Загляни в глаза, но не замерзай в них

Я смотрю на себя в зеркало и схожу с ума. Провожу пальцами по шее, вторя росписи слегка посиневших отметин его губ. Проклятая Амортенция. Почему я до сих пор не могу перестать думать об этом? Почему это преследует меня даже спустя пару дней? Помню это горячее, практически обжигающее дыхание. Потряхиваю головой, пытаясь выкинуть из нее все эти мысли. Он — Пожиратель Смерти. Он — убивает ради забавы. Он — на худшей стороне за все время существования волшебного мира. Я его ненавижу. Наскоро провожу палочкой, маскируя следы нашего маленького секрета. Мысленно хмыкаю, подумав о том, что было бы, расскажи я все Паркинсон. О, да, маленький мопсик, твой прекрасный слизеринский принц, весь идеальный до мозга костей, повалил какую-то жалкую любительницу маглов на стол и целовал так, как вряд ли хоть когда-нибудь делал это с тобой. Пусть и под действием Амортенции. Да это чертово зелье вообще нужно запретить. Фыркнув, скоро выхожу из комнаты, тенью проскальзывая мимо однокурсников. Что, никто мне даже слова не скажет? Нет, ребята, это как-то даже несерьезно, я же совсем расслаблюсь и подумаю, что вы все — одно огромное пустое место. На курсы трансгрессии я хожу уже пару месяцев, и, сегодня заходя в Большой Зал, оглядываюсь по сторонам — все, кто хотел, уже пришли, а вот я припоздала. Встаю на свое место, сверля взглядом желтый обруч, лежащий на полу. Мне удалось попасть в него через пару недель после начала занятий. Удивительно, как эти гениальные детишки из своих идеальных семей не могут справиться с такой ерундой. Даже у Малфоя пока не вышло безупречно. Нацеленность. Настойчивость. Неспешность. Как же. Кому вообще в голову пришли эти слова? О чем вообще речь? Зачем все усложнять — просто берешь и делаешь, без всяких лишних мыслей и дополнительных трудностей. Вот так. Раздается хлопок, и я перемещаюсь в центр кольца, ровно в самую середину. Уилки Двукрест разряжается очередными аплодисментами, а я победоносно смотрю на Малфоя, который носком туфли наступает в очертания обруча, кланяюсь, кривляясь, смотря прямо на него. Что, самый главный волшебник Слизерина, не справляешься? Перевожу взгляд на Забини и Паркинсон — у них, очевидно, дела обстоят похуже. Панси закатывает глаза и выливает из себя поток нытья, довольно вцепившись в плечо Малфоя. Драко вдруг вырывает руку и отходит. Что это? Неужели трещина в идеальных отношениях идеальных молодых волшебников? Да быть этого не может. Хотя, в общем-то, мне плевать. Точно плевать. Час пролетает мгновенно, наверное, дело в том, что этот курс мне нравится, нравится хотя бы один день в неделю чувствовать себя свободной, думая, что я смогу трансгрессировать однажды куда угодно. Понимая, что уже минуту пялюсь на обиженную Паркинсон рядом с Малфоем, хватаю сумку и вылетаю на улицу. Зима уже в самом разгаре, это дает мне надежду и помогает держаться. Скоро я смогу вернуться домой. Скоро Рождество. Пара недель — ничто по сравнению с этими адскими месяцами. Скоро я смогу отдохнуть от всего этого. Опустившись на скамейку где-то вдали от замка, убеждаюсь, что рядом никого нет. Это чудесно. Снежинки медленно опускаются, заставляя меня засматриваться. Удивительно, как такие простые вещи все еще могут меня привлекать. Вдохнув холодный зимний воздух, достаю из сумки книгу и бутылку, предварительно заколдовав страницы. Магия на магловской книге. Слизеринцы бы точно убили меня за такое. Но их здесь нет. И слава Мерлину. Я углубляюсь в чтение, листая страницы «Джейн Эйр» и периодически покуривая. Это безопасное место. Здесь никто не ходит. Время пролетает удивительно быстро, а я, еле справляясь с твердой походкой, шагаю обратно в замок, ведь уже давно темно, и, наверное, скоро отбой. Буркнув портрету пароль, проскальзываю в гостиную и ошарашенно останавливаюсь. В ней нет никого. Совсем никого. Она совершенно пуста. Я замираю. Что за черт? Не помню ни разу, чтобы эта гостиная пустовала. Уж тем более вечером воскресенья. Медленно подхожу к зеленому дивану, отогревшимися пальцами расстегивая зимнюю мантию. Удивленно смотрю на него и зачем-то торможу возле. Приятная мысль ветерком проносится в голове — они все исчезли. Испарились. Оставили меня в покое и одиночестве. Их больше не будет здесь. Мысль, конечно, хорошая, но навеяна таблетками и слишком нереальная. Сзади раздается громкий щелчок. Я резко разворачиваюсь и смотрю на приоткрывшийся портрет Салазара Слизерина, из которого выходит Забини, держа в руках бутылку огневиски. Его рубашка расстегнута сверху на пару пуговиц, а зеленый галстук висит совсем лишним на мускулистой шее поверх ворота рубашки. — А вот и ты, милая, — кивает он мне, походя ближе. Я цепенею. Не могу двинуть даже рукой, достать палочку из кармана. Это же так просто. — Как раз тебя искал, — он подходит уже вплотную, быстро хватая меня за руки. — Отвали, — выплевываю, пытаясь вырвать руки, но не могу. — Где твоя палочка, детка? — нарочито ласково уточняет он. — Давай проверим, — его руки касаются бедер, доставая магическое оружие. Меня передергивает, дыхание останавливается, все вокруг сжимается до огромного животного страха. Дикого и неконтролируемого. — Отпусти, — уже не кричу, не смотрю на него с вызовом. Все, он победил, пусть теперь просто уходит. — Милая, я всего-то хотел пригласить тебя на нашу маленькую вечеринку. А то мы так давно не виделись, — выдыхает, пряча мою палочку в карман своих брюк. — Ну же, идем, — Забини дергает меня за собой, таща в проход за картиной. Я еле волочу ноги, пытаясь упираться, но ничего не выходит. Блейз запихивает меня в комнату и мои глаза округляются. Здесь совсем не много народу — только два старших курса и то, только те, чьи семьи имеют дурную славу. Но Малфоя тут нет. В комнате с тусклым освещением стоит огромный стол, ломящийся от различных деликатесов и выпивки, кресла расставлены хаотично, а по стенам тянутся шкафы, до отвала набитые книгами и свитками пергаментов. Я не вижу тут ни одной девушки своего факультета. Что это такое? Что это за место? — Глядите, кого я к нам привел, — Забини толкает меня в центр комнаты. — Не грязнокровка, конечно, но, наверное, даже хуже. Та, кто порочит имя чистокровных волшебников, развлекаясь с маглами и ставя их вровень с собой. Несколько пар глаз устремляются на меня. По комнате разносятся смешки. — Таких явно надо ставить на место, Блейз, — Теодор Нотт подходит ко мне, приподнимая голову за подбородок. — Тебе не стыдно, дорогая? — он наигранно цокает языком, покачивая головой. — Может, я просто пойду? — дергано выдыхаю, не ожидая от себя такой нелепой фразы. — Ну куда же ты пойдешь? — подходит ко мне высокий темноволосый парень с седьмого курса. — Понимаешь, нас, чистокровных волшебников, не так уж и много. А в твоих венах кровь течет чистая, — он хватает меня за руку, больно сжимая предплечье и поднимая его над моей головой. — Мы все тобой очень дорожим, только вот придется перевоспитывать. Я сглатываю подступивший к горлу ком. — Я начну? — уточняет Забини. Закрываю глаза, думая только о том, как пережить еще одно его прикосновение, но вместо этого падаю на колени, подкошенная яркой вспышкой боли. Я будто плавлюсь изнутри, будто позвоночник ломается, легкие разрываются и кровь выходит из вен. Все прекращается. Поднимаю глаза на парня. — Ты же понимаешь, что это для твоего блага? — уточняет он, наигранно поднимая брови. Цирк. Не хочу ничего отвечать. Не хочу видеть их. Ненавижу их. — Блейз, зачем же так сразу? — уточняет Нотт, подходя к парню и доставая свою палочку. — Надо же потихоньку, — взмах, я чувствую пару кровоточащих порезов. — Вот так, — еще несколько. Снова. Слизеринец подходит. Огромный порез на лбу кровоточит, красная вязкая жидкость капает на серебристый ковер. Еще порция боли. Я падаю и трусь щекой о мягкий ворс. Только не кричать. Ни звука. — Детка, ты уже поменяла свои принципы? — заботливый голос Теодора отдается в сознании, отпечатываясь в нем. — Ты же понимаешь, что заслужила все это? Молчу. Снова боль, неестественно выгибаюсь, не в состоянии контролировать свое тело, закусываю губы. Чувствую металлический привкус во рту. Нет, это всего лишь из носа, который странно хрустит. Больно-больно-больно. — Не хочешь поговорить, милая? — вопрошает Забини. Бровь рассекает. Плевать. Только бы ни звука. Почему-то следующего приступа не наступает. Открываю глаза, увидев опустившегося передо мной на корточки Блейза. Слизеринец утыкается своей палочкой мне в шею, заставляя подняться и встать на колени. На колени. Перед ними. Злость кипит внутри, но выхода ей нет. Слизеринец проводит рукой вдоль линии моего позвоночника, вызывая неприятные мурашки и дрожь. Меня снова передергивает. Парень наклоняет голову, прищурившись, и с интересом разглядывает мою шею: — Что это? — он больно тыкает туда палочкой. Что? Неужели я не заметила один из следов нашего с Малфоем позора? Этого просто не может быть. Невозможно. Забини проводит палочкой вдоль моей шеи, убирая оставшуюся маскировку, обнажая расплывчатые синие отметины на белоснежной коже. Он присвистывает. — Ну надо же, — по комнате разносятся смешки. — Признавайтесь, парни, кто из вас решил разделить со мной мое сокровище? Но все молчат. Конечно, ведь Малфоя тут нет. Действительно. Тут нет Малфоя. Холод расползается по коже, сжимая ледяные пальцы вокруг моей шеи. — Спенсер, — он дергает меня за волосы, наклоняя голову вниз, чтобы получше рассмотреть синие следы. — Может, ты посвятишь нас? Вдруг это какой-нибудь мерзкий грязнокровка? Думаю, в таком случае, нам придется с ним разобраться. И с тобой — весьма неразумно так растрачивать чистую кровь. Я усмехаюсь совершенно внезапно вопреки обстоятельствам. Да, конечно. Грязнокровка. — Нет? — удивленно протягивает Забини. — Придется вытащить это из тебя, Спенсер. Кто еще, кроме меня, посмел касаться тебя? — Мы пойдем, Блейз, — ухмыляется Нотт. — Уже поздно, а у тебя тут такое важное дело. Воспитай ее правильно. Я едва справляюсь с тем, чтобы вытереть кровь со лба. Все действительно выходят, портрет щелкает. Нет. Только не наедине. Только не с ним. Вскакиваю, и начинаю пятиться назад, но только врезаюсь в стену. Забини медленно и вальяжно идет ко мне. Он знает, что никуда не денусь, потому что я — загнанный зверь, а он — жестокий охотник. И сейчас он меня убьет. Ухмылка на его лице говорит о том, что он думает так же. Вжимаюсь в стену, когда он подходит ко мне вплотную, придавливая своим телом. — Ну же, милая, кто это был? — он касается губами отметины Малфоя. Я не могу дышать. — Это… — вырывается слово, которое никогда не продолжится в предложение. — Ну? — Забини целует меня в щеку, наклоняясь к губам. Нет, пожалуйста, только не это. Только не снова. Его руки сжимаются на моей талии. — Блейз, — выдыхаю я, удивляясь слетевшему с губ имени. Парень, улыбаясь, насмешливо поднимает брови: — Да, дорогая? Мысли судорожно бегают в голове, не составляя целого плана. — Не обязательно делать это так, — выдыхаю, не понимая, что говорю. Он, хмыкнув, разжимает пальцы, предоставляя мне хотя бы немного свободы, но напряженно следит за каждым движением. Дрожащими пальцами касаюсь его щеки, стараясь не дернуться от отвращения. Запускаю руку в темные волосы, слегка оттягивая их. Касаюсь носом его скулы. Парень издает грозный звук и толкает меня, целуя. Я, пытаясь не задохнуться, хватаюсь за его галстук, скидывая его на пол. Опускаю руки ниже, нащупав кожаный ремень брюк. Он целует мою шею, абсолютно иступлено двигая руками по телу, шумно дыша. Сейчас. Бросив расстегивать ремень, хватаюсь за карман, живо вытаскивая выпирающую палочку. Холодное дерево отзывается в пальцах надеждой. — Эверте Статум! — древко упирается прямо в грудь слизеринца. Определенно, это мое любимое заклинание. Он отлетает до противоположной стены, ударяясь о нее, вскакивает, выхватив свою палочку, но я быстрее. — Экспелиармус. Мной словно что-то руководит. Деревяшка отлетает прямо мне в руки. Перевожу дыхание. — Спенсер! — он двигается ко мне, но взмах палочки останавливает парня, вырисовывая кровавые полосы. Я продолжаю размахивать оружием, но останавливаюсь, заметив, как краснеет его белоснежная рубашка. Боль. Я хочу, чтобы он почувствовал всю ту боль, что причинил мне. Теперь Забини стоит на коленях передо мной: — Спенсер, — протягивает он, держась за кровоточащее плечо. — Не смей. — Трус, — морщу лоб, задумываясь. Холодная мысль прилетает в голову мгновенно, приносимая расчётливой яростью. — Ты же знаешь, что заслужил это все, милый? — пародирую елейный голос Теодора Нотта. — Не смей, — рычит слизеринец, но я уже не остановлюсь. — Круцио! — красный луч вылетает из моей палочки. По комнате разносится вопль Забини, но его никто не услышит. Вы же этого и хотели, обустраивая это комнату, правда? Крик парня ласкает мой слух, отзываясь внутри приятно разливающимся по артериям отмщением. Опускаю палочку, щурясь. Дрожь отступает. Моя рука твердая, словно палочка — ее продолжение. — Ты за это заплатишь, — быстро дышит Блейз. — Ты не понял? — подхожу к нему. — Я уже заплатила, — еще взмах, и слизеринец сплевывает кровь на ковер, прямо рядом с моей. Очень символично. Направляю на него палочку и уточняю: — Каким из своих пальчиков ты меня трогал? Вот же незадача, кажется, всеми. С силой наступаю каблуком черных сапог на указательный палец его левой руки. Этот хруст с его криком слаще шоколадных лягушек. — Подойдешь ко мне еще хоть раз, тронешь хоть пальцем, — я наклоняюсь, хватая его за ворот рубашки, сближая наши лица. — Я сломаю все остальные. И буду делать это снова и снова, когда захочу. Если, конечно, не решу прикончить раньше. Откидываю парня и иду к выходу, брезгливо отряхивая руки. Он заслужил. Он получил по заслугам. У портрета останавливаюсь, бросив на пол его палочку, с трудом пересилив желание сломать ее пополам. Раздается хриплый смех Забини: — У нас больше общего, чем ты думаешь. Ты действительно должна быть на этом факультете. Повожу плечами, толкая картину и оставляя слизеринца там валяться в своей крови без моего присутствия. Гостиную пересекаю с гордо поднятой головой, даже не пытаясь избавиться от кровавых разводов на лице. Только захлопнув дверь своей спальни, опускаюсь в кресло, призывая сигареты и бутылку, и мотаю головой. Я не уверена, что сделала все сама. Я точно знала, что делать, и это было странно. Да и к тому же, я никогда раньше не испытывала такой ярости, застилающей сознание. Я была готова его убить. Даже не так. Я едва справилась с тем, чтобы его не прикончить. *** Малфой вышел из Выручай-комнаты крайне раздосадованным и озлобленным. Сегодня у него снова ничего не получилось с чертовым шкафом, из-за этого ему пришлось пропустить такую желанную и необходимую вечеринку с друзьями, да еще и проклятая Спенсер не желала вылезать из его головы. Ее губы и тонкая шея всплывали перед глазами во всех неподходящих случаях, даже вчера, когда он позвал к себе Паркинсон, чтобы снять это бесконечное раздражающее напряжение. Видимо, девушка чувствовала, что мысленно он прибывал совсем в другом месте, поэтому с утра закатила типичную женскую истерику, чем только сильнее вывела Драко. Она его раздражала своей назойливостью и навязчивостью, но иногда была просто необходима. После момента, когда его губы коснулись тонких красноватых полосок на лице Эвы, необходимость в Паркинсон, на удивление, выросла еще больше, но смешалась с раздражением. Ему было необходимо касаться кого-то, но Паркинсон была чуть ли не грязнее Спенсер, нарочито пошлая и вызывающая. Как и Эва, конечно, но в новенькой это почему-то смотрелось гармонично и завораживало. У нее был характер. Наверное, в этом дело. Она почти полностью внутренне соответствовала своему внешнему виду, а Панси была просто грубоватой куклой. Новость о том, что Забини притащил на их веселое мероприятие Спенсер, коснулась Драко в освещенном факелами коридоре. Вскоре столкнувшись с Ноттом, от которого несло огневиски, Малфой услышал, что они остались там вдвоем. Она беззащитна. Обезоружена. Брошена всеми. Она там одна. С ним. Слизеринский принц приложил максимум усилий, чтобы не сорваться на бег прямо рядом с Теодором. Он зашел за угол и только потом кинулся в гостиную, спешно перебирая ногами. Блейз не мог ее трогать. Мысль о том, что Забини снова прикоснется к Эве своими грязными руками, впивалась Малфою в голову, толстыми нитями спутывая сознание. Он не посмеет. Он этого не достоин. Кинув портрету пароль, Драко зашел в гостиную и, проигнорировав слова своего однокурсника о том, что Блейз там, должно быть, занят, отодвинул картину. Его лицо было настолько напряженным, что парень чувствовал, как играют жилки. Только бы он успел. Но в комнате был только Забини. Он сидел, опиравшись спиной о стену, а по ковру длились пятна крови. Парень смотрел на свой неестественно выгнутый палец и направлял на него палочку. — Какого черта, Блейз? — приподнял брови слизеринец, отчаянно пытаясь понять, что здесь случилось и где невменяемая Спенсер. Кажется, он понимал. — Я предупреждал тебя, тронешь ее — прикончу. Забини хмыкнул, улыбнувшись ему самой мерзкой из своих ухмылок. — Не переживай, она почти справилась с этим без тебя. Малфой выдохнул и подошел к другу: — Значит, ты можешь пока оставаться живым. Отвали уже от девчонки, на кой она тебе сдалась? — староста протянул парню руку, помогая подняться. Тот, с секунду смотря на напряженное лицо друга, разразился громким грубым смехом, вытерев кровь с лица: — Малфой! Так вот откуда у нее это, — он хохотал, глядя на Драко то ли с презрением, то ли с интересом. Парень похолодел, но даже бровью не повел: — О чем ты, Забини? Она в тебя сводящим с ума заклинанием кинула? — Драко плотно сжал губы, пытаясь сохранять самообладание под продолжающийся гогот слизеринца. — И не противно тебе было? Подбирать за мной, — он облизал пересохшие губы. — А Паркинсон знает, с кем ты от нее отвлекся? — Забини расплылся в хищной улыбке, победно оглядывая Малфоя. Но тот выглядел более, чем спокойным. Опасно спокойным: — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Забини, но не смей больше к ней прикасаться, — Малфой инстинктивно сжал палочку в кармане мантии. Блейз липко улыбнулся, обнажая ровные белоснежные зубы: — Она моя, Малфой. И ты прекрасно это знаешь. А, когда придет время, когда все начнется, я лично прикончу ее. Если, конечно, не успею перевоспитать, — слизеринец снова облизал губы, а Малфой сильнее сжал древко оружия, чувствуя боль в ладонях. — Я убью тебя раньше, чем ты успеешь направить на нее свою палочку, — процедил слизеринский принц, думая о том, что, если уж Спенсер должна умереть, то пусть лучше от его зеленого луча. Он кинул на Забини предупреждающий взгляд и собрался уже уходить, когда Блейз произнес: — Она — полностью наша, Малфой. Спенсер применила Круцио, — по коже Драко отчего-то расползлись мурашки, когда друг довольно улыбнулся. Раздраженно махнув головой, староста скрылся за портретом, оставив Забини в одиночестве разбираться со своими проблемами. Под удивленные взгляды однокурсников, он схватил валявшиеся на полу вещи своей соседки и зашел в их общую гостиную. Собравшись и избавившись от всех эмоций на лице, Малфой коротко постучал и открыл дверь. В нос ему сразу проник запах алкоголя и сигаретный дым. Хозяйку комнаты можно было обнаружить за кучей подушек только по хриплому голосу, вторящему какому-то магловскому певцу и поднимающимися к потолку клубами от сигареты. — Эй, Спенсер, — коротко кивнул он, подходя. — Ты кое-что забыла, — кинул на кресло длинную темную мантию и черную кожаную сумку. — Ага, — протянула она, безынтересно разглядывая свои вещи. Малфой ненароком глянул на Спенсер. Такая безразличная, с лицом в крови и разорванной заклинаниями формой, она медленно выдыхала белый дым и пялилась в потолок. Выглядела так, словно ее вообще ничего не волновало. Хотелось подойти, трясти ее за плечи, ударить, поцеловать, чтобы просто увидеть эмоции на фарфоровом лице. Но вместо этого Малфой зачем-то спросил, подходя к окну: — Почему ты собираешь на себе все неприятности? Девушка даже не глянула на него: — Потому что вам нравится доставлять неприятности именно мне. Вам? Она не отделяла их, считала, что Малфою тоже приносит удовольствие смотреть на издевки в ее адрес. Спенсер внезапно хмыкнула: — Я думала, он мне шею свернет из-за этой проклятой Амортенции и всего, что с ней связано, — слизеринка сказала так, не желая напоминать о причастности Малфоя к этой ситуации. — Но не переживай, я тебя не выдала, — она хохотнула, глядя на напряженные плечи слизеринского красавчика. — Плевать, — выдавил он, снова вспоминая Забини. — Что он с тобой сделал? — вопрос вырвался случайно, Драко был совсем не уверен, что хочет это знать. — Недооценил, — презрительно кинула Эва. — Впрочем, думаю, на первое время с него хватит. — На первое время? — староста фыркнул. — Только не прикончи его, Спенсер, а то у меня будут проблемы. — Посмотрим, — слизеринка скривила губы в подобии улыбки и продолжила дымить, подпевая. Малфой еще какое-то время простоял возле окна, слушая ее голос, кажущийся отчего-то таким чистым и красивым. Хотя он вообще не любил такую музыку. Магловскую. Ненавидел.