Загляни в глаза, но не замерзай в них

Если кто-то думает, что к косым взглядам, издевкам и сальным шуточкам можно привыкнуть, то он очень сильно ошибается. Моя способность проходить мимо одногруппников и никак не реагировать на их слова объясняется исключительно тем, что я уже с утра довожу себя до состояния полнейшего безразличия ко всему подобному или до беспричинно счастливого настроения. Но с каждым днем становится все хуже и сложнее. Я вижу эти злобные взгляды и, даже приняв все, что только у меня есть, понимаю — моя выходка просто так с рук не сойдет. Хотя, что еще они мне могут сделать? Пока я думаю об этом и все больше пугаюсь повисшего между мной и слизеринцами молчания, запивая панику любым крепким алкоголем, на замок опускается зима, плотным снежным кольцом окружая Хогвартс. Радостно отмечаю, что сегодня тот самый выходной, в который я могу сбежать в Хогсмид. Эта никчемная деревушка удивительно мне приглянулась. Да, там нет совершенно никаких нормальных развлечений, но, по крайней мере, можно найти укромное местечко и чувствовать себя хорошо и спокойно. Совершив все свои привычные утренние ритуалы, кидаю в школьную сумку бутылку шотландского виски (дворецкий Элиот, присылая его, решил, что это будет очень патриотично) и закутываюсь в не так давно купленную мантию с меховым воротом и широким черным поясом на талии. Взглянув напоследок в зеркало, зачем-то хватаю томик Диккенса и выхожу из комнаты, стремительно пролетая гостиную старост и общую. На улице довольно приятно — пасмурно и снег медленно опускается на землю, но ветра нет. Встав в очередь за какими-то ребятами из Пуффендуя, слышу их тихое шушуканье: — Смотри, Лисси, это та самая из Слизерина? Ну та, которую они ненавидят? Не припомню, чтобы в Слизерине до этого хоть раз издевались над своими, — девушка пытается скрыть любопытный взгляд, но я все равно его замечаю. — Серьезно? — переспрашивает подруга. — Это действительно она? Я не выдерживаю: — Да, да, это действительно она. Постарайтесь больше не обсуждать это при мне, раз знаете теперь, как я выгляжу, — злость накатывает волнами, но я знаю, что это скоро пройдет. Девочки испуганно жмутся друг к другу и отворачиваются, бубня что-то о том, что я все-таки такая же, как все Слизеринцы. Я усмехаюсь. Знал бы хоть кто, что творится на этом факультете. Пытаясь отвлечься от этого неприятного короткого разговора, оглядываюсь по сторонам и вижу неподалеку ненавистную компанию — Паркинсон липнет к скучающему Малфою, а Забини в окружении поклонниц и, по совместительству, подруг Панси, вяло говорит о чем-то, внезапно обернувшись прямо ко мне. Спешно пытаюсь накинуть капюшон, но это абсолютно бесполезно: — Эй, Спенсер! — окликает он меня через добрую половину очереди, которая двигается слишком медленно. — Тоже идешь в Хогсмид? Не хочешь заглянуть со мной в какой-нибудь мотель или трактир и хорошенько поразвлечься? Идиот, в Хогсмиде нет мотелей. Борясь с нежеланием впутываться в это, все-таки выкрикиваю: — Предложи Паркинсон. Она как раз тебе многим обязана. Ты же у нас занимаешься помощью никчемным ведьмам. Слизеринка начинает вопить что-то в ответ из дальнего конца очереди, но кто-то хватает меня за руку и увлекает к воротам, поясняя возмущенной толпе, что я с ними. С кем это — с ними, я понятия не имею. Наконец сунув Филчу разрешение, присланное мне теткой по первой же просьбе (держу пари, она надеялась, что я сбегу куда-нибудь через эту деревушку и исчезну из ее жизни насовсем), я поднимаю глаза на своего спасителя — им оказывается кудрявая девушка в гриффиндорском шарфе. Я знаю ее, хотя, ее, наверное, все знают. Это Гермиона Грейнджер. Значит… Я поворачиваю голову и обнаруживаю рядом с ней Гарри Поттера и Рона Уизли. Черт. Теперь мне точно конец. Еще и общение с этими ребятами однокурсники мне точно не простят. Осознав, видимо, что мы просто молча смотрим друг на друга, Гермиона произносит, выпуская клубы пара: — Просто невозможно смотреть, как они себя с тобой ведут, — оправдывает свой поступок гриффиндорка. — Особенно учитывая, что ты тоже… ну, из них. — Я не из них, — слишком резко выпаливаю, видимо, смутив ребят. — Ладно, спасибо, — киваю и стараюсь побыстрее уйти оттуда. Вслед мне говорят, что я всегда могу обратиться к ним за помощью. Ну да, конечно. Спешно удаляясь от ребят, сворачиваю по бесконечным переулкам, надеясь поскорее оказаться в своем спокойном безопасном месте. Наконец-то. Отряхнув палочкой снег со скамейки, накладываю согревающее заклинание, хотя вряд ли я замерзну сегодня. Достав из сумки полную бутылку, открываю. Старые заброшенные дома, окружающие этот забытый всеми дворик, смотрят на меня пустыми глазницами-рамами. Тоска наваливается, оседая снежинками на волосах. Чертов Хогвартс. Почему я вообще оказалась здесь, на этом факультете. Любой другой, и у меня, скорее всего, были бы друзья и шумная компания, с которой я бы сидела сейчас где-нибудь в Трех Метлах и отдыхала. Бесследно ничего не проходит. Я прикладываюсь к бутылке. Каждый раз напиваясь до бессознательного состояния, добавляя к алкоголю все известные мне средства развлечений, надеюсь, что этот день все-таки окажется последним. Но каждый раз наступает утро и приходится вставать. Я чувствую постоянно темный, как глаза Блейза Забини, животный страх, хоть и задираю подбородок все выше. Никто не видит, как я неосознанно касаюсь руками мест, где были синяки, оставленные им. В конце концов, я надеюсь, что они уже придумали какой-нибудь план мести и прикончат меня, наконец. Поежившись от странного неприятного ощущения, будто за мной кто-то наблюдает, оглядываю бутылку — четверти как не бывало. Желание жить, на самом деле, трепещет где-то в глубине моей души, но я не хочу об этом думать. Вообще ни о чем думать не хочу. И стараюсь закинуть в свою сосущую душевную пустоту все, что только попадется под руку, кроме, конечно же, мыслей. Половина бутылки уже пуста. Зачем время летит так быстро? Я не хочу возвращаться в этот чертов замок, в это проклятое подземелье. Громкий шорох заставляет меня вскочить, вытащив палочку. Ничего не видно вокруг. Мне просто показалось? Да, это вполне возможно. Убрав деревяшку в широкий карман, поднимаю глаза на небо — вечереет. Снова дергаюсь, заметив быстрое движение тени ближе к выходу из дворика. Да что за черт? Я окончательно свихнулась? Отхлебнув из бутылки еще немного, кидаю ее в сумку и двигаюсь за чем-то серым. Даже улыбаюсь, подумав о том, что, скорее всего, я крадусь за плодом моего воображения. Следуя за серой фигурой, перехожу на бег, даже не пытаясь понять, куда мы двигаемся — я и мое воображение. Несколько раз мне едва удается устоять на ногах — поскальзываюсь и, схватившись за ближайшую твердую поверхность, бегу дальше. Наконец, я выхожу куда-то и тень исчезает. Заправив за ухо выбившуюся вьющуюся прядь волос, перевожу дыхание, опираясь ладонями о колени, и только сейчас понимаю, что что-то здесь происходит. Прямо сейчас, прямо перед моими глазами. Душераздирающий крик, в основном, и помогает мне это осознать. Я инстинктивно поднимаю глаза и замираю. Какая-то девчонка из Гриффиндора парит в воздухе, закрыв глаза, а перед ней — открытая коробка и ожерелье. Выглядит знакомо. Очень знакомо. Силюсь отрыть в глубинах памяти хоть что-то, когда девушка падает на землю. Звук тупого удара словно сбивает меня с ног. Я вспоминаю, пытаясь не задохнуться от нахлынувшего потока мыслей. Это ожерелье и коробка были у Малфоя в комнате. Медленно поворачиваю голову, чувствуя взгляд на своей спине, и встречаюсь с холодными серыми глазами Драко Малфоя. Мелкая дрожь сотрясает мое тело. Это он сделал. Разворачиваюсь, словно во сне, делаю шаг по направлению к замку, куда так не хотела возвращаться, но уже через мгновение срываюсь на бег, подгоняемая нарастающей паникой. Пелена страха застилает глаза, но я бегу словно по инерции, за несколько минут оказавшись возле высоких ворот, а скоро уже и в своей комнате. Я выдала себя побегом. Он знает, что мне известно, откуда это ожерелье. Забившись в угол между тумбой и стеной, пытаюсь пересилить наступающую паническую атаку. Переждав нападки обволакивающей темноты и все еще тяжело дыша, вскакиваю с пола, сжимая в руках палочку. Он придет — не могу знать, но чувствую. Я мешаю ему, ставя какой-то неизвестный до конца план под угрозу. Я — помеха, а, значит, он захочет меня устранить. Желание жить во мне все еще не пробудилось, но вот выживать хочется безумно, до скрежета в зубах. Надо срочно что-то предпринять. Да, предпринять. Пред-при-нять. Определенно, надо что-то принять. Шаря трясущимися руками по шкафчикам стола, нахожу то, что ищу. Быстро закидываю в себя таблетку, отличную от ежедневных, оглядываюсь в поиске пачки сигарет. К черту все искать самой. Взмах палочки доставляет сигареты в руку, еще один — поджигает. Дверь открывается резко, без стука и предупреждения. Я, побелевшими пальцами сжимая древко своего волшебного оружия, все же не отпускаю тлеющую сигарету. Выдохнув, наблюдаю через клубки дыма за стоящим на входе Малфоем, не выглядящем даже слегка взволнованным. Он смотрит на меня в ответ, медленно проходя вперед. — Не двигайся, — трясущейся рукой выставляю палочку вперед, едва не спутав с сигаретой. Почему я не доложила все Дамблдору? Почему я все еще здесь? Парень перестает казаться мне хоть немного пугающим. Нет, он не представляет для меня угрозы. Страх почему-то отступает, становится смешно. Чего я вообще боялась? Этого сопляка? Да его атаки отбить легче легкого — проверяла лично. Как он вообще может быть злодеем? Посмотрите на него. Эдакий чопорный британец, послушно посещающий уроки и выпивающий понемногу втихаря. Максимум, что он может сделать — разбить сердечко очередной фифе со своего факультета, которая, даже зная о последствиях, все равно прыгнет к нему в постель. Пока я, мысленно хохоча, разбираюсь в причинах своего страха, Малфой незаметно оказывается рядом и выбивает палочку из рук. — Спенсер, — рычит он. — Что ты знаешь? Я глупо начинаю хихикать. Становится еще смешнее. Ну стоит он тут такой важный. Ух, сейчас испепелит меня взглядом, Мерлин! Непонимание в серых глазах слизеринца, стоящего так близко, веселит меня. Как он может не осознавать, насколько смешно выглядит? Но Драко не осознает. Он толкает меня назад, заставляя врезаться поясницей в массивный стол. Не удержавшись на каблуках зимних сапог, я опускаюсь на коричневую лакированную поверхность. Все это забавляет меня еще больше — слизеринский красавчик приближается сильнее, будто хочет меня поцеловать. Я почти взрываюсь смехом от этой мысли, когда парень яростно дергается и, сгребая одним махом руки все со стола на пол, придавливает горло локтем: — Что. Ты. Видела? — раздельно произносит он. — Что тебе известно? — серая ненависть в его глазах на секунду отрезвляет. — Что ты посылаешь проклятые подарочки тайной возлюбленной из Гриффиндора. Наверное, вы просто не можете быть вместе и ты пытаешься устроить что-то вроде Ромео и Джульетты. Или принимаешь ее за Дездемону, но душишь почему-то меня, — пытаюсь откинуть парня, больно сдавливающего мое горло, но ничего не выходит. — Повтори, — очевидно, он пропустил мимо ушей мои красивые сравнения. Начинаю пугаться, когда в голове всплывает боль от соприкосновения с лакированной поверхностью стола. Какая же я слабая. Пустая, глупая, слабачка. Трусливо подожму хвостик и буду бояться пискнуть. Да кто он такой? Он не смеет заставлять меня бояться и дрожать. Да кто он такой… Осознание холодным потом прилипает к моей коже. Перестав вырываться, покачиваю головой. Не может быть. — Малфой, — сухо выдыхаю я. — Что самое главное в волшебнике? Мой невинный вопрос вводит блондина в ступор. Он презрительно щурится и слегка ослабляет свою хватку, выплевывая мне в лицо: — Забыла девиз своего факультета, Спенсер? Чистая кровь. Я хмыкаю, со всей ненавистью ударяя парня ногой, и, вырвавшись, кидаюсь к палочке: — Находчивость, милый. Это ты ничего не знаешь о нашем девизе. Староста Слизерина направляет на меня палочку мгновенно. Что, так и будем стоять и тыкать друг в друга ими? Не начнешь нападать? Поняв, что Малфой просто смеется надо мной, ехидно изогнув бровь, я начинаю злиться. Твердо решив убедиться в своей догадке, нападаю первая. Атака, конечно, отражена, но она начинает непрекращающуюся перестрелку красными лучами. Мне удается добиться длинного тонкого пореза, но это не то, чего я хотела. Выругавшись, пропускаю заклинание Малфоя, мгновенно чувствуя обжигающую боль в области щеки. Выставив защитные чары, провожу рукой по лицу, безыдейно разглядывая красный след. Не знаю, что происходит. У меня нет этому никакого объяснения. Словно свихнувшись, надвигаюсь на слизеринца, оттесняя его к стене, размахиваю палочкой. — Как же вы все мне осточертели. Каждый из вашей мерзкой слизеринской шайки. Вы все тут, как один, — взмах рукой, еще один и еще. Почти. Мне удается обмануть Драко. Ткань белоснежной рубашки рвется, оголяя предплечье. Малфой пока ничего не понимает, а я останавливаюсь, замерев, округлившимися глазами разглядывая показавшуюся на мгновение Черную Метку. Естественно, я пропускаю очередное заклинание, но отлетаю к стене с громким хохотом, не имея возможности подавить приступ неконтролируемого смеха. Успеваю коснуться рукой разбитой макушки прежде, чем юный Пожиратель Смерти оказывается рядом, опускаясь на пол. Юный Пожиратель Смерти. Меня одолевает еще один приступ. Не знаю, что мешает подняться и хотя бы сесть, а не продолжать вот так лежать на полу — боль или истеричный смех. Ох уж это внезапное действие таблеток и перемены настроения. — Ты что, ненормальная? — орет парень, хватая меня за мантию и рывком переводя в сидячее положение. — Как? –выдавливаю сквозь слезы смеха. — Как им пришло в голову взять тебя? — смешок вылетает, прерывая речь. — Тебя, самовлюбленного самодовольного студента-недоучку, — Серьезно? Это просто смешно и нелепо. — Слушай, Спенсер, — шипит он, приближаясь к моему лицу. — Ты никому ничего не скажешь, поняла? — он ненавидит меня. Это отчетливо написано во взгляде. И это отчего-то заставляет меня злиться. — А то что? — безразлично уточняю я, приподняв черные брови. — Тебе лучше не злить меня, — выдыхает волшебник после секундной паузы. — Уясни уже, что твой тупой бессмысленный протест угаснет, и от тебя ничего не останется. Если ты вякнешь хоть слово, твоя и без того беспокойная жизнь превратится в ад. Ты будешь молить о смерти, но такой радости тебе не предоставят. Я, состроив гримасу сожаления, смотрю в горящие злостью и ненавистью глаза, усмехаясь в них: — Считаешь, что может стать хуже? — о, да, может, но я никогда в этом не признаюсь. — Впрочем, без разницы. Это твои проблемы и твои дела, я не собираюсь в этом пачкаться. Ни в чем, что касается этого гадкого факультета, — устало вытаскиваю из так кстати лежащей рядом сумки бутылку, мгновенно выливая в себя остатки коричневатой жидкости. — Ты убогая, — кидает мне Малфой, смотря, как я открываю баночку с таблетками. — Пошел к черту, — кидаю в него опустевшей бутылкой. Та с обиженным звоном разлетается на осколки, ударившись о стену. — Дура, — кидает мне в ответ этот кретин, закрывая за собой дверь. Пусть катится. Пусть проваливает из моей комнаты. И жизни. Все из-за него. Почувствовав, наконец, невероятное спокойствие и умиротворение, откидываюсь на кровать, обессиленно закрывая глаза. К черту Малфоя. К черту все. *** Драко Малфой увидел черную мантию Спенсер внезапно и совершенно случайно, но не смог отвести взгляд, оправдывая это тем, что его просто бесит присутствие этой девки рядом. Но тут он услышал крики Кэти, которой, по его сведению, должны были уже отдать ожерелье, и замер, осознав ужасную вещь. Эва Спенсер, открыв рот, с ужасом смотрела на парящую пару секунд подарочную коробку, а ко лбу Малфоя прилип холодный пот. Он надеялся на то, что эта алкоголичка ничего не вспомнит, но в этот момент она повернулась, и их взгляды встретились. Драко сразу понял, что она все прекрасно помнит, а рванувшаяся к замку трусиха вывела его из себя. Хотя, с каких это пор она трусиха? Нужно было что-то делать, поэтому слизеринец огляделся и медленным шагом двинулся к Хогвартсу, пытаясь не привлекать внимание. И все из-за того, что он зачем-то решил помочь этому пьяному телу. Парень шел в спальню проклятой новенькой абсолютно злой, даже немного напуганный. Нервный смешок вырвался из Малфоя внезапно. Он вдруг подумал, что эта невменяемая барышня могла побежать к директору и настучать. Это было бы забавное окончание его задания. Хотя, кто ей поверит, она же явно не в себе. Встав перед дверью в спальню Эвы Спенсер, Драко натянул на лицо выражение полнейшего безразличия и, даже не постучавшись, вошел. Зрелище было забавное. Спенсер стояла с сигаретой в одной руке и палочкой в другой, да еще и велела ему не двигаться. Подобраться к ней во время странного истеричного приступа хохота не составило Драко никакого труда, но ее смех выводил его из себя. Она смеялась над ним? Да как она смела? С трудом подавляя дикое желание просто прикончить девку, кинув в нее Авадой и избавившись от львиной доли своих проблем, Драко пытался выяснить всего-то, что она знала. Надо отдать должное, слизеринец вел себя с ней намного бережнее, чем ему хотелось. Когда это ходячее недоразумение начало кидаться заклинаниями, Драко разозлился, но даже бровью не повел. Да, Спенсер неплохо умела пользоваться своей палочкой, но не лучше, чем он, Драко Малфой, староста Слизерина, тот, кого выбрал Темный Лорд. Но настоящий гнев закипел в маге, когда ткань дорогой накрахмаленной рубашки разорвалась на предплечье, показывая безумной дуре Черную Метку. Это был конец. Ему хотелось ее убить, да и нужно было бы, но Спенсер снова начала раздражающе хохотать, и Драко почему-то не смог. Пусть ее жалкое существование продолжается, она все равно вряд ли сможет считаться когда-нибудь полноценным человеком. Эва Спенсер — тень, оболочка, бесформенный кусок глины, хотя, возможно, из нее вышло бы что-то толковое. Об этом думал Малфой, злобно выплевывая ей в лицо свои грубые слова. Он не предполагал, что можно ненавидеть кого-нибудь так же сильно, как безмозглую выскочку Спенсер. Она не хочет пачкаться в их грязи? Вот как? Спенсер уже вся вывалялась в черной смоле чуть ли не каждого слизеринца. Она выпачкалась настолько, что вряд ли можно было разглядеть за грязью еще хоть что-нибудь. Но основная масса пепла, которым была посыпана ее глупая голова, принадлежала именно Эве Спенсер, а не хоть кому-то еще из ее знакомых. Отпечатки пальцев Забини были едва различимы на ее мерзком теле, покрытом коркой грязи. От последней мысли Малфою стало не по себе. И, даже выйдя из спальни, он пытался избавиться от этой фразы, но она вертелась на языке, вскрываясь в сознании мерзкими картинами.