Бешеная галла и компания

— Если ты убраться тут пришел, Гесс тебе швабру и ведро выдаст. А если кто будет остроухим дразнить, сразу дуй ко мне. Склонившийся над столом с заявками Максвелл тихо фыркает, наблюдая краем глаза за лицом эльфа. Скривится? Оскорбится? Долийцы гордые, это все знают, и путать их с прислугой опасно. Но эльф невозмутимо кивает, оглядывается: — А Гесс?.. Тренн только указывает направление взмахом руки, отворачивается к слуге-посыльному, ожидающему своей очереди. Максвелл уже забыл о заявках, не таясь следит за рыжим недоразумением, покорно следующим инструкциям. За тем, как он тихо и смиренно разговаривает с Гесс, как та хмурится, словно силясь что-то припомнить, но выдает необходимое. Эльф невозмутимо нагребает в ведро снег, и убредает в сторону церкви. Максвелл садится на стол, отодвинув забытые бумаги, смотрит на закрывшуюся дверь. — Милорд? — обернувшаяся Тренн хмурится неодобрительно. — Ты только что отправила Вестника мыть полы, — задумчиво говорит Максвелл. — И он пошел. Молча. — О, это был он, — в бесстрастности Тренн может посоревноваться с этим эльфом. Только плечами пожимает: — Если его все устраивает, почему нет. Максвелл кивает. Встает, забирает список заявок — со снабжением нужно что-то делать, определенно. Но идет почему-то к церкви. Мысленная картина, в которой долиец драит полы андрастианского храма, не дает ему покоя. Первое, что он слышит — смех. За колоннами собрались эльфы, швабра торчит над остроухими головами. -…а он говорит — ну, если лень, загони в реку, все и смоется, — доносится голос Вестника, — Ларил и послушался. Нет, аравель мы потом достали, но ил этот умник уже выгребал вручную. Снова вспышка смеха. Максвелл замирает, надеясь, что его не заметят, смотрит, как долиец небрежно крутит швабру в руках, словно посох, разглядывает с недоумением. — Ладно, — заключает с тяжелым вздохом. — Расскажите, как пользоваться этим шедевром человеческой мысли, а то я так до вечера провожусь. Улыбается небрежно, внимательно слушает поминутно срывающуюся в хихиканье эльфиечку, охотно отвечает на зубоскальства. Ни капли пренебрежения не высказывает, словно среди равных стоит. Среди своих. Оттаял, думает Максвелл, наблюдая за его лицом — как он щурится, улыбается, морщит нос и хмурит брови, как смеется и как говорит. Совсем не как с людьми. Не как с чужими. — Тревельян! Максвелл вздрагивает, оборачивается. Из глубины церкви, чеканя шаг, идет Кассандра, неотвратимая, как удар тарана. Эльфийские слуги исчезают проворнее мышей и тише снов на рассвете. Максвелл встречается взглядом с изумрудными глазами долийца, бесстрастными и холодными. Тот невозмутимо отжимает тряпку, неумело и неуклюже, разбрызгивая кругом воду, и принимается тереть пол. — Что здесь?.. — Кассандра при виде этой картины сбивается с шага. — У Вестника важное поручение, — отзывается Максвелл. — Не будем его отвлекать. Торопливо идет вглубь церкви, оставляя за спиной онемевшую Кассандру.