Загляни в глаза, но не замерзай в них

Очередная пара недель пролетает относительно сносно. Попытки Паркинсон вывести меня из себя так и не увенчались успехом, а остальные не торопятся говорить мне что-то из-за вечно околачивающегося рядом Забини. Пары его фраз обычно хватает, чтобы утихомирить свиту Панси, да и никто особо не рискует спорить с ним. Думаю, это вполне мог бы сделать разве что Малфой, но слизеринскому старосте, кажется, совершенно плевать на все, что происходит вокруг него, поэтому шансов у представителей нашего факультета нет никаких. Забини словно вдруг стал гарантом моего спокойствия. Не понимаю, почему он решил внезапно встать на мою сторону, но, как бы я ни хотела это отрицать, его компания очень кстати. Не думаю, что протянула бы здесь так долго без его помощи и поддержки. Да, я ожидала от Хогвартса худшего, но пока все идет не так уж и плохо. Я даже могу почувствовать себя хорошо, когда мы с Забини просто проводим время вместе. Без всех этих оскорблений со стороны остальных, нападок собственного факультета и прочего дерьма лучшей школы чародейства и волшебства. Возможно, у моего факультета не все потеряно. Возможно, Забини просто хороший человек, который смог удержать в себе что-то приятное, несмотря на все давление нашего любимого серебристо-зеленого общества. Кто знает. В любом случае, пока я могу спокойно читать свои любимые магловские книги или слушать на всю комнату музыку, не опасаясь чьих-то нападок или косых взглядов, я испытываю к Забини только теплую благодарность и совершенно не хочу задаваться идиотскими вопросами. Какая, в сущности, разница, в чем тут дело? Самого же Блейза мои увлечения не особо радуют, хотя, скорее, по большей части, ему плевать, чем я занимаюсь в свободное время. Но, приходя в мою комнату, он каждый раз вырывает из моих рук книгу, морщится, открывая ее, и откидывает в сторону, ворча, чтобы я не тратила свое время на всякую ерунду. Видимо, в его представлении было бы куда лучше тратить время на его прекрасное общество. Сегодня ему чем-то не угодил «Портет Дориана Грея», а теперь он валяется на моей кровати, выпуская кольца дыма уже минут пятнадцать и задумчиво разглядывая потолок. — Эй, ну хватит, моя очередь, — возмущаюсь и тянусь к нему, чтобы забрать мой собственноручно скрученный косяк. В конце концов, это просто нечестно. Я сижу тут с ним не для того, чтобы просто наблюдать, как он накуривается, и оставаться при этом трезвой. Усмехнувшись, парень окидывает меня мутным темным взглядом и протягивает хрипловатым голосом: — Забери. Сама просьба и игривая интонация в голосе Блейза меня вовсе не смущают. Я тут же послушно дергаюсь за травкой, надеясь наконец-то получить прилив спокойствия и веселья, но Забини оттягивает свою руку в сторону, вынуждая меня завалиться на него. Я неловко опускаю взгляд на лицо слизеринца, оказавшись сверху в не самой подходящей позе. Тело подо мной кажется почему-то невероятно горячим, словно у Блейза жар, а мне становится очень некомфортно. Случайные прикосновения к посторонним людям всегда казались мне крайней степенью неудобства. Все начинает происходить слишком быстро. Забини в секунду приподнимает голову, добираясь до моего лица, и врезается в мои губы. Я испуганно выдыхаю, ощущая его горячее дыхание на своей коже, и пытаюсь отстраниться, но ничего не выходит. Через пару мгновений он переворачивает меня на спину легким движением руки, оказываясь сверху и вдавливая в подушки весом своего тела, и развязывает ослабленный зеленый галстук, покрывая мою шею влажными поцелуями. Ткань рубашки оттягивается, и я отдаленно замечаю, что его пальцы уже расправились с парочкой верхних пуговиц. Мне не сразу удается понять, что происходит. Буквально минуту назад мы мило беседовали о чем-то и даже смеялись, а сейчас вдруг дышать становится тяжело, а безумные прикосновения парня пробуждают внутри непонятный страх, постепенно завладевающий моим сознанием. Опомнившись, выставляю вперед ладони, пытаясь отпихнуть Блейза, и испуганно выговариваю: — Что ты делаешь, Забини? — дыхание сбивается от яростной борьбы, внезапно завязавшейся между нами. Моя ладошка упирается в его грудь, но слизеринец этого будто и не ощущает. Он игнорирует все мои попытки остановить его, больно скручивая руки и заводя их за голову: — То, чего мы оба хотим, — моего лица касается совершенно мутный темный взгляд, а расширенные зрачки приводят меня в ужас. О, Мерлин, я прекрасно понимаю, что могут делать наркотики даже с самыми адекватными людьми. Не в первый раз кто-то из моих знакомых совершенно теряет над собой контроль. Именно поэтому в моей предыдущей компании было непреложное правило — кто-то обязательно должен оставаться трезвым. Дыхание Забини сбивается, пока его губы сминают кожу на моих ключицах, а раскрасневшееся лицо начинает пугать меня еще сильнее. Блейз перехватывает мои запястья одной рукой, сжимая их до боли, а я безуспешно пытаюсь высвободиться из его грубой хватки, чувствуя, что еще минута — и я просто задохнусь от панического ужаса. Свободной рукой он медленно проводит по моим бедрам, оглаживая пальцами кожу, и резко задирает темную ткань школьной юбки. Мне становится плохо. Кажется, голова идет кругом от паники, так резко сменившей веселье и расслабленные диалоги. Это слишком. Я не готова к таким разительным скачкам событий. — Прекрати, Забини, слышишь? Ты просто накурен, — мой голос срывается на крик, несмотря на все попытки держать себя в руках и пытаться мыслить здраво, но парень словно не слышит. Он дергает края рубашки в стороны, видимо, устав с ней возиться, а я отдаленно замечаю отлетающие на пол пуговицы, чувствуя его руки уже под одеждой. Мерлин, зачем вообще я пытаюсь с ним разговаривать? Я же прекрасно знаю, что это бесполезная затея, не способная даже выкроить для меня немного времени. Где моя чертова палочка? Где эта идиотская бесполезная штуковина? Замечаю свое оружие на тумбочке — только бы дотянуться, — но его руки слишком сильно сжимают мои кисти, а все попытки вырваться остаются попросту незамеченными. Я совершенно ничего не могу сделать. На глазах выступают отчаянные слезы. Этого не может быть. Он просто не может так со мной поступить, не может сделать ничего подобного. Мы же почти друзья. Я верила, что мы друзья. Не прекращаю кричать, извиваясь под грузным телом, но звук собственного голоса начинает казаться слишком тихим и охрипшим. Задушенным. Бессмысленно. Никто и не услышит. А даже если услышат, то едва ли захотят помочь. Ведь единственный человек, на которого я могла рассчитывать, сейчас сжимает мои бедра под юбкой, совершенно не думая о том, что мне больно. — Что у вас тут происходит? Забини, ты с ума сошел, отпусти ее, — я впервые рада, что не заперла дверь, и впервые счастлива видеть Драко Малфоя, замершего в проходе. Он хмурится, недоуменно уставившись на открывшуюся ему картину. Блейз даже не оборачивается к своему старосте. Его словно совсем не волнует, что кто-то может это увидеть. Слизеринец только яростнее сжимает мои запястья, заставляя очередной болезненный полустон вырваться из моей груди. — Не лезь, Драко, просто уйди, — хрипло рявкает в ответ Забини, продолжая шарить своими руками под моей одеждой. Я сейчас задохнусь от эмоций и болезненных движений. Лучше бы действительно задохнуться. Мало того, что все это происходит, так теперь еще и появился Малфой, вставший в дверном проеме и не двигающийся с места. Какого Мерлина он просто стоит и смотрит? Придурок. Полный идиот. — Ты оглох? Тебе ясно сказали отпустить ее, — ледяная уверенность в голосе слизеринского старосты окончательно сводит меня с ума. Он просто приказывает, не двигаясь с места. Отличная помощь. Просто превосходно. Забини на мгновение выпускает меня, но и этой секунды хватает, чтобы я сумела дернуться в сторону и схватить свою палочку. Родное древко в руках действует успокаивающе, но едва ли отрезвляет от произошедшего: — Эверте Статум! — однокурсник отлетает от меня, переворачиваясь, и врезается в стену, опрокинув на себя книжную полку. Учебники и пергаменты валятся на него, забрасывая исписанными страницами, а я только очень надеюсь, что это больно. — Спенсер, ты что, чокнутая? — возмущенно шипит Забини, прижимая ладонь к затылку. Ту самую ладонь, которая буквально минуту назад скользила по моему телу, сжимая кожу до боли. Вскакиваю на ноги, растрепанная, с красными глазами, и, не контролируя себя, продолжаю безумно выпускать все приходящие в голову заклинания, пытаясь попасть в своего бывшего друга, но из-за пелены слез на глазах только устраиваю погром в комнате — красные лучи разбиваются о стены, срывая подсвечники, разламывая шкафы и взметая в воздух вывалившуюся одежду. — Ненормальная, — бросает через плечо слизеринец, пытаясь выбраться из спальни под мои крики и взмахи палочкой. А я продолжаю разрушать мою комнату, даже когда Забини уходит, пока кто-то не хватает меня за руку, больно дернув вниз. — Успокойся уже, Спенсер. Спенсер. Эва! — только звук моего имени заставляет прийти в себя и прекратить вырываться, размахивая древком. Оглядываюсь по сторонам — перья из подушек летают вокруг меня, страницы книг, пергаменты, обрывки вещей, осколки чернильниц застилают пол, а на стенах остаются черными разводами кляксы чернил  — я, похоже, разрушила свою комнату. — Спасибо, — сухо отвечаю Малфою, понимая, что не способна вкладывать в голос хоть какие-то эмоции, и опускаюсь на кровать, закурив призванную заклинанием сигарету. Слизеринец непонимающе смотрит на меня. Ему явно не очень комфортно, и едва ли он хоть сколько-нибудь представляет, что стоит говорить: — Может, тебе… — Ничего не нужно, спасибо, — резко обрываю своего спасителя, закинув под язык еще пару таблеток. Он в самом деле не сможет мне теперь ничем помочь, так что пусть проваливает по своим важным слизеринским делам. От показной наигранной заботы всегда становится только хуже. Дверь в комнату закрывается. Я сижу в этом хаосе, уставившись в одну точку на стене, еще очень долго. *** Утреннее пробуждение дается мне с трудом. Оглядываюсь по сторонам — со вчерашнего дня я так и не прибралась. Подхожу к зеркалу — зрелище не самое приятное, но лохматые волосы и потекшую тушь я вполне в состоянии исправить взмахом волшебной палочки, чего нельзя сказать о спальне — тут придется потрудиться. Впрочем, и это полная ерунда по сравнению с бурей обреченности, поселившейся у меня внутри и никак не желающей успокаиваться. Выкинув порванную рубашку, наскоро одеваюсь, параллельно закурив и отпив из горла бутылки виски. Утро действительно выходит отвратным, но разве стоило ожидать чего-то другого после вчерашнего? Сейчас станет немного легче. Наверняка. Идти куда-то за пределы комнаты решительно не хочется. Я надеюсь, что Блейз вчера просто был не в себе и сейчас сожалеет о случившемся, но все внутренний голос вопит о том, что это конец, что это то, чего он все время и хотел, и теперь я останусь здесь совершенно одна. Ну и плевать. Пока я могу контролировать свои эмоции алкоголем и таблетками, это не напугает меня. Выдохнув, дергаю дверь на себя, выходя в гостиную факультета. Повисает тишина, сразу же переходящая в шепот и смешки. — Доброе утро, любительница маглов, — мерзкий голос Паркинсон раздается из самой гущи толпы. Мое сердце пропускает пару ударов, когда я замечаю рядом с ней Забини. Да, это конец. Предсказуемый, очевидный и банальный. Непонятно, почему он оставляет во мне такой горький осадок. — И тебе того же, припадочная, — пытаюсь сделать максимально безразличное выражение лица, но Блейз продолжает диалог. — А насколько сильно ты любишь своих маглов, Спенсер? — гул в гостиной усиливается. Забини ухмыляется, сужая темные глаза. Я смотрю на него, моля про себя замолчать, и едва заметно качаю головой, но он продолжает под всеобщий радостный хохот. — Может, ты и спишь с ними? Я сглатываю подкативший к горлу ком. Ярость вспыхивает так внезапно, что я не успеваю остановить себя и заставить просто молча уйти: — Все лучше, чем с тобой, придурок. Разворачиваюсь, чтобы не видеть победоносное выражение на его лице, но парень хватает меня за руку, грубо развернув к себе, и приподнимает мою голову за подбородок, заставляя встретить его смеющийся взгляд: — Поздновато до тебя это дошло, детка — его лицо, находящееся так близко, не выражает ничего, кроме злобы и насмешки. Я не считала его хорошим человеком, нет, разумеется. Но разве я могла думать, что он действительно станет рассказывать про нас какие-то грязные сплетни, не имеющие ничего общего с реальностью? Поверить не могу. И как давно, интересно? Судя по прокатившемуся по толпе гулу, с самого первого дня. А вот все и встает на свои места, включая надпись на двери. Какая же я идиотка, Мерлин. Оправдываться нет ни желания, ни смысла. Пусть думают, что хотят: — Можно подумать, среди вас найдется девушка, которая не спала с Забини, надеясь, что ее трепетные чувства его изменят и он останется с ней. Я хотя бы не настолько наивная дура, — обращаюсь к женской половине своего любимого факультета и, выдернув руку, все-таки отправляюсь на завтрак. Я не наивная дура. Как же. Да я глупее любой из этих кукол в сотню раз, ведь я решила, что он способен на дружбу. Все вокруг сегодня только и твердят, что вечером в гостиной планируется масштабная вечеринка в честь открытия квиддичного сезона. Но какая мне разница? Не думаю, что хоть кого-нибудь обрадует мое появление там. Да и пусть катятся. У меня будет своя вечеринка. Кинув сумку с учебниками подальше, достаю очередную бутылку, запивая таблетки. Приятная слабость накатывается почти сразу, но мне кажется, что сегодня этого явно недостаточно. Включаю музыку на всю громкость. После десятка жадных глотков текилы я понимаю, чего именно мне так не хватает. Радостно потирая ладони, чуть шатаясь, дохожу до стола и вытаскиваю заветный пакетик с бело-желтым порошком и пластиковую кредитку, оставленную на память моей хорошей знакомой из Штатов. Скользнув пальцам по вытесненному имени подруги, подавляю внутри горький смешок — Вивиан Хейз проигнорировала уже с десяток моих писем, хотя мы клялись друг другу, что будем писать каждый день. Впрочем, ничего другого и не следовало ожидать. Аккуратно выложив дорожки, я быстро вдыхаю одну, зажав ноздрю. Откидываюсь на спинку стула, закрыв глаза, и достаю из пачки сигарету. В голове становится легко и пусто. Хочется танцевать. Какого черта вообще я должна сидеть здесь? У меня же есть гостиная, куда я имею полное право ходить. И танцевать там удобнее, и музыка будет лучше звучать. Еще дорожка, и я, захватив бутылку текилы, отправляюсь в гостиную старост. Да, длинный темно-зеленый диван определенно кажется мне очень уютным. Забираюсь на него и, прыгая, подпеваю музыке, выпивая периодически из горла. Во мне столько энергии, что, кажется, я бы вполне могла сейчас сбегать до астрономической башни и обратно. Ноги скользят по кожаной обивке дивана, голос сливается с голосом певицы — как мало мне нужно для абсолютного безграничного счастья. Руками двигать оказывается удивительно легко — они словно становятся невесомыми и каждый жест не требует совершенно никаких усилий. Может, стоить подстричься под каре? Буду прямо как чертова Мия Уоллес, только ведьма. — Совсем свихнулась? — постная рожа и серый голос занудного слизеринского красавчика не испортят мне настроение. Только не сегодня. Не сейчас. — Отвали, — коротко кидаю я, даже не взглянув в его сторону. Пусть катится ко всем фестралам. — Не умеешь развлекаться, так вали к чертям. Наш уважаемый староста мгновенно оказывается слишком близко и, дернув меня за волосы, заставляет мое лицо оказаться почти на одном уровне с его. Было бы больно или неприятно. Возможно, страшно. Но сейчас мне совершенно плевать. — Просто я не чокнутый и не ищу вечно приключений, — надо заметить, что от него разит огневиски за километр. Кажется, слизеринские вечеринки не такие уж и безобидные. Парень резко разжимает пальцы, брезгливо выпуская мои волосы. Черные локоны мгновенно падают под своим весом, загораживая мне обзор, но я, распрямившись, только продолжаю скакать под музыку по дивану и кидаю, даже не глядя на моего соседа, когда тот уже собирается двинуться в свою спальню: — Нет, просто ты скучный ограниченный идиот, такой же, как и вся твоя тупая свита, — гадости так легко срываются с языка, что я даже не успеваю их осмыслить. Внезапно музыка исчезает. Малфой поворачивается ко мне так медленно, словно в магловском кино кто-то специально замедлил картинку. До сознания отдаленно долетают удары капель о кожаный диван — сначала одна, потом еще, еще, и вот уже почти непрерывный поток. Нос начинает чесаться нестерпимо, и я все-таки подношу к нему руку. Это что, кровь? Быть не может. Хотя, может, конечно же. Черт. Медленно теряю равновесие, скользя ногами по кожаной обивке, а Малфой зачем-то кидается ко мне. Я вижу, как шевелятся его губы, но ничего не слышу. К горлу внезапно подкатывает тошнота. Что он, фестралы его раздери, пытается мне сказать? Ничего не понимаю. Картинка смазывается, медленно погасая, пока все не поглощает сплошная теплая темнота. *** Трезветь в одну секунду никогда не бывает приятно, но Драко Малфою пришлось. У него просто не оставалось другого выхода, когда его ненормальная соседка начала падать с дивана. Все произошло очень быстро, он даже не успел ничего понять. Вот она скачет, как безумная, и черные локоны кружатся вокруг тощей фигурки, почти пряча ее. Вот, кажется, у нее кровь из носа? А вот она и падает, просто обрушиваясь вниз. Без криков, слов и предупреждений. Малфой едва успел предотвратить знакомство ее безмозглой головы с углом журнального столика. Вот интересная бы история вышла, если бы он просто ушел. Впрочем, это была бы вполне уместная насмешка судьбы. — Спенсер! Спенсер, твою мать! — Малфой судорожно тряхнул свою новую одногруппницу за плечи, пытаясь привести ее в чувства. Реакции никакой. — Безмозглая дура, — он подхватил с дивана почти невесомое тело, попутно распахивая палочкой двери. Опустив девушку в ванную, спешно открыл кран, продолжая бормотать какие-то известные ему лечебные заклинания. Это просто нелепо. Почему он должен сидеть здесь сейчас и исправлять последствия ее неизменного желания умереть? Разве это его проблемы? Ему совершенно плевать, как какая-то девчонка станет распоряжаться собственной жизнью. Осознав, что заклинания не приносят особого эффекта, Малфой обессиленно опустил голову, завороженно наблюдая, как тоненькая кожа девушки просвечивает особенно отчетливые сейчас вены, а намокшая блузка плотно прилегает к телу. Предпочитая не думать об этом, он тряхнул головой, избавляясь разом от всех мешающих мыслей. Возможно, стоило бы звать старших, бежать за помощью и все в этом роде, но Малфой не мог себе этого позволить. Позор для факультета. Очередной скандал, который только породит кучу нелепых слухов и станет отправной точкой для выдуманных историй. Ему сейчас не нужно привлекать к себе лишнее внимание. — Идиотка, — перебрав уже все известные ему медицинские заклинания, прошипел Малфой, судорожно пытаясь придумать хоть что-то еще. Внезапно длинные тонкие пальцы, безжизненно лежавшие в его руке, сжались. — Дай закурить, — сиплый голос заставил слизеринца встрепенуться. Спенсер сидела перед ним, дрожа, такая бледная, что синяки под глазами казались лиловыми. Ее немного трясло, намокшие черные волосы облепили шею и плечи, а вызывающий макияж растекся по лицу, оставляя грязные неряшливые полосы. — Ты совсем больная, да? — вырвалось у Малфоя прежде, чем он успел осмыслить происходящее. — Сама разберусь, — резко выплюнула Спенсер, одним взмахом намокшей палочки материализуя перед собой пачку. — Ладно, прости. Ты меня спас, вроде как, снова. Спасибо там и все такое, — без особого энтузиазма протянула она, изображая на лице наигранное раскаяние за свою грубость, и закурила, упираясь макушкой в край ванной. Слизеринка все-таки переборола себя и нехотя взглянула в глаза Малфоя. Тот раздраженно отвернулся. — Завязывай с этим, в следующий раз меня может и не оказаться рядом, — коротко бросил он, мысленно пытаясь успокоиться. К черту. Все обошлось. Она пришла в себя, а остальное не имеет для него никакого значения. Спенсер нахмурилась, вопросительно выгнув бровь: — Кажется, мы не так близко общаемся, чтобы ты давал мне подобные советы. Не кажется, разумеется. Ему совершенно плевать, что она там собирается делать. Его вообще не касается жизнь этой девчонки, пока она не планирует умирать у него на руках. — Ты действительно просто дура, — брезгливо сплюнул Малфой, резко поднимаясь на ноги. — Делай, что хочешь, — негодующе поправив галстук, он даже не взглянул в сторону своей однокурсницы и отправился в свою спальню. Спенсер так и осталась в ванной, медленно вытягивая из пачки новые сигареты. Малфой просидел всю ночь на своей кровати, развязав душащий галстук и расстегнув только верхнюю пуговицу на идеально белой накрахмаленной рубашке.