Loïc Nottet — 29
(спустя ещё шесть месяцев)
— Здравствуйте! Да, спасибо за поздравления! — Извините за ожидание, не могла прийти раньше. — Спасибо за поздравления, мне приятно! Мне, кстати, тоже нравится ваше платье. — Рада тебя видеть! — Благодарю! — Да что ты, тебе спасибо, что пришла. Вежливо и вполне искренне всем улыбаясь, Валери пробиралась через толпу гостей, надеясь выскользнуть из залы и ненадолго спуститься в подземелье, чтобы обсудить новости и любительское творчество, но всеобщее внимание было обращено к виновнице торжества, и она не могла не уделить хоть секунду каждому. В её день рождения во дворце устраивался грандиозный бал, куда могли приехать желающие поздравить Валери со всего Волшебного мира. Некоторые забегали буквально на несколько минут, другие — на несколько часов, третьи — на несколько дней. Если кто-то хотел переночевать и продолжить празднование, то для него всегда находилась лишняя спальня, словно бы случайно обнаруженная в нескончаемом множестве комнат. Гости радовались и поражались везению, а Валери только улыбалась, внутренне благодаря дворец, который, несмотря на присущее живым волшебным вещам своенравие, слегка вздрагивал и уступчиво увеличивался. Валери уже почти удалось добраться до дверей, как вдруг на пути появился Питер, приблизившись к ней почти вплотную. — И где ты была? Вместо приветствия Питер многозначительно улыбнулся. Валери не могла вспомнить ни одного человека, который бы её так раздражал, и боялась, что рано или поздно это её и погубит. Она уже ждала очередного нелепого приставания на грани шутки. И-и! На счёт три! Раз, два… — Ты долго не приходила. Аккуратнее, я собирался начать ревновать. Валери еле слышно цокнула языком и вздохнула сквозь улыбку. Всё как всегда. Как она и предполагала. — Ты слишком предсказуемый, — беззлобно усмехнулась она. — Я же сказала, что я приеду на бал позже. — Что ты делала? — Мы ездили гулять с подругами, — терпеливо сказала она, хотя ненавидела что-либо объяснять. — Я говорила тебе. — Видел я твоих подруг! — шутливо обиделся он. — Вообще-то да, видел, — улыбнулась Валери. Тут она случайно заглянула за спину Питера и встретилась глазами с ещё одним гостем. К ней через толпу пробирался среднего роста тёмно-русый юноша в классическом чёрном смокинге и галстуке. Она бы, пожалуй, везде узнала его скуластое лицо с мелкими родинками на левой щеке и над бровями и с пронзительными карими глазами. Валери снова заулыбалась, но по-другому: более мягко, радостно, но и хитро. Она предполагала, о чём пойдёт разговор с ним, и сердце волнительно затрепетало, будто бы от этого человека зависела её судьба, а не другой девушки. Она посмотрела на парня, а потом перевела взгляд на дверь, качнув головой. — Извини, Питер, — сказала она. — Мне нужно ненадолго отойти. Не натвори ничего, ладно? — А с тобой нельзя? — спросил он, спрятав руки в карманы брюк и слегка покачиваясь. — Я здесь никого не знаю. — Нет, нельзя. Я скоро вернусь. Попробуй пока пообщаться с гостями. Не дожидаясь ответа, она спешно вышла из залы, убедившись, что гость идёт за ней. Через несколько секунд они наконец-то оказались наедине в полутёмном коридоре. Молодой человек тут же склонился перед Дженнифер в учтивом поклоне. — Приветствую вас, ваше величество. Позвольте… Она вытянула руку, зная, что иначе он не успокоится, и он легко коснулся губами тыльной стороны ладони. — Примите мои поздравления. — Спасибо, — сказала она и мягко добавила: — Но мы ведь уже договаривались. Я ещё летом сказала, что можно на «ты». Без «ваше высочество», «ваше величество» и прочего. Иначе однажды мне и тебя придётся так называть, и мы никогда по-настоящему не подружимся. — Я никак не могу привыкнуть, — подрагивающим голосом сказал он и смущённо улыбнулся, на секунду опустив глаза. — Тогда… Просто Дженнифер? — Лучше даже Валери. — Валери… Она усмехнулась, с нетерпением предвкушая разговор. — Да? Не тяни, я знаю, чего ты хочешь. — Можно с ней поговорить? Я решил, что нужно её увидеть, — выпалил он, с надеждой смотря на Валери, и она вдруг почувствовала себя властной, способной управлять им и людьми, которые ему были дороги, как угодно. А точнее, почувствовала себя свахой, стражем настоящей любви и справедливости. Портнихой, сплетающей нитки судеб. — Конечно, можно. Минут через пятнадцать иди в фойе. Обойди лестницу и увидишь дверь. Я оставлю её открытой, — стала объяснять Валери. — Зайдёшь, спустишься по ступенькам и пройдёшь по коридору. Ты быстро поймёшь, где она. Но сначала я сама с ней поговорю. Она, наверное, уже заскучала. Это была небольшая комната, но не такая крошечная, как прежняя спальня Миранды. Здесь вполне помещались односпальная железная кровать, заботливо застеленная матрасом и комплектом белого постельного белья в мелкий горошек, крупная деревянная тумбочка с тремя ящиками, маленькие книжный шкаф и квадратный столик со стулом. Для удобства Валери даже велела принести сюда пушистый зелёный ковёр, повесить зеркало и разместить несколько ламп: две настенных (у зеркала и у стола) и одну настольную с абажуром (на тумбочке). Это был самый долгий, бессмысленный и пустой день, потому что в нём не было Валери. Точнее, она была, но не здесь, не в камере, а где-то наверху, в бальной зале, с гостями. Миранда успела поспать, почитать, позавтракать, потом опять поспать, пообедать, посмотреть в потолок, опять почитать, посмотреть в стену напротив, поразмышлять, поговорить с Самантой, дворцовой медсестрой, и упросить её принести ещё несколько пирожных, но Валери не приходила. А ведь она обещала кое-что узнать, и теперь Миранда ждала. Она решительно не понимала, сколько можно веселиться. Она раньше даже не думала, что праздники настолько длинные. И ведь, если разобраться, то балы — впустую потраченное время. Просто способ получить удовольствие, а потом рутина, пустота. В конце концов, одиночество. И снова поиски развлечений, получения радости на пять, десять минут, час, два часа, день. На сколько тебя удовлетворит каждая «доза»? Сколько протянешь без следующей?.. Миранда поморщилась и перевернулась на другой бок. Пожалуй, её занесло уже слишком далеко. Дело было и вот ещё в чём: большинство предыдущих дней она посвятила записыванию воспоминаний в блокнот. Сначала ей вообще показалась затея со, скажем так, мемуарами странной. Ну что она может написать? С чего вообще начать? Зачем? Но потом оказалось, что она была, к своему удивлению, счастлива возвращаться к блокноту снова и снова. Некоторые воспоминания — ядовитые, разрушительные — убивали Миранду, высасывали душу, лишали сил, но, оказавшись на бумаге, они словно превращались в лекарство, и она больше не думала о записанных моментах со страхом или слезами. Они теперь были лишь частью прошлого. Безобразного, болезненного, но всё же прошлого, того, что давно утеряно. К тому же, писательство оказалось хорошей тратой времени, пока Валери занималась своими делами и не приходила. И вот несколько дней назад книга была закончена, и Миранда не представляла, чем заняться. Хотелось броситься к столу и написать в блокнот пару строчек (о чём? да хоть о том, как ей скучно!), но блокнота теперь не было. Его забрала Валери, чтобы прочитать историю Миранды целиком. Миранда не понимала, для чего той нужен дневник? Разве Валери не всевидящая? Да вы серьёзно хотите сказать, что она умеет читать мысли и телепортироваться, но не может видеть прошлое? Да вы издеваетесь! Какая же она тогда Мэри Сью? Хотя Миранда и не считала Валери слишком уж идеальной. Она быстро поняла, что всё немного не так, как кажется. Нижний этаж наполнился гулом. Миранда смогла услышать, как распахивается дверь и стучат каблучки — сначала по ступенькам, а потом по холодному бетонному полу. Она тут же оживилась. Вскочила с постели, подбежала к зеркалу, быстро поправила причёску и снова села на кровать, привалившись к стене и пригладив наспех одеяло. В общем, всё в духе «полный порядок, никакой паники, никто никого не ждёт». В замке толстой деревянной двери с маленьким окошком вверху зазвенел ключ, и через несколько секунд появилась Валери. Миранда сразу же заулыбалась, рассматривая длинное платье нежно-голубого цвета без бретелек, кремовые туфли, завитые русые волосы, поблёскивающие от лака, лёгкий макияж. Сама она уже и забыла о нарядах. Да и не хотела вспоминать. — Еле вырвалась, — выдохнула Валери и плюхнулась рядом с Мирандой, совсем не заботясь о том, что платье может помяться. Они крепко обнялись. — С днём рождения, — радостно сказала Миранда. Усталость от безделья как рукой сняло. Теперь она готова была носиться по комнате от переизбытка эмоций и нетерпения. — Спасибо, — ответила Валери. — Извини, что я долго. — Ничего, — отмахнулась Миранда, но Валери видела, насколько та устала. — Ладно тебе. Я знаю, что ты только делаешь вид, что не ждала меня, а на самом деле уже извелась от ожидания, — улыбнулась Валери и мягко погладила Миранду по плечу, вглядываясь в её лицо. — Лучше сначала скажи, как ты себя чувствовала сегодня? Ночные кошмары, тревога, подавленность? Всё же нормально? — Да-а, — протянула Миранда, чуть закатив глаза. — Всё хорошо. Миранда и вправду изумлённо понимала, что стала чувствовать себя намного лучше именно тогда, когда её привезла к себе Валери. Первое время было нелегко, как и в те моменты, когда приходилось вспоминать об ужасах прошлого, но потом… Кто бы мог подумать: именно в темнице было так спокойно, что Миранде больше не приходилось нервничать. Она забыла о трясущихся и потеющих руках, о панике и фобиях, о том, чтобы контролировать дыхание. Ничто и никто её не тревожило. Даже прошлое почти перестало вызывать у неё эмоциональные взрывы — лишь редкие и слабые уколы булавкой, «как комар укусил», но не истерика, не дрожь, не потеря воздуха. Волнения, испуг, настоящая, взрослая боль — в дневнике, на бумаге, не внутри. — Правда, я в норме. Давай о другом. Ты же знаешь, о чём я хочу услышать. — Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили, я должна была спросить, — засмеялась Валери. Миранда тоже заулыбалась, хотя и не так радостно. Она не могла грустить, когда Валери была беззаботна и весела. — Хорошо, я понимаю. У меня для тебя несколько новостей. Во-первых, твоя книга… Ну не фыркай! Я называю как хочу. Миранда закусила губу. Ей было безумно интересно узнать, что скажет Валери, хотя она и не воспринимала себя как настоящего писателя, а блокнот — как книгу. Она — писательница? Абсурд! — Начну с того, что мне понравилось… — Ой, да что тебе там понравилось? — отмахнулась Миранда смущённо. — Банальная история. Я бы не советовала никому читать. — Ну как: язык неплохой, эмоциональность. Немного мрачновато, но по-другому никуда, я понимаю. За отсылки к Пушкину и Булгакову отдельное спасибо. Ну и конечно, «убийство больше меня» вообще мощно, как думаешь? — Зато сюжет, извините, хромает, — парировала Миранда полушутливо и поморщилась. — История про то, как я была дурой, продолжала быть дурой и в итоге осталась дурой. — Стабильность — признак мастерства, — посмеялась Валери. — А ещё история про одну истеричную особу, которой совершенно случайно не нравится никто, кроме парней лучшей подруги, про принца а-ля «я не такой, я ледяной», который по совместительству хладнокровный и загадочный, и про рядом-стоит-парень-который-мне-симпатичен-я-его-хочу-но-скрываю-это-ой-подождите-мы-же-спасаем-Калеба-я-и-забыла. — Да ну тебя. Вообще не смешно, ясно? — Тем не менее, с губ не исчезала улыбка. Миранде нравился непринуждённый тон Валери. — Если бы я читала эту историю, не зная, что она реальная, то я бы точно решила, что она нелогичная и неправдоподобная. Я сейчас думаю, что всё получилось глупо. — Все делают ошибки. Ты поступала, как чувствовала, и теперь странно себя винить. Прошло больше года. Правда, Миранда, для меня дневник больше, чем книга. Я рада, что ты согласилась дать мне прочитать. — Конечно, куда бы я делась, — сказала Миранда задумчиво и добавила, решив не размышлять о том, что было бы, не уйди она тогда из дворца: — Слушай, да, ты меня хвалишь, очень мило, но ты же понимаешь, что я хочу спросить. Ты узнала? Валери вздохнула. Она не выглядела грустной, но Миранда предполагала, что ей скажут. — Да, конечно, — ответила Валери, медля. — Говори как есть, — твёрдо почти что потребовала Миранда, но сердце у неё ёкнуло. — Зои и Калеб правда приехали во дворец на праздник. — Дайте угадаю, — процедила Миранда, прервав её. — Они обручены. — Да. — Валери на секунду спрятала глаза, а потом посмотрела на Миранду, с ужасом поняв, что та помрачнела: взгляд её померк, словно покрылся пылью, губы превратились в тонкую линию, их уголки опустились. Конечно, известие о свадьбе было ожидаемо. Миранда даже не знала, что она хотела услышать. Она со стыдом понимала, что в глубине души надеялась на то, что Калеб действительно не забыл о ней, что он ждал и скучал, и теперь корила себя за наивность. Даже когда Валери рассказала, как всё случилось на самом деле, Миранда задавала себе вопрос: «Вдруг он не хотел? Вдруг он всё ещё любит меня, но их заставили?» И тут некому отвечать. — Мне жаль, Миранда, — только и произнесла сочувствующе Валери. Миранда покивала, показывая, что знает. Валери подумала, что не поможет, если скажет то, что просилось на язык: Калеб трус и попросту недостоин Миранды, а они с Зои — та ещё парочка. Она решила больше ничего не комментировать и, тем более, не ехидничать. Но Валери знала, как порадовать несчастную. — Что ты улыбаешься? — шутливо возмутилась Миранда, заметив ликующее выражение лица Валери, и толкнула её локтем. — Во дворце ещё один гость, — загадочно произнесла Валери, не переставая — нет, не улыбаться — «лыбиться», как определила её эмоции Миранда. — Не понимаю. У тебя их тысячи вообще-то! — Только не ревнуй, — будто бы кокетливо приподняла левую бровь Валери. — Есть у меня уже тот, кто постоянно меня ревнует, и это больше выводит из себя… — А! — воскликнула Миранда, оживившись. Она быстро поняла, о ком речь. — Ты про идиота, о котором ты рассказывала? Он ещё рыжий и раздражающий, да? — Он не… — Кого она обманывала! — Да, он. Но давай не будем говорить о Питере, он без того слишком гордый. — Тогда о ком ты хотела мне сказать? — удивлённо спросила Миранда. Её охватило любопытство. — Сейчас, подожди минутку. Лучше, чтобы сама увидела. Он хотел навестить тебя. Валери быстро поднялась и вышла из комнаты, не оставив шанса спросить ещё что-то. Миранда невольно напряглась. Она надавила ладонями на одеяло и прислушалась, похолодев. Она и предположить не смела, кого увидит, когда услышала шаги в коридоре, но потом раздался знакомый голос и дверь распахнулась, и Миранда поняла, что ей не кажется. — Джей? — ошарашенно спросила она. — Привет, Миранда. Джей широко улыбнулся и сел на кровать рядом. Он держал себя строго, будто бы сомневался, как теперь стоит себя вести, но Миранда не смогла сдержать эмоций. В порыве чувств она протянула руки и обняла его, а, когда он, решившись, подался вперёд и тоже ответил ей объятием, затрепетала от счастья, переполнявшего её. Она зажмурилась, уткнувшись носом в шею и вдыхая аромат его волос и парфюма. Миранда не могла поверить, что он правда пришёл. Это значило одно: он простил её и не осуждает. Миранду охватило то же чувство, что и прошлым летом в пути, когда они вдвоём перешучивались, болтали и откровенничали: они будто не расставались ни на день. Дни, пока его не было рядом, больше не имели значения, потому что им суждено было встретиться снова. Миранду бросило в жар. Всё то время, подумала она, я была его частью, а он — моею. До того, как Джей пришёл, она о нём почти и не думала. Но стоило ему появиться, как она поняла, что шесть месяцев хотела увидеть именно его. Миранда не могла объяснить, почему Джей затмевает всё вокруг. Но и исправить ничего не могла. — Ты специально пришёл навестить меня? — спросила она, когда они наконец разорвали объятия. — Я думала, что… «Ты ненавидишь меня», — пронеслось в её мыслях, но Миранда не решилась высказать их вслух. Вдруг спугнёт его. — Что я забыл о тебе? Нет. — Ты… не осуждаешь меня? Несколько мгновений Джей молчал, но лицо его было умиротворённым, без тени ненависти, и Миранда, боявшаяся осуждения, облегчённо выдохнула. — Сложный вопрос, — признался он, смотря ей в глаза. — Когда я узнал, куда ты пропала на самом деле и из-за кого исчезали те феи, то я был в шоке. Все были в шоке. Миранда притихла. Она бы поняла его, даже если он бы сказал более грубо, и ожидала услышать прямое «ты»: «ты убивала», «ты отрезала крылья», «ты ломала судьбы», «ты работала на ведьму»… Но Джей говорил удивительно тактично, и она ощутила, что невероятно ему благодарна. — Я долго не знал, что и думать, но в начале года меня нашла мисс… (он запнулся и сразу исправился)… то есть, Дженнифер. Я помню, что удивился, когда она приехала к нам. В ордене считали, что твой побег и… преступления связаны, и она хотела это проверить. Мы с ней долго разговаривали, пришлось рассказать про июль. Она хотела помочь тебе. Искренне хотела. Дженнифер убедила меня, что ты невиновна. — Джей сделал паузу. — Давай честно. — Конечно. Говори. — Я не могу поверить, что ты виновна. Для меня это неправильно. — Для меня тоже, — не задумываясь, сказала она с тихим вздохом. — Вот поэтому я здесь. — Он улыбнулся, и Миранде показалось, что в его глазах блеснула гордость за неё. Видимо, это Джей и хотел услышать. — Я знал. Я поверил Валери и надеюсь, что не зря. — Расскажи мне, что сказали мои родители, — неожиданно для самой себя попросила Миранда, замерев. — Знаешь, сложно понять, что они на самом деле чувствовали, — сказал Джей, тщательно подбирая слова. — Когда всё выяснилось, им было непросто. На публике они вели себя сдержанно. Но когда приходили к моим родителям, чтобы поговорить наедине, то менялись. Мне кажется, что твой отец переживал, но он будто бы знал, что случится, что что-то пойдёт не так. А твоя мама была не готова. Она постоянно нервничала и спрашивала, что же теперь подумают люди. Она даже переругалась с Кассандрой. Хотя я… Признаться, никогда не понимал ни твою маму, ни её сестру. Миранда коротко закивала. Она знала, о чём он говорил, и ещё раз убедилась в том, что иногда они мыслили удивительно одинаково. И похожесть их мыслей была настолько закономерна, насколько радуга после дождя или утренняя роса на листьях. Настолько, что странно отрицать и нечему поражаться. — Я имею в виду, что Кассандра вела себя как-то… странно. Она обвиняла тебя, говорила, что ты позоришь семью, злорадствовала, что Виктория ушла, потому что она будто бы не была достойна короны. Я бы вёл себя по-другому на её месте. Знаю, нельзя так говорить, я не на её месте и, надеюсь, никогда не окажусь, но всё равно уверен, что думал бы не о том и поступал бы иначе. — Я понимаю, о чём ты. — Конечно, я надеялся, что ты поймёшь. Виктория ведь не зря решила всё бросить. — Я иногда понимаю, что скучаю по ней. Не по тому, как мы с ней общались, а как могли бы общаться. Если бы я увидела, что на неё давят дома, то попробовала бы помочь ей хоть чем-то. Показать, что знаю, почему она срывается на мне. Наверное, ехидность — меньшее, чему она могла научиться. — На самом деле, Виктория замечательная, — сказал Джей с улыбкой. — Ей просто было тяжело, но я видел, как она старается, чтобы её заметили и похвалили. — Я думаю, что ты просто добрый, Джей, — серьёзно сказала Миранда и беззлобно добавила: — Я поражаюсь тебе. Ты ведь даже Зои не ненавидел? Джей чуть помрачнел и пожал плечами, водя носками туфель по ворсинкам ковра. — Нет. Каждый ведь сам выбирает, быть ему злым или нет. Её поступки — её выбор. Я больше сопереживал ей, да и Виктории тоже. Вокруг них было много внимания, но они оставались одинокими и несчастными. К тому же, о них обеих столько сплетничали и столько глупостей говорили, что страшно было слушать. За что же мне сердиться на тех, кого жалко? Она слушала его с удивлением: оказалось, что Джей давно видел то, что мучило и Викторию, и Зои (последнее имя до сих пор вызывало мерзкие мурашки по телу), а сама Миранда была в стороне, ничего замечая или попросту не желая замечать. Для него — простые и очевидные вещи, для неё — тёмный лес. Когда он уже выбрался из лабиринта, она ещё блуждала в нём без права на выход. Миранде захотелось себя оправдать: может, даже лучше, что она никогда не обращала внимания на слухи и ей ни разу в голову не приходило узнать свежие сплетни, а уж тем более — обсудить Зои или кузину? Но всё же ей стало совестно, и она, сама того не замечая, облизнула губы. Если бы она хоть раз попыталась присмотреться к кузине, то кто знает, как бы перевернулись судьбы обеих. Проникнуться сочувствием к Зои ей, правда, не захотелось, и совесть Миранду не колола. Стоит вспомнить злосчастное путешествие: как Миранда переживала за Зои вначале, пытаясь подбодрить её и утешить, и как тяжело было обжигаться в конце, осознавая, что не стоило даже стараться, что Зои (и пусть это звучит жестоко, бесчеловечно) недостойна усилий. Но тем больше Миранду поражало отношение Джея. — Я хочу спросить у тебя кое-что, — сказал Джей, и Миранда вздрогнула, подняв глаза — наверное, она задумалась сильнее, чем предполагала, и забыла ответить. — Конечно. Спрашивай. — Ты решила уйти только из-за Калеба? Она на секунду замерла и прищурила глаза, в которых мелькнуло страдание, хотя оно и было слабым, истощённым, тусклым, призрачным. Миранда не рассчитывала на то, что придётся снова вспомнить. — Я испугалась. Подумала, что не выживу без него. — Ты что, серьёзно? — Джей испуганно вскинул брови. — Конечно, выжила бы. — Нет. Мне казалось, что нет. Я вспомнила, как мне было плохо, когда мы с тобой расстались, и решила, что не смогу. Я не хотела оставаться. — Почему ты не пришла ко мне? — спросил Джей. Миранде странно было объяснять причину. Прошло столько времени, что объяснения казались лепетом неразумного ребёнка. Но она решила не врать ему. — Тебе было не до меня, — пробормотала она потерянно, сгорая от его настойчивого взволнованного взгляда. — Мне показалось, что мы отдалились в последний день. Ты был сам не свой после возвращения. Я подумала, что не нужно беспокоить тебя: писать, звонить, приезжать. Не было смысла. — Нет, — возмутился он, сердито нахмурившись. — Я бы не прогнал тебя в любом случае. Разве было, чтобы я тебя не выслушал? Миранда замерла. — Нет, наверное. — Она почувствовала себя глупой. — Я не помню. Но это могло произойти. Я думала, что тебе будет всё равно. — Неправда. Это не так. Джей помолчал и, пока она, потрясённая, ждала, что он скажет что-то ещё, вдруг понял, что в нём есть силы признаться в правде, которую он утаивал слишком долго. Именно в тот момент он почувствовал, как горит внутри и как хочет высказаться. Как хотел высказаться все эти годы. — Ты ведь мне нравишься, Миранда. Очень нравишься. Оба знали, что «нравиться» — не самое подходящее слово. Но его вполне достаточно для людей, которые чуть ли не всю жизнь таили чувства друг от друга. К тому же, зачем говорить больше, если обоим (да и окружающим) и так всё понятно? Миранда едва не потеряла дар речи. Едва не лишилась рассудка. Но попыталась держать себя в руках. — Ты мне тоже, — усмехнулась она, будто не замечая, как он покраснел и как они оба стали говорить на тон тише. Будто не замечая, насколько его губы близки к её губам. — Я знаю. Слёзы первого возлюбленного, да? — поддразнил её Джей в ответ. Глаза его смеялись, и Миранда, встретившись с ним взглядами, не могла налюбоваться на то, какой он прекрасный и счастливый. — Разве первая любовь не должна быстро проходить? — Горький шоколад похож на первую влюблённость, — сказала Миранда с доброй издёвкой, и в ту же секунду её дыхание сбилось, — он медленно тает и оставляет послевкусие. — Ты портишь романтичный момент, — сказал он еле слышно и обхватил её лицо ладонями, дотронувшись до волос. Она же коснулась пальцами его запястий. — Я всегда порчу. Джей наконец подался вперёд, и они поцеловались. Мягко, легко, почти робко, но притом пылко, упоительно. По чувствам — сильнее смерти и времени. На вкус — чистый яд. Безумие и невероятное, исключительное, пьянящее блаженство в одном флаконе. Раньше, ещё до Калеба, Миранда мечтала о поцелуе с Джеем дни напролёт, и мечты о нём то болезненно сияли, то отодвигались даже не на второй, а на десятый план, то вспыхивали снова. Конечно, в её мечтах они гуляли в саду, или танцевали на балу, или смотрели на звёзды в парке. Но какое это имело значение теперь, когда всё и случилось? Реальность оказалась в сотни раз ярче, чувственнее. Как только они оторвались друг от друга, но ещё не успели отпрянуть, Джей произнёс: — Давай сбежим. Миранда сперва подумала, что ей послышалось. Флёр тут же начал развеиваться. — Что? Зачем? Он отстранился, несколько секунд рассматривал свои ботинки, а потом поднял взгляд и сказал: — Диану готовят к трону, и ей ищут жениха. Кассандра подумала, что я вполне подхожу. Я хорошо отношусь к Диане, но это не то, что мне нужно, я знаю. Мы должны попытаться. Миранда поражённо молчала. — Пожалуйста, я не могу перестать думать о тебе, — сказал Джей настолько умоляюще, что сердце Миранды сжалось. — У нас есть шанс, пока во дворце праздник и суета. Можно было бы уехать туда, где о нас ничего не слышали, скрыться в заброшенных местах, потом найти какой-то домик у моря или снять где-нибудь комнату. Удивительно: раньше она бы многое отдала за то, чтобы сбежать с ним. Она бы отдала за него всё и даже больше. Она, к сожалению, умела жертвовать ради других. Но то было раньше. И Миранда вдруг абсолютно точно поняла, что не может. — Нет, Джей. Пожалуйста, давай оставим всё, как есть. Прошу тебя. Я не могу убежать. — Ты боишься? — Он побледнел. — Я не могу просто уйти. Извини. Извини, Джей. Он крепко обнял её, притянув к себе за талию, и она уткнулась ему в плечо. — Моя девочка, ты боишься неизвестности. Хорошо, извини меня. Прости. — Я не могу предать Валери. Она столько для меня сделала. — Я понимаю. Понимаю. Конечно. Я не хочу давить на тебя. Несколько минут они продолжали сидеть, прильнув друг к другу и ничего не говоря. Им больше не надо было слов. Как только один хотел заговорить, он тут же передумывал и умолкал. И то было не давящее, не напряжённое молчание, а умиротворяющая, лечащая раны, воссоединяющая, убаюкивающая тишина. Между ними больше не ощущалось недосказанности. И простились они тоже без недомолвок, быстро, по-дружески, крепко обнявшись в последний раз (в последний ли?). — Пусть у тебя всё будет хорошо, Миранда. Я знаю, что о тебе позаботятся. Я бы точно этого хотел. — Удачи, Джей. Ты станешь прекрасным королём. Миранда надеялась, что сделала всё правильно. Она сидела на постели и размышляла над тем, как пройдёт вечер. Скорее всего, Валери принесёт ей кусок торта, а потом можно прогуляться по саду и поболтать или почитать что-нибудь. Жизнь стала простой. Больше никаких волнений. Три поворотных момента. Три точки отчёта. Три «до» и «после». До ссоры с Джеем и после. До заклятия Калеба и после. До встречи с Валери и после. Миранда ещё не подозревала, что до следующей отметки осталось совсем немного. Меньше суток.Конец.