Загляни в глаза, но не замерзай в них

«Мисс Спенсер. Меня несколько озадачил список необходимых вещей. Очень надеюсь, что с Вами все в порядке. С нетерпением жду Вашего возвращения домой. Все необходимое тщательно упаковано по нашей старой договоренности. Элиот». Радостно поднимаю над головой пергамент, спешно оглядывая уже давно вскрытую посылку. Элиот — лучший дворецкий в мире. Он смог достать все необходимое, да еще и прислать это мне в целости и сохранности. Это, конечно, заняло многовато времени, но так даже лучше. Забини не отвертится так просто. Сломанная палочка — подумаешь. Он заслужил чего-то другого. Чего-то, что заставит его почувствовать весь тот позор и боль, которые коснулись меня. Не позволю ему считать меня глупой куклой, не способной за себя постоять. Он перешел черту. Ему придется ответить за каждую мою истерику, за каждую дополнительно выпитую таблетку, каждый лишний глоток алкоголя. За все. Впрочем, почти все мои приготовления уже закончены, остается совсем немного. В скрытом потайном шкафу медленно кипит Оборотное Зелье, но ему еще готовиться и готовиться, а действовать нужно незамедлительно. Для начала обойдемся несущественной мелочью. Я продумала все до самых мелочей. Вряд ли хоть когда-либо до этого момента мне приходилось прикладывать столько усилий, но ведь права на ошибку у меня нет. На удивление, самым сложным шагом оказался поиск подаренного мне на Рождество белья. К тому же, пришлось выложить за него приличную сумму, но никакие галеоны не стоят приятно разливающегося по телу чувства отмщения. Быстро переодевшись в присланный комплект, накидываю коротенький халат и, сунув руку в нижний ящик стола с кучей техники, выуживаю оттуда фотоаппарат. Тщательно приметив нужный ракурс, делаю снимок — все выходит так, как нужно. Лица не видно, но длинный черный локон точно принадлежит мне, в этом сомнений у Забини не возникнет, халат чуть приспущен на плече, а изумрудная лямка, покрытая черным кружевом, кокетливо тянется по выступающей ключице. Накладываю на снимок заклинание самоуничтожения в определенное время, ликуя, царапаю крупные буквы на чистом пергаменте: «Знаешь, думаю, наша борьба себя исчерпала. Заходи выпить часов в восемь. Можешь считать, что я сдаюсь. Э.С.» Белыми пальцами засовываю фотокарточку с запиской в конверт и протягиваю черному филину: — Лично в руки Забини, — даю птице последние наставления и открываю окно, выпуская в холодную улицу. У меня есть еще немного времени, чтобы все проверить и повторить. Выставляю бутылки с разным алкоголем на стол, создавая подобие бара и, легко схватив ближайшую, делаю глоток вермута. Да, это абсолютно не то, чего я хотела бы, но напиться и провалить свой план я просто не имею права. Взглянув на часы и осознав, что время беспощадно пролетело, вскакиваю и, обув туфли на длинной шпильке, сосредоточенно машу палочкой, сооружая на голове прическу и пытаясь создать макияж, достаточно вызывающий для подобной встречи. Слышу скрип дальней двери в гостиную старост. Он уже пришел? Чертов Забини, неужели не смог потерпеть немного? У меня должно было остаться в запасе еще минут пятнадцать. Дергаюсь к столу, взмахом палочки включая какую-то отвратительную музыку, любимую в аристократических кругах, живо хватаю два бокала, наполняя их обычным магловским виски, в один вливаю трясущимися руками пару капель сыворотки правды. Спешно засовывая флакончик в первую попавшуюся на столе коробку, успеваю отметить, что ближайший стакан стоит отдать Блейзу, ну уж точно не пить самой. Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Быстро пересекаю комнату, коротко выдыхаю, пригладив волосы, и дергаю ручку на себя, нелепо опираясь о дверной косяк: — Ты рано, — пытаюсь улыбнуться, глядя на Забини, держащего в руках букет роз. — Не мог больше ждать, — он подходит ближе, протягивая цветы. — Не стоило, — пытаюсь выдавить еще какие-то слова вежливости, принимая подарок, но Забини перебивает: — В честь нашего перемирия. Такое стоит всех подарков мира, — его улыбка заставляет меня дышать чуть чаще. — Уж не знаю, какую игру ты затеяла, но… — Что ты, — проскальзываю в спальню, захлопнув дверь. — Никаких игр сегодня, смотри, — демонстративно вытаскиваю волшебную палочку и кладу ее в верхний ящик комода. Блейз хмыкает, но делает то же самое, показывая мне свою новую деревяшку: — Ты совершенно точно сумасшедшая, Спенсер. Я обиженно надуваю губки, жалея, что не ходила в детстве на какие-нибудь курсы актерского мастерства, они бы точно сейчас не помешали: — Давай без этого хотя бы сегодня, Блейз, — его имя застревает где-то в горле, но все-таки срывается с губ. — Как скажешь, — он проходит в комнату, пристально разглядывая меня. — А ты неплохо постаралась. Улыбаюсь, внимательно следя за каждым его жестом. Понимаю, что пауза затягивается, поэтому облизываю губы и произношу, кивая самой себе: — Нужно поставить цветы, да. Вытаскиваю из шкафа зачем-то присланную теткой хрустальную вазу с замысловатыми узорами и двигаюсь в ванную. — Я помогу, — протягивает Забини, направляясь за мной. Чертов кретин, да я сама в состоянии поставить идиотские цветы в проклятую вазу. Но вместо этого улыбаюсь и киваю. Негнущимися пальцами открываю кран и наклоняюсь, набирая в вазу холодную воду, когда слизеринец подходит сзади слишком близко, обвивая руками мою талию и, небрежно откинув вьющиеся волосы, касается губами моей шеи, опуская халат с плеча, разглядывает свой подарок на мне. Ваза легко выскальзывает из моих пальцев, но Блейз перехватывает ее одной рукой, разворачивая другой меня к себе: — Что такое, Эва? — усмехается, вскидывая брови в наигранной заботе. Сглатываю подступивший к горлу комок омерзения: — Может, все-таки выпьем сначала? — вставляю цветы в любезно придержанную парнем вазу. Тот хмыкает, когда мы возвращаемся в спальню: — Можем даже потанцевать, если так хочешь, — он протягивает мне свою ладонь. Вряд ли это то, чего я действительно хочу. Беру его за руку, укладывая вторую на плечо. Его пальцы снова касаются моей талии, передвигаясь на поясницу. Слизеринец прижимает меня к себе ближе, оттягивая слегка шелковую ткань халата. Я утыкаюсь носом в его шею, это все равно лучше, чем смотреть в глаза, но терпкий запах одеколона беспощадно бьет в ноздри, раздражая слизистую. Забини опускает свою ладонь, а я прикладываю массу усилий, чтобы не дернуться к палочке. — Прекрати так дрожать, Спенсер, — раздается над моим ухом бархатный голос. — А то придется считать, что ты что-то задумала. Сил отвечать нет, аккуратно провожу носом по его шее, слегка касаясь губами гладкой кожи. — Ладно, как скажешь, — он сжимает пальцы на моих бедрах, немного задирая и без того короткий халат, а я пытаюсь хотя бы ровно дышать и подавлять накатывающуюся тошноту. К счастью, песня заканчивается. Я спешно, стараясь не вызвать подозрений, шагаю к столу, хватаю два бокала и протягиваю один Забини, молясь только ничего не перепутать. Парень принимает виски, касаясь моих пальцев, мгновенно сжимая их вместе с бокалом. — Думала, я такой идиот? Давай поменяемся? — в его глазах пляшут искорки насмешки, а я белею, если это вообще возможно. Забини ухмыляется, поворачивая мою руку с его стаканом к моему лицу. В панике мотаю головой, округлившимися глазами наблюдая, как он вливает в меня мутноватую янтарную жидкость, отпивает из другого стакана и морщится: — Могла бы налить огневиски, а не какое-то магловское пойло. Блейз отталкивает меня, падаю на пол, поджимая ноги к груди, отползаю к кровати. Он садится на стул и довольным взглядом пробегает по моему испуганному лицу. — Что там было? — отрицательно мотаю головой, зажимая рот руками. — Давай, Спенсер, тебе же наверняка нужно противоядие или что-то еще. — Сыворотка правды, — все мои попытки молчать проваливаются, слова вылетают сами. Забини присвистывает, кидая на меня оценивающий взгляд: — Да так даже интереснее, детка. Ну что, давай поболтаем. Зачем ты хотела, чтобы я это выпил? Безуспешно мотаю головой: — Чтобы отомстить. Парень хмыкает: — И что ты хотела узнать? Кидаюсь на кровать, зарываясь лицом в подушку, но все бесполезно: — Действительно ли ты Пожиратель Смерти. Резко разворачиваюсь, смотря, как слизеринец расслабленно двигается ко мне, опускаясь на мягкий матрас. Хочется исчезнуть. Где чертов Малфой, который вечно так вовремя оказывался рядом прежде? — Детка, откуда такие подозрения? — Как-то показалось, что на предплечье у тебя что-то есть. Блейз тянется ко мне, хватаясь пальцами за подбородок, хищно улыбаясь: — А что, Спенсер, похож? Закрываю глаза. Открываю. — Более чем. Он заливается своим безумным хохотом, который я ненавижу уже больше всего в этом чертовом мире, деловито расстегивает рукав белоснежной рубашки и показывает мне запястье. Горло словно сдавливают невидимые пальцы. Я каменею. Хочется сбежать, кричать, плакать. На грубой коже отчетливо вижу изображение черепа с выползающей из него змеей. — И что теперь, милая? — он касается моей щеки, нарочито выставляя перед глазами Метку. — Побежишь и настучишь кому-нибудь? Знаешь же, меня не поймают, а тебя убьют быстрее, чем доберешься до кабинета старика — Темный Лорд заботится о своих слугах. Отрешенно мотаю головой: — Все и так знают, что половина вашего факультета — жалкие приспешники Волан-де… — не успеваю договорить, звонкая пощечина затыкает мне рот. Кожа на месте удара краснеет, обиженно прижимаю к ней ладонь, в ушах звенит. — Не смей так говорить, Спенсер. В отличие от тебя, я действительно способен убивать, — злость в черных глазах заставляет меня сжаться. — Не советую тебе проверять, на что я способна, — огрызаюсь в ответ, найдя в себе силы взглянуть в это отвратительное лицо. Аристократичные черты перечеркивает темнота в глазах. — Все еще хочешь играть со мной? — он озабоченно наклоняет голову, откидывая с моего лица прядь волос. Перехватываю его запястье: — Я тебя не боюсь, — видимо, это действительно правда. Забини толкает меня на подушки, вжимая в кровать, приближая свое лицо: — Значит, ты просто дура, — проводит губами по моей щеке, а я боюсь двинуться. — Но, знаешь, это все может подождать, думаю, нам стоит все-таки поговорить о тебе, — он отдаляется, отпуская меня. Дергаюсь подальше от парня, дрожащим голосом произнося: — Уходи. Просто уходи, Забини, — это должно было звучать твердо и уверенно, но выходит плаксиво, с нотками мольбы в голосе. Слизеринец снова смеется, наблюдая за моими жалкими попытками побороть действие зелья: — Как я могу, Спенсер? Уходить, когда дама так жаждет беседы — дурной тон. Поджимаю губы. Да он снова просто издевается. — Ну что ж, давай разберемся в твоем душевном состоянии? Зачем ты все это принимаешь в таких количествах? — парень многозначительно окидывает взглядом мой скрытый тайник с таблетками, порошком и прочим. Выдыхаю и, осознав, что выбора все равно нет, произношу: — Чтобы не думать о смерти дяди и том, что происходит со мной. Чтобы заглушить хотя бы на время гнетущую тоску и пустоту внутри себя. Он щурится, ухмыляясь: — Надо же, наша маленькая Эва вовсе и не такая бесчувственная тварь, какой хочет казаться, а, скорее, обиженный ребенок, который хочет, чтобы его пожалели и обратили внимание, — зло сжимаю пальцы в кулаки, впиваясь в нежную кожу ладони острым ногтями. — Что за дядя? О нем ни слова в твоей родословной. — Потому что он из маглов. Тетка вышла за него, не слушая никого из родственников. Впрочем, все недолго могли донимать ее со своими упреками, скоро осталась только она с мужем и я, да какие-то родственнички-сквиббы, — тяжело выдыхаю, понимая, что это конец. Я не должна была этого рассказывать, нужно было хотя бы язык себе откусить. Блейз присвистывает снова, но, узнав все, видимо, теряет к этой теме интерес: — Знаешь, кажется, у меня есть идейка, о чем еще нам стоит поговорить. Хочешь посекретничать, детка? — его взгляд заставляет меня в очередной раз иступлено помотать головой. — Давай, выкладывай, что у вас с моим дорогим другом? — я судорожно хватаю ртом воздух. — Что у вас с Малфоем? Как он смеет? Почему это? Прикусываю язык, пытаясь закрыть свой рот, но, на удивление, из него вылетает совершенно безобидная фраза: — Учимся вместе, чиним Шкаф, не знаю. Я только что сказала про чертов шкаф? Нет. — Шкаф? — переспрашивает Блейз. — Ты помогаешь ему починить Шкаф? — он ухмыляется. — А корчила из себя ненавистницу Пожирателей. Впрочем, ты можешь ничего и не знать. Меня интересует другое — что между вами было? Теперь мне точно не отвертеться общими фразами. Язык, отказываясь повиноваться, касается неба, затем переднего ряда зубов, губы шевелятся, выдавая весьма противно звучащие слова: — Мы… мы целовались несколько раз, и все такое, — закрываю лицо руками. Что угодно, только не рассказывать ему подробности наших маленьких секретов. — Это я и так знаю, — Забини зло смотрит на меня. — Что еще? — Ничего, из того, что тебя интересует. Ничего не было, — чувствую, как в горле пересыхает, а голос садится, каждый звук словно царапает изнутри. — Вот как? — его губы расплываются в довольной улыбке. — Значит, я у тебя все еще единственный? — становится мерзко, но я только нервно киваю. — Зачем тогда ты ему помогаешь? Расслабляюсь, собираясь сказать, что это просто научный интерес, ведь я читала раньше о подобном, но слова вылетают совершенно другие: — Чтобы чаще быть рядом. Парень смеется, окидывая меня своим липким взглядом: — Аккуратней, Спенсер, я могу начать ревновать, — хочется вырвать язык собственными руками. Слизеринец встает, по-хозяйски шагая возле моего стола: — Знаешь, я думаю, нам стоить выпить чего-нибудь нормального, ночка обещает быть длинной, — он хватает бутылку огневиски, наливая себе. — Что там положено пить леди? — взгляд Блейза опускается на зеленоватое стекло с золотистой этикеткой. — Пригубить бокал шампанского, что-то такое. Звук выбитой пробки заставляет меня вздрогнуть, невидящим взглядом смотрю на расплескивающуюся пену и пузырящуюся жидкость, наполняющую бокал. Парень возвращается ко мне, протягивая напиток, и заставляет коснуться его бокала своим. Звон посуды больно отдается в ушах. Делаю пару жадных глотков, и в голове словно раздается взрыв. Мысли и воспоминаниях роем кружатся в сознании. Все произошло по плану. У меня все получилось. Задумка появляется в голове полной картиной. Забини должен был не поверить, что я просто так пригласила его, должен был заставить меня выпить виски с сывороткой. Это действительно усыпило его бдительность. С ужасом понимаю, на какой случайности держался мой план — зелье, возвращающее мне самолично стертую память, было добавлено только в шампанское, но ведь, в конечном итоге, я все просчитала правильно. С удовольствием наблюдаю, как довольный Забини глотает янтарный огневиски, разбавленный Амортенцией. Пей. Пей больше. Выражение лица слизеринца меняется мгновенно. Непонимающим взглядом он натыкается на мое ликующее лицо и, отставив бокал, тянется ближе, пытаясь поцеловать: — Спенсер… Отодвигаюсь подальше, но он дергает меня к себе. Слышу, как разбивается бокал. Черт, такой реакции я не предусмотрела. Мысли судорожно бегают в голове, пытаясь составить спасительную фразу: — Забини, — толкаю его, пытаясь привести свое дыхание в норму. — Забини, если ты не прекратишь, больше никогда меня не увидишь. Парень замирает, а я, поправляя халат и приглаживая растрепавшиеся волосы, вскакиваю с кровати, вытаскивая из нижнего ящика стола магловскую видеокамеру. Ставлю ее на лакированную поверхность, нажимая кнопку для начала записи. Забини подходит ко мне, неуверенно касаясь ладонью щеки: — Эва, — я никогда не слышала от него подобного тона — тихого, неуверенного, с этим нелепым придыханием. Брезгливо ударяю его запястье, встречаясь взглядом с абсолютно влюбленными темными глазами. Эта картина вызывает смешок. — Что-то не так? — он встревоженно смотрит на меня, пытаясь дотронуться до руки, но я отдергиваю ее. — Ты очень сильно меня обидел, Забини, — морщусь, скользя по нему надменным взглядом. — Я? — он нелепо тыкает в себя пальцем. — Я не мог, — ужас в его глазах выглядит крайне убого, но забавно. Пожимаю плечами: — Да, ты. Видимо, мог, — собираюсь отвернуться, но слышу грохот и прикрываю рот рукой. Забини падает на колени, цепляясь за край моего халата: — Постой, Эва, постой. Я не мог тебя обидеть, я же люблю тебя. Похоже, я слегка переборщила с дозой. Пытаясь сдержать смех, вырываю подол. — Ты не просто смог, ты это сделал. Я не верю больше ни одному твоему слову. Слизеринец нервно дергает свой галстук, касаясь пальцами моей ноги. — Я не мог сделать тебе больно, я же так люблю тебя, Эва, так люблю. Прости меня. Что мне сделать? Как заслужить твое прощение? — его жалкий голос начинает выводить меня из себя. Блейз дергает мои ноги к себе, обнимая, а мне едва удается удержаться в вертикальном положении. Раздраженно повожу плечами: — Не верю, что ты говоришь искренне. — Клянусь Мерлином, Эва, я люблю тебя больше всего на свете. Ты — единственное, что имеет для меня значение. Умоляю, прости меня, умоляю, я сделаю все, что угодно, — он целует мою голень, нежно водя по ней пальцами. — Ты — самое прекрасное создание в мире, я не смогу жить без тебя. Округлившимися глазами наблюдаю за губами Забини, касающимися моих ног. Я определенно сильно ошиблась с дозировкой. Придя в себя, брезгливо выдергиваю ногу из его хватки. В руках парня остается только черная лакированная туфля, которую тот тут же прижимает к груди. Собираюсь отойти, но этот ужасно опасный Пожиратель Смерти ползет за мной на коленях, причитая: — Эва, солнышко, прошу, не уходи, скажи хоть что-нибудь. Раздраженно поворачиваюсь и кидаю: — Мне нужно подумать. Уходи и не смей ни с кем обо мне говорить. Он послушно кивает, хватая мою туфлю, и медленно отходит к двери, вскочив на ноги. — Я могу забрать это с собой? — он потрясывает обувью, а я, сдерживая рвущийся наружу смех, киваю. — Я люблю тебя, Эва, — слизеринец посылает мне воздушный поцелуй и закрывает дверь. Выключаю камеру и с хохотом обрушиваюсь на кровати, предварительно вылив бутылку огневиски, отпивая из горла шампанское. Все вышло даже лучше, чем я могла представить, но это еще далеко не конец. Посмотрим, кому из нас стоит действительно бояться. *** Малфой чувствовал на себе горящий ненавистью взгляд своего лучшего друга каждый день, каждый раз, когда они сталкивались, а сталкивались они, очевидно, постоянно. Никто посторонний, конечно, и предположить не мог, что с этими двумя слизеринскими идолами произошло что-то, повредившее их дружбе. Драко знал, что это видимость продолжающихся приятельских отношений — явление временное, но думал об этом меньше всего остального. Вряд ли эта псевдо-дружба могла хоть сколько-нибудь волновать слизеринца, ведь с самого начала известно — на этом факультете, кем бы вы друг другу не приходились, в самый главный момент каждый будет сам за себя. Единственное, чего действительно можно было ожидать от представителей змеиного факультета, так это исполнения одного негласного правила — что бы ни случилось, своих другим не сдавать. Казалось, даже Эва Спенсер подчинялась этому правилу. Впрочем, Малфой считал, что двигало ей нечто другое, а именно — неоправданная самоуверенность и желание самостоятельно разбираться со всеми своими проблемами. Будто она была в состоянии сделать это. Драко злило это бессмысленное позерство, даже придя на Защиту от Темных Искусств вместе с ехидно улыбающимся Забини и кротко поглядывающей на слизеринского красавчика Панси, он невольно кинул взгляд на заднюю парту, где с совершенно безучастным видом что-то карябала на своем пергаменте Эва Спенсер. Слизеринец внезапно осознал, что ни разу не видел, как она приходит в класс. Всегда, когда он заходил, девушка уже сидела за своей любимой задней партой. Это было странно, но из раздумий Малфоя вывел вставший из-за их стола Забини, сжимающий что-то в руке и размеренно шагающий в конец класса. Драко внимательно следил за каждым его движением и даже слегка привстал, когда парень подошел к парте Эвы, нарочито прокашливаясь, привлекая внимание, и с шумом поставил на деревянную поверхность черную лакированную туфлю с длинным каблуком. Малфой поежился, такая обувь могла быть разве что у Спенсер. Губы Забини снова расползлись в довольной ухмылке, и он произнес, повысив голос так, чтобы каждый в классе расслышал его слова: — Детка, ты вчера забыла, — по аудитории разнеслись смешки. Спенсер еще пару секунд водила пером по бумаге, но вскоре оторвалась от своего, видимо, безумно интересного занятия, скучающим взглядом обвела обувь и, к удивлению Малфоя, совершенно радостно улыбнулась: — О, да, спасибо, я уже начала переживать, что никогда больше ее не увижу. Забини прищурился — он явно не ожидал такой реакции, а Драко никак не мог понять спокойствия Эвы. Впрочем, всем пришлось вернуться на свои места, потому что в класс через пару секунд влетел Снегг, явно чем-то недовольный и злой. — Сегодня мы поговорим об инферналах и способах защиты от них. — Ого, это те, которые похожи на нашу Спенсер? — ядовито уточнил Блейз, пока профессор включал проектор. — В таком случае, тебе стоит повнимательнее слушать лекцию, Забини, — мгновенно отреагировала с задних парт Эва. — Не думаю, что, — начал было спор слизеринец, но смолк под раздраженным взглядом своего декана. — Я бы попросил соблюдать тишину в моем классе, — холодно процедил Снегг, и проектор начал светиться, показывая всему классу жуткие изображения. Малфой лишь раз оглянулся в конец аудитории, но, глядя на картинки, не мог избавиться от мысли о схожести кожи воскрешенных мертвецов и Эвы Спенсер. Профессор продолжал еще что-то говорить, когда в класс влетел какой-то растрепанный слизеринец-первогодка, и, подбежав к Снеггу под насмешливыми взглядами своих старших наставников, что-то начал шептать. Драко с удивлением отметил, что это тот самый мальчишка, с которым умудрилась поцапаться Спенсер в Хогвартс-экспрессе. Снегг раздраженно поджал губы и процедил: — Продолжайте смотреть, — он кивнул на экран и зашагал за первокурсником. Все это явно было неспроста. Без участия Эвы точно не обошлось. По классу тут же разлетелся шепот, медленно перерастающий в гомон. Малфой снова оглянулся. Эва, как ни в чем не бывало, продолжала строчить что-то. Никто и не думал смотреть лекцию в отсутствие преподавателя, как раздался какой-то треск, шипение, и с экрана раздался крайне знакомый голос: — Ты очень сильно меня обидел. Драко перевел взгляд на проектор и удивленно вглядывался в узкую спинку в черном халате, почти не обращая внимания на мямлящего что-то Забини, выглядевшего, как провинившийся котенок. Хотя посмотреть на слизеринца все же пришлось — он грохнулся на колени и иступлено начал лепетать что-то. До Малфоя дошла только последняя фраза: — Я же люблю тебя, — у него заложило уши. Какого хрена они вообще делали вдвоем в ее комнате? И почему эта девка в таком виде? Слизеринец пропустил какую-то часть их диалога, перевел взгляд на сидящего рядом Блейза. Он выглядел совершенно растерянным. — Я люблю тебя больше всего на свете, — Драко глянул на девушку — та даже не подняла глаз. — Умоляю, прости меня, я сделаю все… — Малфой едва сумел подавить смешок, чего нельзя было сказать об остальных. — Ты — самое прекрасное создание в мире. Драко опешил, глядя, как губы Забини касаются бледных тонких ног. Какого черта? Блейз продолжал валяться в ногах слизеринки, а та брезгливо дернулась, оставив в руках парня черную туфлю, которую тот тут же прижал к груди. Ту самую туфлю. Сидевший рядом Забини, видимо, придя в себя, вскочил и кинулся к экрану, загораживая его собой и тыкая на кнопки проектора, но до класса успела долететь еще одна фраза: — Я могу забрать это с собой? Экран погас, но смех не стих, лишь усилился, подкрепленный свистом и выкриками. Кажется, даже гриффиндорцы перестали сдерживаться. — Спенсер, — грозно прорычал разъяренный Забини, двигаясь к ней. Малфой опять слегка приподнялся, сжав на всякий случай в кармане мантии свою палочку. — Что, дорогой? Туфельку вернуть? — Эва скинула все свои вещи в сумку и, помахав тонкой шпилькой, кинула обувь в сторону Блейза. — Спенсер, ты совсем охренела? — слизеринец двинулся к девушке, но та вытащила палочку, направляя на однокурсника. — Милый, поговорим в другой раз. Тут слишком много людей, хватит с них наших разборок. Спенсер вылетела из класса, махнув на прощание Забини ладошкой, а он яростно отбросил туфлю, глядя на смеющихся одногруппников. — Стало чуть яснее, почему ты так нарочито ее ненавидел, Блейз, — раздался откуда-то голос. Малфой хмыкнул. Похоже, она действительно была в состоянии за себя постоять.