Emotions

      И за что можно любить Рождество? Магнус не знал ответа на этот вопрос.       Отчего люди всегда так радовались наступлению этого праздника? Они скупали подарки для близких, не очень близких, и даже для тех, кого в обычное время прошли бы стороной; на каждом шагу поздравляли друг друга с предстоящим праздником; шутили и веселились, вспоминая прошедший год, даже если он был не совсем хорошим, говоря, что следующий обязательно будет лучше; планировали вечеринки, семейные ужины, праздники для детей, поездки к родителям; в общем, делали все то, что казалось необходимым в эти праздничные дни.       Вот только Магнус не входил в число таких. Может быть, дело было в том, что в Рождество с ним никогда еще не случалось ничего хорошего. Сначала повесилась его мать. Он до сих пор помнил, как вошел с утра в гостиную, чтобы посмотреть, какой подарок принес ему Санта Клаус, а там около елки, зацепившись за люстру, висела его мать. Потом отец решил, что это именно Магнус виноват в ее смерти, и попытался отомстить ему. В следующем году Магнус сам чуть не погиб от его рук. Холодная вода озера, находившегося недалеко от дома, и сейчас мерещилась ему в легких в особенно тяжелые моменты жизни. А квинтэссенцией всего стал случай, произошедший много лет спустя. Почему его девушка Камилла выбрала именно этот день, чтобы сообщить ему, что собирается его бросить, Магнус не знал, да и был ли смысл спрашивать об этом высшие силы? Все и так сходилось к одному. Рождество — не его день.       В этом году предпраздничные дни особенно не радовали. Погода выдалась крайне противная. На улице была такая слякоть, что хорошую обувь жалко было надеть, опасаясь, как бы она не рассыпалась в труху от такого количества влаги. С неба постоянно сыпал то ли снег, то ли дождь, было не ясно. Но того, что эти мерзкие капли оседали на волосах, одежде, лице, и даже умудрялись затекать под воротник, было уже достаточно, чтобы сказать, что Магнусу не нравится эта погода.       Бредя по переполненным улицам, где каждый прохожий отчего-то улыбался ему, Магнус думал, что зря отказался от предложения подруги Катарины провести вечер вместе с ее семьей. Уж лучше выслушивать поздравления нескольких друзей и знакомых, чем смотреть на премерзко-милые улыбки абсолютно чужих людей. Поплотнее укутываясь в шарф и стараясь не замечать никого вокруг, Магнус шел по направлению к дому, в который раз обещая себе, что больше в праздничные дни не выйдет на улицу, если только это не будет экстренный случай. Где-то впереди маячила большая елка, естественно, разряженная в пух и прах. И с той же стороны слышались звуки скрипки, наигрывающей рождественские мелодии.       Магнус закатил глаза, размышляя о том, могло ли быть еще что-то более банальное в людях вокруг. А в следующую секунду он увидел его…       Высокий, бледный под стать снегу, в шапке Санты и с прикрытыми от умиротворения глазами — этот парень определенно был большим поклонником Рождества и игры на скрипке. Тем более, играл именно он.       Магнус остановился как вкопанный, чуть не налетев на седого мужчину, переходившего улочку рядом с ним. Тот пробубнил себе под нос какие-то ругательства, и Магнус подумал, что этот человек так же сильно не любит праздник, как и он сам. Вот только теперь Магнус не был уверен, что в этот день с ним никогда не произойдет ничего хорошего.       Прямо напротив, сжимая скрипку и смычок, поводя бровями и сжимая губы, стояло опровержение, одну за другой перебирая на струнах так нелюбимые Магнусом, но такие родные всем остальным, мелодии. Песни лились из-под смычка, заставляя каждого, кто шел мимо, остановиться хоть на пару мгновений, чтобы улыбнуться. Потому что невозможно не любить что-то настолько чистое и светлое. Потому что каждый хоть раз в жизни влюблялся на Рождество, пусть даже только в своих мечтах.       Магнус стоял, не отрывая взгляда от музыканта, а вокруг сменялась публика. Но он просто не мог уйти. Ему нужно было увидеть глаза этого прекрасного парня. Но тот так и продолжал играть в своем собственном мирке, не пуская в душу никого, кроме музыки.       Сколько прошло времени, Магнус не знал. Да и некуда ему было спешить. Теперь все время мира он собирался потратить на то, чтобы разгадать этого человека, чтобы узнать, что таится в его душе, когда он играет эти мелодии, чтобы увидеть цвет его глаз и навсегда пропасть, потому что они обязательно должны быть волшебными. Потому что по-другому просто и быть не могло, ведь наступило время волшебства.       Снег все так и шел, налипая на ресницы, тая на щеках и носу. И, казалось бы, это должно было раздражать Магнуса только сильнее, но он ничего уже не замечал. Ни снега, ни людей, ни огней на елке. И даже промокнув практически насквозь, он оставался на том же месте, не решаясь пошевелиться, боясь, что тогда мираж исчезнет…       Но этого не произошло.       Скрипка затихла, вырывая Магнуса из раздумий, и он моргнул, потому что глаза жгло от снега и слез. Магнус задумался, а совершал ли он это действие раньше, пока слушал музыканта. Наверное, настолько боялся пропустить хоть секунду, что забыл и как моргать, и как дышать. Чтобы не упустить парня, он быстрым шагом направился к нему.       Тем временем тот убирал старую скрипку в чехол, бережно вытирая инструмент от снега, хотя выглядела скрипка так, будто жить ей осталось каких-то пару дней. Но, по всей видимости, для музыканта она была дороже золота. Он не видел, что Магнус идет к нему, а потому почти подпрыгнул от неожиданности, когда тот откашлялся за его спиной.       — Не хотел напугать тебя, извини, — Магнус давно не чувствовал себя так неловко, будто снова вернулся в среднюю школу и приглашает на танец самую популярную девчонку в классе. Хотя практически так сейчас и было. — Ты чудесно играл. Хотя нет, это будет преуменьшением. Это было просто восхитительно-волшебно. Я еще никогда не слышал ничего подобного.       — Спасибо, — раскрасневшись, ответил скрипач.       — Магнус Бейн, — Магнус протянул руку для знакомства, надеясь, что парень не сочтет его слишком навязчивым.       — Алек… Александр Лайтвуд, — тот пожал руку в ответ. — Тебе стоит пересмотреть свое отношение к перчаткам.       Магнус опустил взгляд на их сомкнутые ладони. И действительно, выходя из дома в неизменно плохом настроении, он забыл о перчатках. Они так и остались сиротливо лежать на тумбочке в прихожей, ожидая, пока хозяин вернется домой. Только сейчас он понял, что совсем отморозил руки. А вот его новый знакомый был явно более внимателен к своему здоровью.На его руках красовались красные митенки, видимо, для удобства игры. И пальцы, выглядывающие из них, были очень даже горячими. Или это Магнус настолько замерз. В любом случае, они были длинными и красивыми, что точно не могло быть просто от холода, а потому Магнус решил, что уже может восхищаться ими.       — Это ты виноват, — прищурившись, сказал он.       — С чего бы это? — фыркнул Алек, отстраняясь, но явно не собираясь уходить. — Я не виноват в том, что ты забыл о теплой одежде.       — Но ты мог бы играть не так шикарно, чтобы люди, — указывая на себя, продолжил Магнус. — Не останавливались посреди улицы на целый… час? — он с ужасом посмотрел на часы. — Но ты можешь исправиться.       — И как же? — было заметно, что Алека веселит этот разговор.       — Ты можешь согласиться выпить со мной кофе, и я подумаю над тем, чтобы простить тебе мои обмороженные руки, — Магнус надул губы, выставляя напоказ покрасневшие кисти.       — Хорошо, но сначала мы купим тебе перчатки.

***

      Алек доиграл последний аккорд и опустил смычок, слушая, как затихает нота, и только потом открыл глаза и посмотрел на людей вокруг.       Конечно же, прямо напротив него стоял его супруг. Магнус никогда не пропускал его выступления, будь то концерт с симфоническим оркестром или вот такое представление на улице в рождественские праздники. И, кажется, при всей его нелюбви к Рождеству, эта традиция ему все же нравилась.       — Ты снова без шапки! — пожурил Алек, оглядывая его с ног до головы и убеждаясь, что тот снова замерз. Каждый раз он умудрялся оставить дома хотя бы один предмет гардероба, и, конечно же, подхватывал простуду. — Сколько раз еще мне лечить тебя, а?       — Но ты такой заботливый, когда я болею…       — То есть, в другое время я не забочусь о тебе? — вскинул брови Алек, а потом рассмеялся, увидев, как округлился рот Магнуса, не знающего, что ответить на такое утверждение. — Давай договоримся, что ты будешь носить шапки, перчатки и шарфы, а я буду за это носить тебя на руках?       — Это лучшее предложение в моей жизни, — хихикнул Магнус.       — Даже лучше того, когда я предложил тебе руку и сердце?! — возмутился Алек.       — То было чуточку лучше, пожалуй.       Они оба рассмеялись, переплетая пальцы и соприкасаясь лбами. А после Алек оставил легкий поцелуй на носу Магнуса.       — Кофе? — спросил тот, не переставая улыбаться.       — Кофе.