***
Дорога до селения, в котором находилось родовое додзе семьи Ямамото занимала около двух часов на поезде, а затем около получаса пешей прогулки от станции. Этого времени вполне было достаточно, что бы продумать с разных углов и волнующий ее вопрос, и то, что и как спрашивать по прибытию на место. Вот только самостоятельно ответы на загадку под именем «Кабуки» не находилось, а всплывающие вопросы «Почему?» и «Как?» лишь больше накручивали и без того уставшую и взвинченную девушку. Она не была здесь вот уже полгода. Не столь великий срок, что бы быть не узнанной для девушки, которую в селении знал практически каждый. За нагромождением мыслей, до Саяки то и дело доносились приветствия встречаемых жителей. Девушке кое как удавалось сориентироваться и здороваться в ответ, но отвечать на более пространные вопросы о ее делах и учебе девушка уже была не в состоянии, отмахиваясь незначительными короткими фразами. Путь начал превращаться в подъем на возвышенность, на котором находилось родовое здание, пока впереди не показалась достаточно крутая лестница. Сорок восемь ступенек. Губы девушке растянулись в усмешке. Как же она их ненавидела в детстве. Сейчас же они вызывают лишь легкую ностальгию, а их преодоление занимает меньше полуминуты. На верхней площадке Саяко замирает. Глубокий вдох и непроизвольно сощурившиеся глаза. Этот столь знакомый и родной запах раскинутых во дворе деревьев сакуры. Он совершенно не похож на остальные места, где бы она не бывала. Кто-то скажет, что зимой сакура не пахнет? Девушка презрительно усмехнется тому в лицо! Она ощущала эту родную рощу даже сейчас, в морозном, свежем воздухе. - Саяка?! – несколько удивленный, но в тоже время радостный голос отвлекает девушку от своих мыслей. - Тетушка Хаори, здравствуйте! – лицо Ямамото расплывается в искренней улыбке, когда она видит идущую к ней пожилую женщину. Хаори служила семье Ямамото вот уже долгие годы, сколько девушка себя помнила, и была прислугой на все руки – начиная от садовницы и заканчивая кухаркой. Вот и сейчас на ней был белый фартучек – ее неизменный атрибут при готовке. - Как неожиданно! Что же ты нас не предупредила, что приедешь? – всплеснула руками Хаори, – А я вот в кладовую за продуктами. Ох, значит надо сготовить что-нибудь из твоего любимого в честь приезда. - Не стоит тетушка, я не задержусь! – замахала руками Саяка, – Мне нужно срочно поговорить с бабушкой, а затем я сегодня же вернусь в город. Где она? - О… Ямамото-сама сейчас в зимнем саду. Девушка кивнула и направилась к дому, когда за спиной раздалось требовательно: - Но перед отъездом я тебя все равно накормлю! Саяка улыбнулась. Она была совершенно не против. Но сначала дело! Додзе семьи занимало не малую территорию размером окала 100 гектар. Но на этой земле не было одного большого особняка. Взамен него сооружения разных размеров и назначений были раскиданы по всей территории. Ближе к центру располагался родовой дом, ближе к краю – хозяйственные сооружения, к коим относились и бараки для учеников. Так как желающих обучиться древнему искусству в современное время становилось все меньше, глава семейства распорядилась переоборудовать их под жилые комплексы для туристов, которых напротив с каждым годом становилось все больше. Так что по праву можно сказать, что основной и явный бизнес для семьи Ямамото на данный момент – являться исторической достопримечательностью традиционной Японии. Указанная тетушкой Хаори зимняя веранда представляла собой небольшую теплицу, расположенную по соседству с центральным зданием. Сквозь мутное стекло веранды прослеживались замысловатые очертания растений, среди которых в центре различался силуэт склонившейся женщины. Сакико Ямамото. Глава рода. Девушка волновалась. Глубоко вдохнув, Саяко аккуратно открывает дверь. В то время как ее глаза внимательно разглядывают спину сидящей на татами и склонившейся над горшком бабушки, тело казалось действовало само, на автомате руками расстегнув куртку, а ногами переобуваясь из ботиночек в шлепки. Тихо подойдя ближе, девушка присела на татами. Для нее всегда было проблематично начинать разговор с бабушкой, когда та проводила время за икебаной. В такие минуты глава рода была особенно умиротворенной и задумчивой, и прерывать ее казалось жутко некультурно. - Здравствуй моя дорогая девочка. – наполовину развернувшись корпусом мягко улыбнулась Ямамото. - Здравствуй, бабушка. – вздрогнув и поспешив поклониться, проговорила Саяко, – Как ты догадалась? - Лишь ты столь осторожна и трепетна к моему увлечению, но в тоже время никак не научишься просто стучаться. К тому же все так же пользуешься этим ванильным шампунем? – вернувшись к работе пояснила бабушка девушки. Ее голос был пропитан столь знакомой с детства добротой. Она по нему скучала. Но хмурые мысли в голове не давали забыться. - Ясно. – тихо проговорила девушка, обдумывая как и в какой момент начать не приятный разговор. - Тебя что-то беспокоит, Саяко. – Ямамото не спрашивала и не предполагала. Она констатировала. – Это связано с твоим неожиданным приездом? - Да… – глубокий вдох, и отметя сомнения, девушка неожиданно произносит двумя тяжелыми вздохами, – Касай. Томоми. Спина главы Ямамото ощутимо напряглась, но в остальном виду она не подала, продолжая свою размеренную работу. - Ты хочешь, что бы я что-то ответила, после озвучивания этого имени? - Да уж постарайся, бабушка. – Хокори кое-как удавалось сохранить сейчас спокойствие, – Почему?.. Почему она? - Я не понимаю тебя, Саяка. – Сакико наконец отложила лопатку. Сняв перчатки и поправив рукава своего кимоно, она наконец повернулась к девушке. Глаза как всегда смотрят спокойно, чуть изучающе, – Что я должна знать об этой Касай? - Хватит играть со мной, бабушка! – не выдержала наконец девушка, резко вскакивая, но вовремя останавливаясь. Одно колено продолжало упираться в татами. Нельзя. В любом случае нельзя проявлять неуважение. Глубоко вздохнув, она снова подняла глаза на главу рода. - Касай Томоми. Так же известная в моей школе как Королева Кабуки. – от глаз Хокори не укрылось как на секунду блеснули глаза и напряглись скулы ее бабушки при упоминании второго имени Касай, – На днях я сошлась с ней в поединке. Мой второй танец был остановлен скользящей защитой! А затем я была повержена четвертым танцем! И я ничего не путаю, я прекрасно помню его в твоем исполнении – это был четвертый танец, совмещенный с атакой веера!.. Теперь же, бабушка, я жду от тебя ответа. Почему Касай известно искусство нашего рода? Почему она? И почему я ничего об этом не знала?! - Прошу тебя успокоиться и не много подумать. – скривилась Ямамото, – Ты думаешь, что лишь одна я могла обучить ее «Танцу Клинка»? - Что?.. Но… – взгляд девушки бессмысленно заметался по комнате, в то время как мозг быстро выстраивал мысли в единственно возможную логическую последовательность. Когда глаза наконец замерли, взгляд медленно поднялся на ждущую напротив женщину. - Моя мать? – как-то не веряще проговорила Саяка, – Но… Но каким образом? Ты же говорила, что она отказалась от знаний и традиций рода Ямамото? - Верно. – спокойно проговорила Сакико, – Но я не говорила, что она не была обучена им. В конце концов, она – моя единственную дочь. Наследница рода, отказавшаяся от того, что в нее вкладывали с самого детства. Глава Ямамото, подобрав подолы кимоно, поднялась с колен и направилась к одной из стен теплицы, где росли орхидеи. Проведя ладонью по дощатой поверхности пола у самой кромки, она ухватилась за незаметный выступ и открыла потайную нишу. На свет был извлечен боккэн. Несколько потрепавшийся, явно прошедший не мало спаррингов и тренировочных упражнений, но по прежнему прочный и надежный. Отличительной чертой были две красные кисточки, свисающие с рукояти. - Надо сказать, что моя дочь … твоя мать была одаренной ученицей. Она была обучена всем танцам клинка. Пусть не в совершенстве, из-за своего ухода, но она была действительно хороша в них. – рассказала Сакико Ямамото, возвращаясь на место и укладывая боккэн перед собой, – В сложившейся ситуации думаю стоит рассказать тебе одну историю, произошедшую здесь восемнадцать лет назад…***
Что Кокабуки знала о Окабуки? Хотя нет… не так… Что знала Курамочи Аска о своей названой сестре, о Касай Томоми? Для всех в школе было очевидно, что эти двое очень близки. Многие по не знанию действительно считали их родными сестрами. Но что сама Аска знала о «сестре»? До обидного мало… Практически ничего. Она была открыта для Томоми как книга практически с самого первого дня их знакомства, но эта связь была односторонней. Касай никогда не любила вопросов о своей жизни вне школы. Нет, Курамочи не жаловалась на безразличность к себе со стороны сестры. Та всегда заботилась о ней, как о родной. Она никогда не забудет их первую стычку с девчонками из Ябакуне, когда их пытались достать по одиночке. Те горящие гневом глаза Касай, когда та примчалась в переулок, в которой заманили Аску, надолго отпечатались у той в памяти как одна из самых красивых и завораживающих вещей, которые ей довелось увидеть. Но все это происходило в школе. За ее же пределами Касай часто куда-то пропадала. Если на выходных они еще пересекались, то на каникулы виделись довольно редко. Пусть окружающие этого и не замечают, но для Курамочи было особенно видно, какой непривычно задумчивой была сестра в последние несколько месяцев. Касай была для сестры загадкой. Загадкой, которая наконец начала раскрываться совсем недавно. Ямамото Шизука-сама. С ней Касай познакомила Курамочи сразу после войны школ. Удивительно сильная и волевая женщина, имеющая свой бизнес, или даже маленькую корпорацию с широким спектром влияния. Как поняла Аска, Шизука-сама взяла Томоми под некую личную опеку. Но перед этим, Аска услышала историю. Историю от несвойственно и неожиданно для нее разговорившейся сестры, когда они проводили очередной вечер в их любимой кафешке, где можно было лишь разочек улыбнувшись молодому официантику заказать не положенную по возрасту кружечку пива, замаскированную под пластиковый стаканчик коллы. Эти минуты жизни впечатались в память Курамочи навечно. Монотонный, тихий, быстрый, неожиданный, но в тоже время казалось такой облегченный, словно наконец пытающийся выговориться, голос. И история, история о наболевшем, казавшейся некой исповедью. В тот миг Аска почувствовала, что еще никогда не была так близка с сестрой.***
Касай Томма. Последний глава этого семейства, известного своим неповторимым стилем рукопашного боя – Кабуки-до. Расположившись в том же селении, что и додзе Клинков Ямамото, додзе Кабуки-до на протяжении многих десятилетий вело жаркую конкурентную борьбу со своими знаменитыми соседями. История их противостояния насчитывала много неприятных моментов – кровавые стычки, подлые махинации. Все это приобретало порой весьма грязные краски. Мир в селение пришел, когда разногласия достигли апогея. Решив что дальше так продолжаться не может, главы двух семейств, отцы Томмы и Шизуки сошлись в поединке. Они были войнами, и спор свой разрешили как подобает войнам. Победил Глава Ямамото. Семейство Касай вынужденно было переехать. Томма Касай появился в родном селении спустя много лет, желая развить здесь свой бизнес. К тому времени родителей уже не стало, а жена… Его жена исчезла из семьи… В столь дорогие для мужчины края он привез единственную свою причину для борьбы с неблагосклонной судьбой – годовалую дочь Томоми. Почти год Томме удавалось поддерживать свой бизнес, не смотря на косые взгляды направленные на представителя семьи Касай некоторых жителей, поддерживающих в свое время Ямамото. И пусть от самих глав Ямамото не исходило явной неприязни к Касай, но они ни как не реагировали на недовольство своих сторонников. И это привело к непоправимым последствиям… Наезд возле собственного дома прервал жизнь последнего главы рода Касай. Водитель, скрывшийся с места преступления, вскоре был сдан в полицию самими же представителями Ямамото, вот только случившейся трагедии, потрясшей и покоробившей даже самих Клинков этим уже не исправить. Томоми, оставшаяся сиротой, была отдана на попечительство ближайшей родственнице – двоюродной тетке, которая скрепя сердцем, словно делая одолжение всему миру, все же взяла девочку.***
Пути Томоми Касай и Шизуки Ямамото пересеклись по прошествии двенадцати лет, после тех событий. Обстоятельства не знает никто, кроме этих двоих, а они – не расскажут никому.***
- Понятно… – Саяка задумчиво закусила губу, анализируя услышанное, – Теперь некоторое встало на свои места, но это все равно не объясняет, почему мама обучала Касай. Ты точно все мне рассказала, бабушка? - Все что посчитала нужным. – невозмутимо ответила Ямамото, – Твоя мать очень критично отнеслась ко всей это истории и, обвинив всю свою семью в трагедии случившейся с Касай, ушла из дома. Вполне вероятно в отместку нам, она нашла и взяла на обучение эту Томоми. - Вот как… Ну и плевать! – вдруг резко выговорила Саяка, – Пусть мать делает что хочет, мне все равно. Но с этой Касай я разберусь. Она обучилась нашим учениям и посмела плевать мне этим в лицо! Она поплатится за это. - Постой, Саяка. – Сакико Ямамото остановила уже поднимающуюся внучку, – Вижу, что ты все для себя решила. Хорошо. Останься сегодня здесь. Нужно залатать некоторые пробелы в твоем обучении. Четвертый танец и скользящая защита значит?.. Тебя нужно подготовить.***
- Хорошо поработали, девочки. – улыбнулась своим подопечным Шизука, когда наконец они спровадили чуть не получившего инфаркт от произошедших событий Тао, – Можете пойти отдохнуть как душе угодно, но о завтрашней тренировке не забывайте. Аска, поклонившись, направилась к двери, но увидев, что сестра не двинулась с места, тоже остановилась. На замершую посреди комнаты девушку уставились два непонимающих взгляда. - Шизука-сама… – Касай с трудом начала излагать давно ее мучающие мысли, – Эта девчонка, за которой вы попросили меня понаблюдать… На днях мы столкнулись с ней и… Я… Зачем она вам?.. Она же никчемна, бесполезна для вас, а я… Ее слова были прерваны резкой пощечиной. Стоящая рядом Курамочи вздрогнула от неожиданности. В прочем сама Томоми осталась абсолютно неподвижна, подавив даже интуитивное движение руки, дернувшейся прикрыть обожженную ударом кожу. Она ожидала, что именно так все и обернется. - Подбирай слова. Ты все-таки говоришь о моей дочери! – холодно проговорила Шизука. Ее взгляд сместился со спокойных глаз своей ученицы на покрасневшую щеку, а затем она поспешила его отвести, отвернувшись от девушек. Носик женщины досадливо сморщился. Удар получился неожиданным даже для нее самой. - Прошу прощения, Шизука-сама, – глухо проговорила Томоми, поклонилась и направилась к выходу из кабинета Ямамото. Шизука проводила их ничего не выражающим взглядом, но она чувствовала как вина разрывает ее сердце с каждым шагом, отдаляющим от нее ее ученицу. Когда девушки были уже снаружи, Кокабуки обеспокоено взглянула на прислонившуюся к стене сестру. Взгляд Касай, упершийся в пол, пылал. Скулы ощутимо подрагивали от напряжения, сильно сжатые зубы скрипели. Ладонь, наконец, была прижата к ноющей щеке. - Ямамото… Саяка… Раздавлю.