Лавеллан. Дом
17 декабря 2018 г. в 18:03
— Ты не хочешь быть здесь.
Алларос медленно поднимает голову, откладывает чертеж. Звуки кузницы бьют по ушам, но успокаивают сердце. Они слишком просты и повседневны, за ними не нужно искать новые сложности.
За словами сложности стоят всегда.
Тревельян держит на вытянутой ладони только что законченный клинок, баланс проверяет, видимо. Или просто рисуется — вон как заглядывается на него девушка-посыльная из таверны. Сам Тревельян не поднимает глаз ни на нее, ни на Аллароса, словно полностью погружен в оценку оружия — слишком уж вычурного, подстать лорду.
— У меня нет особого выбора, — спокойно отвечает Алларос, сворачивает чертежи.
Его удостаивают внимательным взглядом.
— Ты умудрился очаровать леди Монтилье рассказом о своем клане, — говорит словно бы невзначай. Подводит, надо понимать, к какой-то мысли. Эта манера начинать за три перевала Аллароса раздражает несказанно, и Тревельян, кажется, уже это понял. — И я слышал, как ты заявил Кассандре, что ушел бы хоть сейчас, если бы мог.
Алларос только кивнул, нахмурился.
— Мне интересно понять, что тебя держит, — Тревельян подбрасывает кинжал, ловит за лезвие, передает рукоятью вперед одному из подмастерьев. — Что-то мне подсказывает, что не высокие моральные принципы, как Варрика.
Вот же знаток чужих мотивов. Алларос раздраженно дергает уголком губ, скрещивает руки на груди.
— Мне безразлична человеческая война, это правда. Она развязана вашей глупостью, и это ваша проблема.
— Но? — Тревельян оборачивается, щурится зло. — Ты очень активно в нее влез.
— Потому что Брешь — угроза не только для ваших королевств, — Алларос прикрывает глаза, представляет малыша, еще не принявшего валласлин, и обьясняет ему. Детские вопросы не раздражают. — Я хочу вернуться к клану, верно. Но чтобы моему клану было, куда пойти и где остановиться, нужен этот мир. Целым.
Вздыхает, смотрит на пересекающую ладонь метку.
— И им точно не нужен Вестник вашей Андрасте, и ваше же пристальное внимание, — заканчивает почти сердито. — Надеюсь, когда разберемся с этой дрянью в небе, об этой чуши забудут.
— И можно будет снова потеряться в лесах? — Тревельян пренебрежительно фыркает.
— Да. Заманчиво, — Алларос улыбается на мгновение, вспоминая.
Тут же встряхивает головой, прогоняя наваждение, натыкается на острый, как стрела, взгляд. Ожидает очередной насмешки, хмурится заранее, но Тревельян спрашивает негромко:
— Кто тебя там ждет? Ты всегда говоришь о клане, но никогда — о семье или друзьях.
— Потому что это все — клан, — поясняет Алларос очевидное, хмыкает в ответ на удивленный взгляд. — Это весь мой мир. Все, что я знал. Все, что люблю. Я могу вспомнить каждого по имени, их смешные привычки, чего они хотят и боятся. Я — их Первый, они — мой дом.
Впервые, кажется, видит растерянность Тревельяна. Тот отводит глаза, молчит. Рассеянно кивает кузнецу в ответ на какой-то вопрос о рукояти. Поднимает глаза на Брешь.
— Что ж, — говорит так тихо, что слова почти теряются в шуме кузницы, — стоит закончить с этим поскорее.