Юноша сияет, когда поёт — так выглядит Чимин во время танца, Сокджин, когда он на сцене, Намджун, находясь в студии и зачитывая рэп в микрофон. Ясно, что это именно то, чем мальчик хочет заниматься всю оставшуюся жизнь, и как кто-то посмел ему сказать, что он недостаточно хорош? — Ты не должен бросать это, — выпаливает Юнги, стоит песне закончиться. — Ты точно должен заниматься музыкой — твой голос прекрасен! Юноша выглядит ошеломлённым. — Правда? — Разве похоже, что я тебе вру? — спрашивает Юнги. — Клянусь, ты поёшь потрясающе, просто изумительно. Музыка — это то, что ты хочешь, верно? Он, не колеблясь, отвечает. — Больше всего. — Тогда следуй за ней. — Но, хённим, я слишком стесняюсь. Потребовалось столько уговоров, чтобы заставить меня спеть, и даже при том, что между нами очень легко завязался разговор, мне обычно очень неловко с незнакомцами, и… — Всё в порядке. Это просто твои индивидуальные особенности, — говорит Юнги. — Но у тебя талант, твой голос… Ты просто не можешь бросить это всё ради изучения законов, медицины или ещё какого-нибудь дерьма. У тебя удивительный голос. Щёки мальчишки покраснели, а глаза загорелись. Он словно светился. — Ты первый человек за всё время, что похвалил моё пение. Мой хён всегда говорил мне, что я похож на задыхающуюся кошку. — Ах, такова работа хёнов, — говорит Юнги. — Уверен, он поддержит твоё решение независимо от того, что ты выберешь. — Мои родители очень расстроятся, — его глаза тускнеют. — Я их разочарую, а я… — Они любят тебя, ведь они твои родители, — прерывает Юнги. — Малыш, это твоя жизнь. Сделай это ради себя. Если любишь музыку, если именно это твоя мечта… Тогда не упускай её. Мальчишка широко распахивает глаза. — Ты действительно думаешь, что мне стоит попробовать? — Абсолютно. Ты очень хорош, и тебе это нравится, — Юнги наклоняется вперёд. — В Сеуле много хороших университетов искусств. Ты должен присмотреться к некоторым из них. — Но… — В конце концов, выбираешь ты, — старший пожимает плечами. — Просто делай то, что заставляет чувствовать тебя счастливым. Живи ради себя, окей? Не позволяй остальным жить за тебя, даже если это родители. На них вновь накатывает тишина, но затем мальчик говорит: — Благодарю за совет, хённим. Я подумаю об этом. — Очень хорошо, — мягко улыбается Юнги, проверяя часы. — Ах, уже так поздно. — О нет, моя мама будет беспокоиться, — юноша поспешно встаёт. — Мне нужно идти. — Мне тоже, — Юнги встаёт следом. — Я отлично поболтал с тобой, ребёнок, мне это было нужно. — Как и мне, — застенчиво говорит мальчишка. — До сегодняшнего момента я даже не задумывался над тем, чтобы всерьёз заниматься музыкой, если честно. — Но теперь будешь, верно? Я имею в виду, думать об этом? — Конечно. — В конце концов, это только твой выбор — чем заниматься. Делай то, что ты считаешь правильным. Просто упорно работай. Уверен, ты и так делал бы это. Может, это всё из-за слов Юнги, или же из-за того, с какой уверенностью он их говорит, но глаза мальчишки вновь загораются. И он кивает. — Не беспокойся, я буду упорно работать. Спасибо тебе за всё. — Без проблем, — честно отвечает Юнги. — Сейчас уже поздно, тебе действительно лучше вернуться домой. Иди, пока безопасно. — Хорошо, — мальчишка медленно отворачивается, будто не желая уходить. И Юнги тоже не хочет этого. Всё, чего он хочет, так это вернуть его себе и держать так крепко, словно… — Эй, ребёнок! Юноша в удивлении оборачивается. — Да? — Однажды, если мы в будущем когда-нибудь встретимся, ты споёшь для меня снова? — Юнги знает, что выглядит немного отчаявшимся, но ничего не может с этим поделать. Потому что голос этого мальчика словно сокровище, и Юнги необходимо услышать его вновь. Чувства, что он испытывал во время пения этого малыша, были чем-то невероятным. Это заставило его ощутить мотивацию, необходимость побежать в студию и создать песню. Ох, чёрт. Лицо мальчишки загорается. — Конечно, хённим! — Обещаешь? — Обещаю! И затем мальчик ушёл из жизни Юнги, так же быстро и захватывающе дух, как и появился. И ему хочется реветь, потому что, чёрт возьми, почему он позволил этому ребёнку уйти? В его личико, голос, смех и улыбку, в то, как он говорил, хихикал и краснел, — во всё это Юнги был влюблён. Почему он не спросил его имени? Почему он не спросил хоть что-то? Он не хотел выглядеть навязчивым и пугать юношу, но результат был ещё хуже, потому что мальчик ушёл. И Юнги на сто процентов уверен, в таком месте, как Сеул, среди всех жителей Южной Кореи, он никогда не увидит мальчика вновь. Он чувствует столько всего одновременно и совсем не знает, что делать. Ему хочется, чтобы ребёнок вернулся назад, сказав что-то вроде «Ох, я забыл свою камеру!», и вот тогда Юнги спросит его имя, что-нибудь… Хочется, чтобы мальчишка благополучно вернулся домой и по-настоящему посвятил себя музыке. Чтобы он честно рассказал родителям, что лежит у него на сердце. Чтобы мальчишка упорно работал и поступил в университет с музыкальной направленностью. Юнги хочет, чтобы этому ребёнку удалось пройти всё, обходя трудности, и вследствие упорной работы преуспеть во всём. Он хочет услышать его снова, как он говорит, смеётся и… Поёт. Он пообещал, что споёт для него, если они встретятся, но сколько звёзд должно выстроиться в ряд, чтобы это произошло? Юнги в жизни не испытывал столько эмоций из-за одного человека, особенно за последние три часа. Он чувствовал воодушевление, мозг гудел от переполняющих его вещей, и, блять, ему нужно было отправиться в студию сейчас же. Он поворачивается и бежит, бежит до кампуса, по маршруту, такому родному и хорошо знакомому, но по которому не ходили так давно. Бежит до тех пор, пока наконец не добирается до здания, оставленного им на несколько месяцев, и затем, когда он поднимается в студию, чувствует переполняющее тепло, потому что всё находится на тех же местах, как и раньше. И прежде, чем хоть что-то посмеет покинуть его разум, Юнги хватает блокнот с ручкой и пишет. «Мечта, где бы ни было твое место, я его приму…» «Мечта, после всех испытаний, наконец, расцветет…»**** * *
Юнги сидит в студии до самого утра. Он не прикасается к системе, просто пишет. Пишет, пишет и пишет, пока руки не начинают болеть. Текстами и фразами исписаны все страницы, строками, которые он ещё не знает, как разместить, но знает, что им точно найдётся место. Он забросил всё это на несколько месяцев, и его мозг сейчас гудит, говоря ему писать ещё больше, делать и делать, продолжать всё это, и Юнги пишет, сгорая в желании. Он так долго не чувствовал этого. Это нечто удивительное, пропитанное вдохновением, и каждый раз, когда он делает небольшой перерыв, всё, о чём он может думать, это тот ребёнок. Это заставляет его писать больше, и ему хочется, чтобы мальчик узнал, насколько он помог Юнги. Чтобы узнал, что каждая эта песня для него, о нём или же вдохновлена им. Он пишет, едва удерживая карандаш в руках, пока не наступает обед, и ему совершенно плевать на то, что он пропустил занятия. В конце концов Сокджин звонит ему, но Юнги не берёт телефон, вместо этого работая со старыми текстами.Юнги, где ты? Мы сегодня обедаем все вместе.
Под всеми он имеет в виду себя, Юнги, Намджуна, Хосока, Чимина и Тэхёна. Джин довольно долго планировал это, так что Юнги знает, что ему лучше пойти. Ему совсем не хочется вставать и тащиться наверх снова, если вдохновение ударит в голову, так что он хватает блокнот, совсем не заботясь о том, что он весит как тонна кирпичей. Юнги закрывает дверь студии, оставляя внутри сумку, как обещание, что он скоро вернётся, и уходит домой. Когда он приходит, все уже там. Они сидят за столом, но не едят, ожидая его. Юнги чувствует, как улыбается, когда кладёт блокнот на диван. Намджун первый замечает это. — Хён. О мой бог, — он буквально привстаёт, чтобы два раза проверить сидение. — Хён, это… — Твой блокнот, — Тэхён выглядит озадаченным. — Но разве он не лежал в твоей студии? Его не было видно уже долгое время. — И ты пропустил свои занятия, — начинает понимать Хосок. — Я тебя там совсем не видел. — Ты даже не переоделся со вчерашнего дня, хён? — Чимин морщит нос. — Ты в той же одежде… Он вдруг обрывается, его глаза расширяются в понимании, и губы складываются в букву «о». — Мин Юнги, говори мне правду, — Сокджин выглядит так, будто вот-вот заплачет. — Где ты был всю ночь? И весь день? И… — В студии, — отвечает Юнги, заглядывая старшему прямо в глаза. — Я был там, хён, ты не понял. Я так много написал, и у меня ещё так много работы, идей и песен. Мне нужно закончить работу над микстейпом, и я должен приступить к этому прямо сейчас. Джин падает на стул. — Слава Богу, слава богу. Юнги-я, ты не представляешь, как я волновался, слава Богу. — Хён! — Чимин взволнованно пищит. — Ты снова работаешь над микстейпом! — Я… Да, — Юнги вдруг бросает на него пронзительный взгляд. — Чимин? — Да? — Ты можешь сказать что-нибудь? — Что? — младший выглядит озадаченным. — Скажи. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? У Юнги прихватывает дыхание. — Ладно, подожди, скажи что-нибудь на диалекте. Используй сатури. Чимин говорит какую-то случайную фразу, которую Юнги даже не запоминает. Он отмечает только акцент Чимина, его гнусавость, совсем как у… — Пусан — это пляжный город, да? — тихо спрашивает Юнги. Чимин неуверенно кивает. — Блять, — старший практически выпадает из реальности. — Чёрт, он из Пусана. — Ам, хён, ты же уже как год знаешь, что я из Пусана, — с беспокойством говорит Чимин. — Хён, ты несколько месяцев не был в своей студии. Может, внезапный порыв вскружил тебе голову. Тебе стоит отдохнуть после обеда. Юнги ничего не отвечает ему. Он просто ест, в голове сочиняя мелодии для микстейпа, и слишком часто задумывается о милом застенчивом мальчике с кроличьей улыбкой и прекрасным голосом.* * *
— Как продвигается микстейп? — спрашивает Хосок, появляясь в кафе и усаживаясь в кресло напротив Юнги. — Что ты здесь делаешь? — Просто проходил мимо и увидел тебя. Хён, ты выглядел совсем одиноким, так что я подумал, что должен составить тебе компанию, — сияет Хосок. — Так делают все хорошие друзья. — Всё равно. — Недавно мы поболтали с Суран, — настаивает младший. — Она сказала, что записала несколько вокальных партий для тебя? Чтобы ты использовал их в демо одной из песен? — Зачем ты спрашиваешь меня, если и так всё знаешь? — Юнги делает глоток своего чёрного кофе. — Потому что это был очень быстрый разговор. Я хочу услышать это от тебя. — Ничего особенного, — Юнги поворачивается к другу лицом. — Я хотел немедленно записать эту песню, чтобы полностью прочувствовать. — Но она сказала, что это только демо, не окончательный трэк. — Мне нужен определённый голос для этой песни. Может, даже два, я не знаю. Но пока у меня не получается найти его, — объясняет Юнги. Хосок задумывается. — Почему бы не попросить других студентов? Уверен, у Сольджи или Совон хорошо получится, или, может быть, Ёндже. Юнги качает головой. — У них хорошие голоса, да, но это совсем не то, что я ищу. Я уже слышал этот голос, Хосок-а, но не могу найти человека, которому этот голос принадлежит. — Хм, когда ты слышал его? «У озера,» — хочет сказать Юнги. — «На траве. Он был рядом со мной.» Вместо этого он просто пожимает плечами. — Нужно время, чтобы найти его, этого человека, неважно; и до тех пор ты не сможешь найти кандидата лучше Суран. — У неё прекрасный голос, — соглашается Хосок. — Но это всё не важно, главное — я рад, что ты в последнее время посещаешь студию, хён. И я даже заметил, что ты достал камеру с полки! Видимо, вдохновение действительно нашло тебя. Юнги ничего не говорит. Он просто делает вдох и ещё один глоток кофе. «Мечта, мы будем вместе при твоем сотворении и конце…»