Стелла

— Может, есть другая дорога? Нам обязательно… туда? — На последнем слове голос предательски дрогнул. При одном только воспоминании о том, куда меня взял «прогуляться» пастор, по спине пробегал холод. — Дорог миллион, — святой отец на меня даже не смотрел. Он в спешке заряжал свой арбалет. — Только на любой из них нас могут перехватить. А «туда», как ты выразилась, им не попасть. — Но… — я даже огляделась в поисках хоть какого-нибудь аргумента. Встретив потускневший взгляд Гантара, почувствовала, как в нутри все буквально рухнуло. — Выбора нет, — севшим голосом вымолвил Гантар, но потом явно сделал над собой усилие и вымученно улыбнулся. — Не унывай, сестра, отец Бенедикт не отпустит тебя. Твоя душа ни за что не потеряется! Оптимизма эти слова, мягко говоря, не внушали. Наоборот, стало еще страшнее. Пастор бросил на меня быстрый взгляд, будто оценивая, как я восприняла сказанное. — О чем он? — ладони потели. Отец Бенедикт закончил заворачивать теперь уже заряженный арбалет и перекинул его за спину. Он торопливо снял уздечку, седло и попону с лошади, после чего, все еще не отвечая на мой вопрос, ласково положил ладонь на морду животного. Этот жест показался мне странным: такая мягкость совсем не вязалась со всеми его поступкам и словам. К животному он более человечен, чем к людям. — Отец Бенедикт! — я попыталась обратить на себя внимание. Результата — ноль. — Гантар! О чем ты?! Моя душа может потеряться?! — Никто нигде не потеряется, — раздраженно бросил священник. И его помощник ободрительно кивнул. — Я силен духом. И вера моя крепка, — выдохнул Гантар, закрыв глаза. — Тебе есть, чему поучиться у него, — пастор закончил сборы и торопливо снял перчатку. Мое сердце заколотилось, как ополоумившее. — Значит слушай сюда, знахарь. Я возьму твою руку и буду держать крепко, чтобы никто не смог ее вырвать. И тебе я советую сжимать ладонь изо всех сил. — А что, будут пытаться? — выдохнула я. — Еще как будут. Ты должна держать меня так крепко, как будто от этого зависит все самое прекрасное, что ты ценишь во всех мирах! Живого человека, если его заберут, оттуда не вернуть. Ты усекла? Я завороженно кивнула, слабо веря, что вообще смогу хоть как-то следовать его указаниям. — Но ваша ладонь, она… — Обжигает? — горько усмехнулся пастор. — Ничего, потерпишь. — А как же… — я повернулась к Гантару. Тот, закрыв глаза и поднеся пальцы правой руки ко рту, что-то бормотал. Видимо, молился местному богу, в которого он так верил. — Гантар во сто крат сильнее, чем мы с тобой даже можем представить, — уверенно сказал отец Бенедикт. — К тому же, — он стянул с меня одну перчатку. — Он уже мертв. Не успела я округлить в недоумении глаза, как пастор сжал мою ладонь, и руку словно сковало льдом изнутри. Кажется, этот холод ударил по венам и растекся по телу до самого сердца. — Не будем медлить. Снова движение свободной его руки, которое я уже видела. И снова будто ад обрушился с небес прямо на нас. Дыхание замерло где-то в груди, удушающе завязываясь огромным узлом. Тяжесть навалилась, припечатывая к выжженной земле, но пастор дернул мою руку, помогая подняться. Я ухватилась за его рукав и попыталась что-то сказать, но вместо слов изо рта вырвался какой-то непонятный крик. — Не трать силы, — велел отец Бенедикт. — Иди за мной. Каждый шаг давался с большим трудом, это можно было бы сравнить с шагами против сильного шквального ветра. Из-за этого приходилось постоянно жмуриться. Казалось, даже сам воздух хочет буквально выжечь глаза своим холодом. Но спустя какое-то время и несколько шагов я попыталась раскрыть глаза и осмотреться. Давящее небо словно плавилось, искажаясь над нами и на линии горизонта. Ветви деревьев сухие и безжизненные, как после всепожирающего пожара. И тени, скользившие между деревьев, задерживающие свои мертвые пустые глаза на нас. Одна из этих теней шла настолько близко к нам, что можно было почувствовать эту пустоту всем своим присутствием. И только тогда я вспомнила о Гантаре и снова дернула пастора за рукав. Он с раздражением обернулся, но я, вспомнив его слова, не осмелилась ничего спрашивать, просто кивнула на идущую рядом тень. — Да, это он, — подтвердил мои догадки священник. Я, как завороженная, потянулась к нашему спутнику, но отец Бенедикт больно дернул мою руку. — Даже не вздумай! Не знаю, сколько времени мы шагали по безжизненному лесу. И не уверена, как быстро мы бы перемещались там, в реальной стороне, где пастор посчитал опасным оставаться. Но когда деревья стали редеть и закончились совсем, моему взору предстало поле, с густой черной травой, колышащейся от ветра. Мне на каждом вздохе казалось, что мои легкие разрывает, и я совершенно не понимала, как умудряюсь все еще дышать. Я слышала собственное сипение, а вот пастора, похоже, все, что происходило вокруг, совершенно не напрягало. — Иди точно за мной, и не останавливайся, даже если они ухватятся за тебя, — строго велел пастор. Я непонимающе нахмурилась, но кивнула. Честно говоря, я готова была следовать любым указаниям, лишь бы побыстрее покинуть это место. Но стоило нам подойти ближе к полю, ужас застыл в глазах. Это была не трава, это были тени, бродившие так близко друг к другу, что превратились практически в однородную массу. Священник шагнул вперед, но я уперлась и не сдвинулась с места. Он гневно обернулся. — Что ты делаешь?! Я могла только умоляюще смотреть, всем своим видом выражая страх. Неужели действительно нет другого пути? Неужели попасться погоне будет страшнее, чем… это? Тогда отец Бенедикт свободной рукой накинул капюшон плаща мне на голову. Причем так низко, что я больше не видела перед собой ничего. Я поняла, выбора не было. Стоило мне сделать вслепую несколько шагов, как в одежду тут же вцепились. Я упорно продолжала шагать, пытаясь отогнать от себя страх, сжимая ладонь пастора обеими руками так сильно, что моя кожа горела. Тени кричали, пронзая своим горем самое сердце, молили о помощи, звали меня по имени, тянули за рукава, за плащ и капюшон, в конце-концов стянув его с моей головы. Но я зажмурилась, лишь бы вдобавок не видеть их бездонные глаза на искаженных лицах. И, когда стало казаться, что это не закончится никогда, их хватка вдруг ослабла. Голоса постепенно стихли. Плащ повис на моих плечах, волосы больше никто не цеплял. И пастор остановился. — Можешь открыть глаза. Вопреки его словам, я только помотала головой, готовясь идти дальше. Но вскоре вернулись звуки, и свежий морской воздух наполнил легкие. Я открыла глаза, все еще цепляясь за священника. Неспокойное море волнами разбивалось об огромные камни, и брызги этих волн капали на лицо. Я не могла отдышаться, словно только что пробежала несколько километров. Рядом со мной на колени упал Гантар. Он, так же, как и я, тяжело дышал, но вскоре перекатился на спину и рассмеялся. Его смех, такой искренний, такой живой, приносил огромное облегчение, я и сама нервно дернула уголок губ в улыбке. А отец Бенедикт, присев на ближайший валун, скинул всю ношу, что он взвалил на свою спину, и подставил лицо под брызги соленого моря. — Какой же это бесценный дар — жизнь! — выдохнул Гантар рядом со мной, закрыв глаза. И впервые за все время, я услышала тихий смех пастора. — Вы же никакой не священник, верно? — я нарушила эту идиллию невольно. Вопрос буквально сорвался с моих губ. Отец Бенедикт лениво повернул ко мне голову, все еще улыбаясь и отрицательно помотал ею из стороны в сторону. — Тогда кто вы? — Бенедикт, девятый сын Альвы и Силии из рода Гейн, — с какой-то брезгливостью в голосе представился недо-пастор. А затем чуть увереннее добавил, — Некромант. — Иногда пути Иормета неисповедимы. И никто не знает, чьими руками он будет творить чудеса, — все еще лежа на спине и закрыв глаза с блаженной улыбкой на лице Гантар вклинился в наш разговор. — А он в курсе, кто такой некромант? — все это казалось мне каким-то немыслимым бредом. — А что, ты в курсе? — усмехнулся Бенедикт в ответ. В моем мире легенды и сказки, где фигурировали колдуны, поднимающие людей из мертвых, всегда были окутаны злобной репутацией, в целом отлично вяжущейся с тем, как себя держал этот псевдо-священник. Но сам он себя ничем подобным, видимо, не считал. — Нам пора, — решительно сказал Бенедикт, ударив рукой по камню и выбив меня из размышлений. — Море мы перешли, у нас есть небольшая фора, но это не значит, что мы можем позволить себе тут рассиживаться. Надо найти лошадь и… — Мы перешли море? — повторила я его слова. — Все эти тени… — Души, — поправил меня некромант. — Они были… Это было море? Они и сейчас… там? — Они в другом месте, в воде нет ни единой души. Вода хранит многое, но душ там нет, поверь мне. Все они в бездне, — Бенедикт закинул на плечо часть наших пожитков, оставив две сумы, видимо, нам с Гантаром. — В какой бездне? — Все вопросы потом, знахарь. Я устал. Я хочу высушить одежду, поесть и поспать в тепле. А тебе было бы неплохо залечить руки. И для этого нам надо набраться сил. Я только сейчас взглянула на свои ладони: кожа на них была багровая. Я попыталась сжать кулак — ладони пронзила боль. И Гантар, глядя на меня, подобрал второй тюк и повесил на свое плечо, тем самым освобождая меня от ноши, за что я была очень благодарна.

***

Сколько требуется сил, чтобы пересечь море? Сколько нужно времени? Кажется, сил внутри не осталось даже капельки. До ближайшего поселения мы добирались еще пару часов по ощущениям. Пару бесконечно долгих, нескончаемых часов, которые измотали настолько, что ноги я переставляла уже больше на автомате. Если бы мои спутники сейчас привели бы меня прямо в лапы гвардии, я бы даже не пискнула, наверное. Лишь бы поскорее принять горизонтальное положение и отключиться. При мыслях о сне почему-то становилось страшно. Воображение щедро делилось воспоминаниями о тех существах, которые бродили рядом там… Как он сказал — в бездне. А еще никак не покидала назойливая мысль: безопаснее ли мне быть с этими псевдо-священослужителями, чем с теми, от кого мы убегаем? Свободная комната в трактире была только одна. Хозяйка, грузная пожилая женщина с перевязанной щекой, лебезила перед отцом Бенедиктом, но, когда оставила нас за столом, злобно и грязно выругалась. Вскоре, осушив разом почти половину кружки безобразного на вкус эля, я откинулась на скамье, прислонившись к теплой стенке. Ладони, прожженные мертвой хваткой колдуна, горели под перчатками, которые пришлось надеть. И я с досадой подумала, что, наверное, буду сдирать кожу вместе с перчатками, когда попытаюсь их снять. Он так уверенно говорил, что я смогу залечить их. Но я понятия не имела, как это сделать без определенных трав и некоторых других ингредиентов. Зато я предполагала, почему у хозяйки примочка около щеки. Только это неумелое врачевание ей не поможет. Здесь, в этом проклятом мире, как оказалось, очень многие страдали от зубной боли. И достойно лечить ее они, похоже, смогут еще не скоро. — Не пялься на нее, еще плюнет тебе в еду, — порекомендовал Бенедикт. Я, поймала на себе недовольный взгляд хозяйки и отвернулась. — Я… Мне кажется, я могу ей помочь. — Что, сострадание проснулось? — усмехнулся пастор. Хозяйка с небольшим подносом направилась к нам. Она молча поставила на стол три глубокие миски, от которых поднимался густой ароматный пар. — Как думаешь, ты успела ее достаточно разозлить? Аппетит от этого предположения не убавился. В данный момент я готова была съесть что угодно хотя бы отдаленно напоминающее еду, поэтому, не обращая внимание на слова пастора, взяла ложку и принялась за горячую кашу с овощами. Блюдо оказалось удивительно вкусным, так что покончив с трапезой, я допила содержимое кружки до конца и, положив руки на стол, опустила на них голову. — Ramutta… Шепот вырвал меня из сна. Очнулась я уже в комнате, на кровати, кое-как укрытая шерстяным одеялом. Окно оказалось настежь распахнуто, и ветер гонял по комнате горстку листьев. По лбу скатилась капелька пота, неровное дыхание сбилось, будто я только что побывала в ужасном кошмаре. Я огляделась. Мои спутники мирно спали. Неужели я заснула прямо там, внизу, за столом? И кто меня сюда перенес? Ставни звучно ударили о стену. Ветер снова подхватил листья и прокатился по комнате, заставив поежиться. Я разжала ладони, до этого сжимавшие одеяло. Кто-то, скорее всего Гантар, снял с меня перчатки. — Ramutta … — прошептала я на местном языке, повторяя в точности шепот, что разбудил меня. Я прикрыла глаза, вслушиваясь в ночь. Ветер холодком прошелся по запотевшему лбу и осел листьями на ладони. Тепло разлилось по телу, освобождая от тяжести переживаний. Тепло разрасталось внутри меня, успокаивая, убаюкивая, даря полное умиротворение. Тени, что до этого возникали перед глазами, таяли, а свежий ветер, казалось, пропитал все нутро. — Я с тобой… — тихий шепот прошелестел внутри. И дыхание стало ровным, вновь погрузив меня в сон. Следующее пробуждение было таким сладким, что хотелось продлить этот миг как можно дольше. Лучи раннего солнца лениво вскарабкались на подушку. Я разжала кулак — на здоровой ладошке лежали смятые во сне листочки, которые ночью принес ветер. Утро еще только начиналось, и было слышно, как где-то в поселении проснулся самый ранний петух. Я еще долго лежала, рассматривая зажившие руки, но на этот раз совершенно не удивляясь. Мне казалось это правильным. Все произошло так, как должно было быть. — Удивительные вы существа — дети леса. Я обернулась на голос. Чувство тягучего тепла тут же пропало. Отец Бенедикт, одетый в простые черные плотные штаны и рубашку, сидел на кровати, поджав под себя ноги и глядя на меня. Сколько он уже наблюдает так? — Магия пропитывает каждый миллиметр вашей кожи, пульсирует, течет в ваших венах, а вы знать не знаете об этом. Слова его звучали горько и иронично. — Бред какой-то… — выдохнула я, спуская ноги с кровати. Ответом мне послужил искренний и заливистый смех. На кровати у противоположной стены заворочался Гантар. — Я смотрю, с руками проблем больше нет? — Бенедикт кивнул, глядя на мои ладони. Я почему-то сжала кулаки, прислонив руки к животу. — Если ты ей позволишь, магия многому может тебя научить. — Магия… Как у вас? — тихо уточнила я. — Нет, знахарь, мы с тобой разного поля ягоды. Твоя магия питает, она ведет и направляет. Она исцеляет и созидает. А моя — как шаги вслепую, постоянно проверяющие тебя на прочность. Она калечит, пробивает насквозь. — Если она калечит, — я невольно вспомнила тот разговор в лесу, когда кто-то говорил Бенедикту, что он слаб. — Я могу вас исцелить? Пастор заметно помрачнел. Он отвернулся, опустив голову и не спешил с ответом. Он встал, надел черный камзол, плотно затягивая его на себе. И только спустя несколько минут молчания взглянул на меня. — Нам пора, собирайся, знахарь. — От кого мы бежим? — От тех, кому нужны такие, как ты. — Вы услышали о близнецах, это те близнецы, которые были в моем мире? Бенедикт поморщился. Гантар, проснувшись, почесал макушку, видимо, пытаясь вникнуть в суть разговора. Но сонный, явно не разбирал, что здесь происходит. — Им нужна моя помощь? Может быть я просто могу помочь и… — Им не нужна ничья помощь, — отрезал Бенедикт. — Как ты можешь помочь кому-то, если ты не в силах даже осмыслить, кто ты?! — А как я могу осмыслить кто я, если вы только и делаете, что презрительно отмалчиваетесь на все мои вопросы?! — не выдержала и закричала я. С соседней стены постучали. Гантар переводил взгляд с меня на пастора и обратно. Худощавое лицо Бенедикта вытянулось, глаза в гневе сощурились, но я продолжала упорно сверлить его взглядом. — Хочешь ответы? — Да, — не разжимая зубы, процедила я. — Да пожалуйста! Эти близнецы — пилигримы. Они живут вне миров, путешествуя из одного в другой. И у них есть четкие правила на счет таких, как ты. И если ты хочешь когда-нибудь вернуться в свою… Как ее… Рыманию… То тебе следует слушать, что я говорю и, желательно, беспрекословно! — Да прекратите вы говорить загадками и объясните все по-человечески! — Сестра, — попытался вмешаться Гантар, но осекся, потому что Бенедикт пересек комнату и подошел ко мне почти вплотную. — Таких как ты они сжигают. Забирают всю их силу, чтобы спокойно перемещаться, черпают ее, выжигая заживо, пока вы не умрете. И тогда за ненадобностью, избавляются. Проводников даже за живых существ не держат. Артефакт. Ты же сама слышала. Повисла тишина. Не уверена, можно было ему верить, но что-то внутри меня говорило, что это правда. — Эта отметина на твоем боку, с которой ты очнулась — результат их перемещения. Да вот только у них не вышло, — Бенедикт как-то злорадно усмехнулся. — Впервые за столько лет они не захватили заветный артефакт после того, как выследили его. Что-то, а может быть и кто-то, помешало им… Я не знаю. И искали они тебя достаточно долго. Старуха успела многое тебе передать. — Это она помешала им? — предположила я. — Не думаю. Твоя старуха типичная фэйри. Местные зовут их ведьмами, хотя к ведьмовству они никакого отношения не имеют. Почуяла родную кровь, фэйри ведь тоже дети леса. И тут же примчалась спасать тебя. — Но зачем… — начала я, но осеклась. Голова разболелась так, что, казалось, сейчас лопнет. Оставался еще один вопрос, который мучал меня с самого начала путешествия. — А вам-то я зачем? — Скажем так — хочу насолить надоедливым родственничкам, — презрительно выдавил некромант. — Просто потрясающе, — буркнула я и, отвернувшись, вышла прочь из комнаты. В таверне было тихо и солнечно. Неприятный осадок после разговора с пастором обидой скопился внутри, но постепенно затихал, стоило только присесть за ярко освещенный солнцем столик. Хозяйка, все еще с перевязанной щекой, появилась рядом. — Чего изволите, госпожа? Я подняла на женщину глаза, щека, раздутая от воспаления, выглядела сегодня чуть лучше. — У вас болит зуб? — неожиданно даже для самой себя спросила я, указав рукой на компресс. Женщина удивленно вскинула брови. — Возможно, я могу помочь. — А вы что же… Лекарь? — с недоверием спросила хозяйка. Я тихонько кивнула, не уверенная, что к этому здесь относятся положительно. — Ох, милая, так меня измучала боль! Последний лекарь уже год как откинулся. Некому зубы драть, доверили тут одному, так он пол челюсти разворотил — руки бы ему переломать! — Я могу посмотреть, — предложила я, чуточку все-таки сомневаясь, стоит ли предлагать помощь, ведь сделай я что-то не так, мне тоже вполне могут оторвать руки. — Посмотри, миленькая! А я с вас плату брать не буду! Отблагодарю как следует, не сомневайся! Хозяйка, радостная, наконец, получить избавление от недуга, направилась в сторону кухни, и я за ней. Но стоило мне ступить за порог, кто-то больно толкнул меня в спину, повалив, и все вокруг исчезло — на голову опустился мешок. Руки скрутили, кто-то тяжело навалился сверху. — Проще простого, — раздался незнакомый мужской голос. — Осторожнее! — предостерег его другой. Я попыталась закричать, но сидевший человек буквально вдавливал ребра в пол, не позволяя сделать вздох. — Она не знает ничего, не бойся ее! — Быстрее, — теперь поторопил незнакомый женский голос. Он не был похож на голос хозяйки таверны. В глазах стало темнеть от нехватки кислорода. Я в панике попыталась дернуться, но и руки и ноги плотно держали. В следующее мгновение голову прижали к полу. — Убьешь ее, слезь! — Не велика потеря! Как только тело освободилось от груза, я закашлялась. — Только аккуратнее, Мелисса. — Не учи меня, щенок, — презрительность в голосе женщины показалась мне смутно знакомой. Вскоре у самого уха послышался шепот. — Пора спать, знахарь. И сознание мое погрузилось во тьму.