Загляни в глаза, но не замерзай в них

Просыпаюсь с ужасной головной болью. Не могу точно разобраться, но, кажется, уже около полудня. Аккуратно касаюсь пальцами развалившейся прически и откидываю плед, неуклюже усаживаясь на диван из-за объемного платья. — Доброе утро, мисс Спенсер, — Элиот выплывает из кухни, держа в руках стакан холодной воды и спасительные таблетки. — Спасибо, — киваю ему и жадно проглатываю, опрокинув стакан. Пока готовится завтрак, поднимаюсь наверх и скидываю с себя рождественское платье, так и оставив его валяться на полу — все равно никогда больше не надену. В голову лезет всякая ерунда все время оставшихся каникул, поэтому делать совершенно ничего не хочется. Раскрыть подарки я поручаю Элиоту, который расставляет по дому ненужные безделушки и развешивает картины. В нашем семейном замке полно такого мусора, а я стараюсь все это пересылать туда. — Мисс Спенсер, боюсь, это лично Вам, — дворецкий протягивает мне широкую низкую коробку, повязанную объемным до пошлости зеленым бантом. — Что там? — морщусь, совершенно не желая открывать. — Одежда, — уклончиво отвечает волшебник. Я делаю глоток горячего кофе с подноса и нехотя тянусь к коробке. В серебристой кипе подарочной бумаги аккуратно разложено черно-изумрудное нижнее белье с кружевными чулками. Я начинаю чуть чаще дышать, яростно протянув руки к записке с фамильным гербом. «Мечтаю увидеть это на тебе в следующем семестре. С размером я точно не мог ошибиться — помню все досконально. Б.З.» Урод. Тупой, мерзкий. Урод. — Элиот, — тихо произношу я, пытаясь вернуть своему дыханию прежний ритм. — Элиот, дай свою палочку, пожалуйста, — протягиваю руку, нетерпеливо разжимая пальцы. В ладонь ложится прохладное древко. Наставляю палочку на коробку, шипя поджигающее заклинание. Подарок вспыхивает зеленоватым огнем, превращая тонкую ткань в пепел. — Ненавижу их, — возвращаю деревяшку дворецкому, тот лишь напряженно смотрит на меня, темная тень не сползает с его лица еще долго. Впрочем, оставшееся время каникул я провожу довольно сносно, не получая больше никаких писем, цветов, подарков и прочего. На самом деле, я очень рада, что Элиот не отходит от меня ни на минуту — вероятно, слишком сильно истосковалась по такому теплому общению и устала выпускать бесконечные колючки. Дворецкий не задает мне лишних вопросов и не читает морали, но в день отъезда выглядит очень встревоженным и напряженным. В этот раз я не просто не хочу уезжать, но и не хочу оставлять Элиота. Точнее, не хочу оставаться без него. Но вот кирпичный барьер пройден, и я стою на шумной платформе девять и три четверти, безрадостным взглядом обводя скучавших по своим друзьям студентов. Как они вообще могут радоваться возвращению в эту чертову школу? Ах, ну да, с ними, вероятно, подобного не происходит. — Мисс Спенсер, поезд скоро тронется, — слышу голос Элиота и понимаю, что вцепилась в рукав его черного костюма. — Да, нужно идти, — нехотя протягиваю, резким движением разжимая побелевшие пальцы. Уже делаю шаг вперед, но разворачиваюсь и судорожно кидаюсь в объятия дворецкого, пытаясь сдержать хотя бы подступающие слезы. Мужчина неуверенно поглаживает меня по голове и тихо произносит: — Мисс Спенсер, если с Вами там происходит что-то неподобающее, Вы можете все мне рассказать. Связей Вашей семьи хватит, чтобы уладить все проблемы, — он все знает, но не может ничего сделать без моего подтверждения. Ну конечно. Я отступаю от волшебника и, измученно улыбнувшись, слегка покачиваю головой: — Да, Элиот, я обязательно тебе все расскажу, если что-нибудь произойдет. Мужчина понимающе поджимает губы и кивает. Знаю, он хочет помочь, но я не могу. Не могу говорить об этом, да и уже поздно. Не хочу показывать слабость, только не перед ними. Я разберусь со всем сама, только не этот позор с судебными разбирательствами. Да и это наверняка повредит семье, и так потихоньку угасающей. — Буду ждать от Вас писем, мисс, — Элиот машет мне рукой, а я делаю шаг на ступеньку поезда ровно в тот момент, когда он, издавая гул, начинает двигаться. Ну что же, еще полгода ада. Медленно бреду к слизеринскому вагону и дергаю первую попавшуюся дверь. Первогодки. Два мальчика и светловолосая девочка. — Извините, — почти произношу, закрывая дверь купе, как мальчик кидает на меня любопытный взгляд и радостно выкрикивает: — Спенсер! Я поднимаю брови и презрительно кривлю губы: — Чего? Да Мерлин, ну первогодкам-то что от меня может быть нужно? — Слизеринский изгой, — он тыкает в меня пальцем, тихонько хихикая. Его друзья заливаются таким же детским, но уже испорченным высокомерием смехом. — Слушай, ты, — медленно подхожу к нему, аккуратно вытаскивая из сумки палочку, наставляя на мальчика. Он ниже меня едва ли не на две головы. — Испорченное маленькое чудище, я превращу тебя в крошечную крысу и выкину из окна поезда. Никто не сможет тебя найти, — юный слизеринец вжимается в сиденье под моим холодным взглядом, а я наклоняюсь к нему. — Найди себе кого-нибудь по зубам. Когда я взмахну палочкой, ты даже пискнуть не успеешь, — собираюсь уже убрать свою деревяшку, переборов желание действительно выполнить свои угрозы, когда дверь купе снова открывается. — Эй, Спенсер, ты что, окончательно спятила? — при виде Драко Малфоя внутренности отчего-то сжимаются в тугой ком и тяжело опускаются в нижнюю область живота. — Должен же кто-то воспитывать оборзевшую малышню, — непринужденно убираю палочку обратно и, пожав плечами, развожу руками. Малфой поднимает брови: — Что ты ей сказал? — будто бы меня тут и нет вовсе. Мальчик мгновенно расправляет спину и гордо задирает голову: — То же, что и все говорят. Что она — изгой. — Ты еще не понял? — яростно кидаю на него уничижительный взгляд. — И что она успела тебе сделать? — Малфой продолжает свой допрос, игнорируя мое присутствие. — Пообещала превратить в крысу и выкинуть из поезда, — первокурсник опускает взгляд в пол. Драко хмыкает, искривляя-таки губы в ухмылке: — Вполне в ее стиле. А ты впредь учти, что нужно быть умнее и осмотрительнее, ты все-таки на Слизерине. Я кидаю на старосту удивленный взгляд, но он только тянет меня за руку: — Идем, Спенсер, поговорим с тобой отдельно. Парень выталкивает меня в коридор, дверь купе закрывается, я уже ненавижу этот звук, а его пальцы все еще сжаты на моем запястье. Пытаюсь не смотреть на слизеринца, отвожу взгляд в окно, почти шепотом выдыхая: — Отпусти. Мою. Руку, — от запястья мурашки медленно расползаются вверх, переходя на плечи, и тянутся к шее. Я слышу смешок: — Посмотри на меня, — властный голос меня раздражает. Нет, я не стану очередной его игрушкой. Это всего лишь игра. Хочется бить себя по щекам. Резко выдыхаю и гордо поднимаю голову, с вызовом глядя прямо в ненавистные серые глаза. Просто дышать. Нужно просто ровно дышать. Нет, это решительно невозможно. Малфой слегка двигается ко мне, свободной рукой дергая дверь соседнего купе, толкает меня внутрь. Мерлин, как же повезло, что оно пустое. — Твоя книга — полная ерунда, — сдавленно выдаю, пытаясь заполнить эту тишину хоть каким-то звуком. — Не помогла? — он смеется одними глазами, внимательно впиваясь ими в мое лицо. Кровь пульсирует в голове, я отчетливо слышу стук своего сердца. Или его? — Я оставила чемоданы в коридоре, — неуверенно произношу после минуты гнетущего молчания. Не хочу смотреть на него, не могу чувствовать его прикосновения на своей коже. Пусть проваливает. — Хочешь, чтобы я их принес? — слизеринец наигранно озабоченно приподнимает брови, легким движением руки откидывая локон с моего лица, задевая пальцами щеку. — Нет, — протягиваю гласную, мысленно молясь, чтобы это помешательство закончилось. — Ладно, не принесу, — он пожимает плечами, уверенно приближаясь к моему лицу. — Нет, уходи. Не надо. Просто проваливай, — голос слишком низкий. Он останавливается, касаясь своим носом моего. Вдыхаю запах одеколона и чувствую теплое дыхание на своих губах. — Хочешь, чтобы я ушел? — он щурится, вглядываясь в мое лицо. Взрыв эмоций внутри сложно сдерживать. Закрываю глаза. Нет. Нет-нет-нет. Останься и делай то, что хотел. Плевать, зачем ты это делаешь. — Мечтаю, — выдавливаю из себя ухмылку, кинув на это все внутренние силы. — Мечтаю об этом больше всего на свете. Его пальцы касаются моего лица, проводя по щеке длинную линию: — Врешь, — он скалится, и тут же убирает руки, резко разворачиваясь и хлопая дверью купе. Я опускаюсь на сиденье и трясущимися руками достаю из сумочки сигареты, когда в проход магией забрасываются мои чемоданы, глухо ударяясь о пол. Я же сказала, что не хочу, чтобы он их приносил. Хотя, впрочем, он и не совсем принес. *** Малфой вышел из купе Эвы, громко хлопнув дверью и, увидев темные чемоданы, взмахом палочки отправил их к хозяйке. Внутри все горело, плавилось и рушилось. Зачем он вообще зашел к этим первогодкам? Обязанности старосты, все такое. Только вот проще было искать студента-крысу в траве Лондона, чем выкинуть из головы проклятые темно-синие глаза. Он рассерженно оглянулся на закрытую дверь и отправился в свое купе. Панси тут же потянула к нему свои ручки, а Драко даже не подумал ее остановить, только раздосадовано коснулся губ слизеринки, сразу осознав, что это не то, чего он хотел. Но снять это безумное напряжение и до конца не осознанное желание остаться в купе Эвы Спенсер нужно было срочно, поэтому слизеринский принц положил руку на полноватую талию Паркинсон и, немного опустившись, снова подумал о чертовой Спенсер. Это купе было только для старост Слизерина, но Драко все равно кинул на дверь закрывающее заклинание, и теперь точно мог позволить себе совершенно все, что только угодно. Размеренное постукивание колес поезда действовало на парня слегка успокаивающее, пока Паркинсон, отвернувшись, застегивала свою форменную блузку. Девушка была теперь на что-то обижена, но слизеринцу было глубоко плевать, он только хотел, чтобы Панси куда-нибудь испарилась, исчезла и не мозолила ему глаза. Но слизеринская староста только разгладила складки школьной юбки, присаживаясь рядом, и произнесла на одном дыхании: — Драко, ты меня любишь? Малфой не оторвал взгляда от книги, которую достал с десяток секунд назад, и поморщился: — Пэнс, что за бессмысленные разговоры? Повисла пугающая тишина, но слизеринскому красавчику не было до этого ровным счетом никакого дела, пока истеричный голос с визгливыми нотками не ударился о его барабанные перепонки: — Посмотри на меня, Драко! Малфой раздосадовано захлопнул книгу и медленно повернул голову. Паркинсон еще не до конца успела привести себя в порядок — волосы растрепались и торчали в разные стороны. А парень сразу вспомнил черные локоны Эвы, вытащенные из высокой прически его же пальцами, поэтому не сразу заметил стоящие в уголках ее глаз крупные слезинки. — Не начинай, пожалуйста, Панси, — он холодно коснулся ее щеки, на пальцы тут же стекла кристальная капля. Малфой сказал это не терпящим возражение тоном, поэтому слизеринка только пару раз открыла рот, выпуская воздух, и, когда он убрал кисть, дернулась и отодвинулась к окну, невидящим взглядом уставившись на заснеженные деревья. Темнело. Малфой устало прикрыл глаза и, покачав головой, вернулся к книге. Ему было глубоко плевать, что там думает и чувствует Панси Паркинсон, но его безумно злило поведение Спенсер. Злило и одновременно веселило. Было забавно наблюдать за ее внутренними метаниями и борьбой с самой собой. Особенно, когда все это отчетливо отражалось на ее почти белоснежном личике. А вот Паркинсон подуется и отойдет. Так и случилось. Когда поезд остановился, и все прибывшие студенты вернулись в замок, Малфой вместе со всеми сходил на ужин, после чего сразу же отправился в свою спальню, но, как только он слегка расслабил галстук, в дверь тихо постучали, и в комнату проскользнула Панси, принявшаяся рассыпаться в извинениях. Слизеринский староста кивал, но особо ее не слушал. Он не видел Спенсер с того самого случая в купе первогодок, и это ему не нравилось. Наверное, конечно, она просто развлекалась у себя, а Драко хотел еще пару раз с усмешкой взглянуть на эту девчонку, но не мог позволить себе просто так зайти в ее спальню. И это его раздражало. Впрочем, как и трещащая теперь без перерыва Паркинсон. *** Холодное зимнее солнце лучами проскальзывает через приоткрытую штору, отсвечивая от белого снега, делая его ослепительным. Я нехотя ворочаюсь — ну надо же было забыть задвинуть штору. Хотя теперь приходится вставать, а, значит, я не опоздаю на первую пару трансфигурации в этом семестре. Закончив все приготовления и запив ставшие уже необходимостью таблетки, докуриваю и спешно шагаю по подземелью, выбираясь в длинный коридор после широкой лестницы. Войдя в почти пустой класс, кидаю сумку на свою заднюю парту и достаю свитки с чернилами, когда мою идиллию разрушает плюхнувшаяся рядом сумка. Слышу гул голосов, класс быстро наполняется людьми. Раздраженно поворачиваю голову и застываю. Малфой легким движением руки поправляет платиновые волосы и сдержанно ухмыляется, поджав губы: — Доброе утро, Спенсер. — Проваливай, это мое место, — отодвигаю его вещи, всем своим видом пытаясь показать, что хочу остаться в привычном одиночестве. — Вряд ли ты сможешь занимать всю парту, — парень садится рядом. Он начинает меня злить. Пусть катится к своим дружкам. — Тебе сидеть не с кем? — хмурю брови. — Где твоя Паркинсон с Забини? Слизеринец смотрит на меня, усмехнувшись: — Пожелали отоспаться. А тебе что, некомфортно рядом со мной? Что-то смущает? — он просто издевается надо мной, озадаченно наклоняя голову в притворном волнении. — Не люблю находиться рядом с такими… — начинаю шипеть, зло сверкая глазами. МакГонагалл в своей обыденной темно-зеленой мантии и пучком на голове стремительно входит в класс, заставляя всех мгновенно притихнуть одним своим видом. Я кидаю еще один раздраженный взгляд на Малфоя и демонстративно отворачиваюсь, хватая перо. Женщина объявляет, что сегодня — лекция, а я принимаюсь тщательно записывать каждое ее слово. Этот предмет довольно сносный, да и МакГонагалл неплохо его ведет. Я только успеваю обрадоваться, что большую часть лекции удалось записать спокойно, без отвлекающих факторов, как тихий шепот Малфоя заставляет меня поставить на принципах трансфигурации человека огромную жирную кляксу. — Спенсер, ты чего такая напряженная? — Тебе кажется. И, вообще-то, ты мне мешаешь. Замечаю пустой пергамент парня и скучающий взгляд, сейчас направленный на мое лицо. — Хочешь сказать, что тебе все равно? — с издевкой произносит слизеринец, а я начинаю закипать, раздражаясь из-за его непонятных игр. — Мне абсолютно плевать, Малфой, что, где, с кем, как и когда ты делаешь, — кидаю, утыкаясь в пергамент и пытаясь уловить смысл слов профессора Трансфигурации. Мне даже удается записать еще пару абзацев, прежде чем чувствую, как парень придвигается ближе. Его нога соприкасается с моей, а в нос весьма навязчиво ударяет успешно игнорируемый до этого момента запах дорогого одеколона. — Зачем ты пытаешься меня обмануть, Спенсер? Смирись уже, — он наклоняется к моему уху, заставляя поежиться. Словно во сне слышу треск пера и, судорожно откинув сломанную письменную принадлежность, хватаю запасное: — Мне незачем тебе врать, Малфой. Я чувствую на себе его взгляд: — Давай проверим. Усердно вывожу буквы, пытаясь игнорировать его присутствие так близко, и думаю, что он не сможет еще сильнее вывести меня из себя, но ошибаюсь. Теплая ладонь медленно и вальяжно ложится мне на колено, а я чувствую это прикосновение даже через плотную ткань серых гольф. Становится душно, я совершенно перестаю соображать и дышать. Тугой комок внизу живота убийственно ноет, не представляю, что делать, а моя рука, отпускаемая сознанием, чертит кривую линию на косых крупных буквах. Его пальцы медленно поднимаются, оставляя длинные дорожки будущих воспоминаний, по коже расползаются мелкие колкие мурашки, хочется снять галстук, потому что он меня душит, но я не могу двинуться. Чувствую, как заканчивается серая ткань, обрамленная узкими зелеными полосками, под его руками, и Малфой касается гладкой кожи тонких ног. Сердце на мгновение замирает. Я дергаюсь, едва справляясь с собственным телом, и задеваю хрупкую чернильницу. Та падает на пол, создавая темное пятно, растекающееся к носку моих туфель, а звук разбивающегося стекла сливается со звонком. Драко медленно убирает руку, двумя пальцами одергиваю мою немного смявшуюся юбку и скидывает свои вещи в портфель, уходя: — Вот видишь. Я смотрю на удаляющуюся спину в черной мантии и кричу: — Малфой, ты урод! Слышишь?! Но он продолжает свой путь. Взмахом палочки отправляю свои вещи в сумку и собираюсь все ему высказать, но меня останавливает профессор МакГонагалл: — Мисс Спенсер, подбирайте выражение, будьте так любезны. Бормочу извинения и кидаюсь за удаляющимся парнем: — Я с тобой не договорила, слышишь? Стой, Малфой! Хочется догнать его и кинуть каким-нибудь заклинанием. Мои щеки горят, и я пробираюсь за ним сквозь плотную толпу студентов. Следить за белобрысой макушкой не составляет труда, но нас отделает друг от друга шумное море людей. Не прекращая попыток добраться до слизеринского старосты, сворачиваю куда-то. Людей нет. Что это задумал наш слизеринский принц? Твердо решаю выяснить, чем занимается Драко Малфой вместо Защиты от Темных Искусств, поэтому тихонько перебегаю от угла к углу, от статуи до статуи, не позволяя себя обнаружить. А потом происходит что-то странное. Выглядываю из-за доспехов рыцаря и вижу, как Малфой останавливается перед стеной, где медленно проступают очертания двери, и, оглянувшись, дергает ручку, входя. Проклинаю тот момент, когда решила ввязаться во все это, но кидаюсь к понемногу исчезающей двери и едва успеваю протиснуться в кажущийся уже почти призрачным проход. Интересно, что это за место?