Загляни в глаза, но не замерзай в них

Малфой медленно открыл глаза. Казалось, что его голова коснулась подушки всего пару секунд назад, но чувство бодрости пульсировало в голове. Он скользнул взглядом по дивану и замер, разглядывая тихонько сопящую Эву Спенсер. Ее черные длинные локоны разметались по светлой наволочке, лицо выражало полнейшую безмятежность и спокойствие, маленькую ладошку девушка совершенно по-детски подложила под щеку, а кожа казалась такого же цвета, что и белоснежная накрахмаленная рубашка Малфоя на ее тонких плечах, слегка смятая и задранная. Парень, подчиняясь сиюминутному желанию, слегка коснулся губами нежной бледной кожи. Эва что-то пробубнила и недовольно отвернулась. Драко тихо выскользнул из-под одеяла, двинулся к столу, накинул на себя мантию и отправился к слизеринским спальням, надеясь, что Спенсер не успеет проснуться в его отсутствие. Стоило принести Эве все же ее рубашку, потому что коридоры уже начинали заполняться студентами, а девушка явно не хотела бы предстать в подобном виде перед ненавистным факультетом. Хотя, что бы они ей сделали? Малфой знал, что не позволит никому и пальцем тронуть ее больше. Никогда. Хватит с этой Спенсер всякого дерьма. Шагая по коридорам, слизеринец думал, как удивительно легко и приятно ему было находиться рядом с этой девчонкой, как хорошо. Он решительно не понимал, что происходит, но от одной только мысли об Эве где-то внизу внутренности сползались в тугой комок и приятно опускались. Удивительно, но все это не прекратилось даже после прошедшей ночи. Зайдя в свою комнату, чтобы переодеться, он не сразу заметил скрюченную фигурку на широкой постели. Из-за хлопка двери некто потянулся и сразу же вскочил, поправляя спутавшиеся каштановые волосы. Малфой удивленно разглядывал сонную Паркинсон, вопросительно подняв брови. — Драко? — она протерла рукой глаза и уставилась на слизеринца, а тот подумал, что, слава Мерлину, не успел снять мантию. — Что ты тут делаешь, Пэнс? — холодно уточнил он. — Я ждала тебя, чтобы… где ты был? — она вскочила и, не сводя глаз со слизеринского принца, двинулась к нему. — Я не обязан перед тобой отчитываться, Пэнс, — начал было он, но девушка провела пальцами по его шеи и, всхлипнув, протянула: — Что это, Драко? Малфой решительно ничего не понимал. Он кинул взгляд на зеркало и опешил — пара побагровевших пятен краснела и на его шее. Серьезно? Это сделала Эва Спенсер? Слизеринец выдохнул и решил, что, раз уж все равно придется расстаться с Паркинсон, времени и повода лучше ему не найти. Парень перехватил руки девушки, удивленно отметив, что касаться ее стало совсем уж неприятно, и дернул их вниз: — Знаешь, нам надо поговорить. Пухлая нижняя губа Паркинсон предательски вздрогнула, а Малфой с отвращением уточнил у самого себя, как вообще мог ее целовать, если все это время в мире существовали узкие губы Эвы Спенсер. — Я не хочу разговаривать! — визгливо крикнула слизеринка. — Я хочу знать, что это такое! — она кинула красноречивый взгляд на парня. — Пэнс, нам не стоит это обсуждать. Думаю, у нас ничего не выйдет, — Драко прищурился, без сожаления разглядывая подернутое страхом и обидой лицо. — Между нами все кончено, — самая обычная фраза для самой обычной девушки. Панси вздрогнула, округлившимися глазами уставившись на парня: — То есть? — вкрадчиво уточнила она. Малфой устало покачал головой. — Драко, я ведь люблю тебя, и ты меня любишь. У нас все прекрасно, не говори ерунды, — коротенькие пальчики потянулись к щетинистой щеке, но слизеринец плавно отодвинул их. Она действительно так считала? Представления Панси о любви и отношениях между людьми в целом явно были весьма странными, навязанными семьей. — Я никогда тебя не любил, Пэнс, — думать о чувствах и моральном состоянии Паркинсон хотелось меньше всего. Ему было плевать. Всегда было плевать. Из зеленых глаз скатилась пара слезинок. Девушка яростно поджала губы, пытаясь унять или хотя бы скрыть дрожь. — Кто она? — тихим, но полным злобы голосом уточнила Панси. — Малфой, кто она? — по аккуратной комнате разнесся девичий крик. — Это не твое дело, — звонкая пощечина коснулась аристократичного лица. Паркинсон замахнулась еще раз, но блондин схватил ее за руки и, толкнув, кинул на кровать. — Ладно, приди в себя и уходи, как сможешь, — бросил он сотрясающейся в плаче спине и, схватив свою рубашку, зашел в соседнюю комнату, призвал палочкой нужную ему вещь и, сжимая в руках выглаженную черную ткань, засунул ее в школьную сумку, торопливо шагая в сторону Выручай-комнаты. Эва наверняка все еще не проснулась. *** Судорожно одергиваю явно большую мне мужскую рубашку. Я действительно в Выручай-комнате. Это все не сон. Касаюсь пальцами своей шеи, плеч, ключиц. Теперь от меня тоже пахнет миндалем. Внутри все приятно вздрагивает от воспоминаний о его прикосновениях. Это же просто невозможно. — Малфой, — тихо зову, но в ответ только уныло булькает зелье. Неприятное предчувствие громко стучит в сознании, становится страшно, я начинаю ощущать себя совершенной идиоткой. Сердце мгновенно сжимается в обиде. Его здесь нет. Оглядываюсь, понимая, что и вещи слизеринца исчезли. Он ушел. Просто ушел. Сжимая зубы, до боли прикусываю опухшую губу. Зажмуриваюсь, вдыхая, и вцепляюсь в волосы, больно царапнув кожу головы ноготком. Дура. Какая же я дура. Вскакиваю с дивана, натягивая юбку, яростно заправляя в нее длинную рубашку, хотя хочется немедленно ее скинуть, разорвать и выкинуть. Резким движением поправляю сползшие гольфы и хватаю свою сумку, останавливаясь, дрожащими руками поджигая сигарету. Скидываю в сумку почти допитую бутылку, предварительно сделав глоток. Алкоголь неприятно обжигает горло. Оглядываю комнату. Мне нужно срочно что-то принять, иначе тоска раздавит меня, не оставив даже мокрого места. Становится противно и душно. Выкидываю окурок. К черту эту комнату, к черту Исчезательный Шкаф. И к черту проклятого Малфоя. Вылетаю в коридор, игнорируя небрежные взгляда рано проснувшихся студентов. К счастью, хотя бы в слизеринской гостиной никого еще нет, никто не сможет отметить мой странный вид. Уверенно пересекаю ее, врываюсь в свою комнату, кидая сумку куда-то на пол. Быстрым движением срываю с себя мужскую рубашку, стараясь только не смотреть в зеркало, швыряю ее на кресло и натягиваю свою, удивленно отметив, что шкаф с одеждой почему-то открыт. Плевать. Добравшись до стола, закидываю в себя пару таблеток, делая несколько глотков из первой попавшейся под руку бутылки. Сейчас станет легче. Сейчас станет лучше. Взмахиваю палочкой, снова подкуривая. Дым тепло проникает в легкие, но легче не становится. Становится хуже. Дверь распахивается резко, громко ударяясь ручкой о каменную стену и перед глазами показывается Паркинсон, заплаканная и растрёпанная. Ну ей-то что сейчас от меня нужно? — Его здесь нет! — визгливо заявляет она, видимо, самой себе, и сумасшедшим взглядом обводит мою комнату. — Да, дорогая, здесь только я, что, вообще-то, логично, так что проваливай, — морщусь, глядя на девушку. Мне сейчас нужно быть одной. Нужна тишина и немного алкоголя. Та открывает рот, чтобы что-то ответить, но пялится на мое кресло и совершенно нелепо хлопает губами, не издавая и звука. Паркинсон подходит ближе, касается так непродуманно брошенной мной на видное место рубашки Малфоя и шипит: — Ты. Закатываю глаза. — Приехали. Решили же уже, что это я. Проваливай давай, не до тебя. Но девушка, кажется, вовсе меня не слышит. Она медленно поворачивает голову и устремляет на меня полный ненависти взгляд: — Это все из-за тебя, — она разворачивается, делая шаг вперед. — Из-за тебя, шлюха. Не успеваю даже ничего сообразить, когда коротенькая ручка этой припадочной выдергивает из кармана палочку и меня откидывает к стене. Ведьма что-то вопит, но я ничего не слышу — в ушах назойливо звенит, голова кружится. Пытаюсь хотя бы взглянуть на оставшуюся на столе палочку, но левую руку выкручивает, она выворачивается с мерзким треском, ощущаю жгучую боль. Пытаюсь встать на ноги, но это бесполезно — порез на лице едва не касается глаз, а липкая жидкость медленно стекает к подбородку. Она что, совсем спятила? А если у меня шрам останется? Яростно прижимаю ладонь к кровоточащему порезу и, закрыв голову второй рукой, пытаюсь доползти до стола с заветным волшебным оружием. Сейчас я доберусь до своей палочки и этой неадекватной дуре придет конец. Слышу, как где-то рядом, буквально возле стола что-то взрывается. В нос ударяет резкий запах спирта. Успеваю прикрыть лицо, но в ногу впиваются осколки бутылок. Быстро оборачиваюсь, заметив, как серые гольфы мокнут от крови. Двигаться больно, но до моего спасения всего пара рывков. Протягиваю руку за своим оружием, когда пальцы пронзает острая боль, успеваю только смахнуть с залитой алкоголем поверхности заветную деревяшку. Та падает на ковер, резко сжимаю палочку в руке, прислоняясь спиной к краю стола, быстро выдыхая. Стиснув зубы, стараясь не думать о боли, вскакиваю на ноги, выставляя вперед магическое оружие. Паркинсон выучила Протего? Да ладно. Не думаю, что что-то сможет меня остановить. Не сейчас. Не теперь. Со свистом рассекаю воздух, размахивая палочкой. Панси вскрикивает, когда на ее руке пузырями вздувается ожог. Взмах кисти — длинный глубокие порез на ее ноге. Все вокруг рушится, взрывается, разбивается и разлетается, но я чувствую себя удивительно комфортно среди этого хаоса, сосредоточено. Коротких вдох — взмах кисти. Выдох — отразить заклинание. Наклоняюсь, пропуская над головой красный луч. Полог с шумом обваливается на пол. — Дрянь, — выкрикивает Панси, снова и снова промахиваясь. — Идиотка, — рычу в ответ. Взмахи становятся ожесточённее, а внезапная ярость захватывает меня с головой, словно все эмоции за последнее время вырвались наружу, сметая все на своем пути. Паркинсон отлетает к широкому шкафу, дверцы обиженно падают, ломаясь, а полки шумно опускаются на девушку, но та вскакивает, еще резвее взмахивая своим магическим оружием. Подмечаю намокшие от кровь слипшиеся волосы на затылке. Слышу топот. Дверь распахивается. Кто-то кричит, но до меня доносится только голос Малфоя: — Спенсер, какого… Отражаю чье-то обезоруживающее заклинание, отбрасывая одного из внезапных противников подальше, кидаю в Паркинсон красный луч — на полноватой щеке краснеет порез. Девушка делает то же самое, но я, отвлекшись на вошедших, тоже пропускаю ее заклинание, падая на кровати и больно натыкаясь на остатки столбиков полога. Рубашка мокнет на спине, неприятно прилипая. Перекатываюсь на пол, вскакиваю, выставляя палочку вперед. Паркинсон вскрикивает и, не в состоянии держать древко очевидно сломанной рукой, роняет свое единственное средство защиты. Отражаю чей-то луч и уже замахиваюсь, глядя на яростно хватающуюся другой рукой за палочку Паркинсон, когда кто-то сбивает меня с ног, словно вытаскивая из-под воды. К Панси тоже кидаются люди, не позволяя схватить древко. На меня обрушивается поток звуков, криков, воздуха внезапно кажется слишком мало. Удивительно, никто не пытается мне тут же отомстить. Вырываюсь и кричу, но чьи-то руки сильно сжимаются на моей талии, выхватив палочку из пальцев. — Шлюха, — успевает злобно крикнуть слизеринка, утаскиваемая кем-то вроде Забини и Нотта и преследуемая стайкой своих подруг. Она явно ограниченная. Ей следует поработать над свои словарным запасом. — Мразь, — кидаю, прежде чем теплая ладонь зажимает мне рот, кидая на разваливающуюся кровать. Впиваюсь зубами в мягкую кожу, внезапно встретившись взглядом с серыми холодными глазами. Вырываться продолжаю еще усердней. — Успокойся, остановись уже, Спенсер, — он потряхивает меня за плечи, вжимая в порванные подушки. — Эва, — перья опускаются мне на лицо, залетая в нос и рот. Быстро дышу, пытаясь избавиться от мешающего пуха. Малфой усмехается и проводит рукой по моему лицу, освобождая его от перьев. Немного успокаиваюсь и, требовательно разжав ладонь, чувствую в ней родное древко. Призываю сигареты, оглядывая созданную разруху. Сколько же тут придется убирать. Сегодня явно не до уроков. — Не стоит даже спрашивать, что тут произошло? — он взмахивает палочкой, а я прижимаю руку к груди, почувствовав сильную боль. Зато теперь палец выглядит нормально, на своем месте. Кидаю на слизеринца раздраженный взгляд: — Угомони уже свою, — запинаюсь, — дуру, — спускаю ткань гольфа, очищая бледную кожу от осколков, морщась от боли. Малфой усмехается, проводя пальцем по моему лицу, вторя длинной царапине. Не так уж и глубоко, оказывается. — Да как же тебя угомонишь, Спенсер? — наигранно задумчиво уточняет парень. Смотрю на него совершенно непонимающим взглядом, а он придвигается, касаясь моих губ рукой. Откидываю потухшую сигарету, зачем-то прижимая ладонь к его щеке. Плевать. Плевать на все. Закрываю глаза. Чувствую его дыхание на своих губах.