Пятеро

      Небо на востоке медленно растекалось лиловыми подтеками. Придорожная магловская забегаловка была почти пуста: молодой прыщавый официант широко зевнул и кинул недовольный взгляд на компашку подростков, расположившуюся в дальнем углу. Они сидели в давящей тишине, а их одежда была измазана грязью и чем-то еще, отдаленно напоминающим кровь. Стол, который оккупировали подростки, был завален недоеденными чизбургерами, картошкой, пустыми пачками из-под соуса и бутылками пива. Макси, а именно так звали официанта, мог бы, конечно, потребовать с них документы и не продавать алкоголь, но пиво стоило на фунт и двадцать пять центов дороже милкшейка, так что это стало отличной компенсацией за то, что своим приходом эта колоритная компашка сорвала планы Макси закрыть кассу и покемарить в комнате для персонала до пересменки.       Макси раздраженно взглянул на часы, прилег на стойку и уже было прикрыл глаза, когда из сонной нирваны его выдернул рев мотора. Черный глянцевый «Кадиллак» остановился прямо у входа в забегаловку, самым наглым образом проигнорировав парковочные маркеры. В затонированном лобовом стекле машины отражалась огромная желтая буква «М», все еще горящая неоновым блеском, и лиловый рассвет. Макси удивленно распахнул глаза и совсем забыл про сон: редко когда встретишь подобную машину в их районе.       Задняя дверца «Кадиллака» глухо хлопнула, и через пару секунд в помещение зашел мужчина лет тридцати пяти. Он тоже не принадлежал этому району — типичный лондонский денди: прилизанные гелем светлые волосы, аккуратно стриженая борода, очки, темно-серый твидовый костюм и, конечно, замшевые мокасины. Мужчина абсолютно не вписывался в окружающий его антураж дешевого фаст-фуд ресторана, отчего тут же привлек внимание подростков за дальним столиком. — Что-то долго он сегодня, — Никс недовольно закатила глаза и показательно сверилась с часами. — Нас могли дважды убить: сначала те головорезы, а потом эта дрянь под названием «двойной чизбургер».       Лисандра испуганно пискнула, набила рот картошкой и вся сжалась, словно пыталась уменьшиться в размерах.       Мужчина остановился посреди забегаловки, брезгливо нахмурил лицо, вдыхая удушающий флер дешевого пива и масла для жарки, и подошел к дальнему столу. — Доброе утро, мистер Голдштейн, — первым отозвался Лоркан: развернувшись всем корпусом, он послал мужчине нахальный оскал и надкусил чизбургер. — Или я уже могу называть вас просто Ксандер?       Лицо мужчины стянуло в притворной вежливости, и он процедил: — Не фамильярничайте, мистер Скамандер, — а затем посмотрел в упор на Никс и тоном, не терпящим возражений, произнес: — Нам пора, мисс Забини.       Никс громко цокнула, но все же послушно встала с места, выражая всем своим видом недовольство. — Почему так долго? Я даже начала волноваться. Она подошла к нему вплотную, складывая руки на груди и выпячивая подбородок вперед. Ксандер, надо отдать ему должное, продолжал сохранять беспристрастное спокойствие, лишь бросил короткий взгляд на разводы крови, украшающие голубой топ Никс. — Пришлось задержаться в Лютном, чтобы прибрать тот бардак, который вы оставили за собой.       Альбус, Скорпиус и Лоркан напряженно переглянулись. Лис испуганно зашмыгала носом. Макси продолжал наблюдать за всем действием с охреневшим выражением лица. — Значит, отец уже в курсе, — ровным тоном подвела Никс, переводя взгляд на друзей. — Отлично, не придется тратить время на пересказ событий. Пошли?       Стянув со стола полупустую коробку из-под картошки, она помахала друзьям напоследок и уверенной походкой направилась к выходу. Ксандер коротко кивнул головой в сторону стоящего за прилавком Макси и спросил: — Надо позаботиться о нем?       Скорпиус откинулся на спинку узкого диванчика, обтянутого красным кожзаменителем, и покачал головой: — Не-а. Мы были аккуратны.       Ксандер окинул ребят недоверчивым взглядом, но все же ничего не сказал: лишь чинно развернулся и последовал за Никс.       Сев в расширенный магией салон «Кадиллака», он снова брезгливо скривился: — Обязательно было тащить эту дрянь сюда? — он удобно уселся в кожаном кресле напротив Никс и указал на картошку в ее руках. — Прости, — пробормотала она с набитым ртом, — лобстеров в меню не было. — Ты сейчас не в том положении, чтобы выделываться. — О-о-о, — насмешливо протянула Никс, с наслаждением вытягивая длинные ноги вперед и едва не задевая ими Ксандера. Тот хмуро оглядел украшающие их синяки и кровоподтеки, — я всегда найду удобный момент, чтобы повыделываться. — Анибаль, поехали, — обратился Ксандер к сидящему за спиной водителю, не сводя при этом взгляда с Никс. — Поместье Забини.       «Кадиллак» тут же утробно заурчал, заводясь, и мягко тронулся с места, выезжая с парковки. Стоило ему оказаться вне поля видимости магла-официанта, он тут же перешел на волшебную скорость и бесшумно полетел по практически пустым дорогам Лондона. — Слушай, Ксан, — Никс первой нарушила повисшую тишину. Заприметив в кармане двери автомобиля открытую пачку сигарет, она тут же потянулась за ними, — ты же белый. Не стремно прислуживать семейке коричневых?       Ксандер подался вперед, выдернул из зажатых губ сигарету и переломал ее на две части. Эмоции начали постепенно проявляться на его лице. — Чем доставать меня, лучше придумай, что ты скажешь отцу, — он резким движением сорвал с лица очки, и Никс увидела, что его зеленые глаза почернели. — Как вас вообще угораздило? Ты хоть осознаешь, с какими людьми вы сцепились?       Никс выстрелила в воздух истеричным смешком и крепко сжала челюсти. — Сцепились? Ты так говоришь, будто мы не поделили место за барной стойкой. Они сами полезли к нам. Один из них приставал ко мне, — произнесла она четко, выделяя каждое слово начинающим подрагивать голосом. — Полез своими мерзкими руками мне под одежду и начал лапать за грудь. И как только мы посмели дать отпор, правда?       Злость Ксандера мгновенно сменилась растерянностью. Он крепко сжал кулаки на коленях, отвел взгляд и тяжело выдохнул: — Ты запомнила его?       Никс обреченно прикрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Ей не нужно было, чтобы Ксандер, узнав о случившемся, тут же принялся выведывать имя того мудака, а потом, сдав ее отцу, поехал вершить вендетту и отстаивать ее честь, от которой, по сути, и так ничего не осталось.       Никс просто было нужно, чтобы он обнял ее и сказал, что все будет хорошо. Но Ксандер никогда бы не позволил себе лишнего в адрес дочери босса. И в этом была вся проблема.       Молчание в машине слишком затянулось, когда Ксандер, поняв, что не дождется ответа на свой вопрос, проговорил: — Что с твоими ногами? И чья это кровь?       Никс устало приоткрыла глаза, внезапно ощущая навалившуюся на нее сонливость. — Кровь не моя, не волнуйся. Ноги разбила при мягкой посадке, когда мы бежали от тех головорезов. У Лисандры уже не осталось сил, чтобы залечить их.       Ксандер тяжело вздохнул, и ей даже на какое-то мгновение стало его жалко. Сколько проблем она успела принести ему за пару лет его службы у Забини?       Кожа Никс мгновенно покрылась мурашками, когда на ее щиколотку внезапно легла сухая ладонь Ксандера. Она широко распахнула глаза, наблюдая за тем, как он уложил ее ногу себе на колени и, достав из внутреннего кармана пиджака палочку, принялся водить ею вдоль, нашептывая под нос заклинания. Раны с легким покалыванием начали заживать. Никс наблюдала за всем действием, затаив дыхание. Кожа в том месте, где лежала ладонь Ксандера, горела раз в десять сильнее, чем там, где кровоточили царапины и ссадины. Подняв голову, он пересекся с ее непонимающим взглядом. — Чем целее ты прибудешь домой — тем меньше будет гнев твоего отца. В том числе и на меня, — пояснил Ксандер, вновь возвращаясь к ее ногам. Никс закатила глаза. — Откуда ты все это знаешь?       Он даже не оторвался от своего занятия, лишь коротко дернул уголком губ. — Я бывший гвардеец, неужели забыла? Оказание первой целительской помощи входило в мои базовые навыки.       Через пару минут от ран не осталось и следа. Ксандер сделал еще пару движений палочкой, очищая ее ноги и одежду от крови. Никс выдвинула встроенное в потолок машины зеркало и, критично осмотрев себя, расчесала спутанные волосы пальцами и вытерла подтеки туши под глазами.       Вдали замелькали пики крыш особняка Забини.

***

      Блейз Забини отпил дымящийся кофе из фарфоровой чашки, награждая дочь тяжелым взглядом. Он восседал в кожаном кресле, облаченный в искусно вышитый позолоченными нитками шелковый халат, а на его строгом, практически не тронутом морщинами лице еще хранились остатки сна.       Никс развалилась в кресле напротив, капризно закинув ногу на ногу и сложив руки на груди. Ксандер стоял позади нее, сцепив ладони перед собой и слегка опустив голову.       Фарфоровая чашка тревожно звякнула, сталкиваясь с блюдцем. — Ты хоть понимаешь, как сложно вести честный игральный бизнес в магическом мире? — наконец нарушил тяжелое молчание отец. — Годами мне удавалось удерживать с Ковеном Пяти нейтрально-деловые отношения, не позволяя смешивать наше имя с темными делами и не навлекая на себя их гнев. Твоя ночная выходка… может стоить нам многого.       Никс резко обернулась в сторону Ксандера, награждая его непонимающим взглядом. — Ковен Пяти? — переспросила она на повышенном тоне, а затем беспомощно посмотрела на отца. — Мы даже не знали, что эти головорезы были людьми Ковена. Они просто выросли из ниоткуда и пристали к нам. Думаешь, мы первые полезли на них с палочками?       Отец устало прикрыл глаза и громко выдохнул. Его вечное напускное спокойствие внушало страх. — Что вы вообще делали в Лютном переулке посреди ночи? — Никс отвела взгляд в сторону, устремляя его на стоящую в углу статую Давида. — Посмотри на себя. Как ты одета? Какие места посещаешь? С кем общаешься? Разве это соответствующее поведение дочери дома Забини? — Между прочим, я узнала про это место от твоего драгоценного Джиджи, так что все вопросы к нему. Его ты тоже отчитываешь за вечеринки и за то, как он одевается? А Милана? Или твое отцовское целомудрие распространяется только на меня? — Милану всего пятнадцать, — беспристрастным тоном произнес отец, — а Джанлуиджи может развлекаться, как хочет, до тех пор, пока не позорит наше имя и ведет дела на благо казино.       Никс обиженно поджала губы и снисходительно покачала головой: — Когда мне было пятнадцать, ты запер меня на все пасхальные каникулы после того, как тебе пришло письмо от Макгонагалл. Просто признай, Милану и Джиджи будет всегда все сходить с рук, потому что они — парни и твои наследники.       Губы отца сложились в ровную линию. Он сцепил перед лицом пальцы, унизанные массивными золотыми перстнями, и посмотрел на Никс сквозь них. — Я рад, что ты все сама понимаешь. Да, Милану и Джанлуиджи повезло родиться мужчинами. Они сталкиваются с меньшим социальным давлением, но на них также лежит огромная ответственность за продолжение нашего рода и дела. — Я бы тоже могла продолжать наше дело, если бы ты мне позволил! — Твое предназначение в другом, Николь. — И в чем же, отец? — холодно усмехнулась Никс, заведомо зная ответ на свой вопрос. — В том, чтобы однажды сыграть роль обменной монеты? Чтобы в итоге ты меня выгодно продал одному из своих потенциальных инвесторов, как продал Селию?       И без того темные глаза отца потемнели еще сильнее, словно затянутое тучами грозовое небо. — Твою сестру никто не продавал, — процедил он сквозь зубы, казалось, впервые за все время разговора позволяя себе проявить хоть какие-то эмоции. — Селия живет в счастливом браке и ожидает ребенка.       Никс горько усмехнулась, награждая отца жалостливым взглядом: — Значит, вот так ты себя успокаиваешь, чтобы спать без угрызений совести?       Он молчал. Видно было, как тяжело начал даваться ему этот разговор. — Уведи ее, Ксандер. И постарайся, чтобы впредь она не попадала в подобные… обстоятельства.       Отец даже не смотрел на Никс. Ощутив нарастающую в груди обиду, она лишь крепче сжала зубы, не позволяя эмоциям взять над ней верх, и резко встала с места, оправляя на себе юбку. — Тебе не обязательно провожать меня прямо до комнаты, — кинула Никс через плечо чинно следующему за ней Ксандеру. — Я никуда не денусь.       Он остановился посреди широкого холла, окидывая ее внимательным взглядом, выражающим то ли жалость, то ли разочарование, то ли все вместе. Никс всегда было тяжело его прочитать. Пару секунд они молча смотрели друг на друга, кожей ощущая нарастающую неловкость, после чего Ксандер коротко кивнул и, развернувшись на месте, удалился в глубь особняка.       Оказавшись в своей комнате, Никс первым делом устало скинула с гудящих ног кроссовки и, широко раскинув руки в стороны, упала на кровать, позволяя себе утонуть в мягких шелках. Она пролежала в таком положении несколько минут, полностью абстрагировавшись от неприятных мыслей и гипнотизируя расписанный лепниной потолок, пока не почувствовала подступающие объятия сна. Поднявшись с кровати, она скинула с себя окончательно испорченную одежду и поплелась в душ.       Горячая вода тут же наполнила мраморные стены ванной комнаты сизым паром. Никс прикрыла глаза и смело шагнула под обжигающие струи воды. Казалось, будто вместе с ними на нее обрушились и воспоминания о прошедшей ночи.       Темная кровь Лоркана. Потухающий свет в его глазах. Посиневшие губы. Полные боли крики.       Зловонное дыхание мужчины со шрамом. Его рука на ее талии, медленно поднимающаяся к груди. Липкое чувство страха, беспомощности и отвращения к себе.       Ей были знакомы эти чувства с тринадцати лет. У нее только начали округляться грудь и бедра, когда взгляды партнеров отца внезапно изменились. Во время светских приемов они вежливо просили подарить им один танец, а сами не сводили похотливого взгляда с ее кружевного декольте при поклоне. Они вели ее на три счета под классические звуки вальса, но их ладони незаметно спускались все ниже и ниже. Взрослые никогда не замечали этого. Или делали вид, что не замечали.       Никс было пятнадцать, когда папин итальянский партнер подкараулил ее после окончания очередного приема и, наложив Силенцио, затащил в одну из пустых комнат. От страха ей было сложно даже пошевелиться. Его мерзкие потные руки разворошили ее платье — платье было пышным и голубым, похожим на воздушную сладкую вату — и заскользили вверх по ногам. В комнате было темно, Никс слышала лишь его тяжелое, пропахшее огневиски дыхание. Затем раздался звук расстегиваемой ширинки. Она уже зажмурилась в ожидании неизбежного, отчего горячие слезы заструились вниз по лицу, когда дверь в комнату распахнулась. На пороге был Скорпиус. Он даже не успел вскинуть палочку, чтобы спугнуть извращенца — тот сам до жути перепугался, когда понял, что его застали с поличным. Наспех натянув на себя штаны, он сниджетом вылетел из комнаты и, наверное, побежал дальше изображать из себя высокопоставленного человека и верного мужа.       Никс тогда всю ночь проревела в объятиях Скорпиуса, успокоившись только под утро.       Когда она нашла в себе силы рассказать о случившемся маме, та лишь сочувственно поджала губы и ласковым движением пальцев заправила ей выбившуюся прядь волос за ухо. — Ты превращаешься в невероятно красивую женщину, Николь. Красоту принято расценивать как дар, но на самом деле она является самым страшным проклятием. Чем раньше ты примешь это — тем легче тебе будет.       Она мягко провела ладонью по лицу Никс и, схватив со стола открытую бутылку вина, удалилась в свои покои, очевидно, чтобы запить алкоголем очередную дозу снотворного. Мама тоже была невероятно красивой женщиной. Наверное, она точно знала, о чем говорила.       Никс почувствовала, как начала задыхаться. Пар в ванной комнате стал настолько густым, что она уже ничего не видела перед собой. Прижав ладонь ко рту, Никс судорожно всхлипнула, не в силах больше сдерживать свои эмоции. Она медленно соскользнула по стене вниз, осела на скользкий мраморный пол, поджимая к себе колени, и разразилась громкими рыданиями.       Когда через полчаса она вышла из душа, оборачиваясь в мягкое махровое полотенце, то заметила на прикроватной тумбочке дымящуюся кружку с имбирным чаем и горячий сливочный круассан на золотом блюдце. Скинутая ею ранее одежда все еще лежала неряшливыми кучками на полу — значит, это были не эльфы-домовики.       После отъезда Селии был только один человек в этом доме, кто действительно заботился о ней.       Никс прикрыла глаза и потянула носом. В воздухе все еще витал едва уловимый шлейф одеколона Ксандера.

***

      Альбус чудом успел закинуть окровавленную толстовку глубоко в шкаф, как дверь в его комнату с грохотом отворилась, и на пороге возникла мама. Она зябко куталась в домашний халат, ее рыжие волосы были небрежно сцеплены волшебной палочкой на затылке, а на побледневшем лице ярко выделялись покрасневшие глаза. — Ты что, плакала? — осторожно поинтересовался у нее Альбус. Неужели из-за него? — Где ты был всю ночь? — спросила Джинни подрагивающим от гнева голосом, складывая руки на груди. — На Площади… — Не смей мне врать! — прикрикнула она. — То, что мы с твоим отцом в разводе, вовсе не значит, что мы не разговариваем. Я прекрасно знаю, что тебя там не было. Так что повторю свой вопрос: где ты был всю ночь?       Альбус устало закатил глаза и кинул короткий взгляд в сторону шкафа. Рукав толстовки опасно свисал с края полки. — У Финниганов, — нехотя признался он. По факту, это было не совсем ложью. — Илай устраивал вечеринку. Там была вся школа.       Мама судорожно прикрыла лицо рукой и как-то рвано выдохнула. А потом произнесла стянутым голосом: — Вчера погиб Фергюс.       Она прошла в комнату и присела на край расправленной кровати. Альбус испуганно уставился на нее: — Дядя Фергюс? Как… Что случилось? С папой все в порядке?       Джинни закивала, смаргивая подступающие к глазам слезы, и подняла с пола футболку Альбуса, принимаясь складывать ее, чтобы занять хоть чем-то руки. — Гарри цел, отделался лишь парой травм. Я не знаю подробностей, очевидно, это был какой-то внеплановый рейд, который закончился плохо… — Она отложила аккуратно сложенную футболку в сторону и подняла на Альбуса усталый взгляд воспаленных глаз. — Ты хоть понимаешь, что я пережила за эту ночь? Мне приходит патронус от Гарри с новостью о смерти Фергюса, а потом… А потом он спрашивает, все ли с вами в порядке, находитесь ли вы дома… Я ведь думала, что ты на Площади Гриммо, но тебя там не оказалось! Телефон отключен. Что я должна была думать?       Альбус почувствовал подступающее к горлу чувство вины. Он присел на противоположный край кровати и кинул на маму извиняющийся взгляд: — Прости, — только и смог произнести он.       Джинни коротко шмыгнула носом: — Ты под домашним арестом до начала школы. Сдай мне палочку и телефон. — Да какого хрена? — Альбус вскочил со своего места, тут же забыв о раскаянии. — Следи за своим языком! — Это нечестно! Я же не мог знать, что именно в этот день погибнет дядя Фергюс!       Мама тоже поднялась на ноги, устремив на него строгий взгляд. — Дело не только в твоей сегодняшней выходке. Я и так слишком много спускала тебе с рук в последнее время. Низкая успеваемость в школе, отвратительное поведение… Я закрывала на все глаза, думая, что тебе нужно время, чтобы свыкнуться с нашим разводом, но прошло уже почти четыре года, Альбус! Лили и Джеймс проходили через то же самое, что и ты, но никогда не позволяли себе подобного. Сегодняшняя ночь лишь заставила меня посмотреть на все под другим углом и понять, как сильно мы с отцом запустили твое воспитание. — О, ну конечно, — Альбус всплеснул руками. — Лили и Джеймс же у нас идеальные, один только я — позор семьи. Учусь на Слизерине, дружу с сомнительной компанией, получаю плохие оценки, не играю в квиддич… Интересно, откуда это? Как будто меня воспитывали совсем другие люди! — Перестань паясничать, Альбус! Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Нет, мам, я не понимаю! — воскликнул он, разводя руки в стороны. — Мне семнадцать, ты не можешь просто так посадить меня под домашний арест и отобрать палочку! Я совершеннолетний! — Так веди себя, как совершеннолетний! Для начала научись брать ответственность за свои поступки и думать о ком-то еще, помимо себя. А пока ты живешь в моем доме, я все еще ответственна за тебя! И даже не вздумай убежать к отцу — он в курсе всего произошедшего и солидарен со мной. На этот раз. — О, как вы спелись! — ядовито улыбнулся Альбус. — Решили поиграть в семью, когда это стало удобно?       Джинни выглядела так, будто ей влепили пощечину. — Это несправедливо, — произнесла она тихим, но твердым голосом. — Я делала все после развода, чтобы ни ты, ни Джеймс, ни Лили не чувствовали себя хоть в чем-то неполноценными. — Видимо, со мной не получилось. — Не смей винить меня, это было нашим обоюдным решением. Не надо делать из меня злодея, Альбус. Палочку.       Джинни требовательно протянула руку ладонью вверх.       Альбус кинул на нее яростный взгляд. Беспомощность разрывала его. В итоге он сдался. — Да пожалуйста. — Палочка упала на кровать между ними. — Если это заставит тебя чувствовать себя хорошей матерью.       Избегая дальше смотреть на маму, он упал на лежащее посреди комнаты кресло-мешок и щелкнул джойстиком, включая приставку. Мама продолжала неподвижно стоять на месте. Не выдержав гнетущего молчания, Альбус повернулся к ней: — Ну, что еще?! Или в приставку мне теперь тоже запрещено играть?       Взгляд Джинни был пропитан нескрываемой обидой. Губы плотно сжались, словно в попытке сдержать натиск эмоций. — Нет, не запрещено, — наконец произнесла она бесцветным голосом и подалась вперед, чтобы взять с кровати палочку. Перед тем, как уйти, она снова обернулась к нему. — И приберись в комнате.       Дверь оглушительно захлопнулась, заставляя Альбуса болезненно поморщиться.

***

      Лисандра проснулась от ноющей боли в левой руке, когда дневное солнце приближалось к точке зенита. Через приоткрытое окно в комнату тянулся знойный сквозняк. Он ласково трепал бежевые хлопковые занавески, балансирующий над кроватью ловец снов, облепившие стену рисунки и развешанный под потолком хлам вроде засушенных цветов или минеральных оберегов. Лисандра с трудом заставила себя разлепить глаза и вытянуть перед собой руку. Из-под иссохшей и местами потрескавшейся кожи протоками выделялись воспалившиеся вены и сосуды. Пальцы опухли и мелко подрагивали. Кольца, что были нанизаны на них, начали неприятно давить.       Последствия контакта с темной магией.       Забыв про сон, Лисандра тут же откинула с себя одеяло и вскочила с кровати, заставив пригревшегося у нее под боком кота испуганно взвизгнуть и запрыгнуть на подоконник. — Прости, Сэр Алдервейрелд, — извиняющимся тоном прошептала Лисандра и, негромко ступая босыми ногами по древесному полу, направилась в соседнюю комнату.       Лоркан метался во сне, отчего даже обычно высокомерные и неприступные игроки в квиддич на развешанных по стенам плакатах взволнованно косились на него. Возможно, они тоже чувствовали что-то неладное. Если они вообще могли что-то чувствовать.       Лисандра тихо подобралась к нему, кладя ладонь здоровой руки на увлажнившийся лоб. Ей удалось остановить лихорадку, напоив Лоркана Костяновой настойкой, но температура все еще держалась — так организм боролся с остатками темной магии в себе, словно та была вирусом. Лисандра аккуратно откинула одеяло Лоркана, надеясь, что он не проснется. Его живот теперь пересекал жуткий розовый шрам с рваными краями, который никак не хотел проходить без следа. Лисандра окинула его беспомощным взглядом, закусывая нижнюю губу, и потянулась за лежащей на прикроватной тумбочке палочкой Лоркана. Ее собственная осталась в комнате, но это было не так уж и важно — палочка брата слушалась ее беспрекословно, как и наоборот. Наверное, это было фишкой близнецов.       Лисандра провела палочкой над Лорканом, бормоча под нос простенькое диагностическое заклинание. Спроецировавшиеся в воздух показатели говорили, что в целом он был в порядке, за исключением повышенной температуры и легких разрывов мягких тканей в области живота. Лисандра хорошо его подлатала. Взмахнув палочкой еще раз, она перенесла заклинание диагностики на свою руку. Оно тут же показало наличие в крови воспалительных маркеров и частиц темной магии.       Лисандра в задумчивости уставилась на свою ладонь. Должно быть, она поранила ее после неудачной аппарации, а после, когда лечила Лоркана, его пораженная кровь попала к ней внутрь через рану, вызывая воспаление. Лисандра тут же вспомнила про Никс, и у нее все похолодело внутри. Ее ссадины после падения были куда глубже, а сама она провела возле Лоркана больше времени, зажимая его ранение. Бегом вернувшись в свою комнату, Лисандра достала из сумки телефон. Идентификатор в углу показывал, что сеть не ловила, так что она подошла к окну и вытянула руку перед собой. Через минуту телефон выстрелил пулеметной очередью уведомлений. @another_potter: я под домашним арестом мама отбирает у меня телефон и палочку ненавижу свою жизнь всем пока, не теряйте меня @fuckitsmalfoy: сочувствую. @nicole_zbn: Нам нужно срочно встретиться. Есть новости. @fuckitsmalfoy:, а ты почему еще не под домашним арестом? @nicole_zbn: Я настолько выбесила отца, что он забыл об этом.

@pixie_angel: Никс, у тебя все в порядке?

@nicole_zbn: В общих чертах или конкретных?

@pixie_angel: нет никаких воспалений на теле? как твои раны? прости, что вчера так и не залечила их.

@nicole_zbn: Все в порядке, Ксандер подлатал меня. Ничего такого. Что-то случилось? @fuckitsmalfoy: что-то с лорканом?

@pixie_angel: нет, просто решила уточнить, в порядке ли вы. все же мы вчера столкнулись с темной магией.

@nicole_zbn: Обсудим это при встрече. Я так понимаю, что раз Ал остался без связи, то мы собираемся у него?       Телефон грустно ухнул, уведомляя о том, что соединение было прервано. Лисандра обреченно вздохнула, спрятала его в карман шорт и, накинув поверх короткого топа хлопковую рубашку, перелезла через окно, выпрыгивая в сад. Солнце тут же принялось жалить горячими лучами ее нежную кожу.       Лисандра прохаживалась босыми ногами вдоль рассаженных по саду грядок. Широко взмахнув палочкой и произнеся заклинание, она оросила клумбу голубых ирисок водой, а затем присела возле рассады асфоделя и голыми руками вырвала из земли несколько свежих сорняков, откидывая их за спину. Сэр Алдервейрелд, наблюдавший все это время со стороны, с утробным мурчанием спрыгнул с подоконника и принялся вертеться вокруг Лисандры, потираясь о ее ноги и руки. Она тихонько засмеялась себе под нос, проводя ладонью по его белой шерсти и пачкая ее в грязи.       Покончив с сорняками, Лисандра поднялась с коленей и направилась в сторону раскинувшегося в углу сада лимонного дерева. Подняв с земли небольшую плетеную корзинку, она принялась взмахивать палочкой, срезая с дерева самые спелые плоды. Заполнив корзину, Лисандра направилась обратно в дом, не забыв по пути полить клумбу с подсолнухами и сорвать пару пучков чемерицы.       Когда она вошла на кухню, отставляя корзину с лимонами в сторону, позади нее раздался голос: — Привет.       Лисандра испуганно взвизгнула, разворачиваясь в прыжке. От резкого движения из корзины выпала пара лимонов и с глухим звуком покатилась по полу, привлекая внимание Сэра Алдервейрелда.       В их гостиной сидела Рейна Паркинсон. Ее идеальный внешний вид — уложенные волосы, белое летнее платье, прозрачные каблуки и золотые браслеты — никак не вписывался в антураж гостиной Скамандеров. Она смотрелась крайне неуместно, сидя поверх укрытого цветастым пледом пыльного дивана на фоне исписанной рисунками мамы стены.       Лисандра судорожно выдохнула: — В следующий раз попробуй предупреждать о своем приходе, Рейна, — процедила она недовольным тоном, наклоняясь за раскиданными по полу лимонами. Один из них очень некстати закатился под кухонную тумбу. Лисандра пригнулась, пытаясь достать его и параллельно отбиваясь от разыгравшегося кота, когда увидела, как Рейна встала с места и прошла на своих высоких каблуках в ее сторону. — Я предупреждала, — ответила она ровным тоном. — Писала Лоркану, писала тебе, но, кажется, до вас так и не дошли мои сообщения.       Лисандра наконец смогла нащупать закатившийся лимон и, ухватившись за него, поднялась на ноги, отряхивая колени. — Лоркан еще спит, — произнесла она, избегая взгляда Рейны, и вернулась к корзине. — Что с твоей рукой? — Ничего серьезного, — Лисандра поспешно отвернулась, прижимая к себе воспаленную руку, и полезла в кухонный шкаф за ступкой. Ощущая внимательный взгляд Рейны, она прошла к холодильнику, чтобы достать оттуда загустевшую настойку сока мандрагоры и смешать его с листьями чемерицы. Ей не хотелось заниматься этим перед Рейной — та была достаточно умной и могла догадаться о чем-нибудь, — но нарастающий зуд в руке не оставлял иного выбора.       Из глубины дома послышался топот босых ног, а затем раздался голос Лоркана: — Лис, это ты кричала? — он вошел в гостиную в одних пижамных штанах и тут же столкнулся с Рейной. — О, привет, малыш. Что-то случилось?       Она метнула в него яростный взгляд зеленых глаз. — Что-то случилось? — повторила Рейна подрагивающим от гнева голосом, хлестким движением откидывая пшеничные локоны за спину, но вдруг испуганно осеклась, заметив проходящий через живот Лоркана уродливый шрам: — Откуда это?       Он кисло поморщился, инстинктивно складывая руки на груди, чтобы прикрыть шрам, и произнес: — Долгая история.       Лисандра делала вид, будто не замечает накалившейся атмосферы, размалывая в ступке настойку мандрагоры с листьями чемерицы. Сэр Алдервейрелд крутился у ее ног, требуя, чтобы она его покормила. — Да какого драккла с вами происходит? — воскликнула Рейна, всплескивая руками, отчего золотые браслеты на ее запястьях звякнули. — Во что вы опять влипли, Лоркан?       Раздраженно выдохнув, Лоркан полез в холодильник и принялся шарить взглядом по полкам, забитым склянками Лисандры, полупустыми упаковками от полуфабрикатов и едой из доставки. Откопав где-то в глубине относительно свежий кусок пиццы, он вытащил его на свет, зажав меж зубов. — Рей, ты что, ради этого пришла? — пробормотал Лоркан с набитым ртом. — Вынести мне мозг с утра пораньше? — Во-первых, уже первый час дня. А во-вторых, я пришла сюда затем, чтобы узнать: что такого срочного случилось вчера на вечеринке, что ты посчитал нужным бросить меня, не предупредив?       Лоркан крепко зажмурился, прикрыв лицо ладонью. — Мерлин, малыш, прости. Скорп ввязался в драку — с твоим дружком Гойлом, между прочим. Нам пришлось срочно увести его, пока они не разнесли весь дом Финнигана.       Рейна тяжело задышала, принимаясь расхаживать по комнате. — А вернуться и предупредить меня не судьба была? Чтобы я не сидела, как идиотка, и не ждала тебя! Голой, между прочим!       Телефон Лисандры несколько раз пискнул, ловя сеть. Отложив ступку в сторону, она полезла за ним в карман и прочитала последнее сообщение.       «Я слышал, что произошло с вами вчера в Лютном. Ты в порядке?»       Лисандра воровато обернулась в сторону Лоркана и Рейны, но те даже не смотрели на нее, поглощенные собственными разборками. Она быстро напечатала ответ:       «в порядке. откуда ты знаешь?» — Да забыл я! Там такой бардак творился! — Просто признай, что тебе абсолютно плевать на меня! — Что за херню ты несешь? — Правду! Твои друзья всегда будут для тебя на первом месте. А мне повезет, если я займу хотя бы предпоследнее!       «Неважно. Просто будь осторожнее. Пожалуйста». — Блять, Рей! — Лоркан со злостью откинул недоеденный кусок пиццы на стол и вскочил с места. — Обязательно всегда быть такой драматичной и ставить меня перед выбором?       Рейна замолчала и подошла к нему вплотную, награждая яростным взглядом слезящихся глаз: — Если бы я поставила тебя перед выбором, — прошептала она подрагивающим голосом, — то ты бы потерял меня навсегда. Может, однажды все-таки стоит попробовать?       Рейна резко развернулась на месте, мазнув Лоркана по лицу золотистыми волосами, и стремительно направилась в сторону камина, громко стуча каблуками по полу. Через пару секунд пламя в камине полыхнуло зеленым, забирая ее с собой.       Лоркан устало опустился на стул, пряча лицо в руках. — Я не понимаю, почему вы просто не расстанетесь насовсем вместо того, чтобы постоянно выносить друг другу мозги, — нарушила молчание Лисандра. Избавив свои пальцы от многочисленных колец, она зачерпнула смеси из ступки и принялась наносить ее на воспаленную кожу. — Не знаю, честно, — обреченно пробормотал Лоркан. — Ты любишь ее?       Он помолчал пару секунд. — Не думаю. Ну, то есть, Рейна классная, правда. Она умная, мне нравится ее фигура, она охренеть какая красивая… Да и мы вроде как должны быть вместе: я — капитан команды, она из группы поддержки. Это удобно.       Лисандра неодобрительно покачала головой и подошла к корзине, чтобы достать оттуда пару лимонов для лимонада. — Просто я не вижу смысла в том, как вы друг друга изводите. Рейна не похожа на ту девушку, что останется с тобой в трудный момент.       Лоркан поморщился, откидываясь на стуле: — Не говори так, Ангел. Она не такая. Нас… нас многое связывает, — Лисандра повернулась к нему, недовольно поджав губы, и он наконец обратил внимание на ее руку: — Что с тобой? Это из-за вчерашнего?       Лоркан обеспокоенно вскочил с места и подошел к ней, аккуратно беря за руку. — Да, — нехотя ответила Лисандра. — Должно быть, я действовала неаккуратно. — Насколько это страшно? — Ничуть. Я сделала себе лечебную мазь, скоро должно пройти. Кстати, собирайся. У Никс какие-то важные новости, она устраивает экстренное собрание.

***

      Лицо Девон было таким, будто всю ее кожу натянули на череп, чтобы ни одна морщинка не смела проявиться на ее переколотой физиономии. Наверное, так оно и было. Когда они с отцом только начали встречаться и Скорпиус видел ее лишь на обложках светской хроники, она была красивой. Честно. Похожая на вейлу, с огромными карими глазами, идеальным носом и пухлыми губами.       А еще у нее были формы.       Она была красивой.       Скорпиус понимал отца. Хоть и ненавидел за это себя и его.       Сейчас же за трапезным столом сидела плохая гоблинская подделка. Глаза Девон стали меньше от постоянных косметических процедур и заклинаний, которые она использовала, чтобы выглядеть моложе.       Ей было двадцать семь.       Губы стали больше, а тело походило на обтянутый кожей скелет. Наркотики? Или она просто не справлялась с обрушившейся на нее «славой» новоиспеченной миссис Малфой?       Скорпиусу, в принципе, было плевать. До тех пор, пока она не трогала его. — Скорпиус, ты ничего не ел.       Отец бесшумно перелистнул страницу газеты.       Скорпиус закатил глаза: — Следила бы лучше за своим питанием.       Раз.       Девон замолкла и отвела взгляд. Листья салата и дольки авокадо так и лежали нетронутыми в ее полупустой тарелке.       Скорпиус удовлетворенно хмыкнул и даже позволил себе отпить чаю, но тут же поморщился. Еду в Малфой Мэноре готовили домовики. Она у них выходила идеальной настолько, что могла посоревноваться в качестве с блюдами лучших мишленовских ресторанов. Скорпиуса от этой еды тошнило. Пышные круассаны, крем безе, тыквенные чизкейки, сочный ростбиф, пряная рыба. Тошнило.       Раньше еду готовила мама. Он лучше бы отведал ее пригорелый омлет, чем это изысканное дерьмо.       Девон вновь подала голос: — Тебя не было дома всю ночь. Я связывалась с Забини, но ни тебя, ни Николь там не видели. Вы были у Альбуса?       Это натянутое беспокойство уже даже не раздражало Скорпиуса.       Натянутое, как кожа ее лица. — Какая тебе разница? — спокойно ответил он, не глядя на Девон.       Два. — Я просто волнуюсь за тебя, как и твой отец. Мог бы предупредить нас, где будешь ночевать. — Дев, — Скорпиус посмотрел на нее устало, — отвали, а? Я не собираюсь перед тобой отчитываться.       Три.       Газета с хлопком упала на стол, едва не угодив уголком в соусницу с джемом, и серые глаза Драко Малфоя наконец уставились на его сына.       Скорпиус представил, как он достает палочку и насылает на него Круциатус, но этого, разумеется, не произошло. Отец никогда не причинил бы ему физическую боль. — Следи за своим тоном, Скорпиус.       Его тон был ровным и бесцветным, как и всегда. Как будто он обращался не к сыну, а к очередному чиновнику из магического сената, перед которым нельзя было обнажать эмоции.       Он говорил: «Удачи в Хогвартсе».       Он говорил: «Я горжусь твоим распределением на Слизерин».       Он говорил: «Конечно, я люблю тебя, не отвлекай меня такими глупыми вопросами».       Он говорил: «Твоя мать умерла. Сейчас доставят ее тело. Надо приготовиться к похоронам».       «Вытри слезы».       «Ты разочаровываешь меня».       «Девон теперь будет жить с нами».       «Еще одно письмо от директора — и я отправлю тебя в Дурмстранг».       «Прекращай этот цирк». — Прекращай этот цирк. И прояви хотя бы толику уважения к моей жене.       Этого было достаточно. Скорпиус встал со стола, скомкав шелковую салфетку, и произнес: — Приятного аппетита.       Присутствие Драко снова отрезало от него свежим выпуском «Ежедневного Пророка».       «Смерть аврора. Магический Лондон скорбит по Фергюсу Кэннигэму. Комментарии главы…» — Скорпиус, ты куда? Ты не поел.       Он молча прощупал границы терпения всех троих и, ничего не ответив, развернулся, чтобы выйти из трапезной.

***

      Первым, что услышал Скорпиус, когда вышел из камина в гостиной Поттеров, была трель скрипки в соседней комнате. Недолго думая, он пошел на звук.       Дверь в комнату Лили была приоткрыта. Утренний свет, льющийся из окна, напротив которого она стояла, мягким ореолом подсвечивал ее изящную тонкую фигуру. Длинные персиковые волосы были перевязаны за спиной белой лентой, а редкие, но длинные ресницы едва заметно подрагивали, когда она кидала быстрый взгляд на ноты, что левитировали перед ней. Тонкие музыкальные пальцы Лили методично зажимали жесткие струны скрипки, и Скорпиус мог только представить, сколько боли это причиняло ей.       Мотивы Шопена продолжали заполнять все пространство вокруг, и Скорпиус позволил себе закрыть глаза и окунуться в воспоминания.

семь лет назад

      Ему десять, он раскапывает еще детскими ручками грядки в саду Малфоев и находит жирного червяка, покрытого почвой и чем-то склизким. Каждый раз, когда у них гостили Николь или кузина Мод, Скорпиус любил выкапывать этих мерзких существ и пугать девочек, смеясь с того, как они носятся по Мэнору, боясь за свои белые платьица и розовые туфельки. Сейчас же он, зажав между пальцами изворотливое тельце червяка, бежит к маме, что сидит на веранде дома в окружении душистых роз и пионов. Ее лицо скрыто полями широкой шляпы, а руки — длинными шелковыми перчатками, несмотря на летний зной, что нависает над их садом. Из старого проигрывателя, что стоит на подоконнике большого окна, доносится звучание классической музыки. На небольшом мраморном столике расставлены блюдца с лакомствами и чашка с уже остывшим зеленым чаем, но мама к ним даже не притронулась. Все ее внимание находится в потрепанном томике Хемингуэя, что покоится на ее коленях, обтянутых плиссированной полупрозрачной юбкой. Когда Скорпиус подбегает к ней, с гордостью выставив перед собой червяка, она медленно отрывает взгляд потускневших голубых глаз от шершавых страниц и обращает его на сына. Ее реакция не такая, как он ожидал. Он надеялся, что мерзкий червяк испугает маму и заставит хоть какие-то эмоции проявиться на ее лице, но вместо этого она растягивает обескровленные губы в легкой улыбке и смотрит на Скорпиуса со снисходительностью. — Это твой новый друг?       Он обиженно хмыкает, перекидывает червяка за ограду веранды, обратно к розам и пионам, и утирает нос кулаком, оставляя на бледной коже грязный след.       Мама закрывает книгу и подзывает его к себе мягким жестом, не боясь, что ее голубая блузка или белая шляпка испачкаются в грязи. Она берет со стола шелковую салфетку и принимается вытирать лицо Скорпиуса. — Почему ты слушаешь такую скучную музыку? — капризно тянет он, когда мама наконец отпускает его и снова присаживается в кресло. — Если музыка тебе не нравится, это не значит, что она скучная. Иногда, чтобы понять красоту некоторых вещей, надо их внимательно разглядеть. Просто вслушайся.       Мама прикрывает полупрозрачные глаза и облокачивается на кованую спинку кресла. Скорпиус подмечает, как уже не мелко подрагивают ее руки от тремора. Летний душный ветерок подхватывает ее поредевшие и потускневшие пшеничные волосы, бросая их ей на лицо.       Мама, такая красивая и нежная, с каждым днем ощутимо меняется. Скорпиус не может понять, в чем дело, никто ему ни о чем не говорит. Лишь просят вести себя тише, если мама отправляется в свои комнаты отдыхать, и не доставать ее детскими капризами. Каждый день перед завтраком и после ужина, всегда в одно и то же время Скорпиус слышит, как активируется камин в их с отцом спальне, а затем оттуда доносится приглушенный голос целителя Блумфилда, который лечил его от гнойной ангины несколько лет назад.       Скорпиусу ничего не говорят, но он и без этого может понять, что с мамой что-то не так.       Через два года с того знойного летнего денька она умирает. — Красиво.       Ровный голос Скорпиуса рассек воцарившуюся в комнате тишину, едва прозвучала последняя нота. Лили еле заметно вздрогнула, отнимая скрипку от подбородка, и обратила на него удивленный взгляд карих глаз. — Давно ты тут? — Нет. Это ведь Шопен?       Светлые брови Лили лишь на короткое мгновение взлетели вверх. — Никогда бы не подумала, что ты разбираешься в магловской классической музыке.       Она выразительно оглядела его рваные джинсы, грубые ботинки и потертую кожаную куртку, из-под закатанных рукавов которой выступали покрытые татуировками предплечья. — Издержки воспитания, — хмыкнул Скорпиус, пожимая плечами и складывая руки на груди. Продолжая стоять в проеме, облокотившись на косяк, он не сводил с Лили пристального взгляда. Та, едва заметно смутившись, дернула плечом и указала смычком в сторону: — Альбус у себя.       Скорпиус кивнул: — Знаю. Он еще долго никуда не денется. Если ты не против…       Вместо ответа Лили мягко улыбнулась ему, поудобнее перехватывая инструмент, и вновь начала играть.       Они стояли так минуты две: Лили, наигрывающая третий ноктюрн Шопена, и Скорпиус, позволяющий себе бесстыдно любоваться ею, прикрываясь интересом к музыке, когда дверь соседней комнаты оглушительно хлопнула. — Ты можешь играть еще громче? — послышался недовольный голос Альбуса из коридора. — А то, знаешь ли, думаю, маглам из соседнего дома нихрена не слышно!       Лили резко оборвала музыку, безмятежность на ее лице сменилась раздражением. — А ты можешь хоть пару часов не мешать людям развиваться, пока сам деградируешь? — Вообще-то я читал, а ты мне мешала. Привет, Скорп.       Альбус встал позади Скорпиуса. Тот слегка отодвинулся в сторону, чтобы не мешать разборкам Поттеров. Лили положила скрипку на кровать и скрестила руки на груди. — Что читал? Свои комиксы? Если уж тебе так жизненно необходима полная тишина, чтобы твой мозг сумел воспринять это порно для задротов, то мог бы наложить на комнату заглушку! — Это ты шумишь на весь дом, вот сама и накладывай! — Заклятие заглушки портит акустику в комнате! И вообще, кто у нас тут совершеннолетний? — Совершеннолетний, у которого мама отобрала палочку, если ты вдруг забыла!       Спустя мгновенье Альбус осознал, что ляпнул, и возмущенно дернул головой. Лицо его покраснело вплоть до кончиков ушей то ли от злости, то ли от смущения. Лили пробрало на смех. — Мерлин, наверное, это так унизительно, — она снова хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Заткнись! — Сам заткнись! — Мне не нужна палочка, чтобы надавать тебе по шее. — Ну, давай, рискни!       Альбус показательно закатал рукава толстовки и уже было двинулся на сестру, когда Скорпиус обхватил его поперек груди. — Так, все, приятель. В твоих же интересах не лезть в этот неравный бой. — Ты на чьей стороне? — недовольно пропыхтел Альбус, пытаясь вывернуться из его хватки и параллельно кидая на смеющуюся Лили недовольные взгляды.       Скорпиус схватил его за шиворот и потащил в сторону комнаты: — Пошли, я наложу на твою комнату заглушку, а потом мы выдуем по косячку до прихода остальных. — Остальные? — Альбус расслабился, позволяя другу тащить себя по коридору. — Что за общий сбор? — Надо обсудить, что произошло вчера. Лили, увидимся, — крикнул он в сторону, затолкав Альбуса в комнату и захлопнув за ними дверь. Висящая на ней табличка с надписью «Не входить» пошатнулась и опасливо накренилась на бок. — Что-то серьезное? Мы в заднице? — Альбус прошел к своей кровати, заваленной разным хламом, и упал сверху, едва не сминая раскрытый комикс, на страницах которого двигались нуарные фигуры. Из соседней комнаты донеслась приглушенная музыка. С толикой сожаления Скорпиус достал из внутреннего кармана куртки палочку и принялся возводить заклятие заглушки. — Не знаю. Думаю, да. — Очень обнадеживающе, — Альбус чуть приподнялся на кровати и полез за висящее на стене знамя Слизерина. Пошарив там рукой, он достал на свет небольшую металлическую коробочку. — Я и так под домашним арестом. Если те головорезы захотят добраться до меня — пусть попробуют пройти сначала через мою маман. — Где она, кстати? — поинтересовался Скорпиус, падая на кровать рядом с Альбусом. Тот достал из коробочки скрученный косяк и зажал его меж зубов. — Вчера погиб папин коллега. Пошла выразить соболезнования его семье.       Скорпиус слегка прищурился, о чем-то раздумывая: — Фергюс Кэннигэм? — Ага. Откуда знаешь? — В «Пророке» уже написали об этом. — Да, хреново. Классный был мужик. Однажды он спалил, как мы с Джеймсом курили за домом, но пообещал не выдавать предкам. А, кстати! — Альбус о чем-то вспомнил и подскочил на месте, перебираясь через всю кровать. Скорпиус тем временем достал еще одну самокрутку и принялся раскуривать ее, затягиваясь от палочки. — Вот, папа передал.       На постель упало несколько брошюр из Аврората. Скорпиус подобрал их и заинтересованно пролистал. — Спасибо. — Так и не передумал поступать в Академию Авроров? — Нет. — Ну, земля тебе пухом тогда.       Дверь в комнату Альбуса внезапно отворилась, и на пороге появились близнецы Скамандеры. Оба слегка потрепанные и хмурые, с залегшими под глазами алыми кругами. — Хреново выглядите, — подметил Скорпиус, откладывая брошюры в сторону и выдыхая дым. — Все в порядке?       Лоркан прошел в середину комнаты и упал в кресло, а Лисандра, прошелестя мимо ребят полами длинного сарафана, уселась с ногами на подоконник. — А с вами? Ни у кого после вчерашнего не появилось никаких воспалений или травм на теле? — Типа чего? — Типа этого, — Лисандра подняла перед лицом левую руку. Удивленно присвистнув, Альбус и Скорпиус встали с кровати и подошли к ней. — Думаешь, это от тех контрзаклятий, которые ты применяла? — поинтересовался Скорпиус, аккуратно беря ее ладонь в свою и рассматривая на свету из окна. Здоровой рукой Лисандра выхватила у него из губ косяк и с наслаждением затянулась. — Нет, — произнесла она коротко и замолчала, кашлянув дымом. Скорпиус выжидающе уставился на нее, приподняв брови, и она спохватилась: — А, ой. Ну, я думаю, это скорее похоже на заражение. Я поранила руку, когда мы неудачно аппарировали. А потом, пораженная темным заклятием, кровь Лоркана попала через рану внутрь и вызвала такую реакцию. — А что насчет нас? — подал голос Альбус, заглядывая через плечо Скорпиуса и перекатывая самокрутку меж губ. — У нас тоже были ссадины, туда по-любому могло попасть заражение. И Никс! Она вообще вся в крови Лоркана была. — Вот и я так же думаю, — пожала плечами Лисандра. — Но Никс говорит, что с ней все в порядке. Не может же быть такого, чтобы из всех четверых только меня задело. — А я вообще впервые слышу, чтобы проклятия или темная магия передавалась через кровь, — отозвался со своего места Лоркан. Он практически скатился с кресла, распластавшись по полу, и гипнотизировал взглядом потолок. — Типа… Такое вообще бывает? Их действия же направлены не на кровь, а на… На магию? Черт, где Никс, когда нам так нужны ее мозги?       Ребята крепко задумались. Воздух в комнате медленно насыщался сладковатым жженым запахом скуренной травы. Вокруг повисла практически вакуумная тишина, благодаря заклинанию заглушки. Словно по зову Лоркана, ее нарушило прибытие Никс.       Войдя в комнату и решительно захлопнув за собой дверь, она встала перед друзьями, сложила руки на груди и произнесла твердым голосом: — Мы в заднице.