Первый демон

      Война. Казалось, что Роберт знал значение этого слова всю свою жизнь. В детстве он слушал рассказы отца и придворных рыцарей о походах и завоеваниях и вместе с матерью ждал возвращение отца из очередного похода. В возрасте пяти лет его первый раз усадили на коня, огромного скакуна, с которым и взрослым воинам было тяжело справляться.       — Если научишься скакать на нем, то любой конь будет тебя слушаться, — говорил ему отец, видя как мальчик, в очередной раз вылетев из седла, отказывался продолжать тренировки.       Тренировки… Роберт считал, что они больше были похожи на ежедневные истязания, которым без капли жалости подвергал его отец.       «Ты должен слиться с конем воедино! Клинок должен стать продолжением твоей руки! Не справишься сейчас — первая же битва станет для тебя последней!»       И Роберт справлялся. Раз за разом тренируя свое тело до того момента, когда однажды отец сказал, что ему пора становится мужчиной, и впервые взял парня в поход.       Принц помнил все. Перед его глазами, которые на данный момент видели много ужасов войны, до сих пор стояло лицо эльфийского мальчика, проткнутого мечом его отца. Он до сих пор видел глаза полные слез и слышал детский голос, просивший о пощаде. Тогда, будучи двенадцатилетним мальчишкой, он не мог и не хотел понимать, зачем нужна такая жестокость. На очередной такой вопрос император сказал то, что долгие годы заставляло Роберта гнать коня вперед, на врагов:       — Тебя должны бояться, Роберт. Только страх может помочь держать народ в узде. Если ослабить хватку, то те, кто сегодня клянется тебе в верности, завтра воткнут нож тебе в спину. Запомни, сын — сильнее всего страх.       Если бы только знал тогда великий император, что страх действительно сильнее всего. Что когда его становится слишком много, он начинает искать выход, и тогда те, кто боялись, будут делать все, чтобы уничтожить источник страха. А сам страх переродится и превратится в отчаяние и ненависть. Если бы знал тогда Роберт, что постоянные войны и казни, назначенные его отцом, приведут к тому, что в Карнарфоде вспыхнет война.       Когда-то изгнанные императором существа и преступники, спасающиеся бегством. Все они жили в диких степях, пока туда не пришел голод и страх. И тогда они все ринулись туда, где, как им казалось, было лучше — в Карнарфод. Но император Вергис не принял их, сказав, что каждый из изгнанников, кто ступит на земли королевства, будет казнен.       Сейчас, размышляя об этом, принц думал, что пусти тогда отец их в Карнарфод, они, возможно, получили бы несокрушимую армию. Но сейчас поздно было уже об этом думать.       Они достигли вражеского отряда поздним вечером. Деревушка, к которой подъезжал отряд Роберта, была охвачена огнем. На улицах в отблеске пожаров были различимы фигуры — конные и пешие. Крики боли и отчаяния стеной стояли в воздухе, заглушая все остальные звуки. На глазах отряда принца разворачивалась настоящая бойня.       Из темноты вынырнули два эльфа, посланные Робертом в разведку, и приблизились к принцу.       — Они захватили деревню, Ваше Высочество, — выдохнул один из них.       — Они выставили стражу по периметру? — спросил Роберт.       Зубы эльфа хищно сверкнули в темноте.       — Нет, Ваше Высочество. Эти твари, наверное, даже не думали о том, что на них может кто-то напасть. Река отрезает им путь на восток. Если нападем сейчас, то отступать им будет некуда.       — Отлично, — ответил Роберт. — Все к оружию!       Пришпорив коня, он повел своих людей в деревню. Доннел скакал подле него, подгоняя своего коня. Вокруг них ехали рыцари, составляющие личный отряд Роберта. Люди в пластинчатых панцирях и шлемах, закрывающих почти все лицо, на ходу доставали из ножен длинные обоюдоострые мечи. Эльфы, одетые в кольчуги поверх стеганных гамбезонов, поправляли колчаны за спинами и натягивали луки. Позади авангарда, мчащегося на длинноногих боевых лошадях, ехали верхом на кабанах-секачах тяжеловооруженные гномы. Тела их защищали литые панцири, а головы венчали рогатые шлемы. Двигаясь за прочими рыцарями, гномы размахивали двуручными топорами и орали так, словно в них вселились все демоны преисподней.       Роберт подгонял коня. Вот в просветах шлема стали видны дома, объятые пожаром. Посреди улицы двое орков склонились над небольшим сундучком. Рядом на земле простерлось неподвижное тело. Недалеко от них гном в грязной, рваной рубахе вливал себе в глотку содержимое найденного в одном из погребов бочонка с медовухой. Опустив сосуд, мародер увидел рыцарей, мчащихся на него. Рот у него приоткрылся, а глаза расширились от удивления, когда принц пронесся мимо, лишив его головы. Обмякнув, обезглавленное тело выпустило из рук бочонок и повалилось на землю. Двух его товарищей убили на месте — эльфийские стрелы нашли своих жертв.       Роберт вел своих людей через деревню. Улицы были завалены мусором от полуразрушенных и выпотрошенных домов. Вокруг, среди обломков валялись тела местных жителей. Там лежала полуобнаженная женщина с разорванным животом, внутренности которой вывалились, привлекая насекомых. Рядом лежала еще одна, с обезображенным лицом. Дальше по улице несколько гарпий впились зубами в тело уже мертвого мужчины, лицо которого исказил ужас.       Отряд несся все глубже в деревню, убивая на своем пути разрозненные ряды врагов. Орки, гарпии, эльфы, гномы, гоблины — все они, чувствуя безнаказанность своих злодеяний, пили, насиловали и убивали, забыв об осторожности, в каждом захваченном поселении.       Впереди Роберта из дома выскочил высокий темноволосый эльф в окровавленной тунике, которая когда-то была синей. В одной руке он сжимал длинный охотничий нож, а в другой — вьющуюся прядь светлых волос. Принц уже видел подобное: мародеры отрезали прядь волос у каждой девушки или женщины, которую насиловали. Это были их трофеи, прикрепленные к ремешку на поясе.       С бешено бьющимся сердцем он пустил своего коня прямо на эльфа, а спустя мгновение его меч вонзился в тело насильника, разрубив ему грудь. С усилием выдернув клинок, Роберт понесся дальше, в центр деревни, где по всей видимости, сосредоточились основные силы неприятеля.