Брекеты

      «Чонин…маленький лисёнок, но как же он пахнет обалденно!»       Чан заперся в ванной для очень неприличных дел — вздрочнуть на младшего омегу.       Такого с ним еще не было — это, не просто желание нагнуть, а иррациональная потребность дышать его запахом, зарываться носом в волосы, обнимать, защищать. А стояк, это так — побочный эффект.       — Блядь блядь блядь, — шепчет Чан, быстрее двигая рукой, и пытаясь вспомнить своего бывшего омегу, из Австралии. Но нихера! — перед взглядом взлохмаченный сонный младший брат.       Брат, блядь! Будь он хоть трижды омегой!       За дверью слышится:       — Лисёнок, ты даже не позавтракаешь?       Чонин, наверное, прямо за дверью, потому что Бан слышит четко, будто младший ему на ухо шепчет:       — Н-нет, я к Сынмину…       …и кончает! Это просто пиздец в миллиардной степени!       Старший альфа, проходя мимо, деликатно постукивает по двери. Чан, дрожащим руками, приводит в порядок себя и ванную, смывает унитаз (ну типа он сюда не просто так зашел), выходит… и встречается взглядом с Хонсоком. С недовольным взглядом. Вряд ли ему удается скрыть покрасневшие щеки, поэтому, опустив голову, он идет в зал. Убрать «кровать» (поспать сегодня уже не выйдет), переодеть футболку, схватить рюкзак и…в дверях столкнуться с отцом.       — Все нормально?       — Да, а что?       Старший альфа оглядывается на дверь кухни и шепчет сыну на ухо:       — Хонсок тебе яйца оторвет, если ты косо на его сыночка посмотришь, а я добавлю. Какие бы чувства он у тебя не вызывал — он еще ребенок, Чан!       — Я вас понял. Теперь можно идти?       Можно подумать, он сам этого не понимает!       — Чани! — зовет старший омега. Бан Чан уже готовится получить взбучку, но Хонсон, с мягкой улыбкой, протягивает ему ланч бокс. — Я тебе ни поспать, ни позавтракать не дал, так хоть обед возьми.       — С — спасибо, аппа, — Чан кланяется, заметив, как вздрогнул омега, да и его собственный голос слегка дрогнул — с пяти лет он никого так не называл!       — Я серьезно — с тебя покраска! — вертя и так, и сяк шлем, возвращается к теме Чанбин.       — Да будет тебе покраска, отстань! — Хван всё где — то витает, покусывая карандаш. Уже два листа исписал!       — Ой, бля, не говори, что влюбился в этого щеночка?! — закатывает глаза Со. — Дай глянуть, что ты там накалякал!       — Знаешь, я жду того дня, когда ты влюбишься, — проговаривает Хёнджин, быстро пряча тексты.       — Думаешь, что — то изменится? Знаешь же, я не из тех, кто будет пускать слюни по омеге, — Чанбин только ухмыляется, даже не делая попытки встать.       — Я просто подожду.       В родную школу они возвращаются, потому что тут их студия. Директриса разрешила ей пользоваться и после выпуска, за символическую плату в две тысячи вон в месяц.       У Хвана «проснулся» телефон.       — Да?       — Хёнджин, я возле школы. Вы в студии? Как к вам проще пройти?       — Чан —хён, ты же должен был после обеда подъехать! — Чанбин заинтересованно поднял голову, беззвучно спросил «Он здесь?» и пошел (побежал) на выход. — К тебе Чанбин — хён на встречу пошел, жди у входа!       — Окей, спасибо!       Хёджин, с предвкушающей улыбкой, откинулся в кресле — наконец — то они встретятся со своим австралийским другом! Но, заметив в углу значок оповещения в Инстаграме, нервозно заерзал. Ожидая загрузки (а вы как хотели, студия — то в подвале!), он изгрыз все пальцы! Это единственный аккаунт, на который он подписан с «левой» страницы.       На фото под милой подписью его щеночек милашничает!       *непередаваемые звуки умиления*       Хван привычно отдернул руки от графы «комментировать», а то если начнет писать — сразу себя с потрохами выдаст! Но поспешил сохранить фоточки в скрытый альбом!       Как раз вовремя, потому как в коридоре раздался громкий веселый смех и через пару секунд вошли Чанбин и Чан.       — Чан — хён!!! — Хван вскочил навстречу, сжимая старшего в объятьях. — Как круто, что ты, наконец, приехал!!! Мы Бинни — хёном до сих пор над твоим последним треком умираем! — он дал Бану сесть на свободный стул и стал засыпать вопросами, пока Со вышел позвонить. — Как долетели? Вы с новой семьей живете? Кто твой брат? Он совсем мелкий?       — Ой — ой, Хёнджин, остановись на секундочку! — смеется Чан, чувствуя, как отпускает утреннее напряжение. Отвечая на вопросы по порядку, он осматривает студию: неплохо для школы. Вполне современное оборудование, небольшая изолированная комната с микрофоном, пульт, пока не включенный, компьютер и лэптоп (наверное, одного из парней). И непередаваемый студийный запах, известный только тем, кто проводит большую часть своего времени здесь. — Брат омега, ему шестнадцать. И, мне кажется, он учится здесь. Отец говорил название школы, но я точно не помню.       — О! а как его зовут? Может, я его знаю?!       — Ян Чонин.       — Чонин? Ян Чонин? — Хван задумался, почесывая бровь.       — Он носит брекеты, — добавляет Чан, будто это может помочь. И оказывается прав!       — А! Да, есть тут такой! Друг моего щеночка! Ой! — парень зажимает себе рот ладонью, спохватившись.       — Кого?       В этот момент возвращается Чанбин.       — Это его краш. Ему тоже шестнадцать, наверняка с твоим братом в одном классе или в параллельных.       — Сынмин? — предполагает Бан. А Хван подбирается, перестав улыбаться:       — Ты его знаешь?!       — Ээ, не то чтобы. Просто утром Чонин к нему сбежал…       — Сбежал? — Бини поиграл бровями. — Это звучит…многообещающе.       Парни немного нервно усмехаются и Чан рассказывает утреннее происшествие. Полностью и без утаек — они очень долго знакомы, пусть и не вживую.       — Серьезно? — Со и Хван так ржут, что не сразу слышат звонок телефона. Чанбин ненадолго убегает, а возвращается — с пиццей и колой. — За встречу!       — За встречу!       — За воссоединение 3RACHA!!!