***
— Сынок, может кофе? Выглядишь паршиво, — после ужина за общим столом Мэдока-сан заботливо предложил Акацуки чашку бодрящего напитка. - Нет, спасибо. Я отказался от кофе. В нем много кофеина, а мне завтра сдавать кровь, — коротко ответил парень, глядя на собеседника. Лука поджала губы, чувствуя себя виноватой мерзавкой, ведь он сдавал кровь для нее. Повисла неловкая пауза. После истории с Кагэямой-сан прошла неделя. Девушка смягчилась по отношению к мужу, однако, успокоив нервы после больницы, первой пойти на мировую так и не решилась. Они сидели вчетвером — Айрис-сан, Мэдока-сан, Лука и Акацуки за общим столом, словно большая и дружная семья. Ключевым в данном случае было слово «словно». В отношениях младшей четы Кайн все так же наблюдалось огромное количество запретных тем и недопониманий. Чего бы они ни коснулись в разговоре, то и дело возникали неудобные моменты. - И правильно, — невозмутимая Айрис пришла на помощь, нарушив неприятное молчание, — кофе дает весьма не долгий бодрящий эффект, после истечения которого, еще больше чувствуешь себя уставшим. Вода с лимоном и имбирем, — женщина подняла свой стакан, демонстрируя напиток собственного приготовления, — отлично поддерживает иммунитет и дает долгосрочный тонус! Гениально — только польза и никакого вреда. - Да уж, Айрис, любишь ты изобретать велосипед в те моменты, когда уже все придумано до тебя, — подшутил Мэдока-сан над женой. - Что плохого в том, что я не пичкаю свое тело вредными продуктами? Знаешь, есть такое мудрое выражение «Я — то, что я ем», — вызов принят! Эта дискуссия о правильном питании была излюбленной их темой. В данном вопросе уже много десятилетий супруг и супруга оставались каждый при своем мнении. - Да, я знаю это выражение, — Мэдока-сан торжествовал. Они подошли к теме с точки зрения литературно-философского вопроса — его родной стези, сейчас он разобьёт несчастную ПП теорию в пух и прах, — я думаю, помимо физического здоровья, в данном случае Гиппократ имел в виду и здоровье духовное. Извини, дорогая, но я не могу чувствовать себя духовно здоровым и адекватным, если питаюсь по расчетам и отказываю себе в удовольствии съесть сочный, прожаренный стейк. — Ой, все, — Айрис-сан театрально закатила глаза, явно давая понять, что она не намерена переубеждать неразумных и бескультурных в плане питания личностей. Муж по-доброму засмеялся, Лука и Акацуки улыбнулись. Тяжелую обстановку удалось разрядить. - С Вами очень здорово, но прошу простить, меня ждет мой рассказ, — Мэдока-сан встал из-за стола и удалился. Буквально через секунду в гостиную вошла Саэко: - Мадам, привезли продукты. Паку-сан просит Вас, говорит, что нужна Ваша подпись. - Ничего без меня не могут сделать! Сейчас подойду, пусть подготовит свои бумаги, — сурово распорядилась Айрис, — прошу прощения, я отлучусь на пять минут, — женщина тепло улыбнулась сыну и невестке, встала со своего места и спешно вышла вон. Акацуки и Лука остались наедине. Снова возникла гнетущая пауза в несколько долгих минут, и помочь было некому. Они старались не глядеть друг на друга. Парень рассматривал причудливый узор шелковой скатерти, девушка — свой маникюр. Однако секунды шли монотонно и медленно, а воспитание не позволяло более сидеть в тишине. - Как твои дела? — неловко спросила она, пытаясь завести хоть какой-то разговор. - Все в норме, спасибо, что спросила, — последовал его стандартный на такого рода вопросы ответ, и Лука почувствовала, насколько неискренним он являлся. Он хорошо умел лгать кому угодно, кроме нее. Обмен формальными любезностями был окончен. - Нет необходимости врать мне, — сдержанным тоном сказала она, пытаясь вывести мужа на чистую воду. Она видела его неприкрытое измождение, болезненный цвет кожи, белки глаз в красной сосудистой сетке. Как может он говорить ей, что все хорошо, когда на лицо были столь очевидные доказательства обратного? Лука пристально смотрела на супруга, — Я все чувствую через твою кровь. Я знаю, что ты работаешь по пятнадцать часов в сутки. Из оставшегося времени на сон ты два часа тратишь на дорогу по пробкам из города сюда и обратно до квартиры, час проводишь тут. Акацуки, я хочу сказать, что не нужно этих жертв. - Это не жертвы. Это вполне осознанное решение. Ведь это то, чего ты хотела, разве нет? — Акацуки, наконец, встретился с ней взглядом. Лука отчетливо различала в знакомой глубине его карих глаз усталость и опустошение. - Это не разумное решение. Я не хотела, чтобы ты изводил себя, — девушка пыталась донести до него свою точку зрения без лишнего напора и старалась быть учтивой. Их натянутые отношения и без того были непростыми, и ей не хотелось усложнять их еще сильнее, — послушай, я знаю твою позицию. Это твой выбор, и нравится он мне или нет, но я могу это принять и жить с этим. Если ты перестанешь приезжать, я пойму. Похоже, муж тоже решил придерживаться стратегии осторожного поведения: - Извини, милая, но я не понимаю, о каком выборе ты говоришь. О выборе, к которому ты сама принудила меня, поставив перед фактом договора о донорстве? — тактично ответил Акацуки, продолжая спокойно смотреть на супругу. - Не пойми меня неправильно, — Лука напряженно вздохнула, встала со своего стула и подошла к окну. Разговор, наполненный фальшивой учтивой сдержанностью, начинал ее утомлять, — этот договор был крайней мерой, на которую мне пришлось пойти. Ты меня, конечно, тоже извини, но если бы мне не приходилось напрягать твоих родителей из-за своей жажды, я бы никогда так не поступила с тобой. - Я виноват, но прости, я все равно этого не понимаю, — не отступал парень, продолжая переговоры с женой, — на мой взгляд, мы могли решить все мирно, без этих крайностей. - Ты меня, конечно, тоже прости, Акацуки, но что это за хрень?! — девушка не выдержала и вспылила, дипломатический фарс был провален, — ты считаешь, я одна виновата в том, что произошло между нами?! Ооох… — лицо ее внезапно напряглось. Лука застыла, уставившись в одну точку в пространстве, и прижала ладонь к животу. - Что? Что?! — парень сорвался со своего места, перевернув стул, на котором сидел, и подбежал к жене. Пелена усталости в его глазах рассеялась беспокойством, — Лука, что такое? Не молчи! - Малышка. Она пошевелилась только что, — ответила супруга, все так же замерев в одном положении, боясь шелохнуться, — Вот опять! Быстро дай руку, — восторженно воскликнула Лука и притянула его ладонь к своему животу, — Чувствуешь? - Да, — Акацуки ощутил под своей рукой довольно сильный толчок. Второй, третий, — Боже, как сильно! Тебе не больно? — он изумленно смотрел на жену. - Нет, — засмеялась Лука. Они стояли вместе минуту, словно завороженные, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь понять этот новый язык, на котором с ними пытался объясниться их еще не родившийся малыш, — Кажется, успокаивается. — Да, — шевеления прекратились, но парню так не хотелось разжимать эти хрупкие объятья. Впервые за долгое время, она подпустила его к себе так близко не только физически, но и духовно. Акацуки медленно накрыл своей рукой ладонь жены, — Я не считаю, что ты виновата, — прошептал он, — виноват я. Во всем. Я это знаю. И я готов нести за это ответственность. Я уже это делаю. Поэтому буду приезжать каждый день, что бы ты ни сказала. Даже, если ты не захочешь меня видеть, даже если прогонишь меня, я все равно буду приезжать. Потому что ты и наша дочка — Вы моя семья. Лука изумленно глядела на мужа. Эти слова, что он говорил сейчас, от них горло сдавливали слезы. Его изможденное усталое лицо, непослушная прядь волос, спавшая на покрасневшие глаза и этот карий взгляд бархатный и мягкий, словно огонь жаркого костра, что топил лед в ее сердце. Девушка понимала, что чем дольше она смотрела в них, тем сильнее сгорала. До тла. Вроде бы ничего особенного — его теплая рука, что лежала сейчас на ее ладони, но она давала чувство защищенности и покой. Акацуки нерешительно чуть подался вперед, его губы были так близко. Еще немного и они коснутся ее губ. Если это случится, то все, она пропала безвозвратно и навсегда. Лука поддалась внезапному импульсу и уже была готова ответить… «Бом! Бом! Бом!» — тишину комнаты нарушил бой настенных часов, вернув их к реальности. Лука отпрянула, тяжело дыша. Акацуки резко повернул голову на внезапный звук. Момент был упущен. - Похоже, мне пора, — сказал муж, внимательно всматриваясь в положение стрелок часов. В следующее мгновение он убрал свою ладонь и сдержанно улыбнулся супруге, — до завтра, Лука, — парень направился к выходу. - До завтра, Акацуки, — ответила жена, провожая его взглядом.Глава 4 "Откровение душ"
3 апреля 2019 г. в 20:50
Лука и Мэдока-сан стояли в коридоре больницы и смотрели в прозрачное стекло палаты Кагэямы-сана, как едва пришедший в себя престарелый отец обнимал своего сына, с которым был в ссоре добрый десяток лет. Мужчины плакали и просили прощения друг у друга за свою трусость, гордыню, слабость духа сейчас, в момент, когда столько времени было упущено зря, когда каждый проведенный час вместе мог стать последним.
— Лука, ты молодец! Я горжусь тобой, — задумчиво протянул Мэдока-сан, глубоко погруженный в свои философские мысли.
Девушка наблюдала душераздирающую картину, крепко сжимая рукав пальто свекра. Смешанные чувства обуревали ею — облегчение и радость, что ей удалось разыскать сына старика и поспособствовать примирению и воссоединению семьи; горечь и печаль от осознания неизбежной потери. Кагэяма-сан самостоятельно принял решение об отказе от операции и химиотерапии. «Я прожил хорошую жизнь. Не хочу на старости лет превратиться в калеку и обузу. Я уйду достойно». После проведенных дополнительных обследований, прогнозы докторов были неутешительными — пара месяцев. Мужчина хотел провести время, что осталось в его запасе, вместе с семьей.
— В круговороте повседневных дел, мы теряем чувство времени и реальности. Мы понимаем истинную ценность тех или иных людей в своей жизни только в момент их утраты. Больше никак, — заговорил Мэдока-сан. Он сильно углубился в свои мысли и не осознавал, что произнес их вслух.
«Вот уж действительно ирония», — горько подумала Лука. В ее голове внезапно возник образ мужа. Что будет с ней, если его вдруг не станет? Если в одну из их встреч она не поймет, что эта встреча последняя, и что больше она никогда не услышит его голос. А после Акацуки просто исчезнет из ее жизни. Навсегда. Он растворится пеплом во мраке вечности, а она до конца дней будет проклинать себя за свою гордыню и глупую принципиальность, за то, что не боролась за него. А должна была. В последнюю встречу она должна была сказать ему, как сильно любит, заключить в объятья и не дать уйти ни при каких обстоятельствах. Лука вспомнила день взрыва в городе, как Акацуки защитил ее, заслонив собой, и леденящий ужас, сковавший душу, когда она увидела его без сознания, окровавленного среди обломков здания. Голова начала кружиться, девушка зажала рот ладонью, к горлу подступил слезный ком.
- Лука, тебе плохо? — Мэдока-сан взволнованно смотрел на нее, положив руку на плечо, — достаточно с тебя переживаний. Айрис убьёт меня, когда узнает, где мы были, и чем занимались. Поехали домой?
- Да, — блондинка вздохнула и направилась за свекром в сторону выхода.
Всю дорогу она прогоняла неприятные мысли и наваждения и, наконец, взяла себя в руки. Они уже подъезжали к особняку Кайн, как телефон Луки завибрировал, сигнализируя о входящем сообщении. Девушка достала аппарат из кармана, текст письма вновь привел ее сердце и пульс в тонус.
«Лука-сан, спасибо Вам! Помиритесь с мужем. Кагэяма Омаэда».