Бешеная галла и компания

Алларос замер в одном из закоулков вестибюля, закрыв глаза, с неизменно спокойным лицом. Он хорошо вписался в общую картину, думает Максвелл — свою маску он носит так же естественно, как императрица. Вот только сейчас, прямой, словно бы умиротворенный, он словно ледяная мина — неверный шаг, и тебя выморозит и разобьет. Поэтому Максвелл останавливается на расстоянии протянутой руки. Ждет. Алларос открывает глаза, смотрит ему в лицо, и холодная маска словно идет трещинами — он морщится, поджимаются губы, чуть вздрагивают плечи. Только в этот миг Максвелл делает последний шаг, накрывает ладонями его локти, чуть сжимает, не отводя взгляда от зеленых глаз, в которых только усталость и ярость. — Я не могу, — выдыхает Алларос. — Это не то решение, которое должна принимать Инквизиция. Я не знаю… Он глотает воздух, выдыхает медленно, словно замораживая все слова, что кипят внутри. — Ты не должен решать, — мягко напоминает Максвелл. — Мы пришли сюда с конкретной целью — помешать Корифею. Вовсе не короновать кого-либо. Говорит — и сам не очень верит. Лелиана тут права — если у Орлея не будет одного правителя, если все это закончится ничем — они проиграют безнадежно. Алларос понимает тоже, чуть улыбается обреченно. — Не должен, — соглашается. — Но мне придется. Невозмутимость осыпается с него, как ледяная броня после боя, открывая всю неуверенность и страх. То, чего он никому не позволяет увидеть. Максвелл на мгновение стискивает зубы и пальцы, вырывая у Аллароса короткий вздох боли, потом осторожно ведет ладонями вверх, накрывая плечи. — Просто скажи, чего бы хотел, — говорит твердо. — И я все решу. Все сделаю сам. Алларос чуть вздрагивает, хмурится, поднимая взгляд. Замирают оба, глаза в глаза, на мгновение, на несколько ударов сердца. Потом он улыбается, почти незаметно, но уже без прежнего надрыва. — Спасибо. Я, кажется, понял, как хочу поступить. Максвелл вопросительно поднимает бровь, ждет, но Алларос только отступает. Маска возвращается на его лицо, только зелень глаз кажется теплее. — Я сам, — говорит почти извиняясь. — Постарайся сделать так, чтобы высокое общество меня не хватилось. Максвелл отступает, склоняет голову. — Как прикажете, мой лорд. — Маркиза, — задумчиво говорит Бриала, глядя на зал. — Звучит неплохо. Вздергивает подбородок, кажется, что глаза под маской вспыхивают драгоценными камнями. Смотрит на Аллароса и улыбается, чуть приседая в реверансе. — Благодарю вас, Инквизитор. Алларос позволяет себе улыбнуться уголком губ, щурится, окидывая ее взглядом. — Если это все, за что вы хотите меня поблагодарить, право, не за что, — с удовлетворением замечает, как Бриала на миг отводит взгляд, как чуть дергается ее рука, словно бы желая коснуться чего-то. — Все-таки, это и в моих интересах, маркиза Долов. После краткой паузы невзначай добавляет: — Разве что у меня будет маленькая просьба. — Все, что в моих силах, — отвечает она с достоинством. Ею, такой красивой и грациозной, не получается даже любоваться — слишком сильно ощущение, будто Алларос смотрит в зеркало. Слишком знакомая осанка, подъем головы, тон голоса. Поэтому, наверное, и говорит не то, что хотел изначально: — Нам редко дают вторые шансы. Надеюсь, вы свой будете ценить. И чуть наклоняет голову, глядя в сторону, на шелест платья императрицы, которая не могла не услышать его слов. Бриала оборачивается тоже, и, когда они встречаются глазами, Алларос чуть отступает, почти не пряча улыбку. — Вы хотели о чем-то попросить, милорд Инквизитор, — Селина не смотрит на него, но в ее изящной, выверенной годами позе что-то словно меняется неуловимо. — Мы обе будем счастливы оказать вам любезность. Алларос почтительно кланяется. — После несчастий войны в Долах придется многое отстраивать, — говорит, глядя чуть в сторону. — Однако, я был признателен, если бы мемориалы Священного похода… ушли в прошлое. Чуть лукаво улыбается Бриала, императрица медлит — ровно столько, сколько требуют приличия. — Что ж, я думаю, они сильно пострадали, — говорит она печально. — Но все согласятся, что гораздо важнее восстановить другие вещи.