Призвание

      Доктор Квон Мина бежала по больничному коридору, и под подошвами ее кроссовок отчаянно скрипел линолеум. Толкнув распашные двери, она ворвалась в отделение скорой помощи. — Они во второй травме, доктор Квон! — крикнула медсестра. — Иду, — отозвалась Мина и, словно управляемый снаряд, полетела во вторую операционную.       Когда она вошла туда, с полдесятка человек устремили на нее взгляды, исполненные облегчения. Она мгновенно оценила ситуацию, увидев разложенные на лотке инструменты, штативы капельниц, на которых, словно тяжелые плоды, висели заготовленные емкости с лактатом Рингера, кровавые бинты и надорванные упаковки стерильного материала, разбросанные по полу. На экране монитора ритмично дергалась синусоида — электрическая модель сердца, пытавшегося убежать от смерти. — Что у нас тут? — спросила она, когда персонал расступился, пропуская ее вперед.       Хирург-стажер Донёль коротко изложил суть: — Неизвестный мужчина, жертва наезда на дороге. Доставили к нам без сознания. Зрачки ровные, реагируют, легкие чистые, но живот напряжен. Кишечник молчит. Давление шестьдесят на ноль. Я сделал парацентез. В животе кровь. Мы подключили всю аппаратуру, вливаем лактат Рингера, поднять давление не удается. — Первая отрицательная в пути? — Будет с минуты на минуту.       Мужчина лежал голый на операционном столе, и все интимные части тела были безжалостно выставлены на всеобщее обозрение. На вид ему было за шестьдесят. Он уже был опутан многочисленными трубками и подключен к аппарату искусственного дыхания. Вялые мышцы обвисали на костлявых конечностях, выпирающие ребра напоминали изогнутые лопасти.       «Хроник, — подумала Мина, — скорее всего, рак».       Правые рука и бедро были ободраны и кровоточили после удара об асфальт. В нижней правой части грудной клетки расползся огромный синяк — фиолетовое пятно на белом пергаменте кожи. Проникающих ран не было.       Вооружившись фонендоскопом, она принялась за осмотр пациента, проверяя показания врача-стажера. В животе действительно было тихо. Никаких звуков — ни урчания, ни клекота. Типичное молчание травмированного кишечника. Прижав мембрану фонендоскопа к груди пациента, она вслушалась в его дыхание, чтобы определить, правильно ли поставлены эндотрахеальная трубка и система вентиляции легких. Сердце стучало, словно кулак, по стенке грудины. Осмотр занял всего несколько секунд, но ей показалось, будто все происходит, как в замедленной съемке, а окружающие застыли во времени, ожидая ее следующего шага.       Раздался возглас медсестры: — Верхнее упало до пятидесяти!       Время рвануло вперед с пугающей скоростью. — Дайте мне халат и перчатки, — сказала Мина. — И приготовьте все для лапаротомии. — Может, отвезем его в реанимацию? — предложил Донёль. — Все палаты заняты. Мы не можем ждать.       Кто-то подсунул ей бумажный колпак. Она быстро убрала под шапочку свои русые, до плеч, волосы и надела маску. Медсестра уже держала наготове стерильный хирургический халат. Мина просунула руки в рукава и натянула перчатки. У нее не было времени на мытье, как не было времени и на колебания. Она отвечала за судьбу неизвестного и не могла подвести его.       На грудь и таз пациента накинули стерильные простыни. Мина схватила с лотка кровоостанавливающий зажим и ловкими движениями зафиксировала края простыней. — Где кровь? — крикнула она. — Связываюсь с лабораторией, — откликнулась медсестра. — Донёль, ты первый ассистент, — бросила Квон Мина. Оглядевшись по сторонам, она заметила бледнолицего юношу, стоявшего возле двери. На его именной бирке значилось: «Сон Йеин, студент-медик». — Вы второй, — сказала она.       В глазах юноши промелькнула паника. — Но… я всего лишь на втором курсе. Я здесь просто… — Можно пригласить еще кого-нибудь из хирургов?       Донёль покачал головой: — Все заняты. В первой операционной — черепно-мозговая травма, в приемном — человек умирает. — Ладно, — Мина опять оглянулась на студента. — Сон Йеин, вы ассистируете. Сестра, дайте ему халат и перчатки. — А что мне нужно делать? Я ведь в самом деле не знаю… — Послушайте, вы хотите стать врачом? Тогда одевайтесь!       Йеин залился краской и отвернулся, чтобы надеть халат. Мальчишка явно перепугался, но в любом случае Мина предпочитала иметь дело с такими тихонями, как Йеин, нежели с высокомерными выскочками. Она знала, как часто больные гибнут из-за чрезмерной самоуверенности врачей.       В селекторе прохрипел голос: — Вторая травма? Говорит лаборатория. У меня готов гематокрит на неизвестного. Пятнадцать.       «Он истекает кровью», — подумала Мина. — Нам нужна первая отрицательная немедленно! — Будет с минуты на минуту.       Мина потянулась к скальпелю. Ощутив приятную тяжесть и гладкую стальную поверхность инструмента, она сразу успокоилась. Скальпель был словно продолжением ее руки, ее плоти. Она сделала короткий вдох, в нос ударил привычный запах спирта и талька. Прижав лезвие к коже, она сделала надрез.       Скальпель прочертил яркую кровавую линию на белой ткани кожи. — Приготовьте отсос и прокладки, — сказала она. — Живот полон крови. — Давление едва дотягивает до пятидесяти. — Первая отрицательная и свежезамороженная плазма здесь! Подвешиваю. — Кто-нибудь, следите за сердечным ритмом. Говорите мне, что с ним. — Тахикардия усиливается. Уже сто пятьдесят.       Мина уверенно вела скальпель сквозь слои передней брюшной стенки, не обращая внимания на выступающую кровь, она вообще не отвлекалась на такие мелочи, самое серьезное кровотечение было внутри брюшной полости, и его нужно было остановить. Скорее всего, причиной кровоизлияния была разорванная селезенка или печень.       Брюшина выпирала наружу под давлением скопившейся крови. — Сейчас хлынет, — предупредила Мина, замерев на мгновение. Хотя она и была готова к возможным последствиям, первый же прокол брюшины вызвал такой мощный фонтан крови, что она слегка запаниковала. Кровь хлынула на простыни, потоком полилась на пол. Халат тоже пропитался кровью, Мина словно окунулась в теплую ванну. А кровь все лилась и лилась.       Она вставила ретракторы, расширяя полость раны. Донёль ввел отсасывающий катетер. Кровь устремилась по трубке в стеклянный резервуар. — Сушить! — прокричала Мина сквозь шум работающего отсоса. Она затолкала в рану с полдесятка прокладок, которые на глазах окрасились в красный цвет. В считанные секунды прокладки насквозь пропитались кровью. Она вытащила их и вставила новые. — На мониторе аритмия! — воскликнула медсестра. — Вот блин! Я уже откачал два литра, — сказал Донёль.       Мина подняла взгляд и увидела, что емкости с кровью и плазмой стремительно опорожняются. Кровь словно вливали в сито. Пробегая по венам, она вытекала из раны, и люди явно не успевали за ней. Никак не удавалось зажать сосуды, утопавшие в море крови, а работать вслепую Мина не могла.       Она вытащила прокладки, тяжелые от крови, вставила новые. Нескольких драгоценных секунд ей хватило, чтобы разглядеть источник кровотечения. Кровь хлестала из печени, но место ранения не просматривалось. Казалось, кровоточила вся поверхность органа. — Давление падает! — снова выкрикнула медсестра. — Зажим! — скомандовала Мина, и инструмент мгновенно оказался в ее руке. — Попробую прием Прингла. Йеин, еще сушить!       Перепуганный студент потянулся к лотку и опрокинул его. Он в ужасе смотрел, как прокладки падают на пол.       Медсестра вскрыла новую упаковку. — Они идут в рану, а не на пол! — она зло посмотрела на него.       Медсестра и Мина обменялись многозначительными взглядами, одновременно подумав об одном и том же: «И он хочет быть врачом?» — Куда их класть? — спросил Йеин. — Очистите мне полость. Я же ничего не вижу в этой кровище!       Мина дала ему несколько секунд, чтобы он промокнул рану, после чего ей удалось рассечь малый сальник. Перекрыв кровь слева с помощью зажима, она смогла определить, где находится печеночная ножка, через которую проходили печеночная артерия и воротная вена. Это было не более чем временное решение, но, если бы удалось задержать здесь кровь, можно было бы контролировать кровотечение, и тогда они получили бы бесценный выигрыш во времени, чтобы стабилизировать давление, подкачать еще крови и плазмы в кровеносную систему пациента.       Мина крепко стиснула зажим, перекрывая сосуды в ножке.       К ее величайшему разочарованию, кровь продолжала сочиться как ни в чем не бывало. — Ты уверена, что перекрыла ножку? — спросил Донёль. — Я знаю, что перекрыла ее. И знаю, что это не забрюшинное кровотечение. — Может, воротная вена?       Она схватила с лотка две прокладки. Следующий маневр был ее последним шансом. Положив прокладки на поверхность печени, она сжала орган обеими руками. — Что она делает? — спросил Йеин. — Печеночную компрессию, — ответил Донёль. — Иногда это позволяет перекрыть скрытые разрывы. Предотвратить полную кровопотерю.       Мускулы Мины невероятно сильно напряглись, пока она отчаянно пыталась удержать давление, повернуть поток вспять. — Нет, все равно идет, — сказал Донёль. — Не годится.       Мина уставилась в полость раны, где происходило устойчивое накопление крови. «Откуда же она берется, черт возьми?» — подумала она. И вдруг заметила, что кровь равномерно сочится буквально отовсюду. Не только из печени, но также из брюшной стенки, из брыжейки, из всех иссеченных слоев кожи.       Она взглянула на левую руку пациента, которая выскользнула из-под стерильной простыни. Марлевая повязка, наложенная в месте введения внутривенной иглы, намокла от крови. — Мне нужны тромбоцитарная масса и свежезамороженная плазма. Немедленно! — потребовала она. — И начинайте лить гепарин. Десять тысяч единиц внутривенно сразу и дальше по тысяче в час. — Гепарин? — изумленно переспросил Йеин. — Но он же истекает кровью… — У него коагулопатия потребления, — сказала Мина. — Необходима антикоагуляция.       Донёль тоже смотрел на нее в недоумении. — Но у нас еще нет лабораторных анализов. Откуда мы можем знать, что у него коагулопатия? — К тому времени, как мы получим данные, будет уже поздно. Нам необходимо действовать сейчас же! — Мина кивнула медсестре. — Начинайте.       Медсестра ввела иглу в вену. Гепарин был их последней надеждой. Если диагноз Мины был верным, если у пациента действительно был ДВС-синдром, это значило, что в его крови происходил массовый выброс тромбинов, пожиравших все полезные коагуляционные факторы и тромбоциты. Серьезная травма, хроническое онкологическое заболевание или даже инфекция могли спровоцировать такой неконтролируемый шквал тромбинов. Поскольку при этом уничтожались коагуляционные факторы и тромбоциты, необходимые для свертывания крови, у больного начиналось обильное кровотечение. Чтобы остановить этот процесс, приходилось применять гепарин, антикоагулянт. В высшей степени парадоксальный вариант лечения, и в нем был немалый риск. Если Мина ошиблась в диагнозе, гепарин лишь усилит кровотечение.       «Усилит… Куда уж сильнее!»       У Мины уже ныла спина, руки дрожали от перенапряжения. Капля пота скатилась по щеке и впиталась в марлевую маску.       По селектору вновь прозвучал голос из лаборатории: — Вторая травма, у меня результаты анализа по неизвестному. — Говорите, — сказала медсестра. — Число тромбоцитов упало до тысячи. Протромбиновое время тридцать, присутствуют продукты распада фибринов. Похоже, у вашего пациента убийственная форма коагулопатии потребления.       Мина поймала на себе изумленный взгляд Йеина.       «На студентов-медиков так легко произвести впечатление». — Желудочковая тахикардия! Нарастает!       Мина метнула взгляд на монитор. Пилообразная линия с хищными зубцами протянулась через экран. — Давление? — Нет. Я его потеряла. — Начинай непрямой массаж сердца. Донёль, ты отвечаешь за весь ход реанимации.       Хаос нарастал, словно ураган, затягивая всех в свою губительную воронку. В операционную ворвался курьер, доставивший свежезамороженную плазму и тромбоцитарную массу. Мина слышала, как Донёль отдает распоряжения насчет кардиологических препаратов, видела, как медсестра, положив руки на грудную клетку, делает непрямой массаж — со стороны она походила на клюющую заводную птицу. Все их усилия были направлены на то, чтобы обеспечить приток крови к мозгу, не дать ему умереть. Но этими же действиями они провоцировали усиление кровотечения.       Мина заглянула в брюшную полость пациента. Она все еще продолжала компрессию печени, пытаясь сдержать прилив крови. Может, ей это только показалось, или на самом деле кровь, которая до этого лилась рекой, слегка замедлила свой бег? — Электрошок, — сказал Донёль. — Сто джоулей… — Нет, подожди. Пульс возвращается!       Мина взглянула на монитор. Синусовая тахикардия! Сердце заработало, но это означало, что оно опять качает кровь в артерии. — Что у нас с давлением? — крикнула она. — Давление… девяносто на сорок. Есть! — Ритм стабильный. Синусовая тахикардия держится.       Мина уставилась на открытую брюшную полость. Кровотечение практически остановилось. Она все еще держала печень в руках, прислушиваясь к устойчивому сигналу монитора. Для нее он был волшебной музыкой. — Ребята, — произнесла она, — кажется, мы его вытащили.