Бешеная галла и компания

Сначала Максвелл даже не замечает подвоха. Перебирает новые эскизы, переданные Калленом, останавливается рядом с эльфом, молча протягивает самое приличное. Только потом понимает, что его волосы чуть светлее привычного, и лежат по-другому, и взгляд вовсе не зеленых, ореховых глаз удивленный, с насмешливыми золотыми искрами. Валласлин, впрочем, тот же, и скулы, и курносый нос. А улыбка мягче и шире, искренней, что ли. — А на меня тут все будут смотреть как на призрака? — спрашивает наваждение озорным девчоночьим голосом. — Вы такие забавные. — Прошу прощения, миледи, — говорит Максвелл первое, что приходит в голову, чем вызывает вспышку смеха. Из-за ее плеча выглядывает лук, на поясе — несколько ножей, явно не для позерства. Взгляд у нее лукавый и цепкий, а держится почти расслабленно. — У меня письмо. Для этого, Вестника, — она откровенно веселится, называя Лавеллана так, смех звенит в голосе колокольчиками. — Где его найти? — Как вы сюда добрались? — спрашивает Максвелл вместо ответа, просто пытаясь сориентироваться. — Ваши разведчики очень любезно проводили, — радостно сообщает она. Встает на носки, резко опускается обратно на пятки. В этот момент напоминает Лавеллана особенно сильно — он тоже постоянно так делает, когда приходится долго стоять на одном месте. Словно примеряется, не сорваться ли на бег прямо сейчас. Впрочем, она, выходит, тоже Лавеллан. Да не простая. — Ваш брат, должно быть, в церкви, — медленно, подбирая слова, говорит Максвелл. Кажется, у нее даже глаза вспыхивают, и при этом чуть расслабляются твердые плечи. Оборачивается на заснеженные крыши Убежища, и проглядывает, как трава под первым снегом, неуверенность. Она ведь, наверное, как и Лавеллан, первый раз покинула клан. — Позвольте вас проводить, миледи, — предлагает Максвелл, протягивает руку. В конце концов, не стоит долийке бродить здесь в одиночестве. Она смотрит удивленно, щурится смешливо, кивает, сцепив руки за спиной. До странного похожа и не похожа — более открытая и живая, но такая же настороженная, готовая сорваться с места, если почует хищника. Впрочем, идет рядом ровно, легко и плавно, моментально подстроившись под шаг Максвелла, так, что невольно закрадывается мысль — она может быть нелегкой противницей, эта долийская охотница. Лавеллан находится даже раньше, чем предполагалось — на пятачке перед церковью, что-то негромко обсуждает с Тренн. Максвелл замечает краем глаза, как останавливается эльфийка, сам оборачивается, сделав пару шагов, улыбается уголком губ. На ее лице — робкая радость, облегчение, незавершенная улыбка. Того и гляди — сорвется стрелой, собьет с ног. Не убьет, конечно, но, быть может, исцелит. Максвелл отворачивает, хмурясь от собственной мысли, окликает Лавеллана. Тот дергает плечами недовольно, подчеркнуто медленно возвращает Тренн какую-то бумагу, неспешно оборачивается, обжигая нарочито равнодушным взглядом. А потом вздрагивает, резко подается вперед да так и замирает, неверящий. — Эллана, — выдыхает наконец, глядит не моргая. — Сюрприз! — она взмахивает свернутым письмом, как флагом, сияет улыбкой. Подскакивает к брату, точно как молодая галла, тут же обнимает, прячет лицо на плече. Кажется, говорит что-то. Возможно, только одно: «и правда жив». Лавеллан отмирает, обнимает в ответ, стискивает, почти баюкает, жмурится, словно слезы давит. Максвелл отворачивается, стискивает за спиной кулаки, сминает бумагу эскизов. В груди надсадно тянет, и нещадно тошно. Смотрит на Брешь, чувствуя, как кривит лицо от ненависти и боли. Никак не поймать, не выкинуть из головы зудящую, неправильную, горькую мысль. «На их месте могли быть мы, Эвелин».