***
Сколько он себя помнил, Винсент Крэбб всегда был как бы на заднем плане, фоном. Даже не на вторых ролях, на третьих, всегда где-то сзади, тихий и незаметный, если, конечно, Драко не прятался за ним и Грегори, выставляя их вперед. В этом случае часто было больно, иногда стыдно, но он всегда успокаивал себя словами, что это его долг. Его долг пожизненного вассала. Долг, который повесил на него отец. Вся эта ситуация была необратима с того самого момента, как его отец пошел за Темным Лордом. Конечно, в случае победы Лорда это могло бы вытащить их род из прозябания. Крэббы, как и Гойлы, были одними из немногих родов, что не поддерживали практику обновления крови, предпочитая при необходимости прибегать к ритуалам. К тем самым ритуалам, большинство которых было запрещено Министерством, а необходимые ингредиенты находились под жесточайшим контролем. Конечно, в Лютном можно купить все, но такой тотальный контроль не мог не отразиться на цене. И так недешевые ингредиенты стали стоить просто безумных денег, которые могли себе позволить потратить из всех, кто поддержал Темного Лорда, только Малфои и Блэки. После поражения же Темного Лорда ситуация из просто плохой стала уже катастрофической. Фактически, за помощь в избежании Азкабана отец расплатился тем, что отдал Малфою в рабство себя и своего сына. То, что в такую же ловушку попал его товарищ по несчастью Грегори Гойл, не то чтобы сильно успокаивало, но... Однако про то, что никаких перспектив нет – тоже не давало забыть. От пришедшей к нему посылки с инструкцией «возможных действий и последствий» смердело подставой за милю. Точнее, даже не подставой, а отвратительными перспективами его личного будущего, если он воспользуется предоставленной вероломным незнакомцем возможностью. Нет, то, что пославший будет в выгоде – сомнений не было, и у Винсента даже была идея, кто именно «одержит победу» от его действий. Впрочем, если все пройдет совсем удачно, возможна привязка подружки Избранного к нему, и тот не посмеет причинить ему вреда – убить он его не сможет, а вот то, что он отыграется на его грязнокровке, Поттер не понять не сможет. Полученные же посылкой деньги... Ха, даже в стенах Хогвартса за них можно найти помощников... С другой стороны, а что его ждало, если он этой возможностью не воспользуется? Пожизненное рабство, из вежливости называемое вассалитетом, у самодовольного дракона в павлиньих перьях? А тут была возможность стать этаким «халифом на час», и за этот час нанести ущерб Мальчику-который-выжил и загнал его и его отца в рабство. Неужели кто-то на его месте стал бы особо долго колебаться? Вот и Винсент не стал долго думать.***
Гарри день изо дня проводил в ожидании чего-то неприятного, нехорошие предчувствия не давали ему успокоиться, но с какой стороны последует удар, было решительно непонятно. Дамблдор, клика Воландеморта, сам Воландеморт, их с Сириусом противники в Визенгамоте, гоблины, наконец: претензий к нему было достаточно. Пусть все эти претензии были несправедливыми с его точки зрения и являлись только реакцией на действия противников, расслабляться было нельзя! Не в том он был пока положении. Очередной день и крайне неожиданный вызов с утра в Департамент образования сразу вызвал опасения Гарри, но он уже почти ничего не успевал сделать. Отказаться от совещания Министерства по его проекту он не мог, взять Гермиону он не мог, и единственное, что успел – это переговорить с Гермионой и своими коллегами по опасному спорту, гриффиндорскими гарпиями-охотницами. – Гермиона, пожалуйста, после того заседания Визенгамота мы все под ударом. Летом можно подготовиться и досрочно сдать СОВы по любому предмету, и тебе больше не смогут легально помешать находиться в магическом мире. Девочки постараются за тобой присмотреть, но и ты тоже будь предельно осторожна. Твой комплект украшений можно обойти только крайне специфическими зельями и чарами, но все равно стоит поберечься. Я вернусь после обеда, около трех, если заседание не задержится. Отдай свое зеркало Кэти на всякий случай, и объясни ей, как со мной связаться. – Гарри немного расстроено оглядел подружек-охотниц и продолжил: – Не подумал я раньше, но к следующему разу постараюсь вам хоть по простенькому браслету для защиты разума подкинуть. Алисия округлила глаза, глядя на такие же круглые глаза девочек: подобные артефакты, некогда сделавшие состояние Поттерам, давно уже не производились, а срок их действия был все же ограниченным, потому они стоили просто нереальных денег. Мордредов Поттер знал, как стимулировать интерес. – Хорошо, – ответила она за всех, – мы постараемся.***
Заседание задержалось. Какой-то, не иначе как попущением Мерлина выживший, двухсотлетний замшелый пень из Департамента образования долго и нудно рассуждал о технике безопасности при работе с магией крови, наличия необходимой защиты от некро-выбросов, невозможности перенастройки некоторых чар, настроенных исключительно на директора Хогвартса, которому придется лично заново настраивать защиту. Объяснения затягивались и затягивались, Дамблдор возражал, пень все гнул свое, дело уже шло к компромиссу... но неожиданно у Гарри в кармане завибрировало зеркало. В полной тишине все заседание услышало прерывающийся голос Кэти: – Гарри... нас... вырубили... гадостью... Гермиону... украл... Ви... Голос заглох.***
После обеда Гермиона с охотницами, сытые и расслабленные, буквально в последний момент проскочили по одной из лестниц, которая сразу сдвинулась. Они уже были на пути к башне, когда дорогу им преградили две фигуры в черных мантиях и масках. Раздалось двойное: – Люмос максима! – и все гриффиндорки пусть и временно, но ослепли. Дальше было такое же двойное: – Ступефай! – продублированное двумя или тремя голосами сзади. От «ступефаев» спереди девочки уклонились, а вот кинутые сзади сразу вырубили Алисию и Гермиону. Кэти, уклоняясь от заклинания, задела головой какой-то выступ на стене, упала и почти потеряла сознание от боли, сумев сдержать крик. Таким образом, на ногах оставалась только Анжелина, и долго против замаскировавшихся шести- или семикурсников, не самых плохих в боевой магии, она не протянула. Разбившаяся в коридоре колба с каким-то сонным зельем не оставила девочкам ни одного шанса быстро прийти в себя... Кэти упала немного дальше, и, когда пришла в себя, все было кончено. Она сквозь полуприкрытые веки смотрела, как уносят Гермиону, невидимую под дезиллюминационными чарами. Распоряжалась всем невысокая плотная фигура, смутно знакомая. Кэти все еще держалась на грани потери сознания от сонного зелья, но все же, когда фигуры отошли, смогла сделать важный «звонок».***
Дамблдор, с фальшивой тревогой пытавшийся свернуть заседание, получил отлуп, голосование комиссия завершила – понадобилось менее минуты – и вокруг Гарри возник все тот же видимый кокон магии, который некоторые члены Особой Комиссии Образования помнили еще по первому заседанию Визенгамота, где появился Гарри. Вылетевший сразу после голосования Гарри чуть было не проделал еще один дверной проем: ему надо было как можно быстрее оказаться вне Министерства. Чары отвлечения, бег через все Министерство к камину. У самого камина браслет брызнул острой болью – Гарри заскрипел зубами. Идти с Дамблдором через камин Хогвартса было бесполезно – тот скорее сожрет свою бороду, чем подумает ему помочь. Какое странное совпадение, надо же... Заседание и похищение Гермионы. Гарри выкинул все лишние мысли из головы. – Три метлы. Перенос – и Гарри покатился кубарем от камина, и, не обращая внимания на удивленное «Мистер Поттер?!» мадам Розмерты, выскочил наружу. Сейчас был тот редкий случай, когда привязанный лично к нему Добби помочь не мог. Но мог помочь другой домовой эльф, привязанный к семье, частью которой уже была Гермиона... – Кричер! – Молодой господин?! – удивленный голос домовика, пытающегося понять, что же такое срочно понадобилось от него хозяину. – Перенеси меня к Гермионе...***
Самым сложным оказалось не найти Гермиону. И не вытащить ее практически из-под Винсента Крэбба. Чему она не прекращала сопротивляться, видимо, под действием какого-то зелья. И не вырубить предварительно самого Крэбба с помощниками. И не удержаться от убийства Винсента Крэбба на месте. Ведь тогда он еще не знал... А вот сейчас, выслушивая все, что имел сказать ему Сметвик, Гарри еле удерживал себя от того, чтобы ворваться в аврорат и прикончить хотя бы сыгравшую свое явную пешку. И даже этого было делать нельзя. И даже сказанные столь индифферентным тоном медицинские понятия не помогали сделать приемлемой картину мира, возникшую после озвученной главным целителем информации. – ...таким образом, если мисс Грейнджер не вступит в половой контакт с тем, кто является целью данного комплекса чар, сделанных на основе магии крови и подкрепленных ритуалом с крайне редкими ингредиентами, то она очень быстро лишится рассудка. Ритуал старый, перенастроен так, чтобы заставлять женщину как можно сильнее хотеть ритуального партнера. В определенных вариациях может превратить в подчиненную рабыню, с каждым последующим половым актом подчинение сильнее, пока жертва не лишается свободы воли. – И ничего нельзя сделать? – опять выбор, опять хренов выбор, да понятно: и выбора-то никакого нет, ерунда какая по сравнению с потерей рассудка, и Гермиона ни в чем не виновата, но отдать ее самому, отдать ее... Вырванные яйца Мордреда! Сметвик и его консилиум вздрогнули: похоже, последнее он сказал вслух. Наконец, Сметвик все же решился: – Чары слишком сильны, отменить их нельзя. Если мисс Грейнджер в течение суток... Никак... С целью заклинания... Она сначала сойдет с ума, а потом умрет. – Отменить нельзя, – Гарри неожиданно вспомнил нудную лекцию древнего пня из Министерства с незапоминающейся фамилией и задал логичный и элементарный, как ему казалось, вопрос: – А перенаправить? – и по изменившимся лицам колдомедиков понял, что, во-первых, можно, а во-вторых, они об этом и не подумали... – Да, – подтвердил его догадку Сметвик, – но это крайне дорогие ингредиенты, и так мало кто делал... И, вы временно, а с небольшим шансом и навсегда, потеряете почти всю магию сразу после перенаправления чар. После... ммм... консумации магия начнет понемногу восстанавливаться. С большой степенью вероятности. Но точно знать нельзя... Как объяснил Сметвик, чары эти были отличным примером, как можно извратить неплохую в сущности идею. Первоначально они, точнее, их первоисточник, предназначались для помощи в достижении гармонии в постели для обоих супругов. Невесте повышали возбудимость, фертильность и немного повышали болевой порог, жениху же, наоборот, возбудимость немного понижали. Ну и вообще делали все, чтобы первый совместный постельный опыт у пары был удачным. Но потом «поставщики наложниц», промышлявшие и похищениями, придумали, как «модифицировать» эти чары для своих нужд, чтобы судьба избежавшей фактически изнасилования жертвы была страшным уроком остальным. Когда лет триста назад жертвой стала дочь тогдашнего Верховного Чародея Визенгамота, тот провел несколько уложений, сделавших этот комплекс чар незаконным, а ингредиенты – крайне трудно досягаемыми. Все это было, конечно, интересно, но проблему Гарри не решало. «Ты же защитишь нашу девочку», – мелькнуло у него воспоминание, и хмурое лицо Гарри выразило все, что он хотел сказать, еще до того, как он открыл рот. – Делаем, – сказал он. – Перенастраиваем и полностью убираем элемент подчинения. И нам будет нужна комната с хорошей звукоизоляцией и с чем-то получше больничной кровати. Эту проблему он, можно надеяться, решил. Вот только следующая поступит уже совсем скоро – до начала последнего испытания осталось чуть больше недели...***
Гермиона Грейнджер была в истерике. Нет, не так. Остатки ее самоконтроля, разумности, логики и здравомыслия, загнанные куда-то в самый дальний уголок сознания и оттуда робко попискивающие, однозначно классифицировали ее состояние как крайнюю степень паники, шока и истерики и требовали немедленно взять себя в руки, коль уже все закончилось, и начать думать головой. Но Гермиона этот очень слабый писк даже не слышала. Когда, наконец, прекратили свое действие наложенные на нее чары... Когда она полностью осознала, что ее ждало... Когда она смогла вспомнить, как она себя вела, как лезла к Крэббу, как жаждала ему отдаться и принадлежать этому... Что она все понимала, все осознавала, но ничего не могла с собой поделать... Как она отпихивала примчавшегося на помощь Гарри и пыталась защитить от его ярости Крэбба, как с визгом бросалась на авроров, уводящих Крэбба, и пыталась им расцарапать лица... Самым страшным был даже не факт того, что ее почти изнасиловали. Самым страшным было то, что она, все осознавая, даже не пыталась бороться! А потом она вдруг вспомнила, что у нее же есть Гарри, и не успел парень войти в палату, куда ее поместили, она набросилась на него! Тоже все, полностью, прекрасно осознавая. В том числе и то, что буквально вот только что она страдала по Винсенту Крэббу. Правда, теперь совершенно не понимая, что она в нем такого нашла! Когда есть Гарри! А потом, уже на рассвете, она вдруг почувствовала, что все закончилось... Ей стало стыдно за свое поведение – от воспоминаний о том, как она вела себя ночью с Гарри, начинали гореть не только уши и щеки, но и... А когда Гарри, нежно поглаживая ее по спине и прижимая к себе, начал извиняться, что ему жаль, что все случилось вот так, под давлением, фактически против ее воли, что он бы хотел, чтобы все было в другом месте, в других обстоятельствах... И ее накрыло! Не помогали ни умиротворяющий бальзам, ни какие-то наложенные примчавшимся Сметвиком чары, ни успокаивающие объятия Гарри, который прижимал ее к себе и шептал в ушко, что все закончилось и теперь все уже позади и все будет хорошо, что они фактически женаты, осталось только бумагу с печатью в Министерстве Магии получить. Не помогало ничего! Только зелье сна без сновидений, принесенное в палату перепуганной медиковедьмой и с трудом залитое в неё Сметвиком с Гарри вдвоем, позволило ей отключиться и уйти в темноту беспамятства.***
Оставив уснувшую наконец девушку, Гарри с трудом дошел до выхода из приемного покоя клиники святого Мунго. Его состояние было просто ужасным. Страшное нервное напряжение, почти паника в попытках найти выход из безвыходной ситуации, тяжелый и изматывающий ритуал... Состояние Гермионы... Произошедшее между ними ночью... То, что должно было стать самым светлым, самым трепетным в их отношениях, превратилось в... В общем, моральное и душевное состояние парня сейчас было на уровне «минус пять по десятибалльной шкале». Да, Гермиону удалось спасти от позорной и ужасной участи, но вот какой ценой... Кто сказал, что это последняя атака? И как он, теперь фактически сквиб, сможет защитить самого дорогого в своей жизни человека? Физическое состояние Гарри, впрочем, тоже было не очень – длинная изматывающая ночь, когда ему пришлось одновременно решать три задачи: и удовлетворять похоть Гермионы всеми возможными способами, пока с нее наконец-то не слетели эти мордредовы чары, гореть в Аду тому кто их придумал; и стараться щадить и оберегать девочку, как мог и как позволяли скудные познания в этой области, базирующиеся в основном на порно-журнальчиках, стащенных у кузена, да подслушанных хвастливых рассказах старшекурсников; и бороться со все большей слабостью и болью – он просто физически ощущал, как из его тела высасывается магия, и это было... неприятно, если говорить мягко. Сейчас его просто разрывало желание устроить всем, хоть частично причастным к произошедшему, Содом и Гоморру, но увы – он и банального «Люмоса» теперь не мог наколдовать. Что уж говорить про боевые заклятия или аппарацию? Тяжело вздохнув, Гарри тихо позвал: – Добби. Появившийся с тихим хлопком преданный домовик с печально обвисшим ушами смотрел на него с жалостью и болью в огромных глазах. – Гарри Поттеру, сэру, так плохо, так плохо, – запричитал эльф. – Плохой Добби не мог помочь Гарри Поттеру, сэру! Плохой Добби не смог защитить мисс Грейнджи Гарри Поттера, сэра! – эльф с энтузиазмом заозирался, пытаясь определить, обо что ему шарахнуться головой, да посильнее, чтобы показать всю степень своей печали и раскаяния. – Ничего, Добби, – успокоил его Гарри. – Прорвемся. С Гермионой все будет хорошо. А нам с тобой не привыкать. Не в первый раз, – он выдавил из себя улыбку и покачнулся – поддерживающие зелья, которыми его залил Сметвик по самые, как говорится, брови, хоть и делали свое дело, но снять все последствия истощения не могли. – Перемести меня в Лондон, к входу в Министерство магии, Добби. Оказавшись на узкой и кривой грязной улочке, образованной в основном задними стенами домов, парочкой отнюдь не процветающих контор и знававшим лучшие дни обшарпанным пабом, явно находившемся на грани разорения, возле неизвестно каким чудом уцелевшей телефонной будки, где, на удивление, даже сохранилось несколько стекол, Гарри отпустил Добби и вошел в кабинку. Шесть, два, четыре, четыре, два... И едва диск вернулся в первоначальное положение, в будке зазвучал идущий из ниоткуда приятный женский голос: – Добро пожаловать в Министерство магии. Будьте добры, назовите ваше имя и цель визита? – Гарри Джеймс Поттер-Блэк, к главе Департамента магических происшествий, Амелии Боунс, по неотложному вопросу, касающемуся безопасности Древнейших и Благороднейших Родов. – Спасибо, – поблагодарил голос. – Посетитель, возьмите гостевой жетон и зарегистрируйтесь у дежурного, – в отсеке аппарата для сдачи звякнул жетончик, а телефонная будка, содрогнувшись, поехала вниз. Спускаясь под землю в трясущейся кабинке, Гарри злобно ухмыльнулся. Что ж, во всем нужно уметь увидеть положительные стороны. Ему уже второй раз преподали урок «стратегии непрямых действий»: когда и цель достигнута (ну почти) и сам враг – весь в белом и ни при чем. И, Мордред всех их раздери, пусть Поттера и считают «тугодумом с полным гриффиндором головного мозга», но выводы он сделал. Пусть теперь его враги пободаются с противниками не своей весовой категории! Посмотрим, как у них получится отбиться от Системы. Парень еще раз злобно ухмыльнулся, а потом подобрался: для претворения в жизнь этого решения нужно сделать все правильно и официально.***
Гермиона проснулась уже практически вечером. Прибежавшая в палату медиковедьма (видимо, сработали оповещающие о состоянии пациента чары) провела быструю диагностику и, улыбнувшись ей, успокоила, что с ней все в порядке. Потом пришел Сметвик и провел более детальное обследование, приговаривая, что все уже закончилось, оснований для тревог нет. Любопытство Гермионы проявилось даже в такой ситуации, и присевший на стул Гиппократ Сметвик уделил ей немного времени, подробно описав механизм того, что с ней произошло и ее текущее состояние. Еще раз успокоив, что теперь с ней все в норме и никаких причин для опасения нет, настоятельно попросил съесть принесенный медиковедьмой поздний обед, так как питаться ей нужно очень хорошо, после чего оставил ее одну. Состояние Гермионы было... каким-то странно умиротворенным и спокойным, видимо, все же зелья и чары подействовали. Впрочем, она не жаловалась – возможность все случившееся с ней спокойно обдумать дорогого стоила. Она уже второй раз за последние шесть месяцев приходила в себя в палате клиники святого Мунго и не могла не понять, что это – очень такая нездоровая тенденция! Помимо всего остального, что происходило... А часов в шесть вечера ее навестил Гарри. Он выглядел крайне измотанным и опустошенным, в глазах было волнение за нее, но собой парень был явно доволен и, расспросив о ее состоянии, начал делиться новостями. – ...в общем, мадам Боунс мне пообещала, что наведёт порядок в этом борделе! – довольным голосом закончил он свой рассказ о визите в ДМП. – Гарри, – она испуганно посмотрела на парня и решилась: – Я не хочу возвращаться в Хогвартс. Наверное, если бы она сказала, что бросает Древние Руны и Нумерологию ради изучения Прорицаний, это вызвало бы у Гарри меньший шок. Он смотрел на нее с полным недоумением на лице. Гермиона отошла к окну и обхватила себя руками. – Но... Но почему? Ты ведь так хотела получить образование... Ей было очень стыдно признаться, что сама мысль об хогвартских коридорах и лестницах теперь вызывает у нее панику и ужас. Ведь Гарри это все тоже нелегко далось. И вряд ли сейчас стоило нагружать его еще и своими страхами и проблемами. И поэтому Гермиона решила подойти к вопросу с логической точки зрения. – Гарри... Ты же понимаешь, что я, сама по себе, никому не нужна? Что я – всего лишь твое слабое место, точка, через которую пытаются тебя достать? – она попыталась это произнести с наиболее убедительной интонацией. – Но я... – Ты не сможешь меня защищать круглыми сутками, Гарри, – она покачала головой. – Хотя бы по причине того, что ты не ходишь на Древние Руны и Нумерологию. Не можешь сопровождать меня в туалет. И не можешь подняться в мою спальню, – девушка грустно улыбнулась и вновь отвернулась к окну...***
Неделя в Хогвартсе прошла весело. Департамент магических происшествий и аврорат обеспечили веселье всем – и непричастным, и невиновным. Трясли всех – профессоров, завхоза Филча, совершеннолетних старшекурсников, старост факультетов – кто что видел, слышал или хотя бы догадывался. История мгновенно стала известна всем, впрочем, никто поначалу и не заморачивался секретностью, а потом уже стало поздно. Слизеринцы теперь ходили строем, в сопровождении либо декана, либо кого-то из преподавателей – их были готовы разорвать на лоскутки просто за цвет галстука. К счастью, занятия уже закончились, а провести «змеек» из их гостиной на экзамены или на принятие пищи в Большой Зал было несложно. Делегации Дурмстранга и особенно Шармбатона визжали и требовали для себя усиленную охрану, чем еще больше добавили головной боли Министерству магии. Под ногами у следователей путался Дамблдор, который встал грудью на защиту независимости Хогвартса, и вообще, мол, не мешайте проводить Турнир, такое важнейшее событие просто космического масштаба! Непосредственного похитителя взяли? Ну и будет с вас! И постоянно причитал: «Бедный мальчик, бедный мальчик... Ослепленный любовью к недоступной красотке. Мальчик сделал ошибку, а вы его – то ли дементорам отдадите, то ли драконам скормите. Ай-яй-яй...» – и сокрушенно качал головой. Мотающаяся при этом из стороны в сторону белая борода и печальное позвякивание колокольчиков в такт подчеркивали всю глубину переживаемого Великим Светлым Волшебником огорчения. Но сотрудники ДМП жаждали крови! По сути-то, до самой Грейнджер, да и Поттера тоже, никому не было особого дела. Ну случилось что с грязнокровкой? Хотели попользовать в свое удовольствие представители чистокровных семей? Экая невидаль, дело-то житейское. Поттер чуть не погиб? Ну так не погиб же! А если бы и да, то – ну, наверное, большая часть населения Магической Британии за это выпила бы с превеликой радостью. Дело, конечно, осложнялось тем, что грязнокровка, хоть и грязнокровка, но принятая в род Блэк! И это значительно меняло картину... А вот того, что в Хогвартсе, куда отправляют своих детей, свою надежду на будущее, средь бела дня смогли беспрепятственно напасть на ведьму, оглушить и похитить... Вот этого афронта уже вообще никто не понял... Дамблдор, уловив, «откуда ветер», быстренько сменил свою точку зрения, и... Оказалось, что он совершенно ни при чем! Он на заседании Визенгамота был. Решал важнейшие вопросы жизни магического общества Британии! Во всем оказалась виновата... профессор Макгонагалл. Она – и декан пострадавших от нападения ведьм. Она, как заместитель директора Хогвартса, в отсутствие самого директора обладает всей полнотой власти и ответственности. И вообще, как внезапно выяснилось, то и при наличии директора она тоже отвечает за... Да практически за все, включая чистоту насестов в школьной совятне! И теперь Минерва Макгонагалл в своем кабинете пинтами глотала валерьянку, гадая о своей судьбе – сразу Азкабан? Или, может, обойдется просто увольнением с позором, и у нее будет возможность дожить тихонько свои дни в неприметной деревушке в горной Шотландии? Но Гарри это все совершенно не радовало... Гермиона наотрез отказалась возвращаться в Хогвартс. Не помогли никакие уговоры и уверения, что уж теперь-то все будет хорошо. Все, на что девушка согласилась после долгих уговоров Гарри и Сириуса – это сдать в этом году оставшиеся экзамены, а потом, уже на каникулах, они сядут и спокойно подумают как быть дальше. Гермиона его ни в чем не обвиняла, но ее слова: «Ты же понимаешь, что я, сама по себе, никому не нужна?» – не выходили у Гарри из головы. То, что он стал причиной, по которой любимая лишилась своей заветной мечты, рвало его душу...