В поисках

Он не помнил, сколько лет находится в цепях, только знал, что долго. Очень и очень долго. Знал и другое - мертвецам нет смысла в подсчете времени. Иного - не будет. Иного попросту не дано. Успокоительная сказка о чертогах Повелителя Тьмы оказалась всего лишь сказкой, да и с чего бы ей сбываться - ведь по легендам Верных Повелителя Тьмы сковали двенадцатью цепями, ослепили и исторгли за дверь Ночи. Мало кто из уруков знал эти легенды, мало кто слушал россказни людишек и остроухих, но горькое разочарование получали без исключения все. Горькое разочарование, угол чуть больше могильной груды камней, цепи и страшные сны. Страшные сны белый орк любил больше всего остального. Да, там приходилось умирать, порой - страшно, раз за разом; там раз за разом умирал на его руках Больг, там предавала Гарра, но там хотя бы можно было взять в руки щит, клинок и действовать. Жить. Убивать, сражаться, мчаться на спине белой Мораг... В каменном мешке нельзя было делать ничего - цепи держали крепко. Настолько крепко, что даже раз дотянуться до смазливой мордашки Мандоса у него не вышло. Особенно жаль было отпускать последний сон. В нем снова была война, было поражение и жалкое бегство побежденных, но там был эльф. Этот эльф - неправильный, странный, почему-то стал для белого орка другом. Воображаемым - Хаск очень хорошо это понимал, - несуществующим, - таких не бывает, - но все равно не менее реальным, чем окружающие стены. И пусть пришлось за этого друга сложить голову под Сауроновым мечом, это имело значения не больше, чем все остальные круги смерти. Мандос, наверное, считал, что лишний раз заставит Азога Морийского терзаться собственным недостойным поведением, а на деле вряд ли представлял, какой сделал пленнику подарок. Подарок, который даже жизнь орку никогда не делала... У него был слаженный основной отряд, неплохое войско, победы, достаточно верная и любимая женщина, достойный сын (балбес, конечно, но кое-какое соображение удалось воспитать, где-то через уши, а где-то и через задницу, ремнем), но вот правой руки и друга не было. Урук в большинстве своем либо глупы, либо ленивы, либо трусоваты, а ни одно из этих качеств Хаска в ближнем окружении не устраивало (недаром его самого за глаза и очень тихо звали выродком и эльфьей помесью). И вот появился Шу. Появился, дважды столкнулся лбом в лоб с самим Мандосом, - Хаску хотелось верить, что дело обстоит именно так, и остроухий отвесил главному тюремщику Средиземья хорошего пинка, - и только потом отхватил сам... Хаск в очередной раз попробовал на прочность цепи, перевел дыхание - на каждом движении ошейник врезался в горло, но удавиться на нем не выходило, мертвец не может умереть снова. Вот было бы здорово, если бы сейчас замок скрипнул и в камеру проскользнула фигура в черном плаще! Здорово, но совершенно несбыточно. Снаружи прозвучали шаги. Вовсе не похожие на медленную величественную поступь ненавистного Мандоса. Хаск различил шарканье орочьих башмаков и второй, вообще едва уловимый шаг, вполне подходящий для эльфа. (Новый сон? Очень странный сон, потому что начинаются они по-иному) Он замер, прислушиваясь, задерживая вдох. Сердце заметалось в груди, как подбитая птица. Сравнение больше подошло бы эльфу, имени которого Белый орк так и не знал, только орочью - Шу, Темный, - и эльфийскую - Тень, - клички, но ощущение было именно таким: сбил перелетную, поднимаешь с травы, а она еще дергается и бессмысленно молотит крыльями. Урук прошел дальше, на миг задержавшись у дверей, а эльф явно задержался. Оперся спиной о доски и начал взламывать замок. Хаск решил, что за дверью точно не Шу - тот слишком многое умел и знал, а потому просто не мог убить пять минут на возню с простейшим замком посредством кинжала. Каждый раз, когда сталь звякала и скрипела, орку хотелось дать остроухому взломщику подзатыльник, но на исходе пятой минуты замок все-таки поддался и дверь отворилась. На пороге стоял эльф. Эльф был точно не Шу. Высокий, светло-, почти беловолосый, а теперь - в попытке нанести маскировочную раскраску "под камень" посредством то ли сажи, то ли угля, - весьма и весьма грязный, в лориенской легкой броне и с неизменным луком за спиной, а смотрел он... Взгляд выдавал очень сложную смесь эмоций - опасение (ну да, Хаск на голову выше и шире ровно вдвое), тревогу, что-то вроде смущения, чисто эстетическое одобрение, неуверенность. Белый орк не стал ожидать, пока гость разберется со своими нервами, закинул голову, чтобы легче было говорить, и спросил на общем: - Тебя послал Тень? - Тень??? - Эльф, черные волосы, серые глаза, высокий, ловкий, следопыт. - Нет. Меня послала Йолли. Ответ был, мягко говоря, неожиданным, но раз уж хитрый авалоровский сотник сумела как-то организовать побег в стенах Мандоса, да еще массовый (потому что с эльфом шел кто-то однозначно тяжелее этой орки), то грех было в нем не поучаствовать. Не удастся сбежать - так хоть Мандосу пару кошмаров наяву устроить. - Выпустишь? - Постараюсь. Старался он так, что дважды едва не перерезал Хаску глотку, будь орк живым - уже истек бы кровью. Поэтому как только голова и одна рука обрели свободу, Азог Морийский отобрал у остроухого кинжал и с остальными оковами справился сам, вдвое быстрее и без новых отметин на шкуре. Эльф краснел, бледнел и опускал голову. - Так. Твое имя? - Хатальдир. - Пока будешь Тал: полностью кричать долго. Сколько остальных? - Нас только двое... - Ты и Йолли? - Я и Уртханк. - А Йолли где? - Она... снаружи. В темницы Мандоса сложно попасть, есть определенные условия. - Выпасть легче? В смысле выйти? Остроушка покачал головой и орку от души захотелось выполнить жест "ладонь-морда". Уж послали диверсантов на его голову... - Куда поперся Уртханк? - Проверить путь отхода... Орочий хрип на грани слышимости они уловили одновременно и также одновременно вылетели в открытую дверь, прежде, чем кому-то придет в голову ее захлопнуть. Уртханка глотала какая-то длинная тварь вроде змеи. Эльфийского кинжала она не устрашилась, да и об чешую вроде драконьей тот едва не сломался. Весьма засидевшийся Хаск поймал животину за хвост и выжал, как пустой бурдюк, только хлюпнуло. Вытряхнутый наружу орк, весь в слюнях и желудочном соке, икнул, сглотнул и расстался с содержимым желудка прямо на останки змеи. Белому опять захотелось приложить ладонь к черепу... - Так, - сообщил он, слегка встряхивая сородича. - Ты - отдаешь мне меч и забираешь у Тала кинжал. Рукоять хоть тряпками обматывай, но держи. Тал, достаешь лук, и если хоть одна такая гадина до нас доползет, я тебе обрежу уши. Всем понятно? Диверсанты не очень обрадованно переглянулись, но спорить не стали. На свое счастье. Потому что если Шу не требовалось даже терпеть, то чтобы не пристукнуть посланцев Йолли Азогу Морийскому нужно было делать над собой волевое усилие. На деле все оказалось еще несколько хуже, чем виделось. Судя по отметинам на плече, "змея" успела укусить орка, и теперь его шатало, тошнило, и боец из Уртханка был, как из дохлого ежа. Эльф нервно косился на Осквернителя и придавал доходяге относительно вертикальное положение каждый раз, когда Хаск хмурился. Когда вторая "змея" возникла прямо из пола и в двух ладонях от башмака Белого орка, тот понял, почему мордорец оказался по уши в неприятностях, и едва не получил дозу неизвестной отравы сам. Но на этот раз не подвел эльф, и "лист шиповника", зазубренный наконечник, глубоко ненавистный каждому уруку, прошил башку твари насквозь, вместе с мозгом выбив из нее и всю дурь. Хаск молча кивнул стрелку - мол, молодец (личный состав иногда надо поощрять). Уртханк выбрал именно этот момент, чтобы попробовать упасть. Тал поймать не успел, поэтому урук расстелился половиком, хочешь - ноги вытирай, хочешь - в рулон скатывай. Эльф дернулся, не зная, за что хвататься, за лук или за упавшего. Осквернитель глубоко вдохнул, задержал холодный воздух в легких, пока не заболели, выдохнул и спросил: - Меня боишься? - Не боюсь. - За него боишься? Тал замялся, отводя глаза. - Смотри на меня и отвечай. - У многих ирчи принято добивать раненых и уходить. - В Мандосе? - уточнил Хаск, и эльф покраснел. - В Мандосе все уже мертвы, - продолжал Белый орк. - Мертвого убить нельзя, можно только пытать и калечить. Или ты не пробовал на себе? - Пробовал... - Тогда ответь правду. - Я боюсь, что ты его бросишь. Просто здесь, как бесполезный предмет. И учти - меня тебе довести до подобного же состояния не трудно, но его я одного не оставлю, и без него никуда не пойду. Азог Морийский невольно ухмыльнулся. Как же просветляет мозги попадание к Мандосу, даже эльфам, даже "золотого леса". А ведь в каких-нибудь пограничных чащобах калил бы железо, чтобы мордорец рассказал какой-нибудь орочий секрет... - Первое... так, для понимания. Я не снага, и своего, какой бы он ни был, не брошу, пока не сдохнет. Второе - вокруг все еще Мандос, или Забвение, или как вы его там зовете, остроухие. Здесь нельзя умереть, а значит любого можно допросить, и оставлять за собой следы, даже из укушенных змеей уруков нельзя. И я не стану оставлять следы Мандосу и его слугам. Поэтому я беру этого, а ты берешь лук, перестаешь маяться нёй и следишь за всякой ползучей дрянью. А я проламываю головы не ползучей дряни. - Чем... не маяться? - Нёй. Ня - это очень плохое орочье слово. Уртханк был достаточно рослым, массивным, но Хаск все равно был больше, а уставать здесь почти не получалось, поэтому пару миль по бесконечным коридорам с поворотами, лестницами и потайными дверями они отмахали без остановок, только выражение лица эльфа потихоньку становилось все менее радостным и все более напряженным. - Только не говори, что ты заблудился и не можешь найти выход... Хатальдир отчаянно глянул на Белого орка и обреченно кивнул. А жест "рука-морда" проделать было совершенно нечем, в одной - клинок, другой приходится держать жертву отравления, чтобы не падала... Хотя... ох... Хаску, наверное, следовало и самому вовремя подумать головой. Эльф в подземельях примерно то же самое, что подгорный орк в лесу, этот способен заблудиться в трех дубах, а тот - в трех смежных комнатах. До камеры вел наверняка Уртханк, а обратно следовало бы взять его след и идти по нему, и следовало это сделать не лесному долбоклюю, а долбоклюю горному, которым Хаск мог считаться теперь с полным правом... (Думать, думать, думать, и только потом делать. Не выяснять отношения, не орать на остроухого, не пытаться его прибить, какой-никакой а напарник и прикрытие.) Идти назад - плохая идея, далеко и не факт, что по следу не идет враг. Наверх - а хрен его знает, какой высоты это подземелье, сколько в нем ярусов и на какую вершину Валинора выведет, плохая идея. (Вокруг морок. Вспомни, это место состоит из морока...) Голос, прошептавший фразу в голове словно на ухо был чужим, слабым и отдаленно напоминал эльфийский. Хаск шевельнул ушами, не уловил вокруг ничего лишнего, но... но подсказка в самом деле могла быть полезной, если повернуть ее правильным концом... - Как выглядел вход? Ищи ориентиры, если не помнишь путь. Похожую форму, похожий символ... Ну? - Мы проходили створки... открытые, с рисунком очень странного дерева. Вон они! Кажется, хитрый план с мороком сработал, не даром говорят "Что ждешь, то и случается." Правда, дальше еще добавляют "То вроде лепится, а то нелепица", и узор на дверях Осквернителю напомнил вовсе не дерево, а кое-что другое, причем не из того, что захочешь найти под подушкой... - Идешь сзади. Белый орк толкнул сомнительную дверь ладонью, разделяя "дерево" с четырьмя корнями и четырьмя ветвями пополам и понял, что не ошибся: исполинская паутина занимала весь зал, а ее обитатель, ростом с ездовую птичку назгула, заинтересованно поводил россыпью глаз. И было бы вполне разумно захлопнуть растрепроклятую дверь, пока он не присмотрелся, но на той стороне помещения тускло светила багряным арка, которую даже Азог Морийский запомнил со дня своей гибели. Вход в Темницы Мандоса. Паук переступил по своим тенетам отыскивая источник сквозняка и интересного запаха. Уртханк кое-как разлепил веки, увидел многоногое и даже не застонал, а пронзительно жалко заскулил. Тал просто очень своевременно впал в ступор. Судя по поведению, для обоих пауки были самым неконтролируемым и непереносимым страхом. Хаску было в принципе плевать и на размер паука, и на его другие кошмарные признаки, но и дела иметь с многоногими жителями Лихолесья особенно не доводилось. - Шелоб... - Унголиант... - Идиоты!.. Это паук, мать его, большой паук, очень большой паук, но и все! Эльф, ты живешь в лесу, что делать с пауком?! Быстро!!! - Стрелять... - Так стреляй!!! - Унголиант не остановить стрелой... Ее не остановил даже Гронд, молот подземного мира... - Да потому что попасть молотком по пауку постараться надо! - рявкнул Осквернитель. - Стреляй, кому сказал!!! Паук, заинтересованный шумом и движением неторопливо спускался. -- Хаск! Молчи и слушай! Голоса в голове редко ведут к хорошему, но этот голос отдаленно напоминал Шу, не звуком, а скорее привычкой строить фразу. - Что? -- Идите через зал. Быстро и вместе. Паутина редкая, липкая только на узлах. Видишь, где именно? - Вижу. Со стороны диалог с пустотой должен был выглядеть помешательством, но вряд ли его спутники видели что-нибудь кроме паука. -- Пещерные пауки почти не видят, плохо слышат и ориентируются на касание к нитям или движение. Подойдет близко - замирайте и ждите. Ты меня понял? - Понял. -- Вперед. Хаск посмотрел на Тала, позорно мажущего в третий раз, от души выругался на темном наречии и аккуратно ударил балансиром в висок. Эльф вздрогнул, осел, замер, запрокинув голову. - За что? - хрипло простонал мордорец. - И учти, без него не выйти... Он лгал, Хаск был в этом уверен больше, чем на сотню из сотни, поэтому ответил, как есть: - Чтобы глупостей не наделал. А ты... виси тихо, снага, иначе всех угробишь. Потом он с некоторым трудом присел и взвалил остроухого поперек второго плеча, и не очень быстрым шагом двинулся через паучью вотчину. Голос был прав - нити были толстыми, но именно поэтому редкими, ни запутаться, ни прилипнуть. И паук соображал туго, крутился по своей сети, вроде бы и приближаясь, но не находя добычу. Арка медленно приближалась, и наконец нависла всей громадной толщей. Он почувствовал, как по шее поползли горячие быстрые ручейки, а раны от эльфийского кинжала кольнуло болью. Мертвецы не истекают кровью, но и из чертогов Мандоса не выходят, а хотя бы перевязать нечем, да и некому... Азог засмеялся - ну какое же дурацкое совпадение, сдохнуть второй раз на самом пороге только потому, что не нашлось куска тряпки. Сцепил зубы накрепко, пошире расставил ноги. Шаг. Второй. В третий он упал, чтоб хотя бы выйти из ненавистной клетки, и еще успел увидеть бегущие навстречу фигуры. Фигуры, среди которых мелькнул нескладный силуэт Больга и темная, искрящая самоцветами грива Шу.