***
Невилл согласился на роль секунданта без раздумий, что, учитывая болезненно честную натуру гриффиндорца, удивительным не было. Равно как и не было удивительно то, что сам Невилл выказал неуверенность в своей способности достойно поддержать Гарри. Но тут уже сам Гарри смог развеять сомнения... наверное, все-таки, друга. «Полдела сделано, осталось уговорить принцессу», – с кривой усмешкой подумал Поттер и тут же занялся следующим по срочности делом, которое, однако, было первым по важности. Еще раз, помяв в кармане ленты, взятые им от какого-то письма Сириуса и призванные сегодня играть важную роль за неимением колец, он вздохнул и приступил: – Я знаю, что это скоропалительно, но... Гермиона, есть шанс, что ты согласишься заключить помолвку? Со мной, – без необходимости уточнил Гарри. – Шанс есть, – удивительно спокойно ответила мисс Грейнджер. – Особенно если ты мне объяснишь, что на тебя вчера нашло. Зачем тебе это нужно, и, – тут она покраснела и почти прошептала, – почему именно сейчас. Гарри задумался. Одной из его фундаментальных ошибок в прошлом было то, что он, воспитанный вне атмосферы любви, не очень понимал разницу между «любить» и «быть влюбленным» и не задумывался о том, какие вообще аспекты есть у этих двух понятий. Теперь же у него было время все обдумать и понять, что, пролетев мимо этапа бешеной влюбленности, как правило подстегнутой гормонами, он полюбил Гермиону. Ошибочно полагая, что как сестру, что он сдуру как-то и озвучил. Но желание всегда быть рядом, заботиться, оберегать и делить радости и неудачи, пытаться сделать счастливой, пусть даже за счет самопожертвования, все-таки не ограничивалось платоническими чувствами. Он мог бы продолжать так думать, если бы не два основных момента: некоторые мысли в его, так сказать, прошлой жизни, которые он отчаянно гнал от себя, люби он Гермиону как сестру, определенно тянули на инцест, и непередаваемая боль от ее потери окончательно закрепила мысль о том, что он любил своего лучшего друга. Любил именно как девушку. А воспоминания о вчерашнем дне – тут он покраснел – окончательно привели его к выводу, что неважно, как в прошлом, здесь и сейчас он любил и был влюблен. Но вот как это сказать Гермионе... Ну уж нет, он достаточно сомневался и ждал в прошлом... С другой стороны, не будет ли это выглядеть, как принуждение? Это уже вопрос доверия. Доверяет ли он Гермионе? Несомненно. Доверяет ли Гермиона ему? Вроде бы да, – он улыбнулся, – вот сейчас он и узнает. Последнее, что он будет делать – это врать ей, пусть для ее же блага. От этой мысли его передернуло, что не осталось незамеченным все более хмурившейся от затянувшейся паузы Гермионой. Но опять же, не слишком ли он ее напугает, если полностью откроет все, что чувствует? Все-таки это была не совсем его Гермиона, не та, которая поддерживала в тот ужасный год охоты за хоркруксами... Ей только предстояло такой стать... Но, опять же, еще и не та крайне истеричная особа, что целый год рвала его сердце в клочья своим преследованием Рона, свиданиями с Маклаггеном и опусканием под плинтус лучшего друга за использование неизвестной книги. Министерство, в отличие от прошлых лет, в тот год вообще прекратило контролировать Хогвартс. Странно только одно: почему он тогда ее саму на действие зелий не проверил? Поэтому он решил выбрать относительно нейтральный вариант. Для начала. – Потому что, Гермиона, – Гарри осекся и вздохнул, каких сил ему стоило не прибавить «любимая», знал только Мерлин, – я сильно беспокоюсь о тебе и хочу защитить. – Гарри, а каким образом помолвка влияет на возможность моей защиты? Крайне озабоченное лицо Гарри немного прояснилось. – Магическая помолвка, как и магический брак, дает доступ к артефактам рода жениха, и часть из них специально сделаны для противостояния ментальным чарам. Кроме этого, я знаю, что тебе это не особо понравится, но... Как ведьма, принадлежащая чистокровной семье, как будущая леди Поттер, ты будешь защищена от большинства возможных посягательств. Крам не посмел бы приставать к официальной невесте наследника рода. Правда, нам пока стоит повременить с официальным заявлением, но, как минимум, временно Крама я нейтрализую. И, надеюсь, остальных – тоже, – Гарри нехорошо улыбнулся. Тут уже надолго задумалась Гермиона. «Помолвка! С Гарри! С Гарри, который еще ничего особенного мне не сказал, но та-ак целовал вчера, что, пожалуй, даже слова были не нужны. Странно только, почему он сказал только про мою защиту?» – мысли Гермионы заметались. «Неужели он ее... она ему... все-таки как девушка не нравится?» – Гермиона погрустнела. «А что же тогда были за поцелуи? Неужели он просто, как любой озабоченный подросток, решил?.. Нет, только не Гарри». Видимо, придя за время размышлений Гермионы к каким-то своим выводам, Гарри спокойно, с некоторым холодком, но довольно твердо продолжил: – Я не буду настаивать на неразрываемом варианте помолвки, пока ограничимся малой, и когда ты все-таки найдешь того, кого захочешь видеть мужем, помолвку я разорву. Последняя фраза вызвала у Гермионы небольшой когнитивный диссонанс, так как идея разрыва помолвки с тем, кого бы она как минимум была не против видеть мужем, ради свадьбы с тем, кого бы она хотела видеть мужем, не несла смысла. И тут до нее дошло, КАК Гарри воспринял ее долгие раздумья. Надо было срочно выправлять ситуацию, а следующая фраза Гарри не помогала: – Правда, сначала проверю тебя на влияние зелий и чар. – Как пожелаешь. Я тоже не буду настаивать. Вдруг ты сам найдешь кого-нибудь лучше меня и передумаешь. – Я никогда не передумаю, – с жаром заявил Гарри, но тут же немного тоскливо продолжил: – Но насильно тебя удерживать не буду. Гарри вдохнул, выдохнул, и, наконец, решился. – Наверное, это прозвучит слишком пафосно, но это правда, – Гарри с усилием оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза лучшей подруги, – я не могу жить без тебя, я не могу представить свою жизнь в будущем без тебя рядом со мной. Ты часть моей души, – он горько усмехнулся, – лучшая ее часть. Что могут сделать со мной, меня не очень беспокоит, но мысль о том, что тебе могут причинить вред, сковать твою волю и заставить делать что-нибудь, чего ты не хочешь, просто рвет меня на части. Я бы хотел прожить с тобой всю свою жизнь и хотел бы, чтобы когда-нибудь в будущем ты стала моей женой и матерью моих детей... – Гарри замолчал, пытливо посмотрев в лицо Гермионы. Гермиона слушала это необычайное признание в любви со все возрастающим недоумением – неужели это все настолько серьезно и все эти чувства направлены на нее? В словах лучшего друга было искреннее чувство, и не ответить на него было неправильным, даже если бы Гермиона сама не чувствовала бы ничего. А все-таки, что чувствует она сама? «Окулус репаро», – и вот из-за кристально чистых, мутных до того стекол очков на нее смотрит живой, умный и безмерно благодарный взгляд изумрудно-зеленых глаз. «Книги! И голова! Но есть более важные вещи – дружба, и смелость, и...» – Гарри, пытливо смотревший на нее, сильно смутил, и стесняшка-первокурсница, искренне считавшая себя страшненькой заучкой, не смогла выговорить «и любовь». И зря! Зря! Все зря! Все эти годы зря! Почему она не сказала тогда?! Почему она не сказала это на год позже, ну или хотя бы не поцеловала хоть в щеку, когда обнимала вне себя от радости, что он догадался про василиска? Почему она не сказала ни слова после полета с Гарри, ну хотя бы о том, что ей, так боящейся полетов, было уютно и спокойно рядом с ним? Почему? Почему?! Почему?! Стоп! Она же сказала. Как минимум, после полета на гиппогрифе они с Гарри, продираясь сквозь неожиданное косноязычие, дико смущаясь в присутствии Рона, но смогли худо-бедно объясниться... Как она это забыла? Гермиона, ушедшая в свои мысли, наконец обратила внимание на все сильнее хмурившегося с каждой прошедшей минутой Гарри. Пауза. – Гарри ты меня просто ошеломил, я... Я не знаю... – Ты не хочешь. – Я не знаю. Это слишком много и сразу. Я себе представляла это как у родителей: свидания с парнем, в которого влюблена, потом немного пожить вместе – проверить, сможем ли мы ужиться в одном доме, потом свадьба. – Понятно... – Гарри погрустнел. Но наконец поймавшая уверенность Гермиона продолжила: – А тут парень, который мне нравится, – при этих словах Гарри напрягся, – с которым я встречаюсь меньше суток, – лицо «Избранного» прояснилось, и на нем появилась легкая улыбка, – сразу говорит о свадьбе и детях? – тон ее стал вопросительным, и Гарри кивнул. – Это вводит в оторопь. Хотя помолвка с мальчиком, которого я хорошо знаю, выглядит пусть крайне старомодно, и, в общем отторжения не вызывает, но... Мне всего пятнадцать, и я как-то еще не задумывалась... о свадьбе и, – девушка покраснела, – детях. Гарри тоже окончательно справился со своей неуверенностью, ведь то, что Гермиона вообще подняла такие вопросы, значит, что сильного протеста у нее эта идея не вызывает. А следовательно, можно двигаться вперед. – Тогда не будем откладывать. Гермиона? Милая? Пауза. Гермиона, услышавшая в его голосе именно то, что так хотела услышать, впервые за все утро искренне и ярко улыбнулась. – Я согласна, что мне нужно говорить? Гарри убрал поставленное в самом начале их объяснений «муффлиато» и подошел к Невиллу, для разнообразия обратившись к нему официальным именованием: – Наследник Лонгботтом, не будете ли вы столь любезны засвидетельствовать малую помолвку между мной и Гермионой Джин Грейнджер? Решив не давать дополнительных тем для пересудов, пара вместе с Невиллом прошла в пустой класс недалеко от Гриффиндорской башни. Сам обмен обещаниями, просуфлированный Гермионе Невиллом, был довольно быстрым, и Гарри в душе облегченно выдохнул. Как оказалось, преждевременно. – ...клянешься ли ты, Гермиона Джин Грейнджер, держать слово свое, данное Гарри Джеймсу Поттеру? – Клянусь! – ...клянешься ли ты, Гарри Джеймс Поттер, держать слово свое, данное Гермионе Джин Грейнджер? – Клянусь! – ...Пусть освятит магия этот возможный союз. Невилл на правах проводящего церемонию связал концы ленты на руке каждого из пары, и... ...вместо золотистого сияния, что должно было окутать на мгновение пару помолвленных, сияние было розовым. Гарри не помнил такого варианта, Невилл тоже был не в курсе, учитывая его реакцию, точнее ее отсутствие, так что ситуация требовала дополнительного изучения. Но все же Гермиона оказалась под определенной защитой, и пришло время готовиться к дуэли.***
С трудом развеяв сомнения Гермионы по поводу дуэли со старшекурсником по дороге в башню Гриффиндора, Гарри взял Хедвиг, вышел из гостиной и зашел обратно в пустой класс. Секундант для будущей дуэли у Гарри был, но до дуэли ему еще нужно было кое-что уточнить, причем по обоим вопросам – и дуэли, и помолвки. Насколько он помнил, Сириус уже должен был быть в Лондоне по адресу... Фиделиус его знает, какому. Домовик проникнуть туда, не зная адреса, не мог, сова могла, но ей было слишком долго лететь. Довольно изящное решение проблемы придумал бы любой магглорожденый или маггловоспитанный, как Гарри, если бы конечно, досконально знал о возможностях домовиков и почтовых сов. – Значит так, Хедвиг, Добби, мне нужна ваша помощь. – Добби, возьми Хедвиг аппарируй с ней в Лондон... – Да, господин! – раздался негромкий хлопок, и домовик исчез так быстро, что отчаянное «Стой!» Гарри запоздало. Добби, правда, скоро оправдал не только свою резкость, но и сообразительность. Еще один хлопок. – А что дальше? Гарри выдохнул: – Верни Хедвиг и не аппарируй, пока я не скажу «можешь идти». Добби не сдвинулся с места. Гарри тяжело вздохнул: – Можешь идти. С трудом успокоив довольно злую после двойного перемещения Хедвиг, Гарри начал объяснения.***
В тяжких раздумьях, ожидая следующего хода, Гарри шел на завтрак. Не вызвать на дуэль он мог только в одном случае, но можно было положиться на Большую Летучую Мышь, что этот случай... – Поттер! Двадцать балов с Гриффиндора и отработка сегодня вечером за нападение на гостя Хогвартса. ...уже не произойдет. Гарри кивнул и, не поднимая глаз, прошел к сидящему за столом Слизерина Виктору Краму. – Мистер Крам, Вы удовлетворены наказанием за нападение на Вас в библиотеке, назначенным мне деканом факультета Слизерин? – Удовлетворен, – осклабился Крам. Если бы ответ был иным, то у Виктора Крама было бы право диктовать условия дуэли или назначить еще одну дуэль на своих условиях, так как нападение Гарри на Крама было раньше, чего Гарри не хотел. Одной дуэли, чтобы те, кому нужно, увидели то, что ему нужно, было достаточно. А вот если дуэлей будет две, то те, кому не надо, тоже могут увидеть что-то не то. Гарри наконец посмотрел ему в глаза, и Крам увидел в них не стыд или страх, а яростный огонь разозленного боевого мага. – Тогда я, Гарри Джеймс Поттер-Блэк, за нападение на меня в коридоре Хогвартса и попытку стирания памяти вызываю вас, Виктор Крам, на магическую дуэль чести по правилам международного класса Б, здесь и сейчас. – Поттер! Наглый... – Профессор Снейп! Согласно уложению о дуэлях от 1453 года любой совершеннолетний студент за нанесенное ему оскорбление и... – И какое это имеет отношение к вам, Поттер? Вы еще мелкий... – Снейп с трудом проглотил рвущееся «щенок», и Гарри тут же воспользовался паузой. – Согласно уложению о магических испытаниях и магических турнирах от 1578 года, маг, принявший участие в испытании с согласия магического опекуна и прошедший испытание, считается совершеннолетним и имеет право участвовать лично в защите своей чести, а мой магический опекун, – при этих словах Гарри отметил, что все еще молча сидевший профессор Дамблдор побледнел, – с которым я списался сегодня утром, – краски вернулись на лицо старого мага, – не возражает. – Мальчик мой,– наконец обретя присутствие духа и дав знак Северусу не вмешиваться, проронил «Светоч Света», – неужели это необходимо? Но тут наконец отмер немного удивленный этим быстрым обменом мнениями Крам: – Я, Виктор Крам, принимаю вызов! Тип дуэли: чары и палочки. Здесь и сейчас. Моим секундантом, если он согласен, будет Юрий Поляков, – парень, сидевший недалеко от Виктора, кивнул. Профессор Дамблдор вздохнул. Не успел. – Мой секундант – Невилл Лонгботтом, – представил Гарри, – в качестве независимого эксперта предлагаю Филиуса Флитвика, чемпиона международного дуэльного клуба. Крам глянул на своего директора и после кивка согласился. Приготовления, вроде установки широкого дуэльного помоста и защитных щитов, заняли минут десять. И вот дуэлянты встали друг напротив друга, ожидая сигнала. Профессор Флитвик начал обратный отчет: – Три, два, один, – и выпустил сноп красных искр. Дуэль началась. Верный своему решению не раскрываться слишком сильно, Гарри действовал практически только «ступефаями» и «экспеллиармусами», изредка посылая «петрификус», «инсендио» и кучу разного рода шуточных, но неприятных для оппонента заклинаний которые тот постоянно блокировал щитом, в свою очередь посылая в Гарри «секо», «редукто» и другие не убивающие, но калечащие заклинания, уже превратившие мантию Гарри во что-то крайне неудобоваримое. Выигрывать дуэль было нельзя, в толпе имелось слишком много потенциальных и не только сторонников Волдеморды, и показывать все, на что он был способен, было неправильно. Проигрывать дуэль было нельзя, иначе его защиту Гермионы не воспримут серьезно. Решение было сложным, и вот наконец-то Гарри подловил удачный момент. Директор нехотя глядел на побоище, которое перед ним развернул Виктор Крам. Быстрый и магически сильный, он блокировал все, без преувеличения, исключительно сильные заклинания Гарри, в свою очередь посылая свои, от которых Гарри с диким трудом уклонялся. Исход дуэли был предрешен, никакая магическая сила Гарри не сможет преодолеть мастерства Крама. Впрочем, с планами самого директора это и не расходилось. Директор убедился, что мадам Помфри готова к любому исходу, и устало прикрыл глаза. Подмастерье-дуэлянт Юрий Поляков во все глаза смотрел на разворачивающееся перед ним действо. Четкая филигранная работа младшего из дуэлянтов поражала воображение: выверенные до миллиметра движения Поттера не давали Краму ни малейшего шанса его поразить. Да, они были замаскированы под нелепые резкие рывки угловатого подростка. Да, часть атакующих чар проделала страшные дыры в робе Поттера, что вместе с испуганным выражением лица и создавало впечатление, что Поттер каждый раз с трудом уходит от атаки. Но ни одно из заклинаний так и не коснулось тела, и у Юрия эта актерская игра вызывала сильное желание поаплодировать, а искусное владение палочкой это желание только усиливало. Не будь он подмастерьем-дуэлянтом и не пройди он через сотни дуэлей участником и наблюдателем, он бы тоже купился. И вот, наконец, окончание дуэли, вызывавшее у него дикий восторг. Левый рукав и полы мантии Гарри превратились в лохмотья. Крама, в отличие от него, почти не задело, и только тяжелое дыхание загнанного зверя показывало, что и болгарскому чемпиону эта дуэль далась нелегко. Дуэлянты мгновение постояли, переводя дыхание, и, наконец, Крам послал веерную серию «ступефаев», поставил щит под «экспелллиармус» Гарри, а в следующее мгновение аккуратно выверенная «бомбарда» Поттера пробила щит, кинув оглушенного болгарина на пол. Сердце Гермионы сжималось от ужаса. Несмотря на все уверения Гарри, что ему ничего не грозит, она бешено переживала и вскрикивала каждый раз, когда заклинания задевали маленькую фигурку в мантии. Наконец, после небольшой паузы противники продолжили, и сердце Гермионы пропустило удар, когда она увидела, как ее друг упал на пол от мощного «ступефая» Крама. – Ничья! – объявил судящий поединок полугоблин. – Рекомендацией будет - принести друг другу извинения.