Сгустки и руины

Крошечные лапки, безвкусно-песочный окрас, обломанная у основания игла клюва ― вот и всё что с виду можно сказать о птахе, которую даже прислуга не держит в клетках. Зачем прославлять птичку, которую и без того слышно каждый тёплый вечер, а таких же сладкоголосых привозят в клетках издалека, да ещё летающих в своих щеголевато-зелёных перьях? Незначительное, мелкое существо. Зверинец из питомцев, преподносимых ей в дар, всё же не опустел за какую-то дюжину лет, а за половину этого срока и вовсе стал обсуждаем среди её столь легко склонных заскучать подданных. Но к чему это? У голубки место на голубятне, у соколицы ― на перчатке сокольничьей, у лошадей ― в конюшнях, так к чему выделять кого-нибудь из зверей, словно фаворитку? Но малиновка так и поёт в своей клетке. Аннализа почти забывает о птичке, поручает её новоназначенной фрейлине, но вот незадача: птица реагирует на каждый звук и внезапно оказывается, что не прочь склевать ещё несколько ягод на завтрак. Разумеется, из тарелки с чисто символической трапезой ― всегда важнее бокал крови на столе. Аннализа скупится даже на жест: слуги прекрасно знают, что лучше выпустить неугомонную птаху в окно, раз так вышло с её жаждой покинуть клетку. Но в итоге шорох юбок и кафтанов внезапно затихает, не слышится даже возмущённого шёпота. Аннализа замирает с ложкой в руке: подданные смотрят друг на друга слишком быстро, и лишь потом Аннализа понимает их обескураженность. ― Ваше Величество... ― ... ягоды, которые вы... ― ... успела склевать всего треть... Конечно же, птице осталось недолго. Но открыть окно настежь Аннализа не приказывает ― лишь одёрнуть одну штору и приоткрыть раму. Трапеза откладывается и слуги мнутся: ягода ядовита? А что же с ними будет? Нет ли подозрений в их сторону? И что делать с несчастной питомицей Её Величества? Ответ на некоторые вопросы Аннализа читает на их лицах: незнатная девушка, убирающая дортуары, здесь явно ни при чём, её можно отправить с поручением к фрейлине, которая разумно замнёт эту историю прежде, чем испустит дух мелкая птичка из её покоев. Но вот возвращаются уже три фрейлины, позже начинается суд по отравлению, а тайные советницы травят теми же ягодами «случайно» подложивших их виновных. И малиновка по-прежнему жива, хоть и поёт меньше ― всё равно ей здесь лишь зимовать. Но история так и остаётся в архивах и поэтических антологиях. Кто-то считает, что в роли птицы изображены не то юноша, не то девушка, к которым Её Величество питала склонность, невзирая на незначительные заслуги или низкое происхождение. Кто-то говорит, что Её Величество милосердно поступила, хоть и не жалует «крикливых утренних птиц». Кто-то считает, что в корне неверно и держать после этого птицу в клетке, и что вообще, это существо заслужило волю в обмен за спасение жизни королевы. Историю, увы, удержать в покоях не удаётся — та разлетается слухами ещё пока зимует в клетке эта чудом выжившая безымянная пичуга. «Малиновка простая» ― ровно отзывается о ней сама Аннализа. Но все истории сводятся к одному: как легко и без колебаний одна малиновка помогла самой королеве. И эту уже легенду Аннализа уже не хочет разрушать.