В поисках

Он снова стоял у окна. Словно в самом деле могло захотеться взглянуть на истерзанную мыслимыми и немыслимыми болезнями землю, в глухой тьме, под вечными пепельными облаками! Саури ненавидел и это окно, и пейзаж, открываемый им, вечно наполненный тысячами крошечных фигур, но все такой же угрюмый и мертвый. ИрмО считал, что владыка Мордора должен появляться в этой галюцинации, стоя у окна. Какое ему, собственно говоря, дело, чего хочет или не хочет пленник? К ИрмО в своей голове Темный властелин уже почти привык: ощущение сродни мигрени, или брызгам от расплавленной породы. Оно есть, объективная реальность, ничего не поделаешь. Гораздо хуже было, что в последнее время миражи Лориена становились все более и более достоверными, и его МелХар больше и больше напоминал Тано. То единственное существо, ради которого Саури был готов совершать абсолютно что угодно. Тот единственный вала, который был товарищем своим созданиям, хранителем, а не хозяином. Тот, кого долго и невыносимо-мучительно убивали много лет назад на Вершине Вершин. Когда ИрмО впервые принял облик МелХара и явился к пленнику, Саури едва не засмеялся: так нелепа и глупа была подделка. МелХар, остановившийся в трех шагах от подвешенного ученика? Морион, даже не попытавшийся оборвать цепи? И слова его "мальчик мой", прозвучали настолько дикой, отвратительной, пошлой интонацией, что пленник просто отшатнулся от протянутой руки. Разумеется, получил за это, но кого и когда волновали мелочи? Потом он пытался еще. Раз за разом. Но если орки, тролли и прочие в миражах были более-менее достоверны (разумеется, ведь феа всех отступников и еретиков обязательно проходили через руки Феантури и зачем-то копировались в некой закрытый банк данных; теперь-то майа понимал, зачем!), то МелХар у него всегда выходил совершенно на себя непохожий. До последней пробы. До самой последней пробы. Если бы Лориен знал, сколько дней, недель, лет, столетий Саури зажимал в собственной глотке вой, вой варга по убитому всаднику. С того самого момента, как услышал последний крик МелХара, эхом отзывавшийся от вершин благословенного Амана! Сколько лет и столетий потом он сбрасывал хроа и метался среди звезд, искал хоть какой-то крошечный отклик любимого существа, надеялся что ошибся, что Тано просто скован и заперт где-то очень далеко. Космос встречал его ледяной пустотой, отклика не было, и однажды надежда угасла. Полностью, как отгоревшая свеча. Остались глухая злоба и желание создать остальным Великим валар такое количество проблем, чтобы захлебывались, чтобы прекрасные личины ползли истлевающими масками, чтобы в очередной раз собирались на советы с одним вопросом - что теперь делать? Что делать с очередной выходкой безумца?! Больше всего ему хотелось, чтобы однажды всесильные опять собрались на штурм вражеской твердыни. О, Саури знал, что и как сделает с каждым, он заготовил и рассчитал множество ловушек, вот только в прямой бой не ввязался ни один. Они боялись. Боялись и попросту заваливали майа и его соратников трупами "верных", которых в Арте всегда хватало. Сейчас он хотел только конца. Потому что Властелин снов наконец-таки сумел просчитать, что бы на самом деле творил его брат-отступник, спасая таирни. Потому что последнее "мальчик мой" и бережное касание рук были настолько узнаваемы, что в первый миг Саури почти в них поверил и едва не сдался. Вот только ни один орк никогда не решился бы напасть на создателя. Если бы ИрмО знал, насколько мучительно было слышать "третьего копейщика второго ряда", такого похожего на самых первых четверых! Хотя может быть и знал, и ухмылялся слишком яркими, почти девчоночьими губами. Первые иртхи умели говорить прямо, умели говорить резко, так, чтобы слова дотягивались до души сквозь любую броню. Но первые иртхи давно погибли, а последующие или одичали, или тоже погибли, как любимица-сотник Авалора. Саури положил ладони на гранит подоконника, чувствуя его холод. Снова Мордор. Снова назгулы и их свита, а потом - взрыв Кольца, извержение и развоплощение в огне. В первый раз (да что там, каждый раз, скажи правду и не уподобляйся Врагу) он снова, как и в реальности пытался кого-то эвакуировать, спасать, отдавать последние приказы и ставить задачи. Потом приходил огонь, а сил на то, чтобы его обуздать таирни никогда не хватало - он не был Тано. Потом приходил ИрмО. Кстати, странно. В этот раз Лориен не явился физически. Обычно цикл сохранялся с незначительными изменениями: реальность, ИрмО и его хроа-развлечения, с каждым разом все более долгие и скверно заживающие, и несколько миражей - Лугбурз, Нуменор и день казни, который Саури ненавидел больше всего вместе взятого. Иногда появлялась еще какая-то сострадательная майа и "Тано", то желающий спасти, то проклинающий и отвергающий ученика за жестокость. Хроа-развлечения повторялись всегда и доставляли Лориену наибольшее удовольствие. Теперь вместо них появился "Тано" с орочьим отрядом и корабль. Майа сел на подоконник и подтянул колени к груди, обхватил руками плечи. А если в самом деле Тано сумел выжить и вырваться? Если Арта сдвинулась с мертвой точки в развитии и иртхи выбрались в космос? Если желтоглазый "копейщик" и все остальные были реальностью? Если... поверить хотелось, так хотелось, что горло перехватило от подступающих слез, но такие моменты Саури уже проходил, не раз и не два, и всегда за ними случалось жесткое категоричное разочарование. Белый урук, похожий на Азога, не смог бы решиться напасть на Тано. Вряд ли иртхи бы летала на корабле эльфийской работы, да и вряд ли сотник войны за Кольцо каким-то чудом протянула еще пару эпох, хоть и была любимой ученицей сперва Палландо (отдельное чудо производства ОроОмэ), а потом Авалора. Слишком много нестыковок. Как будто их мало в реальной жизни! Саури еще плотнее сжался в комок, пытаясь подавить внутренний нарастающий холод. Эти приступы начинались давно, а чем были - сбоем измученного разума или чисто физической проблемой, он не знал, да и внимания старался не обращать: познобит и перестанет. Когда идея выплыла откуда-то из недр подсознания, майа даже улыбнулся ей. А ведь есть, есть способ проверки, морок или нет его Учитель. И очень простой способ. ИрмО балдеет от крови. От увечий, нанесенных живым существам, особенно разумным, особенно беспомощным и осознающим свою беспомощность. Его просто клинит на подобных зрелищах. А вот МелХар за попытку помучить при нем кого-нибудь случайного не просто наорет, а еще и по шее дать может, или хотя бы крепко встряхнуть за шиворот. Дважды или трижды майа ощутил это на себе, когда решался пытать пленников. А потом Тано будет ходить с виноватым видом и долго, по кругу объяснять, в чем ученик был не прав, таким тоном, каким обычно извиняется. Если... если псевдо-Тано появится еще раз (а он появится, в том или ином виде, и морок, и настоящий), и увидит Гортхауэра, а не МайРона-Саури, МайРона-Солнышко, к которому привык, морок или не устоит перед зрелищем, или начнет показательно отрекаться от таирни. А настоящий... если бы он только в самом деле был настоящий, взаправдашний, вернувшийся... В общем, настоящий сперва начнет рычать и командовать, потом рявкнет, а потом перейдет к воспитательному процессу. Обычному, а не с ИрмО-уклоном. План был хорош. Достаточно хорош, чтобы рискнуть и привести его в исполнение. Озноб почти прошел, оставив после себя отвратительно ощущение слабости и боли во всех мышцах. Саури представил себе удивленные лица назгулов - как-никак их Лориен лепил с оригиналов и явное изменение в привычках владыки Кольценосцам вряд ли придется по нраву. Чтож, реальные назгулы сейчас где-то на просторах Арты, а призраки в осанве-реальности как-нибудь стерпят две-три недели воистину Жестокого правителя. А орки... Первые, на кого бы у Саури никогда не поднялась бы рука, давно превратились в прах. Полудикие, привыкшие больше к хлыстам и надсмотрщикам, вряд ли заметят разницу. В конце концов, в эту самую секунду в большом мире всегда кто-нибудь да умирает. Парой миражей больше, парой меньше...