Маскарад

      Когда я вернулась в гостиную, на меня свалилась тишина, хотя я слышала голоса, пока поднималась по лестнице. Зои нервно царапала непривычно короткими ногтями подлокотник дивана. Джей, забросив ногу на ногу и откинувшись на кресле, смотрел выжидающе, а Лукас, сидевший левее Зои, — так, что становилось душно. Пытаясь не подавать виду, я села на прежнее место рядом с Зои, но сама готова была сгореть. Отогнать плохие мысли никак не получалось.       — Где ты была? — как бы между прочим поинтересовалась Зои.       — Помогала Филиппу, — быстро ответила я.       — Что ты делала? — спросил Лукас, не сводя с меня взгляда.       Я на мгновение потерялась, но тут же глубоко, хотя и чуть слышно, вздохнула. По венам разлилась уверенность. Я не переставала думать о фее, но что-то придавало мне сил и помогало не разрыдаться прямо здесь, выдав себя с потрохами. Я же тогда всё-таки смогла. Филипп правильно сказал: я преодолела себя, причём сама этого не ожидала. Будто бы совершила подвиг. Получается, что иногда подвига без смерти не бывает.       — Ничего особенного. Что я могла делать, по-вашему? — опять быстро ответила я, не дав себе проговориться.       Думать приходилось с молниеносной скоростью. Контролировать каждое слово мне было не впервой, но как же хотелось признаться им. Я не знала, почему меня так жгло искушение рассказать им о случившемся: потому что это и вправду подвиг, или потому что это проступок, грех. О чём тяжелее молчать?       — Не знаю, ты вроде не гений кулинарии, — заметила Зои.       — Да и ты не Шерлок, — вдруг вырвалось у меня. Джей и Лукас переглянулись и обменялись усмешками.       — Я уж подумала, тебя на какое-то опасное задание отправили. Я переживала, — сказала с придыханием Зои, заставив меня стушеваться от такого количества внимания. — Тебя полчаса не было.       — Каждые пять секунд спрашивала, зачем, интересно, позвали Миранду. — Джей поднёс ладонь к губам, прикрывая мелькнувшую улыбку. — Если бы тебя не было ещё пять минут, то у меня бы мозг взорвался.       — Ты всё равно им редко пользуешься, — озлобилась Зои. — Что-то имеешь против? Я не могу уже поволноваться за подругу?       — Тихо. — Лукас подался вперёд к Зои и положил ладонь на её плечо. — Я думаю, что Миранда рассказала бы нам, если бы что-то произошло. Разве она не могла просто помогать с готовкой?       Он поцеловал её в щёку, и Зои тут же поёжилась и притихла. Она легонько дёрнулась, но не решилась полностью высвободиться, а он провёл ладонью по её волосам. Я заметила, как Джей закатил глаза, а потом принялся преувеличенно заинтересованно разглядывать переплёты книг на полках в углу.       — Могла, конечно, — пробормотала Зои. — Просто мне любопытно, чем Миранда занималась. Странно, что опытному кондитеру понадобилась помощь.       — Просто помогла помешать сироп и достать из погреба какой-то порошок. Филиппу тяжело делать всё сразу. Так что ничего интересного, — сказала я.       — Ну и ладно, — сказала Зои. — Отлично.       Лукас оторвал голову от спинки дивана, и я перехватила его взгляд. По коже пробежали мурашки. Лукас смотрел пронзительно. Он видел меня насквозь. От его глаз нельзя спрятаться. Лукас знал и будто предупреждал, что разговор не окончен.       А может, мне показалось. Наверное, показалось.              Перед прощанием Филипп выполнил обещание. Он рассказал, указав точный адрес, что мужчина с серебряной бородой и его жена живут на окраине Облачного королевства, в кирпичном доме с крышей из ярко-синей черепицы и с большим садом на заднем дворе, и после ужина мы собрались в путь. Ранец стал тяжелее на гостинцы от кондитера и на контейнер с кусочком амброзии, а душа — на один проступок.       Мы, как могли, приготовили постели в карете, разложив сидения и покрыв их пледами и одеялами. Джей коснулся панели и приказал волшебному помощнику везти нас в Облачное королевство, а Лукас, бережно ведя ладонью по изящным золотым изгибам, покрыл карету пыльцой. Он делал это так спокойно, уверенно и нежно, что я залюбовалась, задумавшись, а потом похолодела. Пыльца сыпется на карету, мелкие светящиеся пылинки оседают на окнах, тяжёлых балдахинах, крыше. Пыльца сыпется на безжизненный каменный ярус фонтана и меркнет. Пыльца меркнет. Крылья меркнут, твердеют. Лицо феи меркнет, стекленеет, замирает в маске ужаса. Жизнь меркнет. Фея сделала бы ещё много пыльцы, налила жизнью столько растений, начинила синевой небо… Той же синевой, которой налилось её лицо, когда она упала в воду. Феи стали наживой для всех нас. А потом я вспомнила её тон, пропитанный злобой, и мне стало будто бы легче.       — Я почти закончил, — сказал Лукас, развернувшись вполоборота. — Всё нормально?       — Да, наверное, — ответила я, пожав плечами.       Пропустив мимо ушей ворчание Джея из-за неудобного «ложа» и долгой дороги, мы наконец сели.       Колёса задребезжали. На самом деле, они не сильно шумели, но казалось, что этот стук разносился по окрестностям с таким гулом, что мы мгновенно становились мишенью для приспешников ночи. Шум проходился по густой тьме ножом, взрезая её, как полотно. И ночь накрыла нас. Постепенно, но накрыла. Так, как земля накрывает гроб с окоченевшим мёртвым телом. Фонари по краям дороги светили тускло, была видна только небольшая часть пути, а за ней простиралась чёрная, мрачная, зловещая пустота. Я вглядывалась в тьму, а тьма вглядывалась в меня.       Внутри кареты было тихо и почти уютно. Я изредка отрывалась от окна, пытаясь отвлечься, и мельком следила за попутчиками. Джей сидел на прежнем месте, тяжело привалившись к двери и сгорбив плечи, и тоже смотрел в окно. Он кутался в одеяло, и взгляд его был тяжёлым и скучающим. Зои расположилась справа, а к ней, немного потеснив меня (благо, карета была достаточно просторной), прильнул Лукас. Я краем уха слышала, как он пытался завязать разговор, приобняв её за плечи, а она только отворачивалась и рылась в рюкзаке, напичканном одеждой и книгами в мягкой обложке.       — Тебе не холодно? — спросил он, и Зои быстро замотала головой, не отвлекаясь. — Если что, то у меня есть свитер.       — Свитер? Зачем ты его взял? — пробурчала она, нахмурившись, и цокнула языком, еле слышно добавив: — Где же эта книжка?       — Для тебя. Ты и так несёшь очень много вещей, — улыбнулся он. — Если что, то возьми. Ночью будет прохладно. Солнце почти зашло.       — Как мне может быть тепло, если у тебя руки ледяные? Отстань уже, Лукас.        Зои вздохнула и дёрнула плечами. Лукас нехотя отстранился и тут же посерьёзнел.       — Ты всё ещё злишься на меня? За то, что я рассказал? Мы так и не обсудили это.       — Нет, но ты мог бы поговорить сначала со мной. А ты решил всё сам.       — Мне жаль, что я обидел тебя. Но Джей и Миранда бы всё равно узнали. Когда ты собиралась сказать?       — Не знаю. Потом.       — Но ведь ты уже осенью переезжаешь ко мне. Ты помнишь? Тебе надо освоиться перед коронацией.       — Что? — вырвалось у меня.       Я вдруг замерла, и ночь, силками удерживающая меня, показалась уже не самой ужасающей. Меня будто ударили камнем по голове. Я судорожно обдумывала услышанное. Конечно, если Зои выходит замуж за Лукаса, значит, она должна уехать в его королевство. Странно, что я не подумала об этом раньше. А если бы и подумала, то одна мысль об этом показалась бы абсурдной, ирреальной, сумасшедшей. Ненормально, что время бежит так быстро, а будущее неумолимо расправляется с настоящим, с животной жестокостью перерезая ему горло. Только вчера утром у меня было всё, уже сегодня — ничего. Только недавно я мечтала о будущем и том, что нам с Зои и Калебом предстоит ещё столько пережить: сотни прогулок, балов, ночёвок, разговоров по душам и объятий… А теперь оказалось, что осталось только это лето. Я представила, как Калеб неподвижно лежит на кровати и его пожирает заклятье. Если… А если осталось несколько дней?       — Уже осенью? — холодно спросила я.       — Представь себе, — раздражённо сказала Зои. Она наконец-то вынула из рюкзака книжонку, размахнулась и швырнула её на сиденье. — Вам обоим не кажется, что сейчас не лучший момент? Можно мне просто отдохнуть, как нормальному человеку? Отстаньте от меня.       Лукас на мгновение закрыл глаза.       — Зои, ну послушай…       — Ты особенно не приставай ко мне. Дайте почитать.       Зои включила маленький ночник, встроенный в стену, и зашелестела страницами какого-то второсортного любовного романа (обложку она прикрывала, но я была уверена, что это именно он). Лукас провёл ладонями по лицу и медленно перелез на своё место, напротив меня и рядом с Джеем.       Джей гадко ухмыльнулся и повернулся к Лукасу. Я подумала, что возможность поехидничать оживляет его, подпитывает энергией, и ненароком навострила уши.       — Вот поэтому у меня никого нет.       — «Поэтому» — это почему, позволь поинтересоваться? — с деланным спокойствием спросил Лукас. Джей и бровью не повёл.       — Может быть, потому, что вы не очень-то похожи на пару мечты? Вами можно распугивать любых сторонников традиции.       — Много ты понимаешь. Ты-то отлично разбираешься в отношениях, — еле слышно процедила Зои. Шанс посмеяться над Джеем был для неё слишком соблазнительным, чтобы так просто его упустить. Глаза Зои ещё бегали по строчкам, но сама она почти вынырнула из мира любовных интриг, которым ещё секунду назад не пожертвовала ради Лукаса. Джей был её слабостью. Обычно Зои было не так уж и просто вывести из себя, но со вчерашнего дня она раздражалась всё чаще.       — Да, неплохо. Никто не жаловался. Зря ты иронизируешь: знакомые девушки обожают меня.       — Извини, но я не нуждаюсь ни в чьих комментариях, — сказал Лукас, пытаясь стереть с лица Джея горделивую улыбку. — Если хочешь знать, то отношения — это труд. Ничего никогда не может быть только чудесно и радужно.       — В его случае всё уж слишком радужно, — пробормотала Зои, ещё не отрываясь от книги, и Лукас усмехнулся. Я потеряла дар речи от возмущения, и ко мне подкрался новый страх.       Джей медленно и надменно похлопал в ладоши. Он не выглядел задетым, но что-то мне подсказывало, что внутри него бушует буря. Не мог же он оставаться спокойным. Иначе почему колкости Лукаса и Зои так взволновали меня?       — Браво, — сказал Джей, улыбаясь одним уголком губ. — Ты начинаешь повторяться, Зои.       — Делай и дальше вид, что не обиделся. Ради тебя даже лень что-то новое придумывать.       — В школе ты считала совсем по-другому.       Зои замерла, неторопливо опустила книгу и, приподняв брови, в упор посмотрела на Джея.       — Ну вот ещё, — сказала она. — Ты на что-то намекаешь?       Голос Зои дрогнул. Или мне почудилось? Джей пожал плечами.       — Если ты так хочешь, то да, намекаю. Родители не торопят меня, и тут нет ничего особенного. Давайте вместе признаем, что мы начинаем становиться заложниками традиции и забываем про самое важное. Ты, Зои, похоже, ничего и не слышала о взаимопонимании и любви. Когда я смотрю на тебя и Лукаса, то понимаю, что торопиться с женитьбой точно некуда. Не буду же я самовольно обрекать себя на ад.       Взгляд Зои стал загнанным, как у зверя в ловушке, но уже спустя мгновение она опять смотрела надменно и жёстко, и я решила, что мне показалось.       — Думаешь, самый умный? Ты ничего не понимаешь, — нервно сказала она сорвавшимся голосом. — Никто не просил у тебя совета, поэтому лучше тебе…       — Прошу, хватит, — прервала её я, и на меня уставились три пары удивлённых глаз. — Не слушай их, Джей. Ты в чём-то тоже прав. — Я сама не заметила, как начала улыбаться. — Помнишь, что мы говорили по этому поводу раньше?       Взгляд Джея смягчился. В этот момент я смотрела только на него, забыв о Лукасе и Зои, но я ощущала, как они озадаченно наблюдают за нами.       — Это сколько лет назад-то? Пять? За кого ты меня принимаешь? — шутливо оскорбился Джей. — Конечно, помню. «Я собираюсь жениться по расчёту, потому что я уже рассчитываю на настоящую любовь», — процитировал он, сделав драматичную паузу.       — И на коробку малиновых пончиков, — договорила я, рассмеявшись.       — Лучше уж ягодного сорбета.       — Смотри, чтобы любовь тоже не оказалась как сорбет, а то сначала будет сладко, а потом все чувства растают, — полусерьёзно парировала я.       — Тогда лавандового фаджа, — улыбнулся Джей. — Хороший горький шоколад похож на первую влюблённость: медленно тает и оставляет послевкусие.       Я внутренне восхитилась тому, насколько это нелепо и до ужаса правдиво звучало. По коже пробежал холодок: это прежний, мой, Джей. Разговор был непринуждённый и лёгкий, словно мы и впрямь вернулись в отрочество и сидели у меня в саду за чашкой чая со сладостями. Кухарка учла все предпочтения и приготовила мне пончики, а Джею — пирожное из шоколада, орехов и лаванды, и мы по-юношески философствовали и готовы были корону продать за ещё один кусочек.       — Дурачок, — тихо сказала я и перехватила недоумённый взгляд Зои.       — Что за кухонная философия! Где вы начитались этих глупых сравнений? Когда мы такое говорили? — спросила она, чуть нахмурившись. Она впервые оказалась третьей (а может, и четвёртой) лишней, и теперь с завистью смотрела на наше чаепитие из-за калитки.       — Ты вряд ли была с нами, — ответила я и без обиняков добавила: — Наверное, флиртовала с каким-нибудь принцем, и тебе было не до наших рассуждений.       Джей поднёс руку ко рту и кашлянул, скрывая игривый смешок, а потом с умиротворённым видом повернулся к окну и выглянул за шторку. Конфликт не был исчерпан, а последняя моя фраза могла бы разжечь новый, но продолжения не последовало: о ссоре забыли. Я построила для Джея маленькую крепость, и никто не посмел его потревожить. Лукас напрягся, но предпочёл промолчать, а Зои только фыркнула и спрятала краснеющие щёки за книгой, сославшись на то, что я говорю «глупости». Я вздохнула с облегчением и подумала, что, должно быть, Лукас и Зои поражены тем, что я решила защитить Джея. Меня это удивило тоже, но я нисколько не пожалела, что решилась.       После больше никто не говорил, все закутались в одеяла и приготовились ко сну. Первая начала клевать носом Зои. Она отложила книгу и тихо засопела, откинув левую руку на одеяло. Лукас и Джей вскоре тоже затихли. У меня же сна не было ни в одном глазу. Я только лежала и смотрела за окно.       А снаружи плыла и трепетала тишина. И эта тишина заворожила, подчинила себе, втянув в ловушку. Темнота пожирала меня, перетирала кости и тянула нервы, пространство окутали шорохи и зловещие тени. Я никак не могла найти удобное положение и продолжала наблюдать — иногда краем глаза, испуганно отстранившись, иногда во все глаза, настырно и въедливо. Мне казалось, что если я отвернусь, то тут же что-то случится. Монстры так грызли сознание, что уже почти стали реальными. Вот-вот один из них с грохотом остановит карету и постучит в стекло длинными жилистыми пальцами. Вот-вот обнажит клыки. Вот-вот глухо зарычит.       — Не можешь заснуть?       Я вздрогнула от шёпота и, отвернувшись от окна, встретила голубые глаза. Лукас лежал вполоборота и внимательно меня оглядывал. Помедлив, я покачала головой и приложила палец к губам.       — Они не проснутся. Кажется, Джей очень крепко спит.       Я перевела глаза на Джея, который лежал, свернувшись, словно котёнок, примкнув боком к стенке. Он выглядел так невинно и даже беспомощно, что у меня сжалось сердце. Я вдруг вспомнила, как мы иногда в детстве устраивали ночёвки у меня во дворце вместе с ним и Зои. Тогда Зои ещё не кривила нос при виде него, напротив, она мечтала, что я и Джей однажды будем жить долго и счастливо. Джей же носил маленькие смешные очки, волосы его были всегда взъерошенными, а взгляд — добрым и открытым, без капли презрения и загнанности. Мы весь день смотрели фильмы, ели пирожные и карамельный попкорн, а потом тушили свет и разговаривали, пока Зои не начинала дремать, утыкаясь носом в моё плечо. Неужели это правда когда-то было? Я не переставала удивляться. Воспоминания были бы очень милыми, если бы они так не бередили душу. За это время мы должны были вырасти и построить новую жизнь, нырнув в беззаботную юность благородной молодёжи, но у меня появилось стойкое ощущение, что вышло наоборот. Мы сломали и себя, извратив самое чистое внутри, и всё вокруг.       Лукас откинул одеяло, приподнялся и сел в позу лотоса, а потом пододвинулся к окну, освободив ещё место между собой и Джеем. Он мягко провёл по пледу, подзывая меня.       — Иди сюда. Я вижу, что тебя что-то тревожит.       Душевные разговоры с малознакомыми людьми были в новинку для меня, но прежде чем я успела подумать, я уже, пытаясь не шуметь, перелезла на освобождённое место и села рядом. Отмахнись я от Лукаса, ночь стала бы невыносимой.       — Тоже не спится? — спросила я.       — Пока не очень хочу. К тому же я не могу спать, пока вижу, что ты грустно смотришь в окно.       — Я не грустная.       — Тогда что случилось?       — Ты будешь смеяться, наверное.       — Не буду.       — Я очень боюсь темноты. Тебе не кажется, что за каждым деревом прячется монстр? У меня ощущение, что на нас нападут.       Лукас не засмеялся. Напротив, он серьёзно взглянул на меня, а потом посмотрел в окно, вглядываясь в черноту, кипящую за блеклым светом фонарей. Карету слегка покачивало.       — Иногда богатое воображение губительно, я понимаю. Если думать о чудовищах, то и увидишь вокруг только чудовищ.       — Думаешь, что у меня паранойя?       — Разве что немного, но это даже нормально. Мы привыкли к спокойной дворцовой жизни. Я редко выбираюсь в долгие путешествия, думаю, и ты тоже. Но послушай, на что тебе я? Мы с Джеем для того и едем с вами, чтобы защищать.       — И что ты будешь делать тогда?       Он приподнял правую руку, сложив ладонь в форме лодочки, и я увидела, как кончики пальцев на мгновение сверкнули холодным густым пламенем синеватого цвета.       — Попробую воспользоваться снежной магией. Хотя у меня есть и что-то вроде оружия в рюкзаке, если, конечно, нож считается нормальным оружием. Джей нам вряд ли помощник, но на меня можно рассчитывать.       При слове «нож» я машинально вздрогнула, но больше всего меня задело не это. Фея так и маячила перед глазами. С каждой секундой в памяти проступали новые детали, от которых никак было не отвертеться. Казалось бы, пора уже забыть об этом, но в итоге получалось, что фея никуда не делась, просто сознание перескакивало с одной удушающей мысли на другую. Когда Лукас заговорил о Джее, внутри кольнуло. Я не знала, что чувствовать к Джею. За несколько лет он стал человеком-тайной: отталкивающей, даже страшной, но привлекательной. Весь мир — квест, а люди в нём — загадки. Я знала одно…       «Только мне можно недолюбливать Джея. Никому больше».       — Не говори так о нём.       Лукас приподнял брови.       — Он же всё-таки сопровождает меня, — пояснила я, смутившись от самой себя.       — Миранда, но он же открыто показывает, как ты ему неприятна. Он отвратительный.       — Ты не понимаешь. Папа доверяет ему, он очень хотел, чтобы именно Джей отправился в путешествие со мной. Я бы никуда не поехала без него.       — А почему именно он?       — Могу предложить, что он «благородный, воспитанный и интеллигентный молодой человек, который поступил в одну из лучших школ с магическим уклоном», — процитировала я родителей.       — Ах вот как, — ухмыльнулся Лукас. — Твои родители его обожают.       — Мы были друзьями, — резковато сказала я, позволив себе пафосную мысль о том, что разговор о Джее затянулся, а старые раны — ещё нет. — Я, он и Зои, конечно.       Спроси меня кто о Джее за несколько недель до дня рождения, и я бы отмахнулась, заявив, что он в прошлом: у него своя жизнь, у меня — своя, поэтому он меня и не волнует примерно совсем. Приезжает на новогодние балы и мои дни рождения — ну и ладно, пусть и дальше мелькает в толпе. Но когда он лежал неподалёку, вспыхнув в моей жизни с новой силой, и Лукас спрашивал меня о нём, было другое дело. Мне показалось, что Лукас задаёт вопросы не чтобы выслушать меня и не чтобы удовлетворить любопытство, но чтобы позлить меня. Я вдруг поняла, что не хочу говорить с ним об этом, хотя и могла рассказать очень много хорошего и плохого, много того, что было, и того, что могло бы быть (или было, но лишь в моих фантазиях). У меня было в тот момент два страха: темноты и того, что Лукас оскорбит Джея. Первый страх ещё нехотя витал в воздухе, начиная рассеиваться под чарами разговора, — как если бы я закурила, и сигаретный дым вылетал бы в окно, исчезая и забываясь. А второй я хотела уничтожить в зародыше.       Джей — это человек из прошлого. Это скелет в шкафу. Это реликвия. Нездоровая уродливая жалость к нему, вскормленная годами ненависть, медленно грызущая шею обида — вся эта ядовитая чернь, все эти ползающие в ногах и щекочущие пальцы призраки принадлежат мне.       «Никому больше».       — Интересно. Вы потом из-за чего-то поссорились? И ты всё равно так защищаешь его?       — Это неважно, Лукас. Не трогай его.       Он поднял руки вверх, выставив ладони вперёд. В уголке его губ снова появилась ухмылка, но тут же скрылась.       — Хорошо-хорошо.       Я чуть поостыла, вздохнув. Мне стало легче. Небо, до этого заполненное тёмными облаками, прояснилось, и выглянул коготь месяца, карета ехала мягче, темнота стала просторной и будто бы гостеприимной. Мы проезжали мимо какого-то поселения, и я заметила, что тьма прятала не только сплетённые в объятиях ветви, но и маленькие искорки домишек вдалеке.       — Извини, просто не хочу говорить о нём, — сказала я. — Я не привыкла рассказывать о прошлом. Всё-таки мы с тобой не очень хорошо знакомы, поэтому прости.       Я подумала, что не надо было этого говорить — люди недолюбливают секреты, которых они не могут раскрыть, — но Лукас и бровью не повёл, а только понимающе кивнул.       — Можно поговорить о чём-то другом. Спроси у меня что-нибудь.       — Что угодно?       — Давай.       Я задумалась, перебирая темы в голове. Теоретически такое было возможно, но всё же я не была мастером создавать разговор из воздуха. Будто бы сидишь век в клетке, а потом тебя отпускают и велят идти, куда угодно. Мир в твоих руках, а ты стоишь на месте, потому что свобода сковывает.       Я могла бы спросить о многом: о снежной магии, о королевской семье, о детстве, об увлечениях или, в конце концов, о любимом фильме. Но перед глазами стояло, как Лукас предлагает Зои достать свитер, а она отворачивается, как она взволнованно допрашивает меня в гостиной, а он гладит её волосы, как он говорит «Мы поженимся», а в её глазах возникает злое отчаяние…       — Ты не расстраиваешься из-за Зои? — наконец спросила я.       Беспечность сошла с его лица. Лукас замер и удивлённо посмотрел на меня, а мне стало неловко, что его оказалось так легко задеть. Он, похоже, и рассчитывал на вопрос о любимом фильме или вроде того.       — Что ты имеешь в виду?       — Я заметила какое-то напряжение. Не думаю, что мне показалось. Джей тоже пробовал сказать об этом. Ты так мило пытаешься заботиться о ней, а она отталкивает тебя.       Он пожал плечами.       — Сам виноват. Не увидел вовремя, что ей хочется побыть в тишине, и полез с лишними разговорами.       — Ты только не думай, что ты ей не важен. Не ставь на ней крест.       — Я уже не знаю, что и думать, — тихо сказал Лукас, не сводя с меня любопытных глаз. В них, замещая еле заметную грусть, загорелся маленький огонёк. Огонёк, который угас тогда в фее, вырвав из неё душу и раздробив до кровавых ошмётков сердце. Вера. Он хотел знать, что я скажу дальше.       — Не отчаивайся сразу и дай Зои шанс. Она пока не знает, что чувствовать и что делать, но если ты немного подождёшь, то вам обоим будет проще. Она мало говорила мне о тебе и о каникулах в Снежном Королевстве, но у неё были причины на это. Дело не в тебе.       — Я очень постараюсь, обещаю. — Он нервно облизнул губы. — У меня иногда ощущение, что я всё делаю не так, но я вижу, что не нужно давить. У нас всё нормально. Правда. Обычно мы ладим, и мне очень нравится проводить с ней время. Просто она какая-то не такая эти дни. Наверное, дело не только в том, что она обиделась. Тебе не кажется, что она переживает?       — Из-за меня?       — Да. Вы же всё-таки подруги. Наверное, вы так близки и так чувствуете друг друга, что она места себе не находит.       — Было бы приятно так думать.       Он помолчал, а потом вдруг как-то грустно улыбнулся и посмотрел на меня в упор. В уголках глаз появились морщинки.       — В детстве я всё по-другому представлял. Каждому ведь хочется встретить настоящую любовь и жить вместе «долго и счастливо».       — Но традиция всё портит, — оборвала его я, и он медленно кивнул.       — Часто так и бывает. Для наших родителей это уже закон, почти дело чести. Я знал, что мне пора выбирать невесту, но я не мог быть готовым до конца. Не подозревал, что родители решат всё так быстро. Одна секунда — и мы с Зои стоим в недоумении, а они уже обсуждают, каким будет торт на церемонии. Так нелепо. Они рады и ни на что не обращают внимания, а у Зои — паника. Я знаю, как мы сейчас выглядим для тебя, Джея и вообще, но всё не так легко. Она мне нравится. Мы привыкнем друг к другу, тем более что у нас много времени. Это только начало.       Я замолчала, смакуя его слова. Я не раз слышала от сверстников нелестные слова в сторону родителей и традиции. Многие только и умеют, что жаловаться. Казалось бы, радоваться и правда нечему, когда тебя загоняют в клетку, даже если она золотая и выглядит преувеличенно уютно. А Лукас, хоть всё и не было идеальным, не унывал. Он смирился и принял это. Кто-то бы сказал, что он малодушен, но хватило бы у смельчаков, посмевших обвинить Лукаса, сил, чтобы подняться над бунтарством юношеской души и разглядеть свет в конце туннеля?       — И у вас с Калебом это тоже только начало, — размеренно продолжал он тем временем. — Поэтому мне так хочется помочь тебе, Миранда. Ты должна беречь то, что у тебя есть.       — Да…       Калеб. Ему не стоило напоминать мне. Снова перед глазами пробежали события прошлого дня. Калеб сказал, что не любил большие вечеринки. Понятно, почему. Держу пари, он хотел бы такую маленькую домашнюю вечеринку, на которой не нужно было бы искать меня в толпе и делить с другими гостями. У нас почти не было времени друг на друга, поэтому и оставалось вспоминать только короткие разговоры, взгляды, поцелуй и вальс. Сколько мы упустили… Я вспомнила, как он обиженно сказал, что время распланировано чуть ли не по секундам. На самом деле, время в тот вечер было против Калеба, но зато всё остальное было за и для него. Лёгкий макияж, платье, волнение, встреча в комнате, мои губы, ладони и движения — всё для него.       И теперь эти детали где-то далеко, как и Калеб. «Должна беречь». Я почувствовала, как к рукам подбирается дрожь. Сейчас тоже всё для Калеба: для него тут Зои, Лукас и даже Джей. Для него долгая дорога и хладнокровная ночь. Для него сумки с вещами и попытки занять себя в пути. Для него… Для него лезвие ножа, метания в воздухе, крошечное тельце на дне и хрусталь крыльев. Для него — чужая жизнь. Это можно назвать заботой?       Я поняла, что сражаться с самой собой бесполезно. Всё уже произошло. И это не неприятность и не случайность. Убийство больше, чем проблема. Убийство больше меня.       Горло охватил спазм, и к глазам подкатили слёзы. От Лукаса эмоции не укрылись.       — Что такое? — Он обеспокоенно нахмурился, развернулся ко мне почти полностью и подался вперёд.       — Нет, ничего. Ничего. — Я пыталась вырваться и отвернуться от него, но он всё равно настырно заглядывал в моё лицо.       — Я сказал что-то не так? Я задел тебя?       — Нет, всё нормально. — Слова давались мне с трудом.       — Миранда, если тебя что-то беспокоит, то скажи мне прямо сейчас. Пока есть шанс поговорить, используй его, иначе ты так и не заснёшь. Веришь мне?       — Нет, нет. Я не могу рассказать.       — Я же здесь не для того, чтобы осуждать тебя, а для того, чтобы помогать. Что-то случилось, когда Филипп позвал тебя, да?       Я вспомнила тот его взгляд в гостиной и похолодела. Мне не показалось. Он знал. Он знает?       — Почему ты так думаешь? Как ты понял? — только и спросила я, не в силах препираться и капризничать. Он был прав: мне надо было обсудить случившееся.       — Мне всегда говорили, что я умею быть проницательным. Так что произошло? Говори скорее.       — Я не знаю, как сказать.       — Не торопись. Дыши, Миранда.       Я судорожно задышала, хватая ртом воздух. Хотелось плакать, но не было сил.       — Ты осудишь меня.        Он заёрзал, и мне показалось, что он стал ещё ближе. Меня обдало щемящим холодом. А когда он положил руку на моё плечо, я обмерла.       — Просто скажи. Меня труднее напугать, чем ты думаешь.        В глазах потемнело, и я наконец призналась.       — Я убила фею. Отрезала ей крылья, чтобы добавить порошок в амброзию.       Время будто остановилось, когда я сказала. Мгновения превратились в минуты. Невыносимо было даже смотреть на Лукаса, не то что ждать ответа. Я тут же снова подумала, что не стоило говорить, но что бы тогда произошло со мной? Хранить случившееся в секрете ещё более невыносимо, чем говорить о нём.        Лукас тихо вздохнул и потрепал меня по плечу.       — Это непросто, но ты же сделала это ради Калеба.       Меня прошибла дрожь. Я еле осознала: он не осуждает, правда не осуждает, как и обещал. Я ожидала другой реакции, боясь, что его лицо исказит удивление, испуг, шок или отвращение. Но ни один мускул на его лице не дрогнул.       — Ты не считаешь меня монстром? — ошарашенная, проговорила я. — Лучше скажи прямо, что я чудовище. Я пойму.       — Прекрати, так легче не станет.       — Это неправильно, Лукас. Ты не должен так спокойно реагировать. Будь честен со мной, прошу. Я бы уже с ума сошла.       Он посуровел, но не отстранился.       — Я думал, что этот разговор сплотил нас, но, похоже, ты не воспринимаешь меня всерьёз. Мне незачем притворяться, лгать и недоговаривать. Что я должен сделать?       — Не знаю…       — Предлагаешь мне возненавидеть тебя? В ужасе отшатнуться? Разбудить всех и накинуться на тебя с оскорблениями? — яростно зашептал он мне, но я только и могла, что молчать, сбитая с толку этим шёпотом и проникновенным взглядом.       — Да, — в конце концов выдохнула я.       — У нас в королевстве другое отношение к смерти. Подумай: мы живём в вечном холоде. Даже летом, когда нет снега и повсюду цветы, от каждого человека веет морозом. В зиме нет никакой жизни, только её подобие. Наша магия опасна: во время обучения она обязательно поранит или обладателя, или какого-то бедолагу, подвернувшегося под ледяную руку. Смерть страшна, но не противоестественна, как бы она ни наступила. Люди зимы, как, пожалуй, любые кровные маги, несут разрушения, и мы знаем об этом. Я понимаю, что тебе принять это в разы сложнее, но ты поступила так ради благого дела. Унижения не помогут. Я думаю, что, раз мы обсуждаем это, то тебе уже тяжело. Неважно, что говорят другие люди. Важно, что говорит совесть.       Мне было дико слышать такие слова. Я немного знала о разных странах, существах, менталитетах, но никогда не сталкивалась с колоссальными различиями в мироощущении вживую. Будто бы меня держали всю жизнь под стеклянным куполом. В школе нам постоянно напоминали, благодаря каким принципам королевства сосуществуют в мире: толерантность, равенство, любовь к ближнему, взаимопонимание, уважение ко всем людям и волшебным существам. По словам наставников, всё это объединяло нас против враждебно настроенных жителей Запретных земель. Конечно, что ещё было обсуждать с детьми после Движения. Я к своему стыду подумала, что если бы не Адриан, то едва ли кто-то так засуетился и стал бы пропагандировать мир. Одна из наставниц ещё в младшей школе чуть ли не каждое занятие начинала с того, что вспоминала, как «несколько лет назад Адриан возомнил себя выше других и решил отомстить за братьев по крови, поэтому объединил всех, напал…» и далее по тексту. Лекция заканчивалась фразами про то, что надо жить дружно и меньше доверять вампирам, ведьмам и оборотням. При этом в конце речи наставница сбивалась и никак не могла определиться, на чьей она стороне, поэтому, когда, например, Кейт, дочь одной из местных колдуний, обиженно надувала губы и чуть ли не плакала, наставнице приходилось оправдываться. А-ля «остерегайтесь нечисти, но не всей, не все же такие бессердечные, как Адриан».       Вообще Тёмный принц был отдельной темой для дискуссии. Пока старшее поколение осуждало его, мои одноклассницы только прикрывались словами о том, какой Адриан «жестокий, беспощадный и ужасный». На деле же их больше беспокоило не то, что нечисть захочет ещё больше власти и снова нападёт, а смазливое, теперь уже вечно молодое, лицо принца, его изящные костюмы и сильное тело. Но это уже другая история.       И вот, за беседой с Лукасом оказалось, что жители Волшебного мира не такие уж и одинаковые, как я думала раньше. Фундаментальные ценности и принципы пошатнулись. Было странно представлять, как маленький Лукас сидит за партой, магия холодит его вены, и ему твердят: чужая смерть — это нормально, естественно, не стоит её бояться, потому что бесполезно. Я мысленно благодарила Лукаса за попытку поддержать меня, но внутри всё переворачивалось от понимания: дикость. Для меня — дикость.       — Мне кажется, что я не смогу с этим жить, — пролепетала я.       — Зато Калеб будет жить. Представь, ты сделала первый шаг к тому, чтобы снять заклятие. Цена высока, но мы и не думали, что будет просто. Это только первый ингредиент, нельзя предугадать, что ждёт нас после. Нужно быть готовым к любым препятствиям.       — А ты сам когда-нибудь…       — Нет. — Он помотал головой, оборвав меня. — Но ради Зои или тебя я это бы сделал. Не клейми себя, Миранда. Ты не монстр. Наоборот, ты очень храбро поступила.       — Героиня, — горько улыбнувшись, произнесла я.       — Знаю, глупо звучит, но в каком-то смысле, да. Именно так и есть. Вспомни об этом разговоре, если и мне придётся кого-нибудь убить.       По коже снова пробежал холодок, и я поёжилась, хотя в карете не было прохладно. Мысли, как лихорадка, мучили и сводили с ума. Перед глазами возник список ингредиентов. Что-то мне подсказывало: я обязательно вспомню. Ведь смерть уже дышала в спины, держала за руку, обхватывала плечи и рёбра, уже бежала вперёд кареты и ждала за поворотом…       Я до сих пор помню две вещи: как мне было страшно в ту ночь и как та ночь изменила меня.       Рассвет наступил. Что помогло победить страх темноты?       Первое — страх самой себя. Темнота души поглотила темноту ночи. От этого было уже не скрыться, я могла только кормить себя утешениями.       «Ты молодец, Миранда».       «Ты спасаешь Калеба».       «Ты — Героиня».       Второе — Лукас. Он не оставил меня. Мы говорили ещё некоторое время, а потом я почувствовала, как начинаю засыпать, и перелезла на свою постель. Я не полностью освободилась от переживаний, но на сердце стало легче, потому что я осознала, что не одна. У меня и сейчас внутри теплеет. Я думаю о том разговоре и понимаю, что Лукас — один из самых удивительных людей, которых я только встречала. Бледный юноша с вечно холодными руками, но с яркой душой.       Лукас… Он всё испортил.