Призвание

      Джинки стоял на тротуаре в районе, где погибла Мин Суа. Когда-то эти кварталы были скопищем унылых домиков, сдававшихся внаем, — запущенная округа, отделенная железнодорожными путями от респектабельной южной части Сеула. Но растущий город — ненасытное животное, жадно пожирающее новые земли, и железнодорожные пути для него не преграда. Новое поколение корейцев открыло для себя этот район, и ветхие апартаменты постепенно были вытеснены уютными новостройками.       Суа проживала как раз в одном из таких современных жилых комплексов. Хотя вид из окон ее квартиры на втором этаже нельзя было назвать впечатляющим — прямо через дорогу находилась прачечная.       Джинки как раз прохаживался по этой улочке, вглядываясь в окна дома и задаваясь вопросом, не наблюдает ли кто за ним. Но за холодными стеклами не было никакого движения. Полиция уже опросила жильцов квартир, окна которых выходили на улочку, и ни один не предоставил полезной информации.       Джинки остановился под окном ванной комнаты Суа, рядом с которым находился пожарный выход. Лестница, ведущая к нему, была сложена и зафиксирована защелкой. В ночь, когда убили Суа, автомобиль одного из жильцов был припаркован прямо под пожарным выходом. Позже на крыше автомобиля были обнаружены следы обуви сорок первого размера. Убийца использовал автомобиль как подставку, чтобы взобраться наверх.       Джинки обратил внимание, что окно в ванной комнате закрыто. В ночь убийства оно закрыто не было.       Детектив покинул улочку, вернулся к парадному подъезду и вошел в дом.       Дверь в квартиру Мин Суа пересекала полицейская лента. Джинки открыл дверь и тут же испачкал ладони черным порошком, которым была обработана ручка. Когда он вошел в квартиру, сорванная лента зацепилась за его плечо. Да, он был неуклюжий.       Гостиная была точно такой, какой он запомнил ее еще вчера, когда приходил сюда вместе с Кибомом. Это посещение, отравленное духом соперничества, было не из приятных. Руководство расследованием изначально было поручено Кибому, и он очень болезненно относился к любым попыткам поколебать его авторитет, особенно со стороны старших по возрасту коллег-мужчин. Хоть теперь они были единой командой, которая насчитывала уже пять детективов, Джинки все равно чувствовал себя лазутчиком на чужой территории и любые свои фразы старался облекать в дипломатичную форму. У него не было ни малейшего желания втягиваться в битву характеров, которую навязывал ему Кибом. Вчера он очень старался сосредоточиться на осмотре места происшествия, но в присутствии Ки ему это плохо удавалось.       Только сейчас, в одиночестве, он мог сконцентрироваться и внимательно изучить обстановку, в которой умерла Мин Суа. В гостиной он увидел разношерстную мебель, расставленную вокруг плетеного кофейного столика. В углу на столе — компьютер. Бежевый ковер с рисунком из розовых цветов и виноградной лозы. По словам Кибома, с момента убийства здесь ничего не трогали. За окном уже начинали сгущаться сумерки, но Джинки не включал свет. Он долго стоял неподвижно, ожидая, пока настанет полный покой. Ему впервые представилась возможность побыть здесь одному, не отвлекаясь на чужие голоса и лица живых людей. Он представил себе, как постепенно замирают молекулы воздуха, потревоженные его вторжением. Ему хотелось, чтобы комната заговорила с ним.       Он ничего не чувствовал. Ни запаха смерти, ни трепета от недавнего ужаса.       Убийца вошел не через дверь. И он не бродил по квартире, оглядывая свое новое царство смерти. Его внимание было приковано исключительно к спальне.       Джинки медленно прошел мимо крошечной кухни в коридор. И тут же почувствовал, как по коже побежали мурашки. У первой же двери он остановился и заглянул в ванную. Включил свет.       «Ночь на четверг жаркая. Настолько жаркая, что по всему городу люди распахнули окна в надежде поймать хоть глоток свежего воздуха. Ты таишься у пожарного выхода, потея в своей темной одежде, и разглядываешь окно ванной комнаты. Не слышно ни звука; женщина спит в своей спальне. Утром ей рано вставать, чтобы идти на работу в цветочный магазин, и в этот час ее сон переходит в самую глубокую фазу. Она не слышит, как ты скребешь шпателем, пытаясь снять москитную сетку».       Джинки посмотрел на плитку в мелких бутонах красных розочек. Чисто женский рисунок, мужчина никогда не выбрал бы ничего подобного. Собственно, все в этой ванной говорило о том, что ее хозяйка — женщина, начиная с клубничного шампуня, упаковки таблеток при боли во время менструации под умывальником и заканчивая аптечным шкафчиком, набитым косметикой. Похоже, девушка любила носить голубые линзы.       «Ты лезешь в окно, и волокна твоей темно-синей рубашки остаются на раме. Полиэфирная ткань. Твои кроссовки сорок первого размера оставляют следы на белом линолеуме пола. В них частички песка, смешанного с кристаллами гипса. Типичная смесь для тротуаров Сеула.       Возможно, ты замираешь, вслушиваясь в темноту. Вдыхая сладкий незнакомый запах женской обители. А может, ты не тратишь время попусту и направляешься сразу к цели. К спальне».       По мере того как Джинки следовал маршрутом убийцы, воздух становился гуще, тяжелее. В нем уже угадывалось не ощущение смерти, а ее запах.       Детектив подошел к двери спальни. Теперь волоски на его шее стояли дыбом. Он уже знал, что увидит за дверью. Он думал, что готов к этому, и все же, стоило ему включить свет, как ужас вновь охватил его, совсем как в тот раз, когда он впервые переступил порог этой комнаты.       Кровь уже запеклась. Из службы уборки помещений еще не приходили. Но даже самые сильные моющие средства и килограммы белой краски вряд ли смогут полностью стереть следы кошмара, сотворенного в этих стенах. Казалось, здесь сам воздух пропитан смертельным ужасом.       «Ты заходишь в эту комнату. Окна зашторены, но занавески сделаны из тонкого хлопка, и свет от уличных фонарей струится сквозь ткань прямо на постель, освещая спящую женщину. Конечно, ты должен растянуть этот момент, насладиться зрелищем. Посмаковать задачу, которая стоит перед тобой. Ведь тебе это так приятно, не правда ли? Ты возбуждаешься все больше и больше. Восторг разливается у тебя в крови, словно наркотик, пробуждая каждый нерв, так что вскоре даже кончики пальцев начинают пульсировать от предвкушения».       Мин Суа даже крикнуть не успела. А может, она и кричала, только ее никто не слышал — ни семья из соседней квартиры, ни супружеская пара, что живет этажом ниже.       Убийца принес с собой все необходимое. Клейкую ленту. Тряпку, пропитанную хлороформом. Набор хирургических инструментов. Он пришел полностью подготовленным.       Истязание длилось явно больше часа. По крайней мере, какую-то часть этого времени Мин Суа находилась в сознании. Судя по тому, что кожа на ее запястьях и щиколотках была содрана, она сопротивлялась. Пока она билась в агонии, ее мочевой пузырь не выдержал, и моча пропитала матрас, смешавшись с кровью. Операция, которую задумал убийца, была чересчур деликатной, и он не спешил, делал все аккуратно, чтобы взять только то, что хотел, и ничего лишнего.       Он не насиловал ее. Возможно, он был попросту не способен на это.       Когда убийца закончил свою жуткую экзекуцию, женщина была еще жива. Рана в области таза продолжала кровоточить, сердце качало кровь. Как долго это длилось? Доктор Чонсу предположил, что не менее получаса. Тридцать минут, которые Суа, должно быть, показались вечностью.       «А что ты делал в это время? Собирал инструменты? Упаковывал свой приз в приготовленный сосуд? Или же просто стоял рядом, наслаждаясь зрелищем?»       Финальный акт был скорым и деловитым. Мучитель Суа взял то, что хотел, и теперь пришло время поставить точку. Он подошел к изголовью кровати. Левой рукой схватил свою жертву за волосы, запрокинув ей голову с такой силой, что вырвал прядь. Эти волосы потом обнаружили на подушке и на полу. О событиях последних минут кричали пятна крови. Жертва, полностью парализованная, лежала перед ним, подставив шею, которую он и рассек одним ударом лезвия, от уха до уха. Он перерезал левую сонную артерию и трахею. Хлынула кровь. На стене слева от кровати были густые потеки артериальной крови, перемешанные с кровавой слизью из трахеи. Простыни и подушка насквозь пропитались кровью. Несколько капель, сорвавшихся с лезвия, упали на подоконник.       Мин Суа еще успела увидеть, как ее собственная кровь фонтаном бьет из шеи, пятная стену ярко-красными брызгами. Она успела вдохнуть кровь поврежденной трахеей, услышать, как она булькает в легких, а потом отхаркнуть алую мокроту в приступе удушающего кашля.       Она была жива достаточно долго, чтобы успеть осознать, что умирает.       «И когда все было кончено, когда прекратилась ее агония, ты оставил нам свою визитку. Ты аккуратно сложил ночную рубашку жертвы и оставил ее на комоде. Зачем? Может, это какой-то извращенный знак уважения к женщине, которую ты только что изуродовал? Или ты просто захотел подразнить нас? Показать, что ты хозяин положения?»       Джинки вернулся в гостиную и плюхнулся в кресло. В квартире было жарко и душно, но его била дрожь. Он не мог точно сказать, чем был вызван этот озноб — его физическим или моральным состоянием. Ломило ноги и плечи, и детектив предположил, что, возможно, в нем засел вирус. Летний грипп, самый тяжелый. Он вдруг подумал о тех местах, где предпочел бы сейчас находиться. Скажем, на каком-нибудь озере, где он сейчас забрасывал бы удочку. Или на морском побережье, окутанном туманом. Да где угодно, только не здесь, где пахнет смертью.       Оповещение в телефоне заставило его вздрогнуть. Джинки выключил аппарат и почувствовал, как сильно бьется сердце. Он заставил себя успокоиться, потом достал из кармана сотовый телефон и набрал номер. — Ким Кибом, — он ответил сразу, его фамилия прозвучала как выстрел. — Ты звонил мне. — Ты почему-то не сообщил мне, что посылал запрос в ПАТП, — сказал он. — Какой запрос? — По Кан Хванми. Я сейчас просматриваю ее дело.       ПАТП — федеральная Программа анализа тяжких преступлений — представляла собой общенациональный банк данных, куда стекалась информация из полицейских управлений всех регионов, убийцы зачастую повторяли свой собственный почерк преступления, и, используя данные ПАТП, следователи получали возможность по характерным деталям установить личность преступника. Собственно, запрос, инициированный Джинки и его тогдашним партнером Ким Джонуном, был делом обычным. — В Южной Корее похожие преступления не зарегистрированы, — сказал Джинки. — Мы просмотрели все дела, в которых фигурировали расчленение, ночное вторжение, связывание клейкой лентой. Ничего общего с почерком убийцы Хванми. — А как насчет серии в западной части страны? Три года назад, четыре жертвы. Все они есть в базе данных ПАТП. — Я просмотрел те дела. Это не наш убийца. — А что ты, Джинки, скажешь на это? Шин Хеджон, двадцать два года, выпускница университета Конкук. Жертву сначала парализовали рогипнолом, потом привязали к кровати нейлоновым шнуром… — Наш парень использует хлороформ и клейкую ленту. — Но там убийца тоже распорол девушке живот. Вырезал матку. Смертельный удар исполнен так же — глубокая рана на шее. И наконец — обрати внимание — он сложил ее ночную рубашку и оставил на стуле возле кровати. Говорю тебе, очень много совпадений. — Дела на западе закрыты, — сказал Джинки. — Вот уже два года как. И тот преступник мертв. — А что если полиция проморгала настоящего убийцу? Что если тот парень, которого осудили, не убивал? — У них был анализ ДНК. Образцы волокон, волос. Плюс ко всему свидетель. Жертва, которая осталась жива. — Ах, да. Везунчик. Жертва номер пять, — в голосе Кибома прозвучали язвительные нотки, что было довольно странно. — Она опознала убийцу, — сказал Джинки. — И как нельзя более кстати прикончила его. — Так что, ты хочешь арестовать его призрак? — А ты когда-нибудь беседовал с этой выжившей жертвой? — спросил Кибом. — Нет. — Почему? — А смысл? — Смысл в том, что ты мог бы узнать что-нибудь интересное. Например, то, что она покинула родной город вскоре после нападения. И знаешь, где она сейчас проживает?       Даже сквозь треск в телефонной трубке Джинки слышал гулкие удары собственного пульса. — В Сеуле? — тихо спросил он. — И ты не поверишь, когда узнаешь, кем она работает.