— Отцом, да, Тсуна? — Реборн сидит рядом и аккуратно гладит ее по волосам, пока девушка еле слышно плачет, выплакивая всю горечь и боль, чувствует невероятное облегчение, ведь все наконец-то закончилось.
Причем, она плачет не только за себя, но и за брата, который сидит рядом. В отличии от нее Чуя не плакал, считая, что мужчины не должны показывать свои настоящие эмоции. К тому же, он не хотел выглядеть слабым в глазах старшей сестры. Не хотел и не собирался, ведь это он ее должен защищать!
Они — не близнецы, что вы, совсем нет.
Они даже не сильно похожи между собой.
Они как кривое отражение друга друга в старом запыленном зеркале, но есть в них что-то настолько общее и родственное, что их ни в коем случае нельзя принять за чужих друг другу людей. Возможно, это их синхронные движения, вечные переглядывания между собой, как будто бы они читают мысли друг друга, и переплетенные пальцы.
Все это, скорее всего, больше присуще влюбленным парочкам, но никому и в голову бы не пришло принять их за эту самую пару. Здесь все гораздо глубже, потому что они — как один-единственный человек, как идеальные части, дополняющие друг друга. Как одно целое.
— А что, разве не так? — Тсунаеши шмыгает носом и приподнимается на локтях. У нее наверняка красные глаза и распухший нос, но девушке как-то плевать. Наконец-то все закончилось. И она, и брат теперь в безопасности. «Хомра» не даст их в обиду. Теперь осталось только разобраться с Бесцветным королем и можно жить. — Ты единственный, кто интересовался тем, что хочу именно
я. Ты меня лечил, воспитывал и был первым взрослым, которого я получила в свое единоличное распоряжение. Ты был первым человеком, который заботился обо мне вообще. Так что да, именно тебя я и считаю своим отцом.
— И плевать на кровь. — Чуя согласно кивает головой и смотрит на своего репетитора. Да, именно Реборн втравливал его в различные передряги и порою вел себя как настоящий садист. Однако, до тренировок отца ему было далеко. К тому же, при всех своих минусах, Аркобалено Солнца никогда не бросал его один на один с проблемой и тщательно контролировал все от и до, чтобы его подопечный серьезно не покалечился.
— Значит, ты тоже?..
Да, он был садистом, но все его хорошие качества с лихвой перекрывали недостатки. И знаете, пожалуй, Чуя тоже может назвать его своим отцом. К тому же, судя по всему, мужчина и не сильно-то против.
— Да, я согласен с ней. Ты имеешь право называться нашим отцом, пусть и не по крови, гораздо больше, в отличии от того же Иемицу. — они говорят это вместе, потому что готовы подписаться под каждым сказанным словом и чуть ли не поставить печать собственного пламени. Интересно, а братик Дино и Занзас согласятся с ними?
Реборн очень долго рассматривает их, а в глазах плавится бешеное, невероятно огромное и необъятное Солнце. Пожалуй, они даже немного бояться узнать то, о чем с такой мрачной решимостью и злобой думает их потрясающий репетитор. Порой, об этом действительно лучше не думать и не знать.
— Хм… Вы правы. — наконец хмыкает Аркобалено, надвигая шляпу на глаза, и, не давая им насладиться этим согласием, мгновенно переводит стрелки. — А теперь марш на тренировку! Судя по всему, вы оба начали форму терять!
Тсуна и Чуя чуть удивленно переглядываются между собой и приходят к одному выводу. У них одинаковое пожатие плеч, хитрющие улыбки-ухмылки и звонкий веселый хохот. Ребята без труда уворачиваются от беззлобного удара Реборна (он даже по ним толком попасть не хотел) и с тем же веселым смехом вылетают прочь.
Пожалуй, смущать Реборна это очень интересное и веселое развлечение. Правда, немного травмоопасно, но это зрелище того стоит.
— Бесенята. — с каким-то внутренним удовольствием говорит Аркобалено Солнца, ловко спрыгивая с кровати и выбегая следом, чтобы его глупые ученики не влипли в неприятности. Пожалуй, он бы не был против, если бы они были его детьми. А Ноно, Иемицу и Вонгола пусть подавятся! Аркобалено — те еще собственники и всегда у себя на уме.
То, что они однажды назвали своим, сильнейшие никогда и ни за что не отдадут.
***
Тсунаеши стоит на шахматной доске на клетке Красной Королевы и растерянно хмурится. Напротив нее, на клетке Белого короля недоуменно оглядывается Чуя. Весь этот мир черно-белый, будто выцветший, лишь ярко-алой кровью выделяются стройные ряды Красной армии. Они не могут двинуться с места и не могут и пошевелиться. Им совсем немного страшно, но они вместе, а значит, все будет хорошо.
Интересно, так ли чувствовала себя Алиса, проваливаясь в нору за Белым кроликом?
С какой вероятностью этот мир — Зазеркалье с кривыми, погнутыми и разбитыми, зеркалами?
Весь этот мир сейчас состоит для них из сплошной гигантской шахматной доски, которая, кажется, не имеет ни конца, ни края. Возможно, если бы они сошли с места и отправились бы исследовать это место, они бы грань и нашли, но… Не сдвинуться. Они будто мухи, застывшие в смоле.
Страшно и волнительно.
Интересно.
Весело.
Страшно.
Откуда-то из-за грани, будто бы со всех сторон, послышались хлопки. Настолько ленивые, как будто их обладатель буквально наслаждался своим сарказмом. Тсуна хмурится и гордо вскидывает голову, а ее интуиция истошно верещит.
— Прекрати немедленно! — кричит Чуя, будто вторя ее мыслям, а со всех сторон слышатся ехидно-обидный смех, переполненный безумием. Немного похоже на смех Спейда до того момента, пока Джотто не вправил ему мозги. Брат и сестра переглядываются между собой, сходясь примерно в одном мнение:
— Бесцветный король?
Тсунаеши старательно гонит мысли о том, что тут еще каким-то боком наверняка замешен Шахматноголовый. По крайней мере, без его ведома и контроля такая хрень точно бы не происходила.
Туманники, давно поехавшие, имеющие неуравновешенную психику, очень опасны для системы Три-ни-сетт. А в том, что Бесцветный король — Туман, Савада уже давным давно сомневаться перестала.
***
Сознание снова утягивает куда-то в пустоту, где остается только спокойствие и тишина. Она спускается по ступеням куда-то вниз. Образы распадаются, не давая уловить ни единой детали. Ей шесть лет, у нее пропали все игрушки, она догрызает последнюю корку хлеба, прекрасно понимая, что теперь ей будет нечего есть еще два дня. Тсунаеши знает, что у нее есть младший братик, которому недавно исполнилось два, и родители уехали к нему.
Тсуна брошенный ребенок.
Она стоит перед зеркалом дома и молча рассматривает себя там. У нее ручки-веточки, полупрозрачная кожа и выступающие кости. Она знает, что если выпить много теплой воды, кушать еще долго не захочется.
Тсуна знает, что недавно медсестра в детском садике ругалась на ее родителей, потому что она снова похудела, и вес стал катастрофично маленьким. Кажется, ее даже собирались класть в больницу.
…Девочка удивленно прижимается к стеклу маленькими потными ладошками и носиком-кнопочкой. На нее из глубины зеркала смотрит маленький двухлетний мальчик, улыбаясь крошечными жемчужными зубками. У него голубые глаза и светлый пушок на голове. Малыш крепкий и здоровый. Наверное, она должна завидовать ему, но она не завидует.
Тсуна уверена, что это ее братик. Ей так Джотто сказал.
— Вы моя семья, помни это, мое маленькое сокровище. — тихий ласковый голос и добрый смех. Туман клубится в сознание, давая разглядеть в зеркале только высокий силуэт.
— Джотто, а братик меня видит?
— Конечно видит, принцесса. — Тсуна уверена, что он немного грустно улыбается, хоть и не видит эту улыбку. — Ты ведь выпила достаточно много воды?
— Да, теперь мне долго не захочется кушать.
— Мне жаль, принцесса. Прости.
— За что? Ты ведь ни в чем не виноват… — в детском голосе уверенность в своей правоте и легкие нотки удивления.
Тсуна уверена, что он немного грустно улыбается, хоть и не видит эту улыбку.
