Walk through the Fire

Томаса разбудила назойливая вибрация телефона. Прямо на тумбочке, причем почему-то с его стороны, а не около Дилана. И звонит ведь, надрывается, поспать не дает уже добрых минут десять. Томас приоткрыл один глаз и попытался нашарить ладонью пыточный инструмент, однако О’Брайен только решительнее сгреб парня в охапку, не давая ему отползти чуть ближе к тумбочке. Видимо, Дилана вообще не смущало раздражающее гудение. — Ди-и-ила-а-ан… У тебя телефон звони-и-ит… — Томас попытался убрать с себя его руку. Хотя, конечно, самому вылезать из теплых объятий не хотелось совсем. — Пусть звонит, я сплю, — безапелляционно заявил Дилан и сильнее накрыл Томаса одеялом, чтобы тому было уютнее. Надо же, не перестает заботится даже в полудреме… Томас почти растаял. Еще бы немного и он тоже забил бы на телефон, который из-за вибрации уже объехал в сторону так, что готов был и вовсе свалится на пол, вот только недавние события не давали покоя вовсе. — Дил, а если это опять отец? Что если твоей маме стало хуже? Возьми, пожалуйста. Из-под одеяла раздался вздох. Томас принял это за знак согласия и приподнялся на локтях, взяв телефон и протянув по-новой звонящую штуку ее хозяину. Дилан выглянул из-под одеяла. На лице снова непонятные эмоции, которые Томас почему-то никак не может уловить. Наверное, потому что сейчас у Дила не горят глаза, обычно его можно читать как открытую книгу. Дилан взял телефон из рук и еще какое-то время просто пялился в экран, где высвечивался знакомый контакт «Папа». Томас залез к нему под бок и снова укрылся по самый подбородок, готовясь слушать все, что скажут Дилану в трубку. Только вот самому Дилан это, походу, не очень нравилось, так как брать телефон он не спешил. Что, думает, отец сам сбросит, когда решил что это бесполезно? И избавит своего сына от неприятнейшего разговора? — Прекрати, — Дилан с упреком смотрит на Томаса. — Что? — Ты думаешь слишком громко. Прекрати, — пояснил Дилан, переводя глаза на экран. Томас замолк и отвернулся. Ну вот, докатились, Дилан смог каким-то образом прочитать его мысли. Не то чтобы это был какой-то секрет, просто неприятно осознавать, что теперь любую догадку О’Брайен может вот так вот уловить по… а, кстати, почему это произошло? Потому что они соулмейты, или потому что Дилан теперь стал новым альфой Томаса? Для надежности Сангстер закрыл голову одеялом. Кто знает, может быть он снова «громко думает», а одеяло хоть заглушит «звуки Томасовых мыслей». — Ало, — Дилан, наконец, набрался смелости и ответил на звонок. — Все готово. Члены комиссии одобрили идею и даже нашли нужного человека. Мы выезжаем, нужен адрес. Где вы? — Я сброшу СМС-кой, — коротко ответил Дилан, мельком взглянув на Томаса, который-таки высунул нос из своего убежища и теперь намеревался скинуть на своего парня новый поток вопросов. Дилан стремительно мрачнел, однако смог выдавить из себя еще короткое «спасибо» в трубку, и только потом сбросил звонок. Томас молчал. Дилан тоже. Первый — потому что ждал объяснений. Ни для кого из парней уже не секрет, что они могут подслушивать чужие телефонные разговоры и прочие звуки, которые не слышны обычному человеческому уху. А второй молчал, потому что не хотел ничего объяснять. По крайней мере, так подумал Томас. — Что готово? — Томас сдался первым. — Какая комиссия? Что за нужный человек? Почему они едут по нашему адресу? И почему твой отец спросил «где вы»? Он знает что ты со мной? Дилан молча набирал СМС. Даже не взглянул на Томаса. — Ответь, — Томас нахмурил брови. — Ты сбежишь, если я объясню все сейчас, — Дилан отложил телефон на тумбочку и снова поймал теперь уже испуганный взгляд Сангстера. — Ты меня сдал… — у Томаса рухнуло сердце. — Нет. — Дилан все так же смотрел в глаза. Сангстер чуял, что он врал. Вот так вот внаглую, солгал и сейчас готовился кинуться на Томаса, как на жертву, чтобы не дать сбежать, чтобы оставить рядом… Насколько долго? Пока охотники не ворвутся в номер этого дешевого мотеля и не перестреляют обоих? Что он еще сказал им? Что сам он теперь тоже раз в месяц будет превращаться в зверя? Кровь охотника не вытравишь ничем, никакой любовью, никаким соулмейтом… А Томас ведь доверял ему… — За что? Что я сделал не так… Томас понимал, что не может двинуться с места. Не потому что сейчас в организме было снотворное или еще что-нибудь, что мог подмешать Дилан в их еду, а потому что он просто не видит смысла больше убегать. Пробовали уже раз, кончилось это клеткой. Так зачем, если сейчас Сангстер сам понимает, что давно уже сам посадил себя на цепь и отдал другой ее конец Дилану? Смысл убегать от смерти, если весь смысл жизни останется в этом человеке, который предал его? — Томми, так тебе будет безопаснее… — О чем ты говоришь… — Томас не мог сдержать слез. Опять это ласковое «Томми», которое выворачивает сердце наизнанку, опять этот тон… — Они же меня убьют… — Нет! НЕТ! — Дилан испуганно схватил Томаса за руки. — Посмотри на меня, не паникуй, пожалуйста, Томми… Волчонок, слышишь? Тебя никто не убьет, все будет хорошо! — Как ты можешь такое говорить! Они убьют… После всего, что ты сделал для меня, ты хочешь запихнуть меня обратно… — Господи, нет! Томми, хорош рыдать, стоп… — Дилан, кажется, растерялся. — Ты подумал об охотниках? Нет-нет-нет! Не к ним, Томми, я никогда, и ты знаешь это! Как ты мог подумать… — А что мне остается? К кому, если не к ним, ты соврал, когда сказал что не сдаешь меня… — Соврал! — Томас видит, как начинают краснеть чужие глаза. — Соврал, потому что ты бы сбежал! Сбежал и вернулся потом, потому что не можешь без меня! А я без тебя не могу, знаешь как мне тяжело решиться на подобное?! Потому что я, черт возьми, люблю тебя! Дилан чуть не задохнулся, когда вывалил весь этот поток криков на Томаса. Замер, замолчал, переводя дух и надавливая пальцами на веки, надеюсь угомонить красное пламя на радужке глаз. — … Но по другому поступить не могу, так тебе будет лучше, я это знаю. Любить — значит оберегать. Только как я смогу уберечь тебя от охотников, которые крутятся вокруг меня и моей семьи, от своих когтей, глаз, которые появляются так некстати… От всего, что может выдать в тебе зверя и навредить. — Но ты мне не навредишь! — Томас пытается возражать, отчаянно цепляясь за одеяло. — Ты мне никогда не делал больно! Это просто временно, я смогу научить тебя контролю, я знаю много способов… — Да, это временно. Я тоже это знаю, а потому этот и только этот факт толкает меня на то, чтобы отправить тебя подальше. Все временно. Это не навсегда. — Тогда почему? Дилан коротко втянул в себя воздух. Губы дрогнули, однако не дали словам слететь с языка. Все это он уже говорил. Все объяснял. И себе, и Томасу — не поменяется ничего, если он еще раз попытается вбить в обе головы эти тысячи причин. — Ты поймешь. — Я не хочу понимать. Дил, пожалуйста, я хочу остаться с тобой… что бы это ни было, я тоже буду выбирать тебя! Тоже! — Меня вместо нормальной жизни? Я тебе не позволю. — Она не может быть нормальной! Я оборотень! — Обещай, что не будешь кричать об этом на каждом шагу, — Дилан отшучивается. Томаса это злит, потому что переубедить О’Брайена у него не выходит. И не выйдет — такое ощущение, что парень просто тянет время. — Пожалуйста, ты нужен мне! — в ход пошел последний аргумент. Дилан закрывает глаза. Томас уже чувствует, что за этим пойдет вранье, он просто пытается его скрыть. Вот только за следующими словами совсем не было запаха. — А ты мне сейчас только будешь мешать. Я все решу сам, а потом придумаю как забрать тебя. Но до того лучше будет, если мы не будем часто пересекаться. Томас почувствовал, как на пальцы капает соленый холод. Сказать больше он ничего не мог — только смотреть на своего парня и наконец осознавать, что был для него обузой все это время. Просто сейчас озвучили. — Это временно, Томми… Это не насовсем… — над ухом шепчет знакомый голос. Томас сам не заметил, как оказался в чужих объятиях, крепких, родных. Нос до сих пор чешется от запаха грусти и почему-то большой заботы. Томас понимает, что злится на Дилана нет смысла — он хочет оградить его от всего плохого, вот только как он не понимает, что Томасу будет плохо везде. Потому что без него. Время стремительно утекает из пальцев. Томас не пытается бежать. Зачем — без Дилана в этом нет смысла. Остается только принять то, что Дилан захотел для него. Все уже давно решено. В дверь номера стучатся. Оба подскакивают на месте. Томас слышит ухом, как бешено начинает колотится сердце Дилана. Кладет туда ладошку, проводит носом по теплой коже. В последний раз — кто знает, сколько они еще не увидятся. Зверь остается зверем даже сейчас. Томас снова себя таким чувствует — безвольным, снова выкинутым на улицу. Преданным. — Одевайся, пожалуйста… — в ответ на стук в дверь только тихий шепот Томасу в ухо и нежный поцелуй в щеку. Дилан встает первым. Томас не шевелится. Пять минут мчаться чересчур быстро. Томас почти ничего не запоминает из своих действий. Даже не смотрит на Дилана, боится зацепится взглядом за знакомую футболку и вспомнить, как О’Брайен залезал ладонями под нее — еще в тот далекий день, когда Томасу удалось отвоевать этот элемент одежды себе, вместе с подушкой. Щелчок дверной ручки, и в комнату входят люди. Томас в панике бегает глазами по их лицам и понимает, что не знает среди них никого кроме отца Дилана. — Томас Сангстер? — одна женщина в деловом костюме опускает на нос очки и смотрит на парня поверх них. Томас выдавливает из себя кивок. Дилан упорно избегает зрительного контакта. Оперся о стену возле окна, сложил руки на груди и не смотрит ни на кого, даже на Томаса, который ищет в нем поддержки. Томасу от этого больно. — Я Стейси Уорнер, соц-работник из организации по усыновлению.