***
Спустя два месяца, Дилан почти научился не дырявить перчатки. Сколько было уже их было выкинуто? Парень сбился со счета. Два месяца. Одно полнолуние. Отшибленная память на один день и рваная одежда в мусорном баке. Вот и все, что осталось после первого самого кошмарного дня в жизни оборотня. Где он его пережил — загадкой остается до сих пор. Дилан помнит лишь, как наутро очнулся в лесу, в тех самых подранных джинсах и в одном носке, который был стерт до дыр — парень подозревал, что от беготни. Помнит, как еще потом какое-то время пытался найти дорогу домой, пока случайно не наткнулся на поисковый отряд, организованный его отцом. Да, оказывается его с собаками искали! О’Брайен-старший такую шумиху поднял, что на ушах стояло все отделение полиции. А потом и врачи-наркологи, к которым Дилана отволокли практически сразу после его обнаружения, по настоянию отца. Надо сказать, что за все два месяца отношения с отцом почти не наладились. Дилан, правда, согласился на обыск в комнате (отец реально надеялся найти там наркотики), согласился посещать «клуб анонимных наркоманов», в который его запихал (записал — немного не то слово) все тот же заботливый папочка, согласился даже на жучок в телефоне и до сих пор старательно делает вид, что не знает о его существовании, однако между ними все равно лед не желал таять. Папа просто контролировал его в перерывах между визитами в больницу. Да, с этой стороны жизни у Дилана было все плохо, зато мама шла на поправку. Ее, правда, продержали в больнице еще месяц, после того, как она очнулась, однако, когда все-же пришла пора забирать ее домой, впервые за долгое время Дилан был счастлив. Мама много шутила как всегда, пару раз выронила из рук сотовый и даже глаза к небу закатывала — одним словом, была в своем настроении, по которому оба О’Брайена очень соскучились за долгое время ее отсутствия. Дилану нравилось смотреть, как маме улыбался отец. Он ведь тоже улыбался впервые с того момента, как мама «пострадала в аварии». Конечно, Дилан ничего отцу не рассказал. И всем своим видом показывал маме, что делать этого не собирается. Правда, эдакую готовность держать на замке он подкрепил шантажем — взял с мамы слово, что пока она не поправится окончательно, пока не сможет нормально ходить, не хромая на одну ногу и пока руки не перестанут трястись и непроизвольно дергаться — к охоте она не вернется. А самое странное в этой ситуации — мама ведь согласилась почти сразу. Дилан ей, конечно же, не поверил. Выждав для надежности пару недель, он наведался к охотникам и попытался прояснить этот момент у них. Только вот даже Фрэнк, который обычно против лжи во многих ее проявлениях, утверждал, что Марта и правда говорила о том, что хочет взять перерыв. Поводов не верить ему у Дилана не было. Однако на маму такое поведение было совсем непохоже — она ведь почти не упиралась, когда Дилан прямым текстом попросил ее бросить охоту. Устраивать слежек за ней Дилан не решился. Ровно как и снова выводить ее на откровенный разговор — не следовало это делать, пока сам Дилан так плохо контролировал собственные эмоции. Да, пока он жил под одной крышей с отцом, у парня выработалась некая «стратегия» — легче было терпеть то, что отец считал его наркоманом и не разубеждать его в этом, чем рассказать всю правду об оборотнях и о Томми. Томми. Только одно имя отдавалось жгучей болью в сердце. Стоило только вспомнить, как глаза начинали наливаться жаром, а ногти вытягивались и превращались в острые лезвия. Дилан снова кусал губы, пытался «сбить» свои способности сначала отжиманиями, потом подтягиваниями, приседаниями, бегом, бил грушу до тех пор, пока с нее не начинал сыпаться песок — очень скоро ее пришлось отнести на свалку. Без него больно. Плохо. Но с ним будет еще хуже, потому что Дилан не был уверен, что сможет сдерживать себя. Больше всего Дилан боялся превратиться в того, кого убил. В альфу. В Майка.***
С первой минуты Бейкон Хиллс, Дилан был уверен в том, что если он здесь задержится, то непременно станет звездой школы. Собственно, так и вышло: стоило только начать прятать раны на ладонях под байкерскими перчатками (а потом только в качестве маскировки пересесть на сам байк), как девчонки перестали давать ему проход. Зато стали давать кое-что другое. И нет, это не то, что вы подумали, это всего лишь были тетрадные листочки с номерами их мобильных. В общем-то, Дилан так и не позвонил ни по одному из них. Даже забияка Зад как-то присмирел по отношению к новичку, стоило только Дилу пару раз влепить ему кулаком в рожу. За что — неясно, этот кудрявый вечно старался выбесить О’Брайена, а у второго, с недавних пор, сдерживать гнев получалось с трудом. Однако получалось не «зажигать» глаза и сжимать руки в кулаки так, что не было видно когтей. Больно, но отрезвляло. А перчатки Дилан всегда таскал с собой запасные. Как и мотался с кепкой почти не расставаясь. Только вот почему-то в тот самый момент, когда Дилан вдруг столкнулся с любимыми карими глазами, козырек не помог. То, что Томас вернулся в старую школу, для Дилана стало большим сюрпризом. Он-то думал, что раз Бонни учительница, которая так удачно работала в другой школе недалеко от ее дома, то уж она-то договориться, чтобы и Сангстера устроили туда, но новая «мама» явно не разделяла планы Дилана. Может быть это Томми ее уговорил, чтобы иметь возможность хоть как-то видеться с О’Брайеном? Но тогда почему только спустя два месяца, почему не сразу? Почему столько ждал? Но выяснить это у Томаса не получилось. Стоило только поймать его одного в туалете, как тот буквально взвинтился: выплюнул в лицо своему соулмейту всю обиду и боль, обозвал предателем. У Дилана просто не нашлось что ответить — он ошарашено стоял, пропуская эти слова, словно стрелы, через свое открытое сердце, прикусывал язык до крови и пытался дышать размеренно, медленно. Чтобы не озвереть. Чтобы не прижать к стене и не искусать непослушного щенка к чертям. Только тогда, стоя к Томасу лицом и смотря ему в глаза, Дилан понимал, что за два месяца все старания, вся работа над самоконтролем были лишь иллюзией. Ничего не изменилось. Рядом с Томми Дилан по-прежнему был подвержен эмоциям: гневу, страху, боли. Любви. Для Томаса Дилан был предателем — сдал в приемную семью и сплавил подальше. Только вот Томас не видел, не понимал того, что Дилан хотел уберечь. Вернее теперь уже не хотел видеть этого, вместо этого лишь снова выстроил вокруг себя забор, за которого теперь не было прохода даже его соулмейту. Дилан даже и представить не мог, что оттолкнув его тогда, Томми перестанет ему доверять. Догадывался, но совершенно оказался не готов к тому, что это действительно случилось. Встреча в туалете расставила все на свои места. Другого выбора не было. Но теперь из-за этого выбора Томми никогда никого к себе не подпустит.***
Над головой раздалось звонок. В любой другой ситуации Дилана бы неприменимо расстроило то, что он не заметил его прямо над головой (потому что даже когда эта адская штуковина просто начинает работать, ушам становится очень плохо, а настроению — еще хуже, потому что это означает «кончилась, деточки, ваша свобода»), но в этот раз Дилан выдохнул с облегчением. Те долгие минуты ожидания под дверью, наконец, прошли. Из кабинета, на котором висела самодельная табличка «Солнышки из 2В», постепенно стали выползать младшеклашки. Дилан никогда не понимал, зачем им было таскать такие огромные портфели, однако сейчас, кажется, дошло: они замедляли скорость и маневренность. А то бы эта мелкота точно бы на полной скорости кого-нибудь сбила, не будь у них дополнительного утяжелители на плечах. Дождавшись, пока все выйдут из класса, Дилан заглянул туда. Бонни Джонс заметила его почти сразу и, судя по ее лицу, была очень озадачена. — Дилан? А… ээ… Заходи… — Вы знаете мое имя? — Дилан забыл поздороваться. Он был очень удивлен тем, что мисс Джонс вообще его вспомнила, однако он никак не предполагал, что… Неужели Томас дома упоминал его? Должно быть так, раз они с Бонни жили под одной крышей… но если это правда, то теперь она ни за что не поможет Дилану. — Да, ты ведь сын Патрика О’Брайена. Мы с твоим отцом много виделись, он помог мне быстро собрать необходимые бумаги для усыновления, — Бонни просто пожала плечами. — Ты пришел ведь из-за Томаса? Дилан просто кивнул, чуть согнув пальцы и уткнувшись ими ладони. Кожа на перчатках должна защитить от вредной привычки чуть что впиваться когтями в руки. — Мне ужасно неловко, из-за того что ты ехал на другой конец города только чтобы поговорить со мной… Но я ничем не смогу тебе помочь, Дилан. Прости, — Бонни собирала тетради в стопку. — Что бы Томас вам не наговорил, все не так… — Нет, ты не понял. Томас… — Бонни замялась. Ей явно было неприятно говорить об этом постороннему человеку, — Мы с ним почти не общаемся. Он мне о себе не рассказывает, я просто не знаю, что у него на душе. — Но… — признаться, Дилан опешил. Как так, они ведь теперь одна семья? Как мисс Джонс может быть не в курсе того, что происходит у нее под носом? Что Томас мог замалчивать очевидное, Дилан еще мог представить, но чтобы новая мать даже не попыталась узнать… — но ведь вы… Бонни натянуто улыбнулась. Дилан не мог закончить свою мысль так, чтобы не обидеть ее, а она, кажется, итак понимала, что он хотел сказать. Дилан захлопнул рот. — Он… за все те два месяца? — Да. — И не пытался сбежать? — Нет. У него своя комната, я подумала… — Бонни потерла шею. — даже не знаю зачем я рассказываю это тебе, твоему отцу не очень понравится. — Мой отец не знает и десятой доли всего, что произошло. Расскажите. Я очень хочу помочь Томми, вы же тоже пытаетесь это сделать? Бонни улыбнулась уголком губ и отвела глаза. — Странно, что ты называешь его «Томми». — Почему? — Когда я пыталась… он нагрубил мне. Он, конечно, много грубит, каждый день, я перестала считать… Но тогда он просто сорвался. Теперь я, кажется, понимаю почему. — Тот Томми, которого я знаю никогда бы так не поступил. Он очень добрый… — Не со мной. Дилан замер. Потребовалась минута, прежде чем парень снова заговорил. — Мисс Джонс… — Бонни. Можешь звать меня по имени, Томас так делает, я привыкла. — Бонни… мне нужен номер телефона. У Томаса ведь он теперь есть? Он пользуется им? До него ведь можно дозвониться? Девушка замерла, поджав губы. Она явно хотела назвать цифры, только передумала в последний момент, задержала взгляд на Дилане. Парень почувствовал, что она явно хочет увидеть его насквозь, как на рентгене проверить. — Ты знаешь почему твой отец хотел, чтобы именно я взяла Томаса под свою опеку? — Э… Я его попросил? — Ты попросил, чтобы Томасу нашли семью. Один человек — не семья. И уж тем более это нельзя навязывать этого человека против воли. Дилан стиснул зубы. — И все-таки, вы с отцом поступили именно так. Не знаю, что произошло у между Томасом и твоим отцом, не знаю, что происходит между вами, но я знаю, что твой отец точно не хотел, чтобы вы виделись. — Но он вернулся в мою школу! Это ведь вы устроили его обратно, так? Не он сам? — Не он, — Бонни тяжело выдохнула, а затем указала Дилану на парту напротив учительского стола. Парень тут же сел туда, а девушка, чуть порывшись в сумке, достала свой мобильник и уткнулась туда. Дилан уловил по запаху, что она очень нервничает — будто делает что-то противозаконное. — Если твой отец узнает, откуда у тебя его номер, у меня, скорее всего, будут проблемы с полицией. Увы, органы опеки найдут к чему подкопаться, — она протянула руку вперед и кивком попросила мобильник Дилана. Тот сразу же отдал. — Я запишу тебе еще и свой номер. Может быть я плохая мать, а так и есть, но я хочу быть в курсе того, что происходит с Томасом. Он все два месяца просидел практически в заперти, он постоянно сидит в комнате и никого не пускает. Твой отец предупреждал меня, что у тебя проблемы с наркотиками… — Это не так, что бы вам не наговорил отец, это не значит… — Я знаю, что это не правда. По крайней мере, то, что творится с Томасом — это не наркотики, хоть твой отец и верит, что твои «странности» начались именно из-за него. Я обыскиваю его комнату каждый день, как только он уходит в душ или в школу, как сегодня. Здесь что-то хуже, и мне почему-то кажется, что ты единственный, кто знает об этом все. Дилан почувствовал, как расходится кожа на запасных перчатках. Черт, за сегодняшний день это уже третьи. Как же с Томасом сложно! Сложно было все 6 уроков пялится в его спину, сталкиваться нос к носу, выходя из кабинета, да сложно было даже просто вспоминать, какими глазами он смотрел на Дилана в последнюю встречу… А ведь после школы его даже не удалось поймать — сбежал еще до конца урока, оставив портфель в классе. А Дилан ждал до последнего, вот только Томми не вернулся. — Я не могу вам рассказать. — Я и не прошу. Я привыкла жить в неведении, я пойму и дождусь, пока Томас будет готов сделать это сам… Просто пожалуйста, вы ведь близки с ним. Я видела, как он на тебя смотрел, как цеплялся за тебя глазами, когда его уводили, я… Это единственное, в чем я сейчас уверена на все сто процентов: ты ему сможешь помочь. Обещай что сделаешь все возможное. Я за него очень волнуюсь.***
[Неизвестный отправитель] я звонил. ты забыл портфель в школе. Томми, возьми, пожалуйста, трубку, это важно. ✓[Томми] Дил? ✓ откуда у тебя мой номер? ✓
[Неизвестный отправитель] Бонни дала. я был у нее сегодня. ✓ Томми, мне нужна твоя помощь. ✓[Томми] Пошел вон! ✓ Не пиши мне ✓
[Неизвестный отправитель] нам нужно с тобой поговорить. пожалуйста, не закрывайся от меня ✓[Томми] Я все тебе сказал. ✓ Прекрати мне писать, или я отключу телефон ✓
[Неизвестный отправитель] выслушай меня! просто подними трубку, пожалуйста, ты можешь даже не разговаривать, просто выслушай ✓ ты ведь должен помнить что завтра полнолуние Томми? прекрати игнорить, ну! пожалуйста, прочитай сообщения, ты же знаешь, что я пишу ты слышишь пиликанье телефона, я уверен в этом ЧЕРТ, САНГСТЕР, ВОЗЬМИ ТРУБКУ ПЕРЕЗВОНИ МНЕ ЭТО ВАЖНО ТОМАС! ПРОЧИТАЙ ЖЕ!