***
— Ты не хочешь есть? — первым делом спросил Лоркан у Лисандры, когда они вышли из камина в своей гостиной. Та смерила его пристальным взглядом и забралась на диван, поджимая под себя ноги: — Мы поели буквально полчаса назад. Лоркан пожал плечами: — Ага, как раз проголодаюсь, пока доставят еду. — Он прошел к холодильнику и снял с магнитика потрепанное меню из «Дырявого Котла». — Хочу что-нибудь из китайской кухни. А ты? Лисандра равнодушно пожала плечами, призывая из своей комнаты толстый распухший скетчбук и пенал с принадлежностями. — Не знаю, закажи что-нибудь на свое усмотрение, — она раскрыла скетчбук на коленях и принялась что-то ожесточенно выводить на пустой странице. Лоркан оторвался от меню и наградил ее пристальным взглядом: — Ангел, ты все еще злишься? Лисандра сделала вид, будто не услышала его, продолжая рисовать. Тяжело вздохнув, он подошел к дивану и сел возле нее. — Ну же, Ангел, — Лоркан принялся тыкать ее пальцем в коленку. — Лис, ну Лис, ну Лисандра. Через несколько тычков Лисандра не выдержала и легонько засмеялась, дергая коленкой. Заметив это, Лоркан накинулся на нее с воинственным кличем, принимаясь ожесточенно щекотать. — Нет! — завизжала Лисандра, откидывая в сторону скетчбук и пытаясь отбиваться. — Лоркан, пожалуйста, не надо! У тебя рана может разойтись! Лоркан! Их заливистый смех заполнил стены бунгало. — Эй, это запрещенный прием! — завопил Лоркан, когда ему в плечо впились зубы Лисандры. — Мы же договорились не кусаться! Она отцепилась от его плеча, сдула упавшие на лицо спутанные волосы и проговорила с придыханием: — Запрещенным приемом было применять щекотку, когда я была обижена на тебя. — Ага! — он выпустил ее из захвата и отсел чуть в сторону, откидываясь спиной на подлокотник. — Так значит, ты признаешь, что обиделась? Лисандра перевела дыхание, перекинула волосы за спину и тоже спокойно уселась. — Как будто ты не понял. — Почему ты можешь на меня обижаться, а я на родителей — нет? — Даже когда я была обижена, я не позволяла себе высказываться резко в твою сторону. — Лисандра чуть нагнулась, поднимая упавший скетчбук и раскиданные по полу фломастеры. — Это мой способ выразить эмоции. — Они не заслужили этого. Нет ничего плохого в том, что родители занимаются любимым делом. Лоркан тяжело вздохнул. Несмотря на то, что они с Лисандрой довольно часто были солидарны друг с другом, в этом плане их взгляды кардинально отличались. Она не видела ничего плохого в том, что родители могли месяцами пропадать в своих экспедициях, практически забыв о существовании детей. Каждый раз, когда они возвращались из очередного путешествия, делая вид, будто все в порядке, Лисандра с радостными воплями встречала их дома, накрывая на стол веганский ужин, долго и детально расспрашивала их о новых странах и видах магических тварей, а потом они всей семьей садились у камина, будто это было Рождество, и рассматривали привезенные сувениры и фотки. В такие моменты Лоркан всегда чувствовал себя лишним. Ему было плевать на новый вид лукотрусов, выведенный в лесах Новой Зеландии, плевать на двухсотлетнего монаха, которого родители встретили в Китае, и плевать на посудный набор из волшебного фарфора, привезенный из Голландии. Лоркану просто хотелось, чтобы папа посетил хотя бы один его школьный матч, а мама дала женский совет на тему отношений. Он хотел, чтобы они вместе ходили в Косой переулок закупаться к школе, хотел пригласить Рейну на семейный ужин, чтобы познакомить с родителями (и посмотреть на выражение ее лица, когда мама наложит ей в тарелку пюре из абиссинской смоковницы), хотел, чтобы они хоть раз отчитали его за гневное письмо от Макгонагалл и посадили под домашний арест, но ничего из этого никогда не происходило. Лоркан был сильно обижен на родителей за то, что им пришлось слишком рано повзрослеть, но Лисандра, казалось, всего этого не замечала. Возможно, потому, что Лоркан взял все обязанности старшего на себя. В двенадцать лет он научился самостоятельно рассчитывать семейный бюджет после того, как они с Лисандрой за неделю потратили оставленные родителями деньги на сладости. В тринадцать, наблюдая за миссис Поттер, выучил, в каких магазинах лучше закупаться к новому учебному году. В четырнадцать он своими руками починил пробитый ростками зубастой герани забор, потому что в доме, в котором не было взрослых, несовершеннолетним нельзя было использовать магию без риска получить предупреждение от Министерства. В пятнадцать они с Лисандрой приехали в Хогвартс без пары котлов и школьных мантий, потому что в то лето Лоркан по уши влюбился в Рейну и напрочь забыл о половине своих обязанностей. Профессор Лонгботтом тогда заверил их, что ничего страшного не случилось, и новые котлы с мантиями им доставили на следующий день с совами, но Лоркан еще долго чувствовал себя так, будто всех подвел. А в особенности, Лисандру. Он был старше ее всего на пятнадцать минут, но иногда ощущал себя так, будто между ними было несколько лет разницы. И дело было не в инфантильном порой поведении сестры, а в том факте, что с самого детства он привык нести за нее ответственность, потому что она всегда была слабее. Беременность их матери проходила тяжело: они с отцом долгое время не могли завести ребенка и даже пережили пару выкидышей перед тем, как обратиться за помощью к небольшой общине шаманов, обитающих на границе Перу. Некоторое время родители жили среди них, следовали их обычаям, позволяли пичкать себя волшебными отварами и проводить над собой странные магические обряды, пока Луна, наконец, не забеременела. Высокий риск выкидыша все еще существовал, так что практически все девять месяцев она провела в лежачем положении в поселении на склонах Амазонии, медитируя и глотая всякую гадость, которую варили ей шаманы. Мама часто рассказывала, что уже со второго месяца могла слышать мысли детей из утробы и с самого начала знала, что они были необычными, не такими, как все. Лоркан и Лисандра родились однояйцевыми королевскими близнецами — явление, редкое даже для волшебников. Возможно, это и стало причиной того, что при родах Лисандра чуть не умерла: она долго не плакала и редко дышала, и всем казалось, что она не выживет, как вдруг один из принимающих роды шаманов решил поднести ее к Лоркану. Тогда Лисандра подала первые признаки жизни, громко и надрывно заплакав. Она выжила, но первые десять лет часто болела и не проявляла никаких признаков магии, в то время как выбросы Лоркана могли разгромить парочку комнат в доме, если он слишком перевозбуждался или же, наоборот, расстраивался. Перед одиннадцатилетием близнецов родители повезли их туда, где они родились — в поселение шаманской общины в Перу. Лоркан мало что помнил с того путешествия, лишь то, что когда они вернулись домой, Лисандра вдруг перестала болеть и совершила первый выброс магии. А еще с тех пор на шеях у них висели серебряные амулеты с санскритскими символами, обозначающими первые буквы их имен. Со временем все забыли о том, что когда-то жизнь Лисандры находилась в опасности, но только не Лоркан. С самых ранних лет стремление оберегать ее отпечаталось у него где-то на уровне инстинктов, несмотря на то, что в последнее время все чаще случалось так, что это она спасала его. Лоркан задумчиво прокрутил на шее веревку от амулета и посмотрел на сестру: — Хорошо, — выдохнул он. — Давай просто забудем. В чем смысл ругаться из-за родителей, если их даже тут нет? Лисандра посмотрела на него сначала настороженно, а потом расплылась в широкой улыбке и протянула мизинец: — Мир. — Мир, — Лоркан звонко рассмеялся и протянул мизинец в ответ. — Что ты рисуешь?***
Дверь в кабинет отца тихо скрипнула. Осторожно прикрыв ее за собой, Никс облегченно выдохнула и, стараясь производить как можно меньше шума, на носочках пробралась к столу. На его поверхности, как и ожидалось, ничего важного не было: лишь пара копий договоров об аренде и старые выписки по каким-то счетам. Пробежавшись по ним беглым взглядом и не найдя там ничего интересного, Никс присела в кресло отца, принимаясь аккуратно выдвигать ящики стола. В первых двух тоже ничего ценного, кроме дорогих кубинских сигар, не нашлось, а вот в третьем, судя по всему, хранилось что-то важное, потому что он оказался заперт. Никс пару раз подергала за хромированную золотую ручку и раздраженно выдохнула, когда ящик так и не поддался. Достав из привязанного к руке футляра палочку, она взмахнула ею, шепча себе под нос: — Алохомора! По ушам тут же резанула визжащая сирена. Никс выругалась сквозь зубы: — Твою мать. Фините! Фините! Ничего не происходило. Яростные вопли сирены продолжали разлетаться по всему дому, проникая на каждый этаж, в каждую комнату, как вдруг раздался хлопок аппарации, и посреди отцовского кабинета возник Джиджи. Болезненно морщась от назойливого звука, он сделал ленивый выпад палочкой, и сирена наконец заткнулась. Никс обреченно закатила глаза и поднялась на ноги. — Вопящие чары в собственном доме? Серьезно? Джиджи неопределенно хмыкнул, складывая руки на груди. Он был одет в бежевую хлопковую рубашку и серые капри, а вокруг шеи повязал шелковый расписной платок. — Как видишь, не зря. Никс нервно поджала губы: — Отец уже в курсе, да? — Да. Скорее всего, он получил уведомление о попытке проникновения. — Джиджи неторопливым шагом прошел вперед, не сводя с нее пристального взгляда. — Но я могу сказать ему, что сигнализация сработала случайно, когда я неправильно деактивировал ее. Никс подозрительно сощурилась и кинула быстрый взгляд за спину брата туда, где находился выход. Легонько усмехнувшись, она начала медленно продвигаться вбок, ведя кончиками пальцев по лакированной поверхности стола: — И зачем же тебе это делать? Джиджи наблюдал за ней, словно за диким зверем, готовый вот-вот отразить резкий выпад. — Ты же моя любимая сестренка. — Очень смешно, — наигранно рассмеялась Никс, постепенно выходя из-за стола. — Напомнить, как ты заложил меня отцу, когда мы с ребятами загремели в магловский полицейский участок? — Напомнить, как я сначала вытащил вас оттуда? — Затем, чтобы заложить. — Ты тогда перешла все границы. Я должен был. Никс закатила глаза: — Да, конечно, ты всегда должен, — она быстрым шагом направилась в сторону выхода. — Можешь и в этот раз выдать меня отцу, обещаю сильно не обижаться. Только не прикрывайся благородными порывами, Джанлуиджи, я в это больше не поверю. — Ты искала информацию о Ковене? — донесся в спину голос брата, когда Никс уже схватилась за ручку двери. Никс замерла и медленно обернулась. — Я угадал? Она старалась сохранять беспристрастное выражение лица, хотя понимала, что это было бесполезно — Джиджи видел ее насквозь. — С чего ты взял? — все же предприняла она попытку одурачить его. — Мозги, сестренка, — ухмыльнулся Джиджи, разворачиваясь к ней, — это у нас семейное. — Всегда знала, что Милан приемный, — фыркнула Никс, все же отходя от двери. Джиджи разразился бархатным смехом и, спрятав руки в карманы брюк, медленно прошел к столу. Никс напряженно наблюдала за тем, как он постоял над ним пару секунд, рассматривая разбросанные по поверхности документы, а потом опустился в отцовское кресло так, будто бы оно уже принадлежало ему. Наследник. — Давай начистоту, Николь, — проговорил Джиджи, откидываясь на мягкую кожаную спинку. — Отец попросил меня поговорить с тобой. Ты внимательно выслушаешь, сделаешь кое-какие выводы, а взамен я расскажу то, что интересует тебя о Ковене. В рамках разумного, конечно. Никс тяжело выдохнула. Она ненавидела играть по правилам Джиджи, но другого выхода сейчас не было. — Просто чтобы уточнить: говорить отцу о том, что я пыталась залезть в его стол, ты тоже не будешь? — Джиджи согласно кивнул. Никс одобрительно поджала губы: — Какой-то ты щедрый сегодня. Нехотя она все же прошла к стоящему напротив стола креслу, в котором за последние дни бывала слишком часто. Джиджи провел рукой по кудрявым волосам и щелкнул пальцами: — Феде! — Посреди кабинета с хлопком возник эльф-домовик. — Подай нам чай, будь добр. Никс закатила глаза. Казалось, будто Джиджи специально тянул время, вынуждая ее нервничать. — Какой чай желают господин и госпожа? — С бергамотом, — Джиджи перевел взгляд на Никс, приподняв брови в вопрошающем жесте. — Лучше бы виски, — ядовито ответила она. Брат неодобрительно цокнул: — Две чашки чая с бергамотом. — Господин и госпожа желают чего-нибудь еще? — Да, на кухне остались панфорте с миндалем? Или канноли? Николь, что будешь? — Мы можем уже начать? Джиджи посмотрел на нее укоризненно, но на дне его темных глаз промелькнула хитрая искра. — Ты слышал, Феде. Можешь идти. Домовик учтиво поклонился и так же с хлопком исчез. Никс выжидающе посмотрела на брата: — Ну, давай, я вся внимание. — Отца очень расстроило то, что ты сказала о Селии. — О, а представь, каково было ей, когда ее продавали. Джиджи прикрыл глаза и шумно выдохнул: — Я тоже скучаю по ней. Она — мой близнец, если ты вдруг забыла. Мы с рождения были вместе, и мне куда сложнее без нее, чем ты можешь себе представить. Никс внимательно посмотрела на брата. Голос его чуть просел, а пальцы крепко сжались на подлокотниках кресла. — И все же, — произнесла она безжалостно, — я, похоже, единственный человек, которого волнует ее судьба. — С чего ты вообще взяла это? — переспросил Джиджи начинающим подрагивать от гнева голосом. — С чего? — вскинула брови Никс. — Отец буквально выдал свою двадцатидвухлетнюю дочь за мужчину старше ее лет на десять, которого она впервые увидела на репетиции свадебного ужина. Мы что, в прошлом веке живем? — Ты еще многого не понимаешь, Николь. — Ну, так разъясни мне. — Хорошо, я попытаюсь, — голос Джиджи снова стал ровным. Для кого-то довольно вспыльчивого и темпераментного сегодня он держался на удивление спокойно. — В каком браке ты видишь себя, Николь? Думаешь связать свою жизнь с каким-нибудь мальчишкой Финниганом, Томасом, Кейном… Или кто там еще бегает за тобой? — Почему мне вообще обязательно связывать свою жизнь с каким-то мальчишкой? Я что, представляю ценность, только являясь чьей-то женой? Джиджи сделал вид, будто не расслышал ее ответа: — Люди ошибочно полагают, что брак равняется любви, но это не так. Любовь в конечном итоге проходит, а человек осознает, что потратил годы жизни не на того, потому что когда-то давно позволил себе быть ослепленным чувствами. Но если же рассматривать брак не как жалкое доказательство любви, а как выгодный и удобный союз… — он сделал многозначительную паузу, — тогда и не будет разочарований, не будет ложных надежд. Двое людей вполне способны проникнуться друг к другу взаимным уважением. Это куда важнее любви, потому что уважение к партнеру не превращает тебя в глупого слепца и не проходит через несколько лет, а лишь крепнет. А что еще важнее — это то, что данный союз поможет достигнуть двум людям, двум семьям или даже двум странам. Великие империи и державы строились на браках по расчету, как вы это любите называть. Но разве это плохо? Никс смотрела на Джиджи взглядом, полным недоумения: — Мерлин, что ты несешь? — Я тоже не понимал этого в твоем возрасте. — Не приплетай сюда возраст. Ты — мужчина. Тебе никогда не понять. — И я однажды женюсь. Тоже не на своей школьной любви, что нормально. Я не хочу тратить жизнь на что-то, о чем в итоге пожалею, что не принесет мне никакой пользы. Селия вышла замуж не за какого-то тирана. Отец бы никогда не допустил этого. Максанс — очень уважаемый и порядочный человек, он не посмеет обидеть ее. Рядом с ним она может быть уверена в завтрашнем дне. — Селия связала свою жизнь с человеком, которого не знает и которого не любит. Прекрати говорить так, будто это нормально! — Никс, которая в отличие от брата всегда обладала более спокойным темпераментом, сейчас, наоборот, начинала терять терпение. — А если бы она вышла замуж за того простака Лэмпарда, с которым встречалась в школе, то через пару лет, когда чувства угасли бы, в итоге пришла бы к тому же. Селия нашла бы себя в браке с человеком, которого не любит, по-настоящему не знает, и который, к тому же, не принес никакой пользы ни ей, ни ее семье. — Не все в этой жизни сводится к товарным отношениям, Джиджи. И когда ты поймешь это, то будет слишком поздно. Ты уже продашь к этому моменту всю семью и себя заодно. Джиджи снисходительно улыбнулся, посмотрел на возмущенную Никс так, как смотрят на ничего не понимающих детей, и широко развел руками: — Оглянись вокруг. Этот дом, твоя одежда, еда на нашем столе… Все это — плоды товарных отношений. В этой жизни ничего не дается даром, всегда нужно чем-то жертвовать. Я сделал свой выбор. Тебе стоит тоже. Никс могла физически ощущать, как ее распирало от ярости изнутри. Она долго и напряженно смотрела на сидящего напротив брата, надеясь, что сможет усилием воли прожечь в его груди дыру, как вдруг за ее спиной раздался звонкий хлопок. Никс вздрогнула. — Прошу, господин, госпожа, ваш чай и угощения. Домовик легонько взмахнул крошечными ручками, и на стол почти бесшумно приземлились чашки с блюдцами. Джиджи, словно не замечая настроя сестры, расплылся в широкой белозубой улыбке и в предвкушении потер ладони: — Grazie, Fede. Можешь идти. Раздался еще один хлопок, оповещающий о том, что домовик исчез из кабинета. Джиджи тем временем потянулся за лежащим на фарфоровом блюдце десертом. — Угощайся, сестра. Я привез эти канноли из Турина. Никс медленно облизнула губы и шумно выдохнула в попытке успокоиться. Проглотив все, что на самом деле хотела сказать, она в итоге произнесла: — Хорошо, я поняла тебя. Давай теперь о Ковене. Джиджи отпил горячего чая, окинул ее недоверчивым взглядом, но все же возражать не стал: — Ковен, значит. Что ты хочешь знать? — Они ведь не просто так напали на нас в баре? Взгляд Джиджи в миг стал серьезным, а меж бровей залегла глубокая складка. Он поставил чашку обратно на блюдце и напряженно откинулся в кресле, складывая руки на груди: — Мне удалось разузнать немного деталей у Голдштейна. Судя по всему, нападения не планировалось. Те головорезы — это кто-то из приспешников Мальсиберов или Эйвери, всего лишь шестерки, которые решили немного подебоширить. Но они неспроста выбрали именно вас: Забини, Поттер, Малфой… Им невероятно повезло, что вы оказались достаточно безрассудными, чтобы сунуться на их территорию посреди ночи. Без защиты. Никс нахмурилась: — Окей, я понимаю, зачем им понадобился Альбус. Но мы со Скорпиусом? Я думала, что Малфои и Забини соблюдают нейтралитет в отношениях с Ковеном. Джиджи медленно кивнул: — Так и есть. Ты ведь знаешь, что главным принципом отца в ведении бизнеса является честность. Он очень многим пожертвовал ради того, чтобы не иметь дел с грязной макулатурой. Но Ковен… С каждым днем их власть разрастается. Сложно вести бизнес, не пересекаясь с ними, рынок не такой уж и большой. Пару раз у отца и Ковена возникали какие-то разногласия, но нам всегда удавалось уладить их. Все-таки наша фамилия имеет довольно большую значимость, к тому же, она ничем не запятнана. Ковен тоже понимает это, как и понимает то, что нас лучше держать в союзниках, нежели во врагах. — И тем не менее они напали на меня в баре, — произнесла Никс. Она ничего не понимала, кроме одного: Джиджи говорил очень аккуратно, подбирая слова, будто не хотел сболтнуть лишнего. — Пару дней назад отец встречался с Риннон Мальсибер — главой Ковена. Меня на встрече не было, я отлучался в Турин, чтобы закрыть сделку с местными гоблинами, но отец сказал, что все прошло не очень хорошо. Ничего критичного, мы вскоре снова все уладим, но, должно быть, кто-то из приспешников Мальсибер услышал о назревающем конфликте с Забини, вот и решил отыграться на тебе, когда узрел, что ты появилась в том баре, да еще и в компании сына главного аврора. Я ведь всегда тебе говорил, что дружба с ним ни к чему хорошему не приведет. Никс в очередной раз за день закатила глаза: — Да, именно, меня подставила под удар дружба с Алом, а не мутные дела отца. — Джиджи открыл было рот, чтобы возразить, но она ему не позволила: — Хорошо, проехали. А при чем тут Малфои? Я думала, они тоже возятся с относительно чистым бизнесом. Он пожал плечами и отпил немного чая: — Малфои вообще, — Джиджи надкусил канноли и блаженно прикрыл глаза, — могут не стараться. Их и без того ненавидит половина чистокровных. Не нужно много причин, чтобы заточить на них зуб. Хотя, возможно, и там что-то произошло. Я слышал, Драко думает расширять свою сеть аптек и выходить на международный уровень. Возможно, дело в этом — никто не любит чужой успех, особенно, если речь идет о предателях. А Ковен видит в них именно предателей, несмотря на условный нейтралитет. Переваривая только что услышанное, Никс задумчиво закусила костяшки пальцев, гипнотизируя взглядом чашку с остывающим чаем. От чашки тонкими струйками поднимался белесый пар. Джиджи внимательно посмотрел на нее: — Я рассказал тебе это не просто так, Николь. Ты должна понять, что все твои выходки имеют последствия и что Ковен — очень опасные люди. Держись подальше от всего этого. Она пристально вгляделась в лицо брата. — Что ты мне недоговариваешь, Джиджи? Он нервно облизнул пухлые губы и поднялся со своего места: — Все, что тебе нужно знать — ты услышала. Постарайся больше не влезать в неприятности. Это твой последний год в Хогвартсе — лучше направь всю свою энергию на то, чтобы закончить его без лишних проблем. Холодно улыбнувшись уголками губ, Джиджи бросил на Никс последний взгляд и с громким хлопком аппарировал из кабинета. Чай в фарфоровых чашках едва заметно пошел рябью.***
Скорпиус уже готовился ко сну, когда у него внезапно зазвонил телефон. На экране высветилось «Лили Поттер». Разумно подведя, что это мог быть Альбус, который вновь лишился телефона, он, недолго думая, поднял трубку. На том конце провода послышались приглушенные звуки, отдаленно напоминающие шум воды, и басы музыки. — Ал? Это ты? — подал голос Скорпиус, когда молчание затянулось. Пару секунд ему никто не отвечал, а потом в трубке прозвучал женский голос: — Нет… Нет, это Лили. Скорпиус удивленно замолчал и бросил короткий взгляд на часы. Полпервого ночи. — Все в порядке? Что-то с Алом? Некоторое время Лили молчала, Скорпиус слышал лишь ее неравномерное шмыганье носом, а потом она еле внятно затараторила: — Прости, что я звоню тебе в такое время, но я… мне правда больше не к кому обратиться. Мама сойдет с ума, если узнает, она думает, что я ночую у Лонгботтомов. Альбус с Джеймсом точно убьют меня, а Хьюго даже нет семнадцати, хотя, наверное, мне стоило позвонить Луи… Мерлин, прости, я не должна была… — Эй, Лили, все нормально, — поспешил заверить ее Скорпиус до того, как она бы бросила трубку. — Ты в порядке? Тебе нужна помощь? Лили как-то судорожно выдохнула и произнесла: — Да. Я в клубе «Нокс» и… кажется, выпила лишнего. Девочки куда-то пропали, а я прячусь в туалете от жуткого типа, который хочет познакомиться со мной и не принимает отказов. Вряд ли дверь долго будет для него препятствием. Скорпиус тут же вскочил с кровати и, включив громкую связь, принялся натягивать джинсы. — Лили, сиди там и никуда не выходи, хорошо? — он старался, чтобы его голос не звучал слишком взволнованно. — Я скоро буду. Ты в каком именно туалете? — На втором этаже. — Жди там. Скорпиус сбросил звонок и, накинув на себя кожаную куртку, поспешно вышел из комнаты. Бесшумно преодолев бесконечные темные коридоры Малфой Мэнора, через несколько минут он оказался за его территорией и аппарировал прямо ко входу ночного клуба «Нокс». Его неоновая вывеска призывно мерцала, заливая Косой переулок ультрамариновым светом. На ступенях перед входом расположилась парочка молодых людей, зябко кутающихся в одну мантию и дымящих сигаретами. Они едва заметно вздрогнули от хлопка аппарации и окинули возникшего перед ними Скорпиуса безразличным пьяным взглядом. Сам вход в клуб загораживал двухметровый громила в строгом черном костюме. Он стоял, сложив свои огромные накаченные руки на груди, а на его лице застыло абсолютно апатичное выражение, которое даже не сменилось, когда Скорпиус подошел к нему. — Клуб скоро закрывается, больше никого не пускаем, — произнес он густым басом, смотря куда-то мимо. Скорпиус закатил глаза и достал из кармана пару золотых галлеонов: — А если так? Я недолго, нужно забрать… сестру. Громила перевел взгляд сначала на его лицо, потом на монеты в ладони и, наконец, произнес: — Семнадцать есть? Скорпиус кивнул, достал из кармана палочку и поднес ее к установленному на стене индикатору. Сверившись с его данными, громила удовлетворительно кивнул, взял деньги и распахнул дверь. — Не выйдешь через двадцать минут — я лично найду тебя и выкину отсюда за шкирку. Крепко сжав челюсти и еле удержавшись от того, чтобы не показать ему средний палец, Скорпиус юркнул в открывшийся проход, преодолевая очередной защитный барьер. По ушам тут же ударило громкими басами музыки, а ноги почувствовали исходящую от пола вибрацию. Решив не тратить зря время, Скорпиус тут же принялся поспешно пробираться через густую толпу танцующих тел, время от времени уворачиваясь от летающих по воздуху бутылок и бокалов с алкоголем. Пару раз его пытались втянуть в танец пьяные тела, но он с ловкостью выворачивался из их липких объятий и продолжал свой путь. Оказавшись на втором этаже, Скорпиус почти сразу нашел нужный туалет. Его внимание тут же привлек подозрительный тип, ошивающийся около двери и выглядящий крайне неуместно посреди толпы девушек. На его узком лице туда-сюда бегали маленькие мышиные глазки, похабно оглядывающие людей в коридоре. Скорпиус скривился в отвращении и не смог отказать себе в удовольствии задеть его плечом, проходя мимо. Телефон Лили не отвечал. Скорпиус предпринял еще одну попытку позвонить ей, но механический голос на том конце провода продолжал упорно твердить, что абонент находился вне зоны доступа магической сети. Стараясь не думать о плохом, он нервным жестом закинул телефон обратно в карман куртки и уверенным шагом направился в женский туалет, игнорируя возмущенные оклики в спину. Скорпиусу повезло — туалет не был защищен отталкивающими противоположный пол чарами. Многими публичными заведениями было принято решение снять их после того, как магическое ЛГБТ+ сообщество устроило несколько масштабных акций протестов в поддержку транс-персон, чья жизнь была значительно отягощена существованием этих чар. Либо тот мерзкий тип не знал об этом, либо у него еще имелись остатки совести, не позволяющие ступить на запрещенную территорию. Скорпиусу же было плевать — его сейчас волновало только одно. В туалете находилось несколько девушек. Кто-то поправлял макияж у зеркала, кто-то плакал, осев на грязный пол в углу, кто-то курил, прислонившись к стене. Стоило Скорпиусу войти, как все взгляды синхронно устремились на него. Пробормотав еле внятные извинения и избегая смотреть прямо, он боком пробрался в сторону кабинок. — Лили? — проговорил он негромко, проходясь вдоль запертых дверей. — Лили, ты здесь? — Эй, вообще-то, это женский туалет! — послышался чей-то возмущенный голос в одной из кабинок. — Прошу прощения! — выкрикнул Скорпиус сконфуженно, отходя в сторону. — Лили? — Я тут! Глухо щелкнул замок, дверь дальней кабинки слегка приоткрылась, и оттуда осторожно выглянула рыжая голова Лили. Скорпиус метнулся в ее сторону. — Слава Мерлину, это ты! — она облегченно выдохнула и вышла к нему, неуверенно обхватывая себя руками и стыдливо отводя взгляд. — Да, это я. — Скорпиус внимательно оглядел ее слегка растрепанный вид: потекшая подводка, спутанные волосы и покрасневший нос. — Ты в порядке? Лили отрицательно покачала головой и нервно оглянулась по сторонам: — Давай уйдем отсюда. Скорпиус молча кивнул и, немного подумав, легонько обхватил ее за плечи, ведя в сторону выхода. Лили послушно двинулась вперед, но стоило им выйти за дверь, как она резко остановилась на месте, неосознанно отступая назад и прижимаясь к стоящему позади Скорпиусу. Тот самый мерзкий тип все еще поджидал у выхода. Заметив его, Скорпиус уверенно шагнул вперед, загораживая ее собой, и протянул за спину руку, за которую Лили тут же схватилась. Наградив мерзкого типа хлестким взглядом, не сулящим ничего хорошего, он повел ее за собой на первый этаж и, пробравшись через толпу, вывел на улицу. Ночной прохладный воздух охладил их разгоряченные лица колким прикосновением. Все еще держась за руку Скорпиуса как за спасательный круг, Лили, чуть пошатываясь, спустилась по лестнице, опасно балансируя на острых шпильках своих босоножек. Ультрамариновый свет от вывески клуба рассыпался бликами по ее блестящему платью, удерживаемому тонкими бретельками на острых плечиках. Оглядев наряд Лили, Скорпиус, недолго думая, стянул с себя куртку и накинул на нее. — Спасибо, — проговорила она еле слышно, неловко кутаясь в куртку, а затем полезла в клатч, чтобы достать оттуда телефон. — Кому собираешься звонить? — спросил Скорпиус, наблюдая за ней, и достал из кармана джинсов пачку сигарет. — Айви. Или Эллисон с Миланом, — ответила ему Лили, нервно клацая чуть подрагивающими пальцами по телефону. — Милану? Забини? Не знал, что вы друзья. Лили приложила телефон к уху, одной рукой неловко пытаясь удержать на плечах так и норовившую соскользнуть куртку. — Они с Эллисон начали встречаться где-то месяц назад. Зависаем вместе иногда. — Это он провел вас в клуб? Лили кивнула, раздраженно отводя телефон от уха и принимаясь набирать следующий номер. Через пару минут, так ни до кого и не дозвонившись, она обреченно уселась на ступени лестницы, устало вытянув перед собой ноги: — У всех троих вне зоны доступа. Мерлин, что мне делать? Мама убьет меня, если я завалюсь сейчас домой. Папа, думаю, тоже особо счастлив не будет. Скорпиус сделал последнюю затяжку, потушил сигарету о перила и щелчком пальцев отправил окурок в урну. — Ладно, пошли тогда, — произнес он, выдыхая дым и чуть ежась от прохладного ветра. Лили резко вскинула на него голову: — Куда? — Ко мне. Она неуверенно покосилась на него: — Я не знаю… Мне и так жутко неловко, что я побеспокоила тебя посреди ночи… Скорпиус поморщился: — Да брось, Лил. Уверен, будь у меня младшая сестра, Альбус сделал бы для нее то же самое. — Его бы мама не выпустила из дома в такой час. Они синхронно прыснули. — Давай, вставай, — Скорпиус вытянул перед собой руку и поманил Лили. — Холодает. Она виновато поджала губы, раздумывая о чем-то пару секунд, но, осознав, что выбора больше не было, все же ухватилась за протянутую Скорпиусом ладонь и позволила ему поднять себя на ноги. Через секунду раздался хлопок аппарации, перенесший их в Уилтшир. — О Мерлин… Скорпиус успел подхватить Лили до того, как она встретилась бы с землей. Прижав руку ко рту, она попыталась восстановить равновесие и чуть отстранилась от него. — Вырви, станет легче, — участливо посоветовал он, продолжая удерживать ее за руку. Лили отрицательно покачала головой: — Вот еще. Я и так опозорилась, не хватало только блевать в твоем присутствии, — она выпрямилась, глубоко вдохнула свежий лесной воздух и неуверенно двинулась в сторону особняка. Скорпиус последовал за ней. — Забей. Со всеми случается, особенно в нашем возрасте. Лили ничего не ответила — лишь кинула благодарный взгляд через плечо и продолжила идти вперед. Когда они оказались в особняке, она испуганно повернулась к Скорпиусу и зашептала: — Твои родители дома? — Они спят, — тихо ответил он. — Идем. Через пару минут блуждания по темным коридорам особняка они оказались в комнате Скорпиуса. — Наверное, тебе лучше остаться здесь на ночь, — произнес он, осторожно прикрывая за собой дверь. — Девон обычно нечего делать по утрам, так что она просто слоняется по дому и может случайно обнаружить тебя в гостевой комнате. Но сюда она не сунется. — Да, хорошо, — тихо ответила Лили, неловко останавливаясь посреди комнаты и оглядываясь вокруг. Комната была невероятно роскошной — со свисающей с потолка хрустальной люстрой, расписными зелеными панелями и громоздкой мебелью в классическом стиле, — но выглядела крайне необжитой, будто здесь не обитал мальчик-подросток. Никаких плакатов с моделями или игроками в квиддич, разбросанной по полу одежды, настольных игр, приставки с телевизором или даже книг. Лишь одиноко висящее над пустым камином знамя Слизерина и стоящая на прикроватной тумбочке колдография какой-то женщины свидетельствовали о том, что комната была не гостевой. Скорпиус подошел к комоду, выдвинул первый ящик и пошарил там: — Можешь пройти в ванную, умыться и переодеться. Чистое полотенце в шкафу, а из одежды могу предложить только футболку. Хотя, думаю, она все равно будет длиннее твоего платья. Лили громко цокнула, закатила глаза и, забрав у него из рук футболку, направилась в ванную. Скорпиус ухмыльнулся, провожая ее спину взглядом, и добавил: — Могу трансфигурировать ее в какую-нибудь пижаму, если хочешь. — Спасибо, обойдусь, — не оборачиваясь, язвительно ответила ему Лили. Дверь в ванную за ней захлопнулась. Старательно сдерживая так и просящуюся на лицо глупую улыбку, Скорпиус развернулся на месте и взмахнул палочкой, заставляя стоящий у окна диван чуть расшириться в размерах, а затем полез в шкаф за свежим постельным бельем. Не то чтобы он был влюблен в Лили Поттер. Как и не было такого, что в один момент нескладная и раздражающая сестренка Альбуса превратилась в красивую девушку, привлекая его внимание. Нет, Скорпиус был очарован ею с того самого момента, как увидел на платформе номер девять и три четверти перед своей первой поездкой в Хогвартс. Пока родители обсуждали Альбуса, он заметил Лили: она скромно стояла в сторонке в розовом легком платьице, персиковые волосы кукольными локонами обрамляли ее фарфоровое личико, а карие глаза с какой-то зрелой осознанностью грустно смотрели на прощающихся с родителями братьев. Скорпиус верно и честно думал о ней всю дорогу до школы, но стоило ему увидеть отражающийся от зеркальной глади Черного озера сверкающий замок, как он тут же забыл об очаровательной девочке с перрона. Он вспомнил о ней лишь через пару месяцев, когда они с Альбусом подружились, и тот как-то упомянул в разговоре свою младшую сестру, но к тому времени ее кукольные локоны и темные глаза уже успели выветриться из памяти. Лили ворвалась в его жизнь обратно через два года: они снова встретились на перроне, и на этот раз она ехала в Хогвартс с ними. За это время Лили стала еще краше, и чувства Скорпиуса пережили стойкое дежавю, когда он увидел ее. Но вместе с этим пришло горькое осознание, что она — сестра Альбуса, и ему теперь было запрещено даже смотреть на нее, потому что это было бы сродни предательству. Скорпиус старательно затолкал все свои мысли о Лили в самый дальний уголок подсознания, продолжая молча наблюдать со стороны за тем, как она взрослела и становилась прекраснее с каждым годом, превращаясь в нечто далекое и недостижимое для него. Он смотрел, как Шляпа отправляла ее на Рейвенкло, как она выигрывала свою первую магическую дуэль и как яростно спорила с Альбусом, когда он увидел ее с каким-то смазливым мальчишкой на прогулке в Хогсмиде. Наблюдал, как она становилась лучшей ученицей курса, как весело щебетала со своими подругами на пути в Большой зал и как привлекала сотни восхищенных взглядов на Зимнем балу, когда появилась на нем в мерцающем серебряном платье. Это не было одержимостью — Скорпиус не думал о Лили каждую минуту, не выискивал ее рыжие локоны в толпе и не ревновал к каждому второму парню, что пытался привлечь ее внимание. Он жил сам по себе, засматривался на других девчонок и даже ходил на свидания с некоторыми, пока Лили Поттер продолжала константой существовать где-то на периферии его жизни, время от времени внезапно врываясь в нее, как, например, сейчас. Скорпиус заканчивал расстилать постель, когда Лили вышла из ванной, держа в одной руке босоножки, а в другой — остальную одежду. На ее лице не осталось ни следа макияжа, рыжие волосы были собраны в небрежную косу, а черная футболка с надписью «Arctic Monkeys» действительно оказалась длиннее ее платья и заканчивалась чуть выше колен. — Все в порядке? — спросил Скорпиус, взбивая подушку и оборачиваясь к Лили. В очередной раз смутившись, она кивнула: — Да, вроде трезвею. Хотя еще немного покачивает. — Можешь ложиться, я постелил тебе на кровати. Сложив вещи на стул, Лили прошла к кровати и неловко уселась с краю, прикрыв оголенные ноги пуховым одеялом. — Может, я лягу на диване? — Это не обсуждается, — отрезал Скорпиус. Она хотела было уже возразить ему, но отвлеклась на звук входящего сообщения. Потянувшись за лежащим на прикроватной тумбочке клатчем, Лили достала оттуда телефон — тот просигналил еще несколько раз целой чередой уведомлений. — Да неужели, — хмыкнула она, листая сообщения. — Друзья объявились? — спросил Скорпиус, упав на диван и сцепив руки за головой. — Ага. Пишут, что Милан повздорил с барменом, который отказался продавать ему выпивку, и их вышвырнули из клуба. Они хотели найти меня, но не могли дозвониться, потому что у всех троих не ловила сеть. Идиоты. Лили закатила глаза, заблокировала телефон и отложила его в сторону. — Даже не ответишь им? — Завтра, — она забралась с ногами в кровать и юркнула под одеяло. — Пусть поволнуются немного, предатели. Скорпиус лишь насмешливо фыркнул и взмахом палочки погасил свет. Пару минут в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем старинных часов и шелестом простынь, на которых ворочалась Лили, пока вдруг не раздался ее голос: — Скорпиус? — М-м-м? — лениво отозвался он. — Ты не расскажешь ничего Альбусу? — Только если ты сама не захочешь. — Не хочу. — Тогда, не расскажу. — Ладно… — Лили облегченно выдохнула и притихла, но через минуту снова заговорила: — Скорпиус? — Да, Лили? — А… твоя девушка не будет против, что я ночую у тебя? Или ты ей тоже не расскажешь? Скорпиус молчал некоторое время, и она уже подумала, что он уснул, как вдруг произнес: — Мы с Сильвией расстались. Еще в мае. Лили почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от стыда. Она крепко зажмурилась и прикусила язык. — Мерлин, прости. Я не знала. И вообще не должна была спрашивать. Это алкоголь, наверное. — Все нормально. — Спасибо. — За что? — голос Скорпиуса едва заметно теплился улыбкой. Уловив эту деталь, Лили тоже невольно улыбнулась. — За то, что не бросил меня в беде. — Обращайся. — Обязательно, — она перевернулась на спину и уставилась в нависший над кроватью расписной полог. Казалось, будто тот плыл в такт покачивающейся комнате. — Спокойной ночи, Скорпиус. — Спокойной ночи, Лили.***
Небо Лондона в этот день плакало, словно из солидарности. Редкие, но крупные капли дождя с глухим стуком разбивались о деревянную крышку гроба и оседали росой на пушистом букете белых лилий. Облаченные в официальные кители авроры шеренгой вели за собой скорбную процессию, левитируя гроб по узкой гравированной дорожке кладбища. Возвышающиеся над зеленым газоном хмурые надгробия словно следили за ними, приветствуя новую усопшую душу на своей территории. Гарри Поттер тяжело вздохнул. За сорок с лишним лет своей непростой жизни и двадцать лет службы в Аврорате он так и не научился достойно принимать смерть близких ему людей. Постоянно казалось, будто это он допустил ошибку, недоглядел, не успел. Чувство вины неподъемным грузом сдавливало его плечи и не давало спокойно дышать. Возможно, ему не стоило становиться аврором. Гарри часто возвращался на двадцать лет назад к тому разговору с Макгонагалл, в котором она предлагала ему занять пост преподавателя по Защите от Темных Искусств. Он представлял, что принял ее предложение, и представлял, как вся его жизнь, словно после запуска Маховика Времени, откатывалась назад и растворялась в небытие. Брак с Джинни чудесным образом оказывался спасенным, половина шрамов на его теле исчезали, преждевременные морщины разглаживались, а желание жить наполняло потускневшие зеленые глаза, выталкивая оттуда ставшую хронической боль и жажду мести. Гермиона часто говорила, что нужно прекратить жить прошлым, но Гарри не мог. Он старался быть сильным слишком долго, и в итоге это привело его туда, где он был сейчас. На похороны его напарника и верного друга. Фергюс Кэннигэм прошел Вторую Магическую Войну аврором и был тем, кто двадцать лет назад взял под свое надежное крыло еще юного Гарри Поттера. Он таскал его за собой на миссии, обучал технике допроса, делился советами, новыми формулами заклятий и выдержанным огневиски в конце тяжелого рабочего дня. Кэннигэм был одним из немногих, кто относился к Гарри беспристрастно, потому что видел в нем не героя магического мира, а всего лишь потерянного мальчишку, который мечтал сделать мир лучше своими усилиями. Потому что тоже мечтал об этом и был верен своей мечте вплоть до вспышки зеленого луча, что отнял его жизнь. Гарри крепко сжал челюсти и взмахнул палочкой, опуская гроб в свежевырытую могилу. Мэделин Кэннигэм — вдова Фергюса — тихонько всхлипнула где-то за спиной. Гарри не мог найти в себе силы, чтобы взглянуть ей в глаза и попросить прощения за то, что не уберег ее мужа. Все, что он мог — это дать себе обещание поймать и наказать виновных в его смерти. Он доведет дело всей их карьеры до конца, и плевать, как сильно коррумпированное Министерство будет пытаться вставить ему палки в колеса.***
«И жив будет мой дух, покуда не падет последний враг. Фергюс Абрахам Кэннигэм Январь 1969 — Август 2023»
От запаха лилий тошнило, но Гарри не мог заставить себя уйти от могилы Фергюса, несмотря на то, что все уже разошлись. Даже Мэделин и дети, оплакав отца, аппарировали с кладбища на устраиваемые дома поминки, а он все продолжал стоять у надгробия, не в силах отпустить напарника. За спиной раздались едва различимые шаги. Гарри обернулся. Молодая женщина в черном строгом костюме подошла к надгробию Фергюса, не сводя взгляда больших зеленых глаз с эпитафии. Ее темные блестящие волосы аккуратными волнами доходили до плеч, а губы были покрыты красной помадой. — Мои соболезнования, мистер Поттер, — произнесла она тихо, вставая по левую сторону от Гарри. — Я вас знаю? Женщина наконец оторвала взгляд от надгробной плиты и протянула руку: — Лейтенант Дилан Сайонис. Гарри на секунду опешил, но на рукопожатие все же ответил: — Вы — присланный из американского штаба аврор, — догадался он, — на должность Фергюса. Я думал, вы… — Мужчина? — Дилан воинственно вскинула темные брови. В ее больших глазах читался вызов. — Вы не первый, кто так ошибается. Она высвободила руку из хватки Гарри и спрятала ее в карман пиджака. — Я думал, вы прибудете на следующей неделе, — медленно договорил он. Гарри и вправду считал, что его новым напарником будет мужчина, до того, как ознакомился с присланным досье сегодня утром, но решил не подтверждать догадки Дилан, в душе наслаждаясь ее слегка сконфуженным выражением лица. — Прошу прощения в таком случае. Да, официально я числюсь у вас только со следующей недели, но мне захотелось прибыть пораньше, чтобы успеть на похороны и отдать честь. Фергюс Кэннигэм был героем и в Штатах. Гарри кивнул, не сводя внимательного взгляда со своей новой напарницы. Ее досье было впечатляющим: в 2009 году она закончила Ильверморни, факультет Вампус, прошла в Американскую Академию Авроров, набрав самый высокий проходной балл в потоке, после чего устроилась курсантом в Департамент Защиты Магического Правопорядка. К тридцати двум годам она дослужилась до должности лейтенанта и имела внушительный послужной список: более двух сотен задержаний, несколько секретных аврорских миссий за пределами Штатов, командование небольшим спецподразделением и две успешные операции по освобождению заложников во время террористических атак в 2019 и 2021. Она была в нескольких шагах от звания капитана у себя на родине, но что-то заставило ее бросить все и прибыть в Англию. — Зачем вы здесь, мисс Сайонис? Дилан, надо отдать ей должное, не стала играть в дурочку и делать вид, будто не понимала, что именно имел в виду Гарри. — Затем же, зачем и вы, мистер Поттер. Призвать плохих людей к правосудию. — А что, в Америке вы уже всех переловили? — Решила, что смена обстановки никогда не повредит, — Дилан натянуто усмехнулась, щурясь от выглянувшего из-за туч солнца. — К тому же, насколько я осведомлена, по вашему делу уже несколько лет нет серьезных подвижек. Возможно, свежий взгляд из-за океана поможет сдвинуться с мертвой точки. Простите за каламбур. Гарри захлестнула волна возмущения. Как она смела — стоять у еще свежей могилы его напарника, насмехаться и обвинять их в непрофессионализме? Ее послужной список ничего не доказывал — у него у самого в отделе было полно детей высокопоставленных чиновников, у которых в досье значилось несколько крупных рейдов, хотя на самом деле все, что они делали, это носили ему кофе в перерывах между налетами. Их система напрочь погрязла в гнили коррупции, и наверняка Дилан была очередным ее порождением, подосланным верхушками Министерства, чтобы сливать данные и саботировать расследование Гарри. Им было сложно бороться с ними двумя еще при жизни Фергюса, но сейчас, когда его не стало, это было лишь делом времени, когда Гарри сотрут в порошок и развеют над волнами Темзы. Но черта с два он им позволит, прежде чем отомстит за смерть напарника. Если понадобится, он не будет спускать глаз с Дилан, будет подливать ей Сыворотку Правды в утренний кофе и даже применит Непростительное, но не позволит разрушить свои планы. Гарри приподнял уголки губ в легком подобии улыбки, смиряя Дилан пристальным взглядом зеленых глаз: — В таком случае, будем надеяться, что именно вы — тот недостающий кусочек мозаики, которого не хватало этому расследованию. Добро пожаловать в Англию, лейтенант Сайонис.