Маскарад

      Дома становилось всё невыносимее с каждым днём. Пока лето набирало силу, разгораясь жарой, Виктория понимала, что больше так не может. Происходящее во дворце походило на безумие.       Виктория со всех ног влетела в столовую, предвкушая «доброе утро». Обычно в обществе она чувствовала себя львицей, рыскающей в поисках жертвы: хищные взгляды, оскал, чуть что — рычание, нападение на противника из засады. Однако дома эта львица теряла стать и становилась обыкновенной дряхлой кошкой с улицы. Виктория ощущала себя уязвимой, стоило только ей оказаться напротив матери. Хотя та давно не была ею (или вообще никогда?): Виктория воспринимала мать никак иначе, как королеву Кассандру.       Столовую, оформленную в розовых тонах и уставленную белыми мраморными вазами с витиеватыми синими узорами, озаряло, выглядывая из-за тяжёлых белых штор, солнце. Едва Виктория зашла, на неё бросился, скрутив руки, запах лилий, а с портретов, висевших на противоположной стене над пианино, уставились папа, мама (жуткое слово) и младшая сестра Диана. Виктория перевела взгляд — эти же люди безотрывно взирали на неё, сидя за накрытым столом. К еде они ещё не притрагивались.       Виктория могла бы поморщиться от ненавистного запаха — судьба посмеялась над ней, когда позволила родиться в королевстве Лилий, — или же усмехнуться тому, насколько лица с портретов не отличались от настоящих лиц (донельзя серьёзные и важные, только черты Дианы светились простотой и добросердечием), но удержалась. Она проскользнула к столу и учтиво кивнула, пожелав всем доброго утра.       — Ты опять опоздала, — недовольно вздохнула Кассандра.       — Да, я знаю, — опустила глаза Виктория. — Вы могли начать без меня.       У стола засновали служанки и официанты. Захлюпал чай в чашках, забренчали кубики сахара, захрустели круассаны, блестящие от масла.       Кассандра сухо поблагодарила девушку, расставившую на столе пиалы с вареньем — клубничным, малиновым, абрикосовым, розовым, и смерила Викторию взглядом. Снова вздохнула. Ещё более недовольно, удручённо.       — У меня такое ощущение, что ты даже не расчесалась. Ты хотя бы умылась?       — Конечно, — сказала Виктория чинно. Она каждую секунду думала о прямой спине и о локтях, так и норовивших оказаться на столе. — Конечно, ваше величество.       — Что, ещё раз?       Ирония не была фишкой Кассандры.       — Конечно… мама.       — Мы хотели поговорить с тобой.       Виктория знала, что такое «мы»: это значило, что Кассандра будет рвать и метать, отец — смотреть лениво и устало, переводя глаза то на Викторию, то на жену, и поддакивать, а всегда идеальная Диана — сидеть, кивать, терпеливо улыбаться и пить чай под шум.       Более того, Виктория предполагала, о чём пойдёт разговор. Она ждала этой темы с готовностью, настроением а-ля «Ну же, удивите меня!»       — Я слушаю внимательно, мама. — Это слово причиняло невероятную боль.       — Я очень тобой недовольна, Виктория. Ты часто стала пропускать этикет и уроки речи. На танцы ты ходишь вполне исправно, хотя наставница говорит, что ты не блещешь грацией. Она также сказала, что ты нагрубила однокласснице, причём не единожды. Для меня странно видеть такую возмутительную незаинтересованность в собственной личности и судьбе. Осталось несколько месяцев до коронации, а ты совсем отбилась от рук. Нам с отцом (на этих словах отец кивнул) это не нравится.       Виктория приоткрыла рот и тут же его закрыла. По идее, в этот момент пора было начинать оправдываться. Но что она могла сказать Кассандре? Виктория и без того всё знала — и ещё бы она не знала: ей бесконечно надоела закомплексованная наставница по этикету, напичканная стандартными фразочками о женственности, и пафосный наставник по речи, которому было интересно не столько умение Виктории говорить, воздействуя на окружающих, сколько собственные голосовые данные. Про остальное и вспоминать нечего: наставница по танцам вообще никогда не обходилась без придирок и воспоминаний о славных временах, когда она танцевала в каком-то там королевстве, в каком-то там театре с каким-то там смазливым мальчиком, а одноклассница Мэри… Мэри — просто глупая размалёванная девица, которая ожидаемо попала под горячую руку со своими улыбочками и неуместными шуточками. И где тут Виктория провинилась?       — Ну и что ты на меня смотришь? — разочарованно вздохнув, спросила Кассандра.       — Извините, — сказала Виктория, пожав плечами.       — Я другого и не ожидала. У тебя в одно ухо влетело — в другое вылетело. Надеюсь, ты всё же подумаешь над тем, что я говорю.       Виктория была готова выдохнуть с облегчением. Она ожидала другой темы. Ожидания оправдались.       — К тому же, ты никак не можешь выбрать себе жениха, хотя с ним пора бы познакомиться, — продолжила Кассандра.       Как по волшебству, повисла тишина. Все отложили вилки и ложки и воззрились на Викторию. Та лишь не без иронии улыбнулась. Как же банально.       — Исаак, принц Апельсинового королевства, тебе не нравится.       — Ненавижу апельсины.       — Наследник Снежного королевства тоже.       — Ненавижу холод.       — Принц Карамельного королевства…       — Ненавижу батончики в карамельной глазури.       — Герман, принц…       — Ненавижу имя Герман.       Виктория переглянулась с Дианой: та еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Кассандра окинула сестёр свирепым взглядом.       — Я бы хотела, чтобы ты отнеслась к этому серьёзно, Виктория! Хватит капризничать. Тебе не нравится никто.       Это была чистая правда. Виктория никогда даже не ощущала себя влюблённой, хотя предполагала, что умеет любить. Любовью она называла то, что чувствовала к Диане и к морю. Но это была не та любовь, которую от Виктории требовали.       Она знала, что отвертеться не получится, поэтому решила: если выбирать, то хотя бы красивого. Виктория со смехом подумала, что Адриан Фиерсе бы вполне подошёл. Ну а что: безумно привлекательный, такой, что от одного вида девушки с ума сходят. И неважно, что ему… сколько? Около тридцати пяти лет? Для вампира он очень молод.       — Я знаю, что должна выйти замуж, хотя это вовсе не моё. Я надеюсь, что он будет похож на мистера Грея из… Ну вы поняли, — вырвалось у Виктории. Она тут же осознала, что сказала, и тихо ойкнула. Кассандра застыла, округлив глаза.       — Откуда же? — медленно произнесла она.       Диана заулыбалась.       — Мама, ну ты что? Конечно же, это герой из…       Виктория готовилась защекотать сестру до смерти.       — … «Алых парусов». Ой, или ты про того, который Дориан?       — Забудь, Ди, — по-доброму усмехнулась Виктория. Её сестра казалась ангелом во плоти. Такая милая, ей-богу. Виктория была неудавшимся пробником идеальной дочери, а вот Диана — полноценной версией. Столь хороша, что её хочется защитить от бед и грязи Волшебного мира.       — Хватит глупых шуток и капризов, — сказала Кассандра, несильно ударив ладонью по столу. Виктория перехватила сочувствующий взгляд отца. — Что вообще значит «выйти замуж — не моё»?       — Поверь мне, мама, никто не готов жениться в восемнадцать. Никто не готов любить в восемнадцать, — сказала Виктория, приподняв правый уголок губ в полуулыбке.       — Ты должна быть готова, понятно? — Кассандра помолчала. — У тебя ведь такие примеры перед глазами: Диана, Миранда… Только посмотри на кузину: прилежная, послушная девочка. Милейшее создание. А как она поёт! И она почти замужем.       «Гениально», — подумала Виктория. — «Они с Калебом ещё и не целовались, наверное, ни разу, а уже почти женаты». Слышать это было, скорее, смешно, чем грустно: Кассандра указывала Виктории на кого-нибудь постоянно, особенное внимание она уделяла тому, как ведут себя кузина и Диана (а вели они себя, естественно, прекрасно). Виктория иногда чувствовала, как внутри зреет буря. Странно бы получилось, не отразись эти замечания на Виктории, причём сыграли они больше отрицательную роль, чем положительную. Виктория оставила Диану: сестра была слишком близка, слишком дорога и слишком невинна, чтобы обижать её. А вот Миранда… Иногда ей просто не везло. Виктория винила себя за то, что, уничтоженная замечаниями Кассандры, быстро становилась придирчивой: выбившийся из причёски волос, облегающее платье, якобы подчёркивающее то, что не нужно, всего один неуверенный взгляд — любая незначительная деталь становилась слабостью Миранды. Виктория ничего не могла с собой поделать. И вправду: что тут сделаешь, если ты просто не такая? Ты не Миранда. И не Диана. Как это изменить?       — Да, мама, — сказала Виктория.       — Вот так. Не готова она! А к чему ты готова? Что тогда твоё? Злиться, ехидничать, капризничать, не слушаться, не уметь правильно вести себя с приличными людьми? Это всё ты умеешь, как я посмотрю, великолепно. — Кассандра поджала губы, приподняла подбородок и выдержала паузу. — Ты отброс общества, Виктория.       — Я знаю, — с готовностью согласилась она, намазывая круассан абрикосовым вареньем. Расстраиваться Виктория будет потом: когда вернётся к себе в комнату, когда выйдет из дворца и поедет на очередное занятие, когда придёт время ложиться спать. Когда останется наедине с обидами и разочарованиями. Сейчас — не обращать внимания, не тревожиться лишний раз. Она привыкла.              — Я ничего не понимаю, — бурчала себе под нос Виктория, рассматривая картинки в книге и вчитываясь в текст. Написанное никак не хотело укладываться в памяти.       Они занимались в одном из классов школы Виктории — Корделия брала у директрисы разрешение проводить здесь уроки . Когда Виктория решила занять себя магией, только бы не бродить по дворцу и не видеть лишний раз Кассандру, она думала, что её ждёт логово ведьмы или какой-нибудь потрясающий магический класс — просторный, с отдельными местами для тренировки на палочках, для варки зелий, с огромными книжными шкафами во всю стену и с кладовой для трав и порошков. А ещё она, услышав о напарнице, полагала, что обретёт себе нового друга. В итоге, ни одно из ожиданий не оправдалось. Класс был неплох, но места в нём не хватало — никаких магических дуэлей, превращений и не так уж много заклинаний, как можно было бы ожидать, и вообще больше теории, чем практики. О друге тоже пришлось забыть.       Виктория помнила, как около месяца назад, в начале июня, она впервые пришла сюда на занятия. В коридоре, рядом с дверью класса, стояла, вальяжно облокотившись на стену и устремив взгляд в книгу, девушка. Она читала с видом, с каким светские дамы обычно пьют коктейли в баре. Виктория мельком взглянула на обложку. С таким высокомерием читают «Улисса» или «Бесконечную шутку», но не любовный роман. Хотя будем честны: чем надменнее у вас лицо при чтении «Улисса», тем выше вероятность, что вы — идиот, который только делает вид, что что-то понимает.       Стройная миниатюрная смуглая брюнетка в облегающем зелёном платье вязаной фактуры с длинными рукавами и юбкой чуть выше колена. Прямые чёрные волосы до груди, тёмный, больше вечерний, макияж, слегка вздёрнутый нос.       «Только не это», — подумала Виктория. Она вспоминала эту мысль и через неделю, и через месяц. И спустя два, три, четыре месяца… «Только не это. Не она».       Бежать было поздно. Зои подняла глаза, прищурилась и улыбнулась.       — Ого, кого я вижу. Знакомые лица! Ты и есть моя напарница по магии?       — Похоже на то.       — Замечательно, будет, с кем пообщаться. Мне кажется, мы с тобой подружимся. Мы очень похожи.       — Не думаю, — поморщилась Виктория и покачала головой.       — Вот как? — Зои обиженно надула губы. — Только не советую грубить мне. Я ведь тоже могу и съязвить. Если не прекратишь, то я превращу твою жизнь в ад, будь уверена.       С её капризным выражением лица угрозы звучали особенно ужасно. Впрочем, Викторию было сложно запугать.       — Очень страшно, — лениво вздохнула она. — Прямо боюсь.       Виктория и Зои — та ещё парочка. В итоге им пришлось как-то поладить, хотя Виктория так и не начала испытывать к Зои симпатию. Конечно, у Зои были достоинства: она прекрасно училась, схватывая новые знания на лету, умела расположить к себе собеседника, выглядела умной, трудолюбивой и сильной особой, к тому же обладала тем, чего испокон веков требовали от принцесс — женственностью, грацией, изяществом. Сколько раз Зои появлялась на вечерах в королевском дворце, столько же раз Кассанда засыпала её комплиментами, а Виктория — закатывала глаза, выслушивая советы матери поучиться поведению у Зои. Виктория не поняла, что она сама делает не так, чтобы чему-то ещё учиться. Чем больше на неё давила мать, чем чаще Виктория замечала в подруге кузины что-то отталкивающее. Встречи на уроках магии только подтвердили сомнения по поводу личности Зои. За безупречной оболочкой скрывалась чересчур самоуверенная, легкомысленная, эгоистичная особа, женственность и кокетство которой граничили с вульгарностью. Виктория предполагала, что Зои — просто девица, сжираемая изнутри комплексами и неясными обидами, и даже жалела её. До того дня.       В начале июля они занимались у Корделии девятый раз, и обучению не было видно конца, хотя ведьма и обещала, что грядет нечто любопытное. Она ясно дала понять, что девочки — не просто ученицы. Корделия мечтала о том, чтобы её заметили в Запретных землях, и искала себе помощниц. А правильные помощницы должны обладать всеми знаниями наставницы, поэтому и приходилось сидеть за конспектами, изредка практикуя заклинания на перьях, яблоках и лягушках (и откуда Корделия их брала?)       Текст тома «Превращений и метаморфоз» плыл перед глазами. Виктория не могла сосредоточиться. Утренний разговор никак не выходил у неё из головы, к тому же материал был не из простых.       — Зои, — шепнула Виктория и толкнула напарницу локтём. — Поможешь мне? Я ничего не понимаю в этих движениях на картинках. Важно ли, на сколько делать поворот рукой? А к этому взмаху вообще нет изображения.       Виктория повернула голову и посмотрела в тетрадь Зои, но там было записано всего несколько строчек. Зои отвлеклась от конспекта и заштриховывала поля тетради.       — Эй, Зои, ты чего? — позвала Виктория, недоумённо приподняв брови.       — Отвяжись, я не в настроении.       — Да что с тобой?       — Девочки! — строго произнесла Корделия, сидевшая за учительским столом. Она прекратила делать записи в блокноте и теперь недовольно взирала на начинающих помощниц. — Вам непонятно задание? Почему я слышу шум?       — Извини, — быстро ответила Виктория. Они давно перешли на «ты».       Корделия встала, обошла стол и облокотилась ладонью о его край.       — Зои? Может, ты соизволишь уделить мне немного своего царского внимания?       Зои подняла голову. Корделия хмыкнула.       — Что за недовольное лицо, дорогая моя?       — Тебя не касается.       Лицо Корделии вытянулось, а потом она хищно прищурилась и сжала зубы.       — Если я позволила обращаться ко мне на «ты», то это не значит, что я буду терпеть хамство. В приличном обществе это называется именно так. Давай рассказывай. Ты отвлекаешь меня и Викторию от работы.       Зои упёрто молчала.       — Давай-давай, — стала уговаривать её Корделия. — Я знаю, что мы не сможем продолжить занятие без тебя. Так что хватит раздумывать. У нас же свой ковен, все помогают друг другу.       Зои цокнула языком, закатила глаза и вздохнула. Виктория ожидала, что же она выдаст, с усмешкой.       — Меня выдают замуж.       — Вот это новости! — с сарказмом воскликнула Виктория. — Представь себе, меня тоже. А ты как думала? Тебе ведь семнадцать.       Зои проигнорировала её выпад.       — Помните, я говорила, что к нам в гости приехал Снежный принц, Лукас?       — Не вижу пока проблемы. — Корделия выпрямилась и сложила руки на груди. — Насколько я знаю, ты вообще не слишком скромна в выборе возлюбленных. Разве тебе есть разница, кто?       Зои помрачнела ещё больше.       — Какого хорошего ты обо мне мнения! Представь себе, разница есть. Мне нравится другой человек, понятно?       — И ты хочешь жить именно с ним долго и счастливо? До конца ваших дней, как говорится? — усмехнулась Корделия. Для ведьмы это всё пустые подростковые проблемы, осознала Виктория, но сама внезапно прониклась к Зои. Она знала, что такое вынужденный брак во имя традиции. Правда, она не знала, что значит быть влюблённой, но это вызывало сочувствие ещё больше. Викторию умилила мысль о том, что, возможно, Зои внутри нежная и трогательная. Оказалось, что она умеет любить.       — Да, хочу, — с вызовом сказала Зои. — Но мама и слушать не хочет: она всё решила, видите ли. Да и он не смотрит на меня. Я вообще не понимаю, как он мог заинтересоваться моей подругой. Разве это честно? Я бы сделала всё, только бы он забыл о ней.       Сочувствие к Зои исчезло так быстро, как и появилось. Виктория сидела как громом поражённая. От шока у неё отвисла челюсть.       — Калеб?! Подожди! — Викторию изумило пренебрежение Зои к Миранде. «Только бы он забыл о ней». Да кто она такая? — А как же Миранда?       — Что «Миранда»?       — Вы же подруги.       — Ты же отличница! Ты же принцесса! Вы же подруги! — разозлилась Зои. — Упрекни меня ещё чем-нибудь. Между прочим, Миранда тоже не идеальна. Это несправедливо, что она всем нравится. Просто нечестно! Вы вообще видели её? Ну какие парни!       — А тебе какой Калеб, стесняюсь спросить? — поинтересовалась Корделия. Зои задохнулась от возмущения. — Ты сама-то уверена, что достойна его?       — Я? Конечно, — цокнула языком Зои. — Хочешь сказать, что нет?       — Хочу, — ухмыльнулась Корделия. — Да и чем ты недовольна? Сама ещё недавно была в восторге от Лукаса. Дорогуша, тебе подобрали не кого-нибудь, а Снежного принца! У него есть всё, что надо: титул, внешность, ум, магические способности, великолепное воспитание — как никак верхушка общества, не рядовой принц, тот, чья корона действительно ценится, а не куплена в ювелирной лавке, как у тебя. Может, стоит спокойно сидеть и не дёргаться, а, милая моя?       — Я. Его. Не. Люблю, — взвилась Зои, вскочив с места и часто задышав. — Я люблю Калеба. Я в этом уверена. Присмотрела его для себя на балу.       — А зачем тогда ты представила его Миранде? Ты сама их познакомила, я видела, — сказала Виктория. Зои испепелила её взглядом.       — Так вышло! Я не думала, что он обратит на неё внимание. В ней же ни капли женственности и уверенности, ни капли… привлекательности. Она совсем не любит ни макияж, ни платья, ни каблуки. Ей подавай пижаму и пончики! Она даже не умеет флиртовать.       Корделия слушала Зои с широко раскрытыми глазами.       Виктория пыталась вспомнить Миранду на светских встречах и вечеринках. Нужно было признать: кузина всегда выглядела хорошо, а наряды сидели на ней чудесно. Частично это была заслуга стилистов, особенно Луизы, которая Миранду обожала, но было в Миранде что-то ещё. Во-первых, миловидное лицо и не совсем подходящая под стандарты, но красивая фигура: широкие женственные бёдра, небольшая грудь, не сильно выраженная, но изящная талия. А во-вторых…       — Может, ты слишком стараешься? — аккуратно предположила Виктория, хмыкнув.       — В каком это смысле?       — Миранда естественна. Она вот такая — домашняя, забавная, умная — и не пытается строить из себя обольстительницу.       — Получается, я строю? То есть ты считаешь, что я какая-то затюканная тихоня?       — Я так не сказала, — рассмеялась Виктория.       — С каких пор ты её защищаешь? На праздниках ты вечно подшучиваешь над ней. Говоришь, какая она нелепая, избалованная, зажатая неумеха.       — Ну я… — Виктории вдруг стало стыдно. — Вообще-то она моя кузина. У родственников колкости друг к другу в крови. А ты — непонятно кто.       — Я её лучшая подруга!       — Хороша лучшая подруга! Я так понимаю, ты не будешь заниматься, пока у тебя одни мальчишки на уме. И что ты прикажешь мне делать? — спросила Корделия с усмешкой. — Может быть, прикажешь устранить кого-то из них?       Зои замолчала. Задумалась. А потом неуверенно посмотрела на Корделию.       — Да, другого пути не будет. Лучше обоих. Ты могла бы это устроить?       Виктория увидела, что Корделия в тупике: на лице колдуньи застыло непонимание. И это испугало Викторию. Едва ли можно было представить Корделию в таком состоянии, но Виктории «посчастливилось» наблюдать её лёгкий шок вживую.       — Интересно, — наконец-то сказала Корделия. — Я не думала, что ты воспримешь это так серьёзно. Я имею в виду, что мне-то всё равно, я могу, что угодно сделать… Но Зои, дорогуша, не лучше ли с мамой поговорить или к психологу сходить, раз тебя такие мысли посещают?       — Мне. Не. Нужно. К. Психологу! — чуть ли не прорычала оскалившаяся Зои.       — Понятно. Это видно. А ты не преувеличиваешь? Или твоей матери правда всё равно? Я слышала, что она позабыла о тебе, когда отец умер, и теперь… Ну ты понимаешь. Разъезжает по друзьям и праздникам в других королевствах, пьёт, развлекается. В общем, наслаждается жизнью.       Виктория внимательно следила за реакцией Зои.       — Это ложь, — сорвавшимся голосом произнесла та.       — Да? — усмехнулась Корделия. — Как скажешь. Значит, у тебя всё нормально.       — Так поможешь или нет?       — Ты уверена, что это нужно?       — Да. Я заслужила.       — Тогда пожалуйста! — воскликнула Корделия, всплеснув руками. — Без проблем!       — А как мы это сделаем? Отравим? Или… наймём кого-нибудь?       — Нет, так просто не пойдёт. Ты же не хочешь быть виноватой. Нужно подумать, как всё выгодно устроить.       Виктория смотрела на Зои и Корделию во все глаза и не понимала, что происходит. По спине прошёлся мерзкий холодок. Страх сдавил горло. Ей не хотелось верить, что они в самом деле обсуждают возможность убийства. Убийства ради чего — случайной эгоистичной прихоти! Убийства кого — знакомых ей людей! Миранда. Какой бы Виктория ни бывала колкой, она никогда не желала ей смерти. Она вообще её никому не желала. Смерть была далека от Виктории. Всегда где-то существует, бродит, но не показывается на глаза, не подбирается очень близко, всегда отстранена.       С кем угодно, но не с ней. Не с её родственниками. Не с Мирандой. И даже не с Лукасом, хотя она и видела его только несколько раз в жизни — на королевских саммитах. Только не с этими людьми. Пожалуйста.       Для неё было дикостью мечтать о чьей-то смерти, грезить о возможности убить кого-то, смаковать сцены чужой гибели в голове и точить нож, обдумывая план. Бесчеловечно.       — Подождите! — Виктория больше не могла сдерживать поток эмоций. Она смотрела на Корделию, выискивая в той хоть щепотку милосердия. — Ты же не собираешься помогать ей и потакать её капризам? Так нельзя. Это жестоко.       — Дорогая моя, как я и сказала, это безрассудно, но всё же интересно. Ты слышала о миссис Лолли?       — Эта та ведьма, которая продаёт опасные зелья?       — Да. Те зелья, которые могут покалечить или убить за мгновения. От неё никогда не услышишь слов сожалений. Нет, страдания не для неё. Так что мне неважно. Если мы хотим, чтобы ковен Тёмных земель нас принял, чтобы нас заметил сам Адриан, то нужно действовать. Это станет отличным испытанием для ваших способностей и навыков: хитрости, смекалки и ловкости.       Корделия помедлила и обвела девушек взглядом.       — А пока отпущу вас, дорогие мои.       Виктория бежала, пока не оказалась на улице. Она никак не могла успокоиться, воздуха в лёгких не хватало, и Виктория судорожно дышала, пока ожидала карету. Виктория не понимала, как ей теперь ехать на следующее по расписанию занятие, как вообще спокойно жить, зная, что готовят Зои и Корделия и на что заставляют решиться её саму. У неё всё ещё была надежда, что Корделию удастся отговорить. Нельзя позволить, чтобы Миранда или Лукас погибли.       Виктории стало горько. На неё навалилась меланхолия. Злодейское равнодушие Корделии, гнилое лицемерие Зои, бесконечные занятия и почти полное отсутствие свободного времени, давящий контроль матери, надвигающееся совершеннолетие, а с ним — свадьба, саммиты, яд власти, обманчивое великолепие трона… Всё это мучило, терзало, грызло, изводило Викторию. Медленное убийство. Убийство длиною в жизнь. И теперь отчаяние только усилилось. Виктория не знала, как это вынести. Она едва держалась уже сейчас, с ужасом представляя, что ждёт её в ноябре.       — Эй, почему ты не подождала меня? — спросила Зои, приблизившись к Виктории. — Мы разве не поедем вместе домой? Ты меня не подбросишь?       Викторию поражало, что Зои вела себя так, словно ничего не произошло. Будто бы предлагать свести со свету подругу, чтобы увести её возлюбленного, — обычное будничное дело.       — Я не домой. И вообще отойди от меня, — сказала Виктория холодно.       — Ви… — медовым голоском прощебетала Зои.       — Не зови меня так, — поморщилась Виктория.       — Тори…       — И так тоже не зови.       — Посмотрите, какие мы важные. — Зои перестала улыбаться. Голос наполнился злобой. — Просто замолчи и послушай. Мне всё не так уж легко даётся в этой жизни вообще-то. Почему страдать должна только я? У меня нет отца. Моей матери для меня тоже будто бы и не существует. Моя подруга нравится тем парням, которых я приглядываю для себя. Я заслуживаю хоть что-то получить?       — Но не таким же образом.       — А каким тогда? Мне что, ещё посоветоваться с тобой? Ты в наставницы заделалась?       — Для начала я не понимаю фразы «хоть что-то получить». У тебя же и так много что есть. Сама ведь говорила, что лучше Миранды: умеешь флиртовать, одеваться, подавать себя и всё такое. Не то чтобы я с этим согласна, но что-то тут не сходится.       — Много ты понимаешь, — хмыкнула Зои надменно. — Я хочу себе Калеба. У всех девушек в семнадцать должен быть возлюбленный.       — Ах да, — горько ухмыльнулась Виктория. — Тебя выдают замуж за принца. Обаятельный, мудрый, да и что уж там… привлекательный, Зои! Привлекательный молодой человек. Хорошая пара.       — Ты его не знаешь, — отмахнулась Зои. — Он… никакой.       — Ну да! Ты же у нас такая-растакая.       — Заткнись, Виктория. Лучше молчать, если не знаешь, о чём говоришь.       — Но ты проводила с ним время и была довольна. Ты явно преувеличиваешь. И я не понимаю, как ты можешь так хладнокровно строить против него козни.       — Я тебя не спрашивала. Твоё дело помогать.       — Нет, меня ты не заткнёшь просто так, Зои! — сказала, повысив тон и сжав кулаки, Виктория. Она чувствовала, как вскипает кровь. — На мне твоя агрессия не работает. Ты вбила себе в голову какую-то ерунду и теперь заставляешь всех плясать под свою дудку. Так нельзя!       — Я люблю Калеба. Я хочу его себе, — продолжала упорствовать Зои. Глаза её сверкали, как у дикого зверя.       — Сумасшедшая! — бросила Виктория сквозь зубы.       — Калеб — необыкновенный. Он вовсе не похож на всех этих принцев из верхушки, у которых в голове только трон и народ.       — Как оскорбительно звучит! — не без иронии усмехнулась Виктория, приподняв левую бровь.       — Хватит язвить. Калеб простой, скромный и добрый. Понимающий. Не надоедливый и не ограниченный. Прекрасный.       Виктория вспомнила, как видела Калеба и Миранду на Зимнем балу в январе. Между ними сразу образовалась связь: Миранда краснела, отводила взгляд и много, взволнованно говорила, стараясь заинтересовать его, а он смотрел на неё не отрываясь и слушал так, как не слушал никого. Конечно, вальс они тоже танцевали вместе, выглядя при этом абсолютно счастливыми.       Виктория тогда больше стояла в углу и пила коктейли, наблюдая за танцующими. Рядом маячил Джей, тоже высматривавший кого-то в толпе. Виктория улыбалась, видя счастливые пары, но сама ни с кем не танцевала, устав общаться с многочисленными гостями. Как бы ей хотелось самой почувствовать, что дыхание перехватывает, голова легко кружится от искушения, ладонь примыкает к ладони. Но это всё не для неё. Какие чувства, когда вскоре тебе будет принадлежать королевство?       Потом она видела Калеба и кузину ещё не раз. Миранда смотрела на него, как на божество, ангела, сошедшего с небес. Он был хорош собой, блистал манерами, но… Как же он был скучен, педантичен, банален! Для него правила выше чувств. В нём не хватало жизни, огня.       — Я на него, слава богам, не претендую, — сказала Виктория. — Он, конечно, милый, но меня совсем не привлекает. Вообще не понимаю, чем он тебе так понравился. Да и Миранду он зацепил, не знаю… Из-за её неопытности, наверное. Её родственную душу я представляю себе по-другому уж точно.       — Неужели? И кто бы ей подошёл? — язвительно протянула Зои, сложив руки на груди.       Виктория ухмыльнулась, зная, что ответ Зои не понравится.       — Ты же понимаешь, что я хочу сказать. Конечно, Джей. Рядом с ним она светит. Они всегда прекрасно друг друга понимали.       Зои плотно сжала губы и стиснула зубы.       — Я подозреваю, что это ты рассорила их. Это ты сломала Миранду, — продолжила Виктория холодно, презрительно смотря на Зои. — Знаешь, ты отвратительна. Вот поэтому ты так одинока.       — А ты разве не одинока?       — Я не одинока, а несвободна, — сказала Виктория серьёзным голосом после недолгого раздумья. — Это разные вещи, хотя и связанные между собой.       — Говори, что хочешь. Оправдывайся. Тебе всё равно придётся помогать мне, а иначе…       — Что «иначе»?       — Поверь мне, Корделия придумает, как заставить тебя заткнуться и сделать своё дело. А если она не придумает, то я это сделаю. — Зои схватила Викторию за плечо и нагнулась к уху. — Я знаю твои слабые места, Виктория. Тебя очень просто задеть.       — Ну конечно, — процедила Виктория, вырвавшись из цепкой хватки.       Виктория не поверила.       И пожалела об этом.              Они встретились в классе снова через несколько дней, на выходных. Виктория не спала всю ночь и обдумывала, как бы переубедить Зои или хотя бы Корделию. Она чувствовала, что нужно что-то делать, но так ни к чему и не пришла. На занятие она явилась уставшей. Если круги под глазами удалось замаскировать, то взволнованность, налившую свинцом голову, контролю не поддавалась.       Об учебниках, конспектах и заклинаниях Корделия забыла. Теперь она загорелась — глаза её блестели, движения и жесты стали более активными — планом. Виктория догадывалась, почему. Наверняка Корделии хотелось размаха: злодейские заговоры, враги, хитроумные ловушки и головоломки. Ей надоело сидеть в четырёх стенах. Раньше это казалось наивным и надуманным, а теперь заставляло кожу покрываться мурашками. Виктория подозревала: Корделия не остановится.       План был сложен и запутан. Виктория молча слушала и горько смеялась внутри себя, смеялась так громко, что смех перерастал в надрывный вой, крик о помощи: как Корделия вообще могла такое придумать? Разве она настолько умна? Виктория с ужасом понимала: да. И не только умна, но и до кровожадности хитра. Ведьма ждала слишком долго, чтобы показать способности во всей полноте, и теперь она возродилась, воссияла. Восстала из мёртвых, выбравшись из могилы, словно в дорогущем модном клипе. И готова была отомстить судьбе, которая забросила её на окраину небольшого королевства и заставила продавать лекарственные травы и учить юных волшебников колдовству. Готова была к настоящему злодейству.       — Итак! Слушайте очень внимательно и готовьте ваши ладони для аплодисментов. — Корделия стояла у доски и записывала порядок действий и детали мелом. — Зачем стараться, чтобы придумать нечто новое, если всё было придумано за нас, правильно, лапочки? Как привязать человека к себе? Конечно, нужно применить немного кокетства и посмеяться над парой шуток. Но лучший способ — сделать так, чтобы он был вам жизнью обязан. Мы заколдуем Калеба. И ты, Зои, должна будешь его спасти. Когда там день рождения у Миранды, ты говорила?       — Двадцать второго июля.       Сердце Виктории замерло.       — Тогда всё и состоится. Я знаю заклинание, которое введёт Калеба в глубокий сон, и специально придумала особое зелье для противоядия, в нём будет шесть ингредиентов. Они подобраны так, чтобы убить сразу двух зайцев: Лукаса и Миранду. А точнее устранить тех, кто тебе мешает, и идеально заиграть в зелье, которое могло бы вдохнуть жизнь в человека.       Допустим, мы уже заколдовали Калеба. Обманули его, и он заснул. Конечно же, Миранда бросится его спасать. Она якобы случайно найдёт записку, где названы ингредиенты и план действий: собери шесть предметов, отнеси их ведьме и оживи Калеба абсолютно бесплатно! Миранда отправится в путь, но не одна. Само собой, она просит помочь лучшую подругу, а лучшая подруга приглашает в поездку жениха, который так удачно оказался в том же королевстве и готов защищать невесту.       — И как мне поможет то, что в путешествие отправится Миранда? — спросила Зои, зачарованно рассматривая схему на доске.       — Элементарно. Действуем по классической схеме. Раньше добрых молодцев, которые мешали кому-то получить царевну, отправляли туда — не знаю куда, найти то — не знаю что, разве не так? Скажите мне, зачем?       — Чтобы они не вернулись, — задумчиво ответила Виктория, начиная догадываться, и Корделия льстиво улыбнулась ей.       — Правильно. Миранда погибнет в пути. — Каждую фразу она обозначала на доске: писала заметку сбоку, ставила точку или рисовала стрелочку. — Ты же, Зои, заберёшь лавры себе: поможешь Калебу, разделишь боль утраты, будешь паинькой и наладишь с ним отношения. А если что, то родители вас поторопят, как это часто бывает. Между прочим, Джульетту решили быстрее выдать замуж за Париса, чтобы отвлечь её от тоски по Тибальту.       — А Лукас?       — Слышала о камне-двоедушнике? — В глазах Корделии заплясали бесята.       — Нет.       — И чему вас только учили до меня! Как обычно урезали школьную программу и пробежали по верхам, да? — закатила глаза Корделия. — Это магический предмет, артефакт, который появляется после ритуала. Смертельного ритуала. Природный маг вкладывает в камень душу и умирает. Ни криков, ни боли, ни лишней грязи. Лукас отдаёт жизнь — Калеб получает. Всё по законам волшебного мира.       Виктория содрогнулась. Она не могла слушать, как они хладнокровно обсуждают чужую смерть, но пыталась вести себя спокойно, пока они обговаривали детали: сидела с отсутствующим взглядом, поджав губы, не давая эмоциям отразиться на лице. Только горло сковало болью и во рту пересохло, а в остальном… Кремень. Железная леди. Трон учит жёсткости и трезвости.       Корделия знаками обозначила на доске ингредиенты.       — Амброзия. Серебряная борода. Голос сирены. Цветок Опаски. Камень-двоедушник. Слёзы первого возлюбленного (Миранды, не твоего, Зои). Путь займёт, скорее всего, несколько дней, но что такое три дня по сравнению с вечной любовью, да, Зои? Сделать так, чтобы Миранда погибла в дороге, — чепуха. Раз плюнуть. Ненароком столкни её к сиренам или отбери затычки для ушей — пусть она сама идёт на гибель. Заведи в чащу. Заставь Опаску её сожрать. Мало ли что можно придумать. На крайний случай я дам тебе яд. Он абсолютно бесцветен и абсолютно опасен. Пара капель убьёт её через три-четыре часа.       — Слёзы Лиса? — одними губами спросила Виктория, сглотнув.       — Лучше, — гордо улыбнулась Корделия. — Экстракт из драконьей чешуи.       На мгновение она стала задумчивой, взгляд её смягчился, а улыбка из пугающей превратилась в нежную.       — Помню, ещё до Адриана драконы считались опасными, и один охотник задаривал меня украшениями из чешуи… — С головокружительной скоростью лицо Корделии стало прежним. — А потом пришла эпоха терпимости и мира, и его начали преследовать как преступника. Так что теперь это редкий яд. Осторожней с флаконом.       — Блестяще, — сказала Зои. — Великолепный план.       Корделия оглядела Викторию и хмыкнула:       — А ты что молчишь?       Мысли кричали, что это жестоко, кошмарно, безумно, но Виктория держалась. Она решила, что разумнее всего будет сбить их придирками.       — Нечего сказать, — ответила она как можно твёрже. — Ваш план сшит белыми нитками, которые так запутаны, что разорвутся в любую минуту. Ничего не получится. Как вы, например, решили заколдовать Калеба?       — Правда? Белыми нитками? — притворно удивилась Корделия сквозь гадкую ухмылку, а потом оперлась о парту и подалась вперёд, оказавшись прямо перед Викторией. Та отклонилась на стуле — лишь бы хоть как-то отодвинуться от ведьмы — и позволила себе поморщиться. — Если ты решила, что я не продумала это, то ты ошибаешься. Мы используем заклятие-переносчик.       — Да? — Виктория сложила руки на груди. — И что же мы заколдуем? Передай Зои Калебу какой-то предмет, как её тут же раскроют. Не слишком ли это сложно?       — Здесь в игру как раз вступаешь ты, Виктория.       — Я? — переспросила Виктория. — Я что, собиралась вам помогать?       — Обожаю твоё ехидство! Ну, а как иначе, моя дорогая? Скажи мне, ты купила подарок для кузины?       — Кассанда ещё не думала об этом, — напрягшись, ответила Виктория.       — О-о, — протянула Корделия и укоряюще поцокала языком. — Всё ещё зовёшь мать по имени, бедняжка. Ну это ничего. Главное, что я обо всём позаботилась.       Корделия по-театральному резко развернулась на каблуках и снова что-то зарисовала на доске. Виктория присмотрелась. Коробочка, а внутри — помада.       — Для кузины ничего не жалко, так что подаришь ей помаду Летуччи. Коралловая — хит сезона. Миранда не устоит.       — Во-первых, оранжевая — хит сезона. Во-вторых, Миранда как раз и устоит, — с равнодушием произнесла Виктория.       — Я сделаю так, что нет, — процедила Зои.       — Я не сомневаюсь в тебе, Зои, — сказала Корделия. — А ты, Виктория, подаришь ей помаду и вложишь внутрь записку с инструкциями.       — Я не хочу в этом участвовать, — сказала Виктория. — Почему я? Зои же это придумала.       — Глупая, — произнесла Зои с ликующей полуулыбкой. — В этой истории я — лучшая подруга героини, а ты — назойливая соперница. Тебе и подкидывать заколдованную помаду. А я буду утешать Миранду и помогать с зельем. Все на своих местах.       — Это так, — согласилась Корделия. — Нужно отвести подозрения от Зои. Иначе план провалится в самом начале.       — Отвести подозрения от Зои и перевести на меня? — резко спросила Виктория. Её начинало это злить.       — Да что может быть проще: подкидываешь записку, в которой пишешь, что ты не виновата, тебя заставили и ты хочешь помочь, а потом указываешь, что нужно собрать и кому отнести. И всё! — воскликнула Зои.       Викторию раздражало, как та говорила ужасные вещи и тут же делала невинное лицо дурочки. Смотреть противно. Чтобы ей ещё хоть раз сказали учиться у Зои! Знала бы Кассандра, кого выбрала в качестве образцов для дочери…       — Раз это так просто, то сама этим и занимайся. Я не собираюсь вредить Миранде.       — Лицемерка! — презрительно выплюнула Зои, и её рот искривился в ненавистнической гримасе. — Какая же ты двуличная. А я-то думала, что мы подруги.       — «А я думала», «а я думала»! — передразнила Виктория и смерила Зои пренебрежительным взглядом. — Я думала, что ты милая и прилежная принцесса, душа компании, пример для подражания. Ты бы слышала, какие речи произносит о тебе Кассандра! А оказалось, что ты подлая, ничтожная (Виктория смаковала каждое слово), завистливая, распутная стерва. И ладно бы ты просто была распутной, но ты ещё и дешёвая. — Тон Виктории налился упоением. — Ты. Отброс. Общества. Зои.       Время застыло. Секунду окружающее было словно в тумане.       Виктория почувствовала, как щека пылает от пощёчины.       Ничего.       Не больно.       — Ты! — начала Зои, вскочив с места. — Ты!       — Так, довольно, девочки. — сказала Корделия. Она приблизилась к Зои и взяла её за плечи, пытаясь утихомирить. — Спокойно, дорогая моя. Иди пока домой, ладно? Детали обговорим позже, на следующей неделе.       Она ослабила хватку, и Зои сорвалась с места — схватила сумку и поспешно выбежала из класса.       — Правда ей глаза колет, — мрачно сказала Виктория и потёрла щёку.       — Это было дерзко. В ковене себе такого не позволяют. Ведьмы и волшебницы всегда держатся вместе.       — Пожалуйста, не нужно поучительных фраз. Какой из нас ковен вообще?       Корделия помолчала и вздохнула.       — Ты совсем распустилась в последнее время, Виктория. Жаль, я видела в тебе потенциал стать кем-то большим. Мы могли бы столько добиться в тёмной магии все вместе.       — Помочь Зои убить мою кузину ради глупого каприза? Вот уж достижение.       — Так ты не хочешь помогать?       — Как вы догадались, интересно?       — Никак не поймёшь, да? Ты тут не главная, поэтому слушай внимательно. Я знаю твои больные места. Вижу тебя как на ладони. Я знаю, кто тебе дороже всех.       — И кто же?       — Не согласишься, и Диана пострадает. Я уничтожу её. Убью. Отравлю.       Вот оно. То, чего она и боялась. Завели в тупик.       Сердце забилось чаще, но Виктория не поддалась эмоциям. Смотрела она дерзко и упрямо, не желая подчиняться.       — Нет, вы не сможете. Вы просто запугиваете меня.       — Да что ты, дорогуша? — пропела Корделия. — Давай покажу тебе кое-что.       Она запустила руку в карман юбки и достала несколько крошечных пузырьков.       — Вы что, всегда носите с собой яд? — ехидно спросила Виктория, уперев руки в бока.       — Да, и ничего такого. Есть люди, которые постоянно ходят с ножом.       — И зачем они вам? — Виктория кивнула на флаконы.       — Никогда не знаешь, когда понадобится. Например, неудачное свидание.       — Вы ходите по свиданиям?       — Уже нет, иначе все запасы бы извела. Ты меня поняла? Или правда хочешь проверить, обманываю ли я тебя? Мы могли бы это устроить, но уверяю, тебе не понравится, дорогуша.       Дыхание сбилось.       Виктория вмиг приняла решение.       — Хорошо, — сказала она. — Но вы мне тоже поможете.       — Слушаю, — заинтересованно приподняла правую бровь Корделия.       — Когда путешествие закончится, я не хочу здесь оставаться. Я хочу уйти отсюда.       Корделия нахмурилась.       — Смотри, повышаешь рейтинг истории. А сама ты не справишься?       — Я не про это! — возмутилась Виктория, отпрянув.       — А про что тогда?       — Мне нужен русалочий эликсир.              Виктория сама не знала, как ей пришло это в голову. Наверное, мечта жила внутри, ожидая своего часа, слишком долго. Виктория хотела стать русалкой с самого детства, сколько себя помнила. Она знала, что так не поступают. Не бросают всё, что есть. Не уходят. Не сдаются. Но ей было страшно. Оставаться в мире, где есть Зои, готовая в любой момент подставить подножку, где Кассандра только и шепчет что «будь как они», где Корделия строит козни, где мертва Миранда, Виктория была не намерена. Она думала, что теперь, когда чёрное и белое смешалось и не осталось ничего «правильного» и «неправильного», можно позволить себе маленькую слабость — сбежать, скрывшись от бед.       Виктория думала о своём решении ещё много дней, до самого последнего момента, сомневаясь и колеблясь. Она корила себя — и наяву, и в ночных кошмарах — за то, что согласилась предать Миранду, но как только видела Диану или представляла её безгрешное юное лицо, думала, что это того стоит. Диану все любят. Диана светлая. Диана тёплая. Диана лёгкая. Диане стоит жить, стоит остаться. А Виктория пусть уйдёт. Подвергнуть жизнь сестры опасности было немыслимым, даже более немыслимым, чем подвергнуть опасности жизнь Миранды. Виктория не до конца верила Корделии, считая, что та вполне могла преувеличить свои возможности. Гнусная манипуляция. Всё портило одно «но». А вдруг не преувеличила? Вдруг Корделия говорила правду? Виктория даже думать не могла об этом. Исключено.       — Я хотела поговорить с тобой, — как-то сказала Диана, заглянув вечером к комнату Виктории. Та сидела на постели в пижаме и маске для сна на лбу. — Почему ты такая задумчивая в последнее время?       — Тебе кажется. Всё нормально, — ответила Виктория и вымученно улыбнулась. — Просто я устала.       — Да, за ужином тебе снова досталось.       — Ничего страшного, Ди. Я не гожусь в королевы, и это правда. Мама права.       — Нет, не говори так.       — Ну перестань, не надо меня утешать.       — Мне… больно, что я не могу помочь тебе.       — А как ты поможешь? Тут уж ничего не поделать. Тебе бы больше пошло быть королевой. А я не королева.       — Мне? — удивилась Диана. — Может быть. Я не думала об этом, но вижу, как мысль о троне тебе претит.       — Тебе всего шестнадцать.       Диана засмеялась.       — А тебе — восемнадцать, а ты звучишь так, будто из тебя буквально песок сыпется.       — Я имею в виду, что ещё несколько лет назад я думала, что не так уж плохо быть королевой. В шестнадцать я размышляла о власти очень часто, не то что ты. Тебя от этого освободили. Да и я теперь… мечтаю о других вещах.       — И о чём ты мечтаешь?       Виктория замешкалась.       — О море, да? — тихо спросила Диана, вздохнув. — О кораблях, морских приключениях и подвигах? Или… о русалках?       Сердце Виктории заныло. Её раскрыли.       — Ты знаешь?       — Сложно не знать. Я всегда видела, как тебя тянуло к воде.       Это была правда. Когда Виктория, ещё пятилетней девочкой, впервые увидела море, то влюбилась. Влюбилась в бушующие, словно нашёптывающие что-то волны, в ослепительный, чарующий блеск воды, в крики чаек. А затем Виктория заметила в тени, у россыпи прибрежных камней, русалок. Они переговаривались, плескались в тёплой воде, подставляли лица солнцу и звучно смеялись. Тогда внутри что-то ёкнуло. Её закружила мечта — стать русалкой. Беззаботной, счастливой, прекрасной.       — И ты бы поняла, если бы я… скажем так, ушла?       Диана пожала плечами и грустно взглянула на Викторию.       — Конечно, поняла бы. Другое дело, что мне бы тебя не хватало. Но я не понимаю, зачем оставаться, когда ты совсем не счастлива во дворце. Незачем мучить себя.       — Ди, ты не представляешь, что такое трон. Власть тебя задавит. Ты станешь совсем другой.       — Хочешь сказать, лучше, чтобы власть задавила тебя? Так не пойдёт. Я бы справилась. Завела бы себе союзников. Познакомилась бы с Дженнифер Валери Мэй поближе.       — Ты такая наивная и милая. Я не хочу тебя переубеждать, но представь, ещё два года до трона… Эти годы изменят тебя до неузнаваемости. Из тебя душу вытрясут.       — Ради тебя я бы справилась. К тому же, мне нравятся и апельсины, и карамель, и зима. Я даже не против имени «Герман», — рассмеялась Диана.       — Сумасшедшая, — беззлобно выдохнула Виктория и улыбнулась. — Представь, тебя выдают за того, кого ты не любишь.       — Я смогу его полюбить. Главное, правильно выбрать. В браке нет ничего такого. Сначала достаточно просто уважать друг друга, а потом королевство бы сплотило нас, и чувства бы пришли.       — Ты слишком идеальная, Диана.       — Я скучная. Так мне обычно говорят: ты скучная.       — Каждый бы мечтал быть такой скучной. Для меня ты идеальная. Ты особенная.       — Подобное парни говорят наивным возлюбленным: «О, Пенелопа, ты такая особенная! Ты не похожа ни на одну девушку!»       — Да ну тебя, — рассмеялась Виктория. — «Пенелопа»! Правда. Я люблю тебя, Ди. Всегда помни это.       — Обещаю. Я не забуду.       Всё свершилось. Виктория сделала это. Явилась на день рождения, скрепя сердце оставила коробочку с помадой и письмом-обманкой среди других, и, сходя с ума, ждала. Она специально отстранилась от отца, Дианы и Кассандры, чтобы её не упрекнули за слишком печальный для вечеринки вид («Виктория, что за лицо? Ты пришла на день рождения! Порадуйся за кузину!») Предыдущие несколько недель подготовки и ожидания беды истощили её. Она сделалась меланхоличной и никак не могла держать лицо. Будто бы и не было занятий, когда её учили выдержке. Виктория чувствовала дурноту. Она сидела в углу, мелкими глотками пила воду и смотрела на всех, кто хотел её поприветствовать, потерянно. Неподалёку крутился задумчивый, одинокий чудак в зелёном галстуке — страдалец не хуже Вертера. Если присмотреться, то можно заметить, как в его глазах сияла и стонала умирающая влюблённость.       — Всё прекрасно, — шепнула ей в один момент счастливая Зои. — Она накрасилась помадой и ушла в комнату.       Виктория стояла в толпе, когда Калеб побледнел и упал. Она вздохнула, её губы дрогнули и изогнулись в усмешке. Вот оно, оказалось так неизбежно, случилось так быстро и так близко, на расстоянии нескольких шагов.       Из-за неё. Будто и не было ни Зои, ни Корделии. Лишь Виктория. Только её вина.       Она представляла, как не приносит коробочку или как кладёт туда обычную помаду. Делает, что угодно, чтобы не видеть, как вокруг вершится хаос в пустой борьбе за жизнь принца. Но потом одёргивала себя, вспоминая угрозы Корделии, потому что если бы ведьма их воплотила в жизнь, то больше ни в чём бы не осталось смысла. Уже не было ясно, что правильно, а что — нет. Да и разбираться некому. Виктория решила, что всё равно. Скоро она уйдёт. Позорно сбежит от семьи, трона, оставит нынешнюю жизнь позади, чтобы никогда не вернуться. Чтобы не вспоминать о том, что натворила. Она грезила лишь о флаконе русалочьего эликсира, о море и о спасительном забытье, потому что не смела грезить о том, чтобы Миранда осталась жива. У Виктории больше не было веры в лучшее, а была только в то, что Зои добьётся своего. Зло восторжествует. В этой сказке не будет хорошего конца.              Виктория наблюдала за путешествием Миранды. Уроки были забыты. Она сбегала из дворца и вместо занятий приезжала в дом Корделии. Вместе они часами сидели в гостиной, куда ведьма принесла магический стеклянный шар на подставке, пили горький травяной чай и смотрели. Виктория видела всё: встречу с Филиппом, ночное путешествие к очаровательной ведьме Анне и её жертвенность, столкновение с сиренами, долгий пророческий разговор с Опаской, слёзы Джея. Видела смерть. Много смерти. Смерть Лукаса. Смерть Опаски. Смерть феи, изменившую всё. Это убийство, одновременно очернившее и возвысившее Миранду, её же и спасло.       Та роковая схватка ещё долго появлялась у Виктории перед глазами. Пляшущий в воздухе нож, мечущаяся по сторонам фея, резкие движения Миранды и её решимость, поборовшая робость и страх. Крылья, отсечённые одним движением, и подрагивающее тело в фонтане. Виктория и Корделия наблюдали молча, не отрывая взгляда от шара и почти не моргая.       — Она далеко пойдёт, — негромко сказала Корделия, даже не вздрогнув, когда Миранда возвращалась в дом Филиппа.       — Ужас, — пробормотала Виктория, брезгливо отвернувшись.       — Я свяжусь с Зои. Миранда не должна умирать.       Виктория вопросительно посмотрела на Корделию, не зная, радоваться или грустить. Происходящее походило на плохую шутку.       — Зачем она тебе? — Она попыталась усмехнуться абсурдной догадке. — Заберёшь её в помощницы?       Абсурдная догадка оказалась верной.       — Было бы замечательно. Она такая юная, красивая и сильная. Зои будет не до тёмной магии, если она вернётся, а вот Миранде…       — Вы стали называть её по имени, — хмыкнула Виктория, удивившись. — Она не игрушка, чтобы вертеть её судьбой, как вам угодно. Если она вернётся, то останется с Калебом.       — Может, и останется, но я поговорю с ней. Ты же бросаешь свою жизнь, начинаешь всё с чистого листа. Может, и она захочет сделать то же самое?       Виктории казалось странным, что Корделия стала такой серьёзной и рассудительной. Обычно-то она сыпала усмешками и «дорогушами».       — С матерью у неё отношения не очень, как я понимаю. Лучшая подруга предала её.       — А вы в этом помогли.       — Идея-то была её. Мне неважно, что делать. Ведьмы слишком долго живут, чтобы постоянно переживать о судьбах других людей. Равнодушие молодит.       — Какие-то напыщенные глупости, — поморщилась Виктория.       — Только для тебя. — Корделия помолчала, смотря, как Миранда поднимается на второй этаж дома кондитера. — Миранда заслуживает лучшего. Вы-то с Зои сомневались, наговаривали на неё, якобы Миранда никогда не решится куда-то отправиться. А она решилась. Она фею убила ради любви. И она ещё не знает, что ждёт её потом. Лучше она будет у меня, чем среди тех, кто её не ценил и предавал.       Виктории стало смешно от того, как быстро Корделия забыла про Зои и стала следить только за Мирандой, как кузина ей понравилась. Корделия смотрела на Миранду и думала только о Миранде. Она верила в неё, загорелась ею и даже связалась с Зои, использовав старинный способ общения через книги. Только вот сообщение, похоже, не дошло до адресата. Но это теперь было и не важно. Виктория поняла, что Миранда не умрёт, и ей стало проще: она больше не сидела каждую минуту, ожидая подвоха. Но она всё равно была уверена, что не останется. Не передумала даже в момент, когда Миранда, Зои и Джей отправились на пегасах домой.       Миг встречи с Кассандрой окончательно всё определил. Виктория поняла, что во дворец она больше не вернётся никогда. До того разговора — последнего разговора с матерью — она никогда не думала, что слова имеют такую силу. Всего пять слов и две секунды. Они изменили, разрушили всё, что существовало в жизни Виктории до тех пор.       — Я не хочу быть королевой.       Кассандра заметно помрачнела: она нахмурилась, скрестила руки на груди и устремила на дочь ледяной взгляд.       — Неужели? А кто же тогда займёт престол, скажи на милость?       — Моя сестра. Она будет отличной правительницей, я уверена. — Виктория продумывала реплики часами, но всё было напрасно. Ей казалось, что она звучит робко и неубедительно. Кассандра хмыкнула и повысила тон:       — Глупая! Я столько лет готовила тебя, воспитывала, искала лучших гувернанток и учителей, чтобы ты стала достойной королевой. И вот так ты мне отплатила?       — Извини, такая жизнь не для меня, — пролепетала Виктория, съёжившись.       — Конечно, тебе хочется жизни без проблем! Купаться в роскоши, ничего не делать, вести себя по-хамски, капризничать, и чтобы все тебе прислуживали и восхваляли тебя! А ещё цветного единорога, чтобы скакать на нём целыми днями! — с иронией в голосе произнесла Кассандра. — Такого не случится, поняла?       Виктория побледнела. Грозный тон матери пугал её.       — Мама… — Но Кассандра только отвернулась от дочери и закрыла лицо руками.       — Ты мне больше не дочь. Убирайся отсюда.       Виктория медленно вышла из комнаты. Сначала она хотела подняться в спальню, как и планировала раньше, взять с собой какие-нибудь вещи, постучать к сестре и попрощаться. Однако потом решила, что ей не нужно никаких вещей и нет необходимости сыпать соль на раны.       В горле защипало, но Виктория так и не заплакала. Она знала, что время пришло. Виктория выбежала из замка, пересекла большой сад, обласканный солнцем, и направилась обратно к ведьме.       — Давай ещё раз спрошу, — сказала Корделия, когда они спустились в подвал. — Ты уверена?       — Да, — ответила Виктория, вздохнув.       — Ты не сможешь ничего вернуть, понимаешь? А через несколько лет забудешь прошлое. Разве это не страшно — не иметь прошлого?       — Вы это уже говорили. Такое прошлое не грех забыть.       Корделия повела плечами и протянула ей эликсир — маленький круглый пузырёк с розовой блестящей жидкостью внутри.       — Твоё право. Тогда пойдём к обрыву?       Виктория замешкалась, сжав эликсир в вспотевших ладонях.       — Я знаю, что у нас есть время до возвращения. Можно сделать ещё кое-что?       — И что же?       — Хочу написать письмо Миранде.       — Попытаться обелить себя? — усмехнулась Корделия.       — Нет, — покачала головой Виктория. — Если она ненавидит меня, то мне никак себя не обелить. Я хочу не этого, а лишь рассказать, что произошло, поговорить с ней по-человечески, так, как я с ней никогда, наверное, не говорила. И попрощаться.       Корделия была не против.       Виктория села за деревянный стол, взяла ручку и посмотрела на пустые листы бумаги. Ей вдруг стало так легко. Она почувствовала себя просветлённой, свободной, окрылённой и любящей. За её почти восемнадцать лет жизни было столько неверного, злого, подлого. Но это письмо… Это было правильно.

***

      …Я поражаюсь тебе, Миранда. Не каждая бы так поступила ради любви. Ты сильная. Сильнее, чем мы все представляли.       Не подумай, я не хочу обелить себя. А если и хочу, то теперь в этом нет смысла. Я ухожу, потому что я не хочу больше на это смотреть. Не могу думать о том, что такое возможно. Только представь: Зои — одна из многих, и эти люди среди нас.       Мне жаль, Миранда. Теперь выбор за тобой. Я не знаю, как ты вернёшься в обычную жизнь и примет ли она тебя. Наверное, лучше, чтобы ты правда осталась с Корделией, хотя я и не знаю, что тебя у неё ждёт.       А я выбор сделала.       Виктория»