Спустя один год и восемь месяцев от точки отсчета… ---------------------------------
Мэдока-сан и Госпожа Айрис сидели в кабинете. Муж делал наброски для нового рассказа, жена была увлечена своими мыслями. После переезда детей прошло чуть больше трех недель. За это время тихо, без шума и пыли, Айрис успела провести небольшое расследование и анализ полученных данных в отношениях сына и невестки. Однако, для того, чтобы понять, что между ребятами все не так гладко, как раньше, не нужно было быть великим сыщиком и комбинатором. В момент, когда Акацуки звонили с работы или он собирался уехать по делам, лицо Луки красноречиво говорило о ее отношении к ситуации. Однако, девушка молчала, покорно мирясь с подобным положением дел, и это удивляло больше всего. Свекровь поражалась ее выдержке. На месте невестки, женщина не стала бы терпеть подобного от Мэдоки в свою сторону. Однако ее позиция была исключительно наблюдательной. Айрис знала, что ее советы и вмешательство будут совершенно не уместны. Их чудесный Новый год прошел как нельзя хорошо — сын был дома несколько дней без звонков и постоянных отъездов. Каждый понимал, что подобная перемена вызвана всеобщими новогодними каникулами. В это время не работала большая часть общественных и государственных учреждений, с которыми тесно сотрудничал формирующийся Совет. Однако, никто не озвучивал в слух эту истинную причину, стараясь не накалять обстановку. Лука в присутствии мужа чуть повеселела и приободрилась, у Акацуки пропали признаки острой усталости, которые последние пару месяцев начали проявляться головной болью и недосыпанием. Мэдока и Айрис с трепетом наблюдали за установившейся хрупкой семейной идиллией. Однако, каникулы закончились, и все вернулось на круги своя. Казалось, после продолжительного отдыха бюрократическая машина заработала с новой силой — сын все чаще и все дольше пропадал на работе. - Меня беспокоит ее жажда, она становится все сильнее, — Айрис нервно постукивала ногтями по вельветовой обивке кресла, в котором сидела, — о чем думает Акацуки? - Я звонил ему вчера, он сказал, что у них близится очень важный этап переговоров, — коротко ответил муж, не отрываясь от своей книги. Женщина вздохнула. Ох уж эти мужчины! Все разговоры и мысли только о работе. Айрис напряженно поджала губы, встала со своего места и направилась из кабинета в сторону комнаты Луки, чувствуя на себе сосредоточенный взгляд супруга. Мэдока приучал Акацуки с детства держать свое слово, помогать друзьям, доводить дела до конца. Сами по себе эти качества были ценными, однако сын имел привычку увлекаться процессом, которым занимался, настолько, что переставал замечать все вокруг — в юности это была игра на гитаре, которая могла длиться сутками без перерывов на еду и сон. Его совместные с Ханабусой занятия химией после внезапного звонка ректора родителям из школы и справедливо полученного нагоняя, длились несколько дней подряд без отдыха. Айрис было приятно, что ребенок так серьезно отнесся к вопросу, однако, она почувствовала, что пора сбавить обороты после того, как Ханабуса, в ходе репетиторства, начал молить о пощаде. И, конечно же, Лука — девушка, которой сын с головой был увлечен всю свою жизнь, ожесточенно добивался её, терпеливо ждал взаимности с ее стороны и, наконец, получил то, что хотел. Однако после завершенного дела, увы, он так же внезапно охладевал к нему, как и загорался — гитара пылилась в темном углу, оценки по химии получены, а знания благополучно запрятаны в далекие подкорки сознания. Айрис от всей души молилась за благоразумие своего отпрыска по отношению к жене. - Лука, милая, это я, — женщина постучала в дверь комнаты невестки. Ответа не последовало, это насторожило, Айрис чуть приоткрыла дверь и обомлела — на кровати сидела Лука вся в слезах, на губах была размазана кровь. Но чья? - Милая, что случилось? — Айрис спешно вошла в комнату, села рядом с девушкой и обеспокоено оглядела ее лицо — тушь потекла по щекам, глаза опухли, на губах были кровоточащие раны, — девочка, ты искусала себя, — свекровь взяла девушку за подбородок. Лука от этих слов еще сильнее залилась слезами. - Жажда? — сочувственно спросила женщина. Невестка утвердительно кивнула. - Если хочешь, ты можешь выпить моей крови? Девушка, продолжая свое невербальное общение, отрицательно замотала головой, и в ее безмолвном плаче начали появляться истеричные всхлипы. Айрис быстро соображала, что делать. Эта ситуация начинала напоминать ей театр абсурда — беременная жена систематически не может дождаться своего мужа с работы, чтобы тот утолил ее жажду. Это что за отношения такие?! Женщина начала заводиться. - Тааак, — грозно проговорила она, — сейчас я решу эту проблему! Подожди меня секунду, милая. Айрис встала со своего места и вышла из комнаты, оставив плачущую Луку наедине со своей истерикой, плотно закрыла за собой дверь. - Саэко, телефон! — распорядилась она. - Да, мадам, — служанка, исчезла за телефоном так же спешно, как появилась на вызов хозяйки. Через минуту Айрис уже нервно вслушивалась в гудки.***
Телефон Акацуки разрывался. Парень вошел в кабинет с кипой бумаг. У них было много работы — для проведения переговоров необходимо подготовить нужные документы, согласовать некоторые вопросы в секретариате Парламента, предварительно проведя встречи с нужными людьми. Акацуки курировал решение нескольких вопросов одновременно, поэтому приходилось часто мотаться по разным кабинетам офиса. Собирая очередной пакет бумаг, парень забыл взять с собой телефон. «Мама — четыре пропущенных. Что за срочность?». Мобильный снова зазвонил. - Да, мама привет! — ответил он запыхавшимся голосом. - Алло?! — грозные интонации матери насторожили. — Что-то случилось? — Акацуки напрягся. Этот тон, в котором она говорила с ним, заставил поежиться. Он помнил все ситуации из своей жизни, когда мать с ним так разговаривала, и понимал, что это не сулит ничего хорошего. - Случилось. Твоя беременная жена изнывает от голода, пока ты решаешь свои непонятные для меня и такие важные для себя дела, — отрапортовала мама. - Что?! — изумился Акацуки. Внутри все оборвалось, от холодности ее слов кровь в жилах стыла, — мы ведь договорились, что она позвонит, если появится жажда. - Какого черта она должна вызванивать тебя? Ты сам помнишь, когда ты был дома дольше двух часов? — не выдержав, в бешенстве заорала Айрис в трубку и добавила чуть более спокойным голосом, — Не заставляй меня повторять дважды. Ты сейчас же все бросаешь и едешь домой к своей семье! - Хорошо, я понял, — последовал его короткий ответ и гудки. Через сорок минут парень был на пороге родительского особняка.***
Лука лежала в своей постели. Размазанная тушь на щеках и собственная кровь на губах засохли, но девушке было все равно. Слезы и истерика отступили, оставив место опустошенности и раздражению. Хотелось крови — это единственное желание, которое билось навязчивой идеей в ее голове. Желание это было настолько сильным, что она не могла думать ни о чем другом. В горле пересохло, грудь горела огнем, казалось, даже кости в ее теле ныли, а жилы выворачивало наизнанку. От воспоминаний о желанном вкусе, ее начинало трясти, девушка облизнула засохшие губы, почувствовав лишь вкус собственной крови. «Не то…». Лука начала забываться в тревожном бредовом сне, в котором мелькали неясные образы раздираемой ею плоти, кровавые капли… Кровь… Кровь. - Лука, это я, — послышался стук в дверь и обеспокоенный знакомый голос. Девушка медленно открыла глаза, голова кружилась. Дверь приоткрылась, в полумраке блондинка разглядела знакомый силуэт вошедшего и его огненно-рыжие волосы. Теплые мужские руки взяли за плечи и посадили. - Милая, я пришел. Почему ты мне не позвонила? Бедная моя девочка, — он коснулся своими пальцами ее израненных губ. Девушка не слышала, что этот человек говорил ей, вялые мысли отказывались выстраиваться логично. Все, что она видела прямо перед собой — это пульсирующая жилка под его ухом. Лука судорожно сглотнула и закрыла глаза. Не было сил даже протянуть руку и взять то, чего она так желала. Акацуки спешно расстегнул рубашку, надорвал вену на шее привычным движением и вплотную придвинулся к жене. Лука, услышав этот дурманящий своей силой запах, словно обезумела, силы вернулись к ней. Девушка подалась вперед и проговорила не своим голосом: - А-ка-цу-ки, — глаза горели безумием дикого зверя. Она повалила мужа на спину, своими руками прижала к постели его руки и исступленно впилась в его шею. Парень лежал, не моргая, глядя в упор в потолок. Он чувствовал ее напор, с какой силой она забирала его кровь. Все то время, пока жена делала свое дело, Акацуки разъедало острое чувство вины за то, что в последнее время он действительно так редко появлялся дома, мало уделял внимания ей. Его мать была права абсолютно во всем. Однако, поступить иначе он не мог, не мог подвести людей, которые рассчитывали на него, не мог поставить под удар благополучие своей семьи и команды, в которой работал. Слишком многое было поставлено на кон. Лука, наконец, насытилась, ослабила хватку в руках, тело ее обмякло. Сейчас она просто лежала на нем, Акацуки чувствовал ее дыхание на своей щеке. - Мне так плохо без тебя. Пожалуйста, не уходи больше так надолго, — в отчаянии прошептала она. Парень ощутил на своей шее новые капли. Слезы жены, что срывались с ее ресниц и скрывались под воротом его рубашки. - Милая, я уеду надолго в последний раз. Меня не будет три дня, не дольше. Я обещаю! Лука не ответила.