Сбившийся с пути, вновь обрети дорогу

      -Что ты хочешь от меня? — настороженно спросила Лука, в упор глядя на мужа, сощурив взгляд ореховых глаз. Он начал издалека — готовка завтрака и мытье посуды было вполне обычным занятием, но когда супруг сам предложил ей пройтись по магазинам в то время, пока он будет сидеть с дочкой, Лука напряглась.       — Завтра деловой прием, посвященный презентации Совета, — осторожно начал Акацуки, понимая, что играет с огнем. Слово «Совет» до недавнего времени в их доме негласно считалось ругательным и не произносилось вслух, — я бы хотел, чтобы ты пошла вместе со мной, как моя жена.       Лука, на удивление, отреагировала достаточно спокойно:       — Это здорово, конечно, но довольно проблематично, — ответила она, возвращаясь к сортировке чистого выглаженного белья, — если ты не забыл, у нас есть еще один маленький член семьи, который нуждается в постоянном присутствии одного из родителей.       — Я позвонил маме и договорился, она посидит с Рей, — Акацуки был во всеоружии. Лука с удивлением обернулась на мужа, — «Надо же! Когда успел все предусмотреть?».       — Слушай, я знаю как для тебя это важно, но, прости, я не пойду, — деликатно и доброжелательно ответила она. Луке очень не хотелось обидеть супруга, но и открыться полностью, она тоже не могла. Аристократическая горделивая и самолюбивая Снежная Королева внутри нее упорно гнула свою линию, — поверь, дело не в наших прошлых разногласиях. Дело во мне. Это женские заморочки, ты не поймешь, — девушка пыталась смягчить свою позицию и сама не заметила, как начала оправдываться. «Достаточно!», — Лука попыталась вернуться к хозяйским делам, но Акацуки перехватил ее руку.       — Объясни так, чтобы я понял, — серьезно сказал он, глядя на жену в упор.       — Ты не отстанешь, да? — супруга усмехнулась, чувствуя на себе взгляд этих проницательных глубоких карих глаз. В такие моменты, он становился очень похож на свою мать, которая, словно профессиональный сыскной агент, видела людей насквозь. Ну что ж, хочет правды — пусть получает. Лука заговорила, — Знаешь, после родов я так была рада вновь вернуться к своему прежнему гардеробу. Не поверишь, но первое, что я сделала после выписки — это помчалась примерять свое любимое платье от Christian Dior.       Акацуки улыбнулся. Все же, Лука такая Лука! Она может терпеть боли и тяготы, после изнуряющих многочасовых тренировок в спортзале, сидеть на голодной диете неделями ради того, чтобы достичь идеальной для нее картинки в зеркале, допускать финансовые дыры в семейном бюджете в угоду покупки дорогущих, как самолет туфель, которые подходят к одному единственному наряду в ее шкафу. Муж нисколько не был удивлен заявлением относительно платья Christian Dior. Он прекрасно знал бескомпромиссную позицию своей женщины на этот счет — платье от Dior идеально, и если ты в него не входишь — значит, не идеальна ты!       Лука продолжила:       — Платье село на меня, но, знаешь, я не чувствовала себя в нем такой, как прежде — свежей, уверенной в себе и сексуальной. После родов ничего не закончилось, и не каждый мой наряд сорокового размера может вместить мою огромную молочную грудь! — воскликнула девушка и горько вздохнула, — Выход в ночное общество означает встречу с кучей лицемерно улыбающихся людей, которые только и ждут, когда ты подставишь им свою спину для расстрела. Я не готова к этому! Всю жизнь мною восхищались! Я была звездой! Пусть так и остается. Я не хочу, чтобы после этого вечера обо мне говорили, как о бледной тени моего прошлого триумфа!       Лука закончила свое непростое откровение, созналась в своих переживаниях, и сейчас стояла возле мужа с таким видом, будто только что в одно лицо съела кило шоколадных конфет, отложенных мамой для праздника.       Акацуки стоял, словно громом пораженный. Да, это действительно было не то, что он рассчитывал услышать. Парень попытался найти нужные и правильные слова:       — Я понимаю. Знаешь, я помню, какой ты была до беременности. Когда я появлялся в обществе в твоей компании, чувствовал себя королем любой вечеринки, потому что держал под руку самую прекрасную девушку на свете. Я ловил пожирающие тебя взгляды не только мужчин, но и их спутниц и был горд, что ты — моя женщина, моя жена, — с теплотой в голосе вспоминал парень. Лука стояла с грустным лицом — муж говорил об этом в прошедшем времени, — но знаешь, со временем, ничего не поменялось. Я до сих пор так думаю. Девушка вскинула на Акацуки свои глаза. Сердце бешено заколотилось.       — Правда? — еле выдавила она из себя.       — Правда, — ответил парень, искренне улыбаясь, — я думал так и во время твоей беременности, когда твой размер был… чуть больше сорокового, и у тебя были эти милые пухлые щечки.       Блондинка усмехнулась, оценив столь ловкий тактичный маневр.       — Я думаю так и сейчас, когда ты стала мамой. Мне кажется, за всю свою жизнь ты не была настолько женственна, как сейчас.       -Лука смотрела на супруга во все глаза. Он так считает?! Она была счастлива услышать эти слова.       — Акацуки, спасибо, — ответила она, улыбнувшись своей особенной улыбкой, которую показывала только ему, — ты можешь сделать для меня кое-что? — девушка неловко отвела взгляд.       — Конечно, все, что угодно.       — Выпей мою кровь. Прямо сейчас, — Лука вновь взглянула на мужа, убирая свои длинные вьющиеся локоны за спину, — мне очень важно знать, что она желанна для тебя так же, как раньше, — во взгляде ее читалась небывалая решительность.       — У тебя были сомнения на этот счет? — изумился парень. Жена молчала, — Лука, твоя кровь… нет ничего, что я мог бы желать сильнее.       Он коснулся губами ее шеи. Акацуки чувствовал, как быстро стучит ее сердце, видел, как часто пробивается пульс за ее ухом. Она волновалась, а его буквально разрывало изнутри от желания. Желания скорее почувствовать этот терпкий вкус, вкус любимой женщины, на протяжении столь долгого времени, недоступный. Желание это кипятило в венах его собственную кровь, вгрызалось невероятной ломкой в кости, выкручивало жилы. Акацуки судорожно сглотнул и погрузил свои клыки в нежную плоть.       — Ах, — Лука затрепетала в его руках, по телу прошла дрожь.        Он пил жадно и ненасытно за все не полных два года разлуки и отчуждения, чувствуя ее пережитые за это время эмоции — боль и отчаяние от разочарования, одиночество и безразличие, страх и переживания за него, надежда на возвращение, счастье и радость от рождения дочери и воссоединения, любовь… по отношению к нему. Все это время она не переставала любить его.       Девушка с силой сжала его плечи. «Хватит!», — мысль прострелила его мозг, Акацуки заставил себя оторваться от жены. Лука тяжело дышала — он забрал слишком много.       — Прости, я долго сидел на таблетках, — прошептал он, обеспокоено глядя на супругу, — Все хорошо?       — Хорошо, — ответила она, фокусируя на нем взгляд и выравнивая дыхание, — Акацуки, я пойду с тобой на этот прием.