Сангвинем

Элина и Глеб стояли под трибунами. До сих пор льющийся дождь отбивал свой ритм. Было довольно удобно и уютно, так как, во-первых, на них не попадали капли дождя, во-вторых, ступеньки, служащие потолком, находились на приличном расстоянии от их голов, куда можно было дотянуться, только прыгнув, предварительно подняв руки вверх. Стояли они полумокрые, полусухие. Её волосы, равномерные и расчесанные, превратились в отдельные пряди, прилипшие друг к другу и отказывающиеся разъединяются или переходить в другую. По самым длинным стекали редкие капли. Полосатый сарафан превратился в сарафан в горошек. Они чётко проявлялись на платье цветом на два оттенка темнее, чем предыдущий. Как ни странно, её аккуратно нарисованные черные стрелка не понесли урон и остались такими же красивыми, как и раньше. Бейбарсов же немного задержался и потому промок чуть больше. Если у девушки были мокрые пятна на фоне сухой одежды, то у него, наоборот, сухие пятна на фоне мокрой: большая часть его одежды промокла. Его волосы поблескивали, будто их уложили лосьоном. Довольно большая капля прочертила мокрую дорожку, начиная свой путь с кончика одной из прядей волос, затем продолжила свой путь по скуле, далее по грани подбородка. И закончила исчезновением на уже мокрой рубашке. Некромагу, видно, не понравилось то, как он себя чувствует, а именно: мокро и холодно — поэтому всё той же бамбуковой тростью, не покидавшей его с того самого момента, когда он сам и устроил этот дождь, взмахнул и, прошептав что-то, тут же высох. Хоть он был и не доволен этой сыростью и мокротой, но всё же считал, что его страдания не напрасно. Более того, Глеб был готов повторить это, лишь бы ещё раз увидеть её такой божественно красивой. Он посмотрел на её счастливое лицо (оно буквально светилась). Её пухлые розовые губы будто поблескивали. А некоторые реснички на её красивых веках слиплись вместе. Наконец, на её белоснежном и бледном лице появился румянец, лёгкий, ароматный. Почему-то сразу вспомнился персик. Такой спелый, такой же румяный и сладкий. — Тебя высушить? — прервал тишину Глеб. Прервал тихо, стараясь не нарушить слишком сильно, лишь чуть-чуть поправить. Он буквально каждой клеточкой чувствовал, что впервые за это долгое время, Элина не сходит с ума от этой тишины, а наоборот, наслаждается ею. И не желая вновь изменять эту атмосферу, девушка просто отрицательно мотнул головой. — А если заболеешь — укоризненно посмотрел на Элину Бейбарсов. — Волнуешься? — Теперь была её очередь язвить. — Я готова тренироваться. — Уверена? — бровь некромага тут же взметнулась ввысь на сколько это было возможно, на что та уверенно кивнула. — Тогда начнём с самого лёгкого… — он отошел на пять-шесть метров, чтобы девушка успела сообразить и дать отпор — готова? Новый кивок в ответ. — Гыгли-Мыгли-Карадыгли. Элина быстро вытянула перед собой руки, направляя ладони в сторону летящей искры и соединяя большие пальцы рук вместе, затем начертила два круга с диаметром примерно равным дну ведра, чертя их от центра в бок. Причём правой рукой девушка нарисовала круг сверху вниз, левой же снизу вверх, затем соединила руки вновь. Если бы след был видим, то можно было бы заметить знак бесконечности или развернутую восьмёрку. Попутно, выполняя это движение, она сказала: «Протего». Всё это происходило так быстро и мимолетно, что, казалось, девушка всю жизнь только и учила это заклинания и движения, и буду только и готовилась к этому моменту. Это было так идеально спланировано, что, ну, невозможно было бы сказать о том, что Элина занималась сама. Самостоятельно. Если бы Глебу сказали месяц назад, что к ним прибудет девушка, оттачивающая свои навыки и авторские магические формулы самостоятельно и получавшая при этом великолепные результаты, он бы громко фыркнул и ни за что не поверил бы в это. Максимум кто может заставить всё вызубрить и сделать так чтобы от зубов отлетало, так это только Медузия Горгонова. — Что это было? Мы таких не изучаем! — подозрительно сказал Бейбарсов. В ответ Элина что-то пробубнил себе под нос. — Твои авторские? — Обрадовался тот — Молодец, поздравляю! И дополнения к формуле тоже красивые — поддерживающе улыбнулся он ей. Девушка сначала замялась, а затем доброжелательно улыбнулась и подтвердила. — Ну, да, что-то типа того!.. Давай ещё что-нибудь. — Ну, хорошо. — Голодронус голодрыгус. Навстречу Элине полетела ещё одна искра. — Протего — повторила она тоже самое. — Хорошо отработано — похвалил он её. Они всё ещё находились на приличном расстоянии. — А если наложу роковую порчу? М-м? — каверзно спросил тот. — Не надо! — воскликнула та. — Это единственное заклятие, против которого не срабатывает «Протего», я проверяла на лягушках. А другие защитные чары я не знаю — огорчилась та и отвела взгляд. — Ты итак хороша, теперь я могу быть спокойным, когда не рядом — сказал он и направился к ней. — Теперь моя очередь, — насмешливо сказала Элина, когда между ними оставалось два метра. Девушка указательным пальцем сделала небольшой водоворот из внешней стороны во внутреннюю. Затем резкое движение кисти руки вниз и вверх. — левикорпус. Бейбарсов же, завороженный движениями Элины, не смог среагировать на это, из-за чего повис вниз головой и вверх ногами в метре над землёй. Элина весело рассмеялась. — Внимательней надо быть — хихикнула она ещё раз. Некромаг же расплылся в блаженной улыбке. Да-да, именно улыбке, а не ухмылке, такой красивой, такой запоминающейся, такой долгожданной. — Либеракорпус — затем тот же водоворот, но указательный палец сначала резко ринулся вверх, а затем уже вниз. Раздался глухой удар, оповестивший о прилёте Глеба. Он встал, внимательно осмотрел себя, взмахнул тростью, и как будто бы ничего этого не было. Далее некромаг предложил куда-нибудь присесть, на что Элина предложила пойти на трибуны. Они сидели и смотрели на драконбольное поле. Бейбарсов сказал, что у них сегодня после ужина тренировка, и попросил, чтобы девушка пришла на неё. Но Элина отказалась, при этом извинилась и напомнила о том, как её «обожают и не дадут прохода, прося автографы». — Послушай, ты говоришь, что всё обо мне знаешь…– начал Глеб. — Не только о тебе. — перебила его Элина — Хорошо, о нас — исправился некромаг и, дождавшись кивка, продолжил — а я о тебе почти нечего, расскажи что-нибудь… — та укоризненно посмотрела на него. — пожалуйста. — Что, например? — доброжелательно спросила та. — Что ты любишь делать в свободное время? — Ну-у, много чего. — смутилась та — Петь люблю, танцевать. Иногда рису или читаю. — М-м, твой любимый фрукт? Та снова не знала, что ответить. — Апельсин, наверное. Ещё киви — улыбнулась Элина. — Хорошо, твоя любимая песня? — О-о-о, про это даже не спрашивай. Год буду думать, но так и не отвечу! — уверяла девушка Бейбарсова. — Какая-то ты неопределённая! — он пронзительно посмотрел на неё, больше говоря о том, что ему это нравится, нежели не устраивает. — Я знаю. Мне кажется, чем меньше круг предпочтений, тем меньше поводов жить и радоваться. Не так ли? В ответ лишь насмешка и слова: «Да, ты права». — Одуванчик, подкрепиться не хочешь? — всё также насмешливо спросил тот. — Здесь? — недоумевала та. — Нет, конечно. В Зале Двух Стихий. — сказал тот, уже поднявшись и подав руку девушке, чтобы помочь ей. Элина не отводила от него взгляда и подала ему руку, сказав: — Как? Ты же обещал? Она снова впала в пучину печали, отчаяния и разочарования. Глаза снова потухли. Щёки не казались больше румяными. А губы потеряли ту свежесть. — Стой, стой, стой — забеспокоился Глеб, увидев такой исход своего монолога. — Прошу, не расстраивайся, мне было так хорошо с тем, счастливым одуванчиком. И тем более из Зала уже все ушли, мы будем там одни. Честно. Только улыбнись вновь! — он говорил это так умоляюще, так искренне, так правдиво. — Поверь мне! Элина встала, опустила голову вниз, задержала взгляд на своих хлюпающих босоножках, а затем посмотрел на него вновь с прежней счастливой улыбкой (Он с ней столько возится, столько о ней заботиться, а она неблагодарная, даже улыбнуться ради него не может что ли? Конечно, может, ради него). Сначала в Зал Двух Стихий заглянул Бейбарсов, а Элина осталась снаружи, ждала пока некромаг разведает обстановку. Когда Глеб вернулся, сообщил о том, что в Зале только Таня с друзьями и больше никого. — Они тебя точно не тронут, а если и тронут, то я тебя в обиду не дам — серьёзно сказал тот, увидев стеклянный взгляд Элины. Она стояла и не могла прийти в себя. В сердце что-то кольнуло. Снова появились мысли о несбывшихся надеждах. О заветной дружбе с хорошим человеком. — Не бойся — услышала девушка голос некромага. — Я не боюсь — глухо, без эмоций произнесла она и вошла. Они сели за стол, где обычно сидели некромаги. Скатерть до сих пор была постелена. Элина напряглась и пыталась услышать всё, о чём говорила троица. Между ними было ползала. — Ух, мамочка моя бабуся, — рассерженно проговорил Баб Ягун — тут не только одного мага можно убить, а всю школу планировать взорвать! — В смысле? — не понял Ванька. Таня недоумённо подняла на комментатора глаза. Сейчас у них была скатерть с жареной картошкой. А после их двух недельного отпуска они так соскучились по нормальной еде, что просто не могли уйти спокойно, когда тут нормальная скатерть попалась, поэтому и задержались. — Да вот думаю, что происходит. А происходить могут только две вещи: Либо я разучился считывать мысли, а значит я больше не телепат. Либо она — он взглядом указал на новенькую — разучилась думать, поэтому у неё совсем нет мыслей. — Всё равно не поняла! — покачала головой Гроттер. — Да и я тоже, мамочка моя бабуся. Понимаете, блоков у неё не стоит: проходной двор. Хочешь зайти? Милости просим. Да вот только куда. Мыслей у неё не. Вообще. Ни одной. Такого никогда не бывало. Вот я и думаю, я потерял навыки телепатии или она думать не умеет? Ванька и Таня были, мягко говоря, в шоке. Они вообще не могли ничего сказать. Как так? Такого не может быть! — Она точно ненормальная — сказал Ванька и тотчас собрал своих друзей и они ушли. Элина была готова расплакаться. «Как можно быть такими бесчеловечными? — спрашивала она себя. — Я же ничего плохого не сделала, после того случая, а меня теперь бояться больше огня и считают опаснее бомбы. Бомбы замедленного действия». Эти мысли её просто убивали изнутри. Только она сумело чуть-чуть поправиться, почувствовать себя нормальным, как снова этот ужас. Ей казалось, что он преследует её по пятам, не даёт покоя, угрожает, убивает, заставляет мучиться. Только один Глеб понимает её. Но почему? Потому что тоже зло? Или же что-то другое ведёт его, управляет им, помогает ему.