Мозаика

      Сдаться довольно просто.              Это стоит сделать хотя бы ради того, чтобы смыть гадливую ухмылку с лиц тех, кто годами измывался над телом и духом. Чтобы разглядеть безотчётный страх в их глазах, привыкших смотреть с боязливым презрением, словно ты навозный жук или прокажённый.              Так жить нельзя.              Существование состоит из ежедневного ужаса, переходящего в бесконечный кошмар. Хуже унижения только боль. Страшнее боли её ожидание.              Мучители почти не таятся. Убеждённые в безнаказанности, они заставляют каждую минуту помнить, что от провала отделяет лишь одна попытка неповиновения. Одно несогласное слово, один дерзкий взгляд, и осознание неотвратимости расплаты лишает сна и рассудка.               Спасения нет. Тень чувствует это, нашёптывая соблазны, и не остаётся сил, чтобы им не поддаться.              Свистящий шёпот преследует в снах, проникает в мысли. Необходимо только суметь сдержаться, выждать нужный момент, чтобы стать тем, кем суждено по горькой иронии самим Создателем. Необходимо скрываться, чтобы утвердившие себя в роли вершителей судеб позволили пройти предназначенное Испытание.              Рабское солнце на лбу — неважная альтернатива.              «Ты ждал так долго, мой друг».              «Пора».              Тень проникает внутрь, одним из своих созданий. По венам струится сила, какой невозможно представить в здравом рассудке. Внутри расползается кто-то чужой. Снаружи тело ещё остаётся прежним, но под кожей кто-то болью перебирает нервы, как струны, настраиваясь на грядущую смертельную симфонию.              Совсем ничего, что она станет последней.              «Начнём, пожалуй».              Плоть начинает рваться. Крошатся зубы, сменяясь мощными челюстями. Как перезрелые плоды, лопаются кончики пальцев, выпуская наружу острые когти. В уши вонзается собственный рёв. Мощь опьяняет так сильно, что кажется всего пара шагов до безумия, но некто внутри делает их за тебя.              Такова цена лучшего места в первом ряду.              Запах их крови и вопли отчаяния перед неотвратимым концом — всё ради этого мига, после которого ничего не будет иметь значения.              Мига триумфа магии и возмездия.              Прутья магической клетки сдерживают старика, отнимая часть сил, но дряхлый трус должен видеть, что должен был сделать давным-давно. Должен смотреть, как ломаются кости и разрываются на части тела тех, перед кем он пресмыкался, цепляясь за видимость власти.              Нечто подобное святой каре оглушает на миг.              Конечно. Старый предатель всё-таки захватил литанию. Этого стоило ожидать. Как и того, что плоть, напоённая силой, не чета сильверитовым латам.              «Сделал, что смог».              «Ты потрудился на славу».              Тело кулём оседает на пол. Почти все храмовники мертвы. Перед глазами пылающие мечи орошённые кровью. Момент, подходящий для ликования, но перерубленная гортань не даёт испустить торжествующий крик.              — Никогда не подумал бы, что ты кончишь именно так, Амелл, — раздаётся рядом властный голос главного палача и судьи цитадели Кинлох, полный лжи и притворной горечи.              Магия — величайший дар, чтобы не говорилось в проклятой Песне.              Она в последний раз выручает своё дитя в заключительном рывке, как в финальном аккорде, помогая когтям найти свою цель.