Бешеная галла и компания

— Люди смертны, — роняет Алларос, бесстрастно глядя в глаза Лелианы. И словно не слушает ответ. Максвелл сжимает и разжимает кулаки, уже не слыша, что говорит ему Трен. Кланяется скованно, не замечая, как она поджимает губы, с непризненным раздражением вскидывает бровь. Кровь стучит в голове шахтерской киркой, перед глазами — развалины храма, в которых так безуспешно искали выживших. Он ловит Лавеллана за локоть почти перед входом в церковь, грубо дергает, разворачивая к себе. — Как ты посмел? — шипит он. — Как ты можешь говорить такое? Там никто не должен был умирать! Изумрудные глаза эльфа холодны, как камни в драгоценном браслете — такой был у Эвелин, зеленое на серебре — и пусты, как Брешь. — Действительно, — медленно говорит Лавеллан, и вместо того, чтобы вырваться, шагает вперед, почти толкая Максвелла грудью. — Что я, дикий долиец, могу знать о потерях? Что я знаю о смерти? Яростная дрожь его голоса прокатывается по спине, сжимается в кулак под ребрами. …эльф опускается на одно колено прямо в жирную черную грязь рядом с развороченной взрывом стеной, проводит рукой по засыпанному пеплом и каменной крошкой телу. Перепачканный костяной кулон — галла со сломанными рогами и раскрошившейся ногой — рассвечивается зеленью от вспыхнувшей холодным пламенем метки, почти соскальзывает со сведенной болью ладони долийца. Тот сжимает пальцы словно через силу, обматывает обрывок обгоревшего шнурка вокруг запястья. Резко встает, стоит Кассандре шагнуть в его сторону, и быстро идет вглубь храма. В зеленоватом свете Бреши он похож на одного из призраков… — Все умирают, — переведя дух, бросает Лавеллан. Трет выпущенный Максвеллом локоть, — Недостойные и достойные, великие и незаметные. Ты, она, я в любой момент можем закончится. Это — справедливость вашего Создателя. Так живите с ней.