Загляни в глаза, но не замерзай в них

Гора ненужных магических вещиц в Выручай-комнате меня каждый раз очень забавляет, кажется, я готова разглядывать их бесконечно долго. Сломанный хроноворот, поблескивающий позолоченной ручкой, разбитое, но все еще мрачное, подернутое темной дымкой зеркало, показывающее страхи, наваленные кучи книг, в которых, думаю, столько всего запретного, что даже открывать опасно, спицы, периодически поднимающиеся в воздух и угрожающе щелкающие прямо перед лицом — чего только нет в этой комнате. Но сегодняшняя моя находка намного лучше всего этого барахла — радиоприемник. Да, пусть он выглядит потрепанным и слегка разбитым, постучав по нему палочкой, понимаю, что он работает. Радостно тащу свою сокровище к нашему с Малфоем месту, водружая серебристо-черную коробочку на стол. При желании, в этом закутке можно жить — длинный и широкий диван черного цвета, пара письменных столов, стулья, ну и, конечно же, Исчезательный Шкаф. Драко скептически смотрит на меня: — Что ты притащила? Складываю руки на груди: — Малфой, ты что, даже волшебное радио никогда не видел? Он фыркает, оглядывая мой трофей: — Видел, Спенсер. Но, раз оно здесь, то может быть проклятым или что-нибудь вроде того. Он считает меня совсем идиоткой? — Я все проверила, — поджимаю губы и, включив звук, присаживаюсь на диван, закуривая. Пара минут проходит в напряженном молчании — Драко помешивает кипящее зелье, а я буравлю глазами желтоватые стены комнаты. Какого черта они вообще такие? Ненавижу желтый. — Не хочешь поговорить? — внезапно выдает Малфой, громко стукнув специальной кисточкой о стенку темного котла. — О чем? — безынтересно протягиваю, хотя знаю, что речь пойдет о Забини. Наверное, пора бы уже было обсудить это с кем-нибудь, но не с Малфоем же. Вообще, мой план удался идеально. Понимая, что для таких, как Блейз, положение в обществе — важнее всего остального, я ударила по самому главному. Все, конечно, начинают потихоньку забывать об этой ситуации, но злые шуточки и насмешки в спину слизеринца все еще продолжают периодически сыпаться. Пусть менее популярным в этих высоких кругах он не стал, но недавняя ситуация стала огромной черной кляксой на его репутации. К слову, отсутствие злобных речей, угроз и прочего в мой адрес немного напрягает. Я отнюдь не тешу себя мыслью, что он просто сдастся и признает свое поражение. Но и я тоже останавливаться не собираюсь. Месть — единственное, что движет мной и заставляет вставать по утрам. — Спенсер, ты оглохла? — голос Малфоя звучит где-то неподалеку, поднимаю глаза и смотрю на блондина. — Мерлин, Малфой. Не за чем это обсуждать, он не получил и половины того, что сделал со мной. Но я это исправлю. Серые глаза насмешливо пробегаются по моему лицу: — Ты как ребенок, Спенсер. Минутный позор за подмешанные наркотики, которые тебя чуть не убили? За то, как ты чуть не сошла с ума из-за его поддельных воспоминаний? Или за то… — он останавливается, а я, прищурившись, смотрю на него. Ну, давай, скажи это вслух. — За то, что он вообще с тобой сделал. Не можешь. Нервно поднимаюсь с дивана, яростно сверля слизеринца взглядом: — Ты слишком много разговариваешь. Это мало тебя касается, Малфой. И вообще, что прикажешь? Авадой в него кинуть? — Драко хмыкает, следя за моими жестами. — Ну уж нет, такой радости я ему не доставлю. Пусть мне нужно время, но Забини за все ответит. Понимая, что, на самом деле, у меня нет совершенно никаких причин хоть немного доверять слизеринскому старосте, а, уж тем более, рассказывать ему подобное, прикусываю язычок, но блондин только пожимает плечами. Становится прохладно. Я обреченно оглядываюсь по сторонам в поисках своей мантии, но вспоминаю, что оставила ее в спальне. Быстрым движением накинув на себя плед, понимаю, что у меня есть и другой способ согреться. Порывшись в школьной сумке, вытаскиваю новенькую бутылку бренди, совсем недавно присланную заботливым Элиотом, откупориваю ее взмахом волшебной палочки и прикладываюсь к горлышку, выуживая томик стихотворений Йейтса, зачитанный уже до дыр. Открывая книгу, углубляюсь в чтение, покачиваясь вперед-назад в ритм произведения, но мне мешает раздраженный голос моего соседа: — Спенсер, ты совсем чокнулась? Мы тут вообще-то делом занимаемся. Закатываю глаза, отрываясь от стихотворения. — Малфой, прекрати строить из себя отличника-старосту. Мы ждем, когда доварится зелье, а это, минимум, пара дней. Мы не можем сделать что-то еще, пока оно не приготовится. Расслабься уже, или тебе занудство не позволяет? — приподнимаю бровь, протягивая парню бутылку. Тот хмыкает и, к удивлению, принимает ее. — Надо же, — задумчиво протягиваю. — Предводитель злобных аристократов будет пить магловский бренди из горла? Где Ваши манеры, мистер? Слизеринец делает глоток, морщась: — Заткнись, Спенсер. Ты можешь хоть когда-нибудь не ерничать? Пожимаю плечами, задумчиво отпиваю алкоголь: — Только если ты не будешь старостой-занудой. — Идет, — он внезапно протягивает мне руку, но я, помня наше неудачное рукопожатие, вкладываю в открытую ладонь бутылку. Драко встречает мой жест усмешкой, но все-таки снова глотает мутноватую жидкость. У нас что, соревнование, кто больше выпьет? Очевидно, Малфой проиграет. Но через час с лишним, оглядывая пустую бутылку, я начинаю терять свою безграничную уверенность в победе. Призвав несущего какую-то чушь слизеринца к тишине, неловко опускаюсь к сумке, доставая завалявшуюся давно бутылку виски. — Спенсер, ты носишь с собой весь свой бар? — он усмехается, протягивая к алкоголю руки. — Лучше бы сказал спасибо, — заплетающимся языком заявляю и возвращаюсь глазами к уже отложенным строчкам Йейтса, как книга выскальзывает прямо из-под моих пальцев. Непонимающе поднимаю голову и озадаченно осознаю, что ветхий переплет оказывается в руках у Малфоя, который откашливается и читает вслух: — Я ждал в саду под ивой, а дальше мы вместе пошли, Ее белоснежные ножки едва касались земли. «Любите», — она говорила, — «легко, как растет листва». Но я был глуп и молод и не знал, что она права. Яростно тянусь через стол за своей книгой, выдергивая ее из пальцев хрипло смеющегося слизеринца. — Спенсер, что за чушь? Кидаю на него испепеляющий взгляд. — Кто виноват, что ты чопорный аристократичный пень, ничего не понимающий в искусстве и культуре? Парень приподнимает платиновые брови, отпивая из бутылки: — Почему же не понимаю? Меня все детство учили живописи, музыке, танцам и прочему. Морщусь, отмахиваясь: — Меня тоже, и что дальше? Еще про манеры что-то пытались объяснять. Малфой усмехается, протягивая мне бутылку: — Пропустила все мимо ушей? Щурюсь, вглядываясь в его смеющиеся глаза: — В отличие от тебя, Малфой, я могу вести себя так, как того требует общество, в некоторых ситуациях, но не строю на этом все свои жизненные принципы. Просто я не зацикливаюсь на всякой ерунде. Блондин окидывает меня любопытным взглядом, поднимая руки в примирительном жесте: — Ладно, раз ты такая не зацикленная, расскажи, чем культура каких-то маглов лучше, чем у чистокровных волшебников. Радостно вскакиваю на ноги, придерживаясь за стол, но вместо потока бесконечных мыслей по этому поводу выдыхаю только: — Они просто не такие зацикленные, — кидаю на стол книгу, которую пару минут назад хотела спрятать от Малфоя подальше. — Они пишут так, как удобно и приятно читать, о том, о чем хотят, так, как это видят. Никаких рамок, говоришь только то, что хочешь сказать. Слизеринец всем своим видом показывает, что мои слова не особо убедительны. — Понимаешь, — протягиваю, когда мысль внезапно формируется в голове. — У нас есть магия, и это, кажется, ставит нам определенные границы — вот это существует, а что-то другое — нет, — Драко усмехается моей спутанной речи, но я только отмахиваюсь. — А у них этого нет, но они могут фантазировать. Придумывать свое волшебство, рисовать его, писать о нем, петь, придумать, что угодно, не загоняя себя в мысли о том, что такого не бывает. Они могут мечтать, могут быть… настоящими. Поворачиваюсь к слизеринцу и, всплеснув руками, двигаюсь к нему, наклоняясь: — Смотри, — он напряженно вглядывается в мои движения, когда я касаюсь пальцами его галстука, ослабляя, и расстегиваю верхнюю пуговицу. — Что ты делаешь, Спенсер? — протягивает, но не убирает мои руки. — Так ведь удобнее, — довольно улыбаюсь, глядя на его ошарашенное лицо. Достаю из кармана палочку и слегка постукиваю по радио, надеясь только на то, что получится словить какую-нибудь не волшебную волну. Музыка действительно переключается на мою любимую. — Слышишь? Слушай, — призываю своего старосту вникнуть в слова. Медленная и ласковая мелодия заставляет меня улыбнуться еще шире. Драко оглядывается на меня: — Это странно, Спенсер. Как, например, под такое танцевать? — он делает глоток из бутылки, я повторяю его жест. Не в состоянии уже сдерживать свои эмоции, хлопаю себя по лбу, хватая Малфоя за руку и заставляя встать. Тот непонимающе смотрит на меня, кладет одну руку на талию, а вторую — на мою ладонь. Отрицательно мотаю головой: — Нет, это тебе не Рождественский бал, — перекладываю вторую ладонь на свою талию и, придвинувшись ближе, почти вплотную, обвиваю его шею, не замечая, как учащается дыхание. Слизеринец выработанной годами привычкой собирается сделать шаг в сторону, но я возвращаю его на место, заставляя только немного топтаться на месте, слегка двигаясь по крошечному кругу вокруг наших ног. — И в чем смысл? — раздается хрипловатый голос над моим ухом. Закрываю глаза и слегка покачиваю головой, поднимая ее, встречаясь глазами с серым взглядом Малфоя: — В общении. В контакте. В чувствах, — почему мой голос становится таким низким? — Ты должен это просто почувствовать, понимаешь? Вопрос в моих глазах застывает. Парень задумчиво кивает, не отрывая взгляд, а мне теперь хочется еще сильнее ослабить свой собственный галстук. Малфой медленно наклоняется к моему лицу, застыв в миллиметре от губ. Кажется, даже музыка замирает, слышу, как часто бьется чье-то сердце, не могу отвести взгляд от его лица. Чего этот чертов Малфой, Мерлин его подери, ждет? Не выдержав, импульсивно подаюсь вперед, касаясь его губ своими дрожащими. Рука Драко поднимается с талии, ложась на мои волосы, придерживая голову, а я запускаю пальцы в его прическу, лишь слегка приподнявшись и задев идеально накрахмаленный ворот рубашки. Я не могу больше смотреть на слизеринца, прикрываю глаза, слыша только музыку где-то сзади, звучащую словно из-под воды. Ненавязчивый запах одеколона перестает казаться раздражающим, Малфой опускает свои руки, сжимая пальцы на моих бедрах. Дергаю вверх его галстук, снимая, не отдавая отчета своим действиям. Щека неприятно трется о щетину слизеринца, но его рука проскальзывает под мою юбку, касаясь кожи над гольфами, отчего все остальные мысли и ощущения сразу вылетают из головы. Драко шагает вперед, заставляя мои негнущиеся ноги шевелиться, хотя я даже не знаю, куда мы двигаемся, смотрю только на оставшуюся позади короткую серую юбку с зеленой полоской. Его руки снова поднимаются, проникая под черную рубашку. Теряю контроль уже и над своим голосом, хрипло выдыхаю, трясущимися пальцами расстегивая его рубашку. Мелкие пуговицы поддаются с трудом, но я справляюсь с ними, легко отбросив белоснежную ткань и касаясь ноготком открывшегося торса. Слизеринец инстинктивно заводит левую руку за спину, отрываясь от моих губ, но я только хватаю его кисть, разворачивая к себе предплечье, и провожу еще сильнее побелевшими пальцами по темной отметине, переводя взгляд на серые глаза. Драко смотрит на меня, слегка наклонив голову и сощурившись, после чего дергает к себе, касаясь губами бархатной кожи шеи. Запрокидываю голову назад, почти обвисая в сильных поддерживающих меня руках. Алкоголь горячо пульсирует в голове, влажная дорожка поцелуев переходит на мои плечи, тянусь к черному кожаному ремню, дергая его и расстегивая. Малфой резко срывает с меня черную рубашку, слышу только, как маленькие пуговки отскакивают от каменного пола, но все это не имеет никакого значения. Слизеринец толкает меня на диван, нависая, и опускается губами вниз, оторвавшись от выпирающей ключицы. Выгибаюсь, чувствуя, как длинные пальцы избавляют меня от остатков одежды, испуганно распахиваю глаза, глядя на возвышающуюся надо мной фигуру. Мысли собираются в плотное кольцо, коротко выдыхаю, повторяя про себя пару очевидных слов. Он — не Забини. Это не Забини. Все в порядке. Малфой замирает, тяжело дыша, напряженной рукой касаясь моей раскрасневшейся щеки: — Если ты хочешь меня остановить, сделай это сейчас, — слышу хриплый прерывистый голос. Быстро и рвано вдыхаю и, выкинув из головы все лишние мысли, тяну парня к себе, неловко и неумело касаясь губами бледной шеи. Слизеринец легко проводит пальцами по моему телу невесомыми движениями, прислоняется лбом к моему. Замираю, ожидая такой въевшийся в сознании боли, пытаясь только не зажмуриться. Чувствую резкий толчок, но вместо боли по моей коже пробегают мелкие искорки. Горячее тело прижимается ближе, ощущаю миндальный запах от его волос, касаюсь мягкой кожи, приоткрыв рот, и из меня вырывается тихий стон, через мгновение становящийся чуть громче. Его теплые пальцы, кажется, достают одновременно до каждого участка моего тела, а я, закрыв глаза, отчетливо понимаю, что медленно падаю в бездну. *** Драко Малфой все еще чувствовал разливающееся по телу приятное умиротворяющееся тепло. Алкоголь из его организма куда-то бесследно исчез, но кровь все еще бурлила и кипела, попадая прямо в такт булькающему неподалеку зелью. Он чувствовал себя удивительно спокойно и уютно, внимательно следя глазами за согнутой белоснежной спиной с выпирающими лопатками. Та периодически вздрагивала, а потом девушка, прикрыв ее волосами, медленно встала и снова опустилась на диван. Малфой раздраженно цокнул: — Куда собралась? Эва даже не обернулась, лишь слегка вздрогнула от неожиданного звука: — Мне пора. Драко привстал на локтях, с удовольствием вспоминая громкие звуки этого низенького голоска: — И в чем ты собираешься идти, раз уж тебе так пора? — усмехнувшись, он вопросительно приподнял брови, хотя Спенсер к нему так и не повернулась, и многозначительным взглядом обвел разбросанные по полу вещи, остановившись глазами на порванной черной женской рубашке. — Куда тебе там пора? Узкая спина недовольно распрямилась, и от маленького тельца разнесся расстроенный вздох. Спенсер яростно махнула черными локонами и почти прошептала: — К себе. Мне нужно уйти к себе, нужно… — она попыталась встать снова, но слизеринец перехватил тонкое запястье, сжимая его, и потянул девушку к себе. Маленькое тельце не удержалось и опустилось на лопатки прямо рядом с парнем. Драко удивленно встретил темно-синий взгляд из-под густых длинных ресниц. Глаза смотрели на него абсолютно по-женски, глядя куда-то внутрь, смешивая там все мысли и чувства. Парень почувствовал себя поразительно легко и скользнул взглядом по прикрытому телу, останавливаясь на серых гольфах с узкой зеленой полоской, в которые были облачены тонкие белые ноги. Внутри все сжалось и вздрогнуло, девичий голосок едва донесся до парня: — Малфой, отпусти, — она протянула это так жалостно, что, возможно, в другой ситуации это бы и сработало, но не теперь. Слизеринец жутко устал от ее бесконечных попыток куда-то вечно сбежать, уйти, исчезнуть и оставить его с досадой вспоминать терпкий холодный запах и выступающие скулы. Драко аккуратно коснулся губами узкого костлявого запястья: — Никуда я тебя не отпущу, — он медленно провел носом по руке, оказавшись возле испуганно лица. — Ничего тебе уже не нужно. Мы можем просто остаться здесь сегодня, — он разжал пальцы и встал, шагая за своей рубашкой, вернулся к дивану и легко опустил ее на хрупкие плечи. Эва удивленно хлопнула глазами и быстро скользнула руками в длинные рукава, спешно застегивая пуговицы маленькими пальчиками. Те определенно ее не слушались, не желая скрывать тело от серых глаз. Малфой выдохнул, покачал слегка головой и опустился на корточки, помогая девушке, лишь слегка коснувшись щекой острой коленки. Спенсер встала и, покачиваясь, двинулась к сумке, вытаскивая оттуда пачку сигарет и делая глоток виски. Малфой усмехнулся, натягивая школьные брюки — Эва выглядела в его рубашке, как маленький растрёпанный воробей, но все равно очень изящно, пусть и по-домашнему уютно. Она села на стул и невидящим взглядом уставилась куда-то в сторону Шкафа, выпуская сероватый дым. Драко следил за ее неуверенными движениями и вполне понятными попытками избегать встречи взглядом, но крайне удивился, когда глубокая синева напряженно коснулась его лица: — Ты… — девушка выдохнула и замолчала. — Что, — покачала головой, тряхнув темной копной. — Как, — она раздраженно дернула рукой с сигаретой и прикрыла глаза. — Ладно, плевать, к черту. Слизеринец опустился на стул рядом, отпивая из бутылки алкоголь: — Давай, спрашивай уже, что хотела, — он снова усмехнулся ее потерянному взгляду. — Я, я не знаю, — выдохнула Спенсер. То, с каким трудом давалось ей каждое слово, действительно могло только развеселить. — Просто теперь у всех появится еще один повод для издевок, да? Малфой накрыл ее руку своей ладонью, подавляя внутреннее раздражение и злость на эту дуреху. Тонкие пальцы вздрогнули. — Пусть попробуют тебе теперь что-нибудь сказать, — он попытался выдавить из себя улыбку, но вышло не особо убедительно. Синие глаза широко распахнулись и непонимающе уставились на напряженного парня: — Что… — Эва собиралась спросить что-то еще, но Малфою этот разговор и так давался тяжело, а как можно было объяснить что-то, смотря в это аккуратное личико, если и сам ничего решительно не понимаешь? Парень уверенно встал, наклонился к вжавшейся в стул слизеринке, и легко коснулся губами фарфоровой щеки, почувствовав, как маленькая грудь под его рубашкой быстро поднялась и опустилась. — Спенсер, — выдохнул он ей в ухо, — хватит уже нести всякую чушь, — он оторвал ее от стула, быстро шагая к дивану, аккуратно уложив на него маленькое невесомое тельце. — Уже поздно, в спальни все равно не попасть, — Драко кинул в девушку неизвестно откуда взявшейся подушкой и лег рядом, зарываясь носом в черные волосы, прижимая слизеринку ближе к себе. Эва судорожно вздохнула, а Малфой понял, что совершил ошибку — находиться так близко и просто уснуть было невозможно. Казалось, что стоило бы хоть что-то сказать, но слова были совершенно лишними и абсолютно не лезли в голову. Он сжал пальцы на тоненькой талии, потерся щекой об острое плечо и, плюнув на то, что завтра первой парой стояла Защита от Темных Искусств, снова коснулся губами уже покрасневшей длинной шеи, откинув с нее только вьющуюся прядь.