Печаль, как тяжесть, грудь мою гнетет. Прибавь свою — ты увеличишь гнет: Своей тоской — сильней меня придавишь, Своей любовью — горя мне прибавишь.
Она тянется к нему. Тянется изо всех сил, чтобы коснуться пальцами чёрной кожи его перчатки, чтобы стиснуть в мёртвой хватке ладонь и не выпускать. Вытащить. Вернуть. Каждый раз, как её рука продвигается на миллиметр, он сползает ниже. Камень крошится под его ногами, но она не оставляет попыток. В его глазах уже разгорается обречённость. Рей захватывает страх. Не раз она спрашивала себя, смогла бы она убить его, выжечь его сердце и избавить галактику от его Тьмы. Возможно, когда-нибудь, в смертельном поединке, он бы принял смерть от её руки, но сейчас… Сейчас она не может позволить бездне поглотить Бена. — Я спасу тебя, — отчаянно шепчет она, скользя ладонью по гладкому камню, — я справлюсь. Он будто хочет улыбнуться ей. Уголки губ благодарно дёргаются, но не желают освещать напряжённые черты улыбкой. Его лицо всегда столь выразительно: ярость, удивление, боль; Рей никогда не видела Бена счастливым. Никогда не видела его улыбку. Она должна была быть невероятно красивой. Рей не задумываясь отдала бы руку на отсечение, лишь бы увидеть её хоть раз. — Уходи, — приказывает он, бросая взгляд вниз на неотвратимо поднимающуюся магму, горячую и ненасытную, словно брюхо чудовища. Даже на краю бездны он указывает ей, что делать. Всегда указывал и пытался принимать за неё решения, но Рей упорно сопротивлялась его воле. Всегда. Она несогласно мотает головой. Не в этот раз, не сегодня. Пальцы проползают ещё пару сантиметров. — Держись, Бен. Только держись! Ещё немного. Он будто верит ей. Подаётся навстречу, но их пальцы так и не соприкасаются. Рей хватает лишь воздух. Сердце сжимается от ужаса и неотвратимости происходящего. Безумным, неверящим взглядом Рей смотрит, как Бен падает в объятья жадного пламени.***
Она проснулась от собственного крика, на несколько мгновений лишившего её возможности слышать. Рей казалось, что кошмар до сих пор крепко держит её в своих оковах, заставляя задыхаться в смертельном мареве, наполненном ядовитыми испарениями. Невидимой хваткой сдавило горло, а лёгкие горели от нестерпимой мучительной боли. Ткань неприятно липла к влажному телу, как раньше, в той, почти забытой жизни, после бесконечно долгого дня под палящим солнцем Джакку. По телу прошла неприятная дрожь, и Рей обхватила себя руками, сминая пропитавшуюся потом тунику. В горле застыл ком, а воздух врывался в лёгкие судорожными короткими вдохами. В ушах до сих пор звенело от собственного крика, а перед глазами застыло лицо Бена с по-детски обиженным, растерянно-разочарованным взглядом. В этот раз она подвела его. «Это было глупо». Рей резко повернула голову в бок. Он был так близко, словно они взаправду оказались в одной комнате. Кайло Рен лежал на постели — на её постели, будто и не находился за сотни световых лет отсюда — и изучал взглядом серый потолок. Словно движимая Силой, она уткнулась взглядом в рельеф его торса. Не в первый раз он представал перед ней в подобном виде, но отчего-то каждый раз щёки Рей заливал мучительный румянец. — Что? — непонимающе спросила она. «Пытаться спасти меня». В его голосе явственно звучала насмешка. Смущение резко отступило, сменившись гневом. Кайло всегда отрицал попытки Рей, не пытаясь понять и принять её стремления. Всегда переворачивал всё вверх ногами, высмеивая то, во что она верила всем сердцем. — Это было правильно! — зло выкрикнула Рей. — Я никогда, слышишь, никогда не перестану пытаться! Он повернул голову в её сторону, и горящий взгляд тёмных глаз словно пригвоздил Рей к месту. В них было что-то животное, что часто мелькало в глубине направленного на неё взора. Карие глаза казались практически чёрными и будто бы оставляли на коже ожоги-метки. Каждый раз Кайло Рен точно пытался заклеймить её, присвоить, но Рей никогда не сдавалась его воле. «Ты так самонадеянна». Она поспешно отвернулась, задохнувшись от обиды, пряча злые слёзы. Собственная слабость казалась такой постыдной. Рей лишь хотела вернуть его, вернуть на верную сторону, избавить от страданий и саморазрушения. Но он был глух и слеп. «Рей». Казалось, ком в горле разорвёт ей гортань, или сердце, учащённо забившееся от звука собственного имени, пробьёт грудную клетку. Рей застыла, обхватив колени, не в силах встретиться с ним взглядом. Не в силах вновь выслушивать о том, как она глупа и внушаема, как пала под чужое влияние и не может освободиться. «Спасибо».