Загляни в глаза, но не замерзай в них

В комнате горели только несколько свечей, шторы колыхал легкий летний ветерок. Вокруг — тишина, на улице за окном раздавались привычные звуки летней ночи. Малфой сидел, опершись об изголовье кровати, и задумчиво перебирал длинные тонкие локоны, разметавшиеся по его коленям. Эва лежала, внимательно разглядывая белый потолок и тихонько мурлыкала что-то себе под нос. Это-то Малфоя и напрягало. Внезапно назначенная на завтра церемония принятия Метки должна была пугать, злить, как минимум, расстраивать слизеринку, но девушка и слова о грядущем событии не проронила, только делала максимально безразличный вид, надеясь, что никто не заметит, как периодически длинные ноготки впиваются в белую кожу маленьких ладошек. Драко думал, что ему было бы куда проще и понятнее, если бы Эва разгромила его комнату, кричала, плакала, решила бы сбежать, но она молчала, пугая и заставляя переживать еще сильнее. — Малфой, — напускная ленца в хриплом голосе заставила слизеринца прищуриться и опустить взгляд на темно-синие глаза. Девушка тут же отвернулась. — Это больно? Ну, принимать ее. Вопрос повис в воздухе, словно сгущая его. Парень слегка мотнул головой и коснулся тонкой девичьей руки: — Бывает и хуже, Спенсер, — он не мог позволить себе рассказать Эве и часть тех ужасов, что он пережил, когда принимал свою Метку. Возможно, конечно, было бы куда лучше, будь слизеринка в курсе, чего ей стоит ожидать, но Малфой не хотел ее пугать. Он чувствовал, что девушке и так до безумия страшно, тем более, с Эвой действительно случались вещи и похуже. Слизеринец был точно уверен — Эва сильная, она обязательно с этим справится. Девушка хохотнула, приподнимаясь на локтях, отчего лица однокурсников слегка сблизились. — Тебе нужно поспать хотя бы немного. Серьезно, это не самая приятная процедура, нужно отдохнуть, — волшебник напряженно всмотрелся в бледное лицо. Эва обреченно выдохнула, покачала головой и встала с кровати, непривычно тщательно разглаживая складки юбки и накидывая на себя мантию. — Да, ты прав, — девушка неестественно легко двинулась к двери, оставляя Малфоя в одиночестве, но у самого выхода остановилась и, развернувшись, с абсолютно непроницаемым лицом произнесла. — У меня есть план. Если я приму Метку, а потом отрублю себе руку по локоть, будет считаться, что я выполнила папочкино пожелание? Малфой поежился и уставился на чокнутую Спенсер. С каждым новым днем он только убеждался, что она действительно не в себе, но теперь было хотя бы ясно, в кого она такая. Драко решительно не мог понять, шутит девушка сейчас или говорит серьезно — Спенсер, ты просто больная, — он встал, медленно шагая к маленькой фигурке. — Да нет, в этом вашем школьном кружке я как раз самая здоровая, — нервно выплюнула девушка, но замолчала, уткнувшись носом в плечо слизеринского красавчика. — Все будет хорошо, — протянул парень, проклиная себя за очередную ложь. — Я буду рядом. Эва испуганно кивнула, глубоко вдохнула и, закусив губу, быстро выскользнула за дверь. Малфой устало смежил веки. Все катилось в пропасть с невероятной скоростью. Каждое данное Эве обещание больно врезалось в сознание, а вера в хоть сколько-нибудь хорошее завершение всего этого, кажется, окончательно угасала внутри слизеринца. Он хотел помочь Спенсер, хотел вытащить ее отсюда, снова отдалить от нее свой мрачный и опасный мир, но теперь это было невозможно, ведь она стала частью этого мира, причем, возможно, одной из самых важных. Именно это Малфоя и пугало, но никаких идей о том, как вернуть все на свои места, в голове у парня совершенно не было. *** Поворачиваю голову, медленно выходя из полусонного транса. Голос Элиота заставляет меня открыть глаза, но цвета, звуки и запахи внешнего мира едва касаются меня. Только слегка киваю мужчине, наблюдая за тем, как он достает из шкафа длинное черное платье и такую же мантию. — Элиот, убей меня, — хмурюсь и недовольно сажусь на край постели. Дворецкий только осуждающе качает головой, поднося мне кофе и фруктовый салат. — Думайте о хорошем, мисс Спенсер. Мы скоро сможем вернуться домой. Задумчиво киваю, делая глоток горького напитка, и, не притронувшись к еде, закуриваю. Какой толк быть дома, если на руке будет красоваться клеймо убийцы и неудачницы? Желудок сводит, но я мужественно преодолеваю рвотный позыв, садясь за туалетный столик. Допиваю кофе, опуская глаза на лакированную поверхность, и замираю. Желтоватый конверт отзывается в голове непонятным и неосознанным потоком паники. — Что это, Элиот? — отчего-то севшим голосом уточняю, тыкая в письмо трясущимися пальцами. — Кое-кто пожелал, чтобы Вы знали все, мисс Спенсер, — тихо произносит мужчина и аккуратно кивает. Кидаю на него непонимающий взгляд, но тянусь к конверту и с ужасом осознаю, что на нем моя фамильная печать. «Дорогая Эва», — ровные буквы с завитушками заставляют мое сердце сжаться. Кэти даже в письмах никогда прежде не обращалась ко мне так. «Если ты читаешь это письмо, значит, все закончилось наихудшим из предвиденных мной образом», — чертова тетка даже в последнем письме изъясняется, как ненормальная. «Мне очень жаль, что ты обо всем узнала и теперь должна все это переживать. Всю свою жизнь я пыталась уберечь и оградить тебя от ошибок моей сестры, в память о Марго, из бесконечной любви к тебе». Что? Какой, Мерлин ее дери, любви? О какой любви вообще может идти речь? В наших отношениях можно сказать практически о любых чувствах — ненависть, страх, неприятие, скрытое уважение, но уж никак не любовь. «Понимаю, звучит не очень правдоподобно, но я любила тебя, Эва, как родную, хоть, признаюсь, побаивалась и не могла выбросить из головы твое происхождение и смерть Марго. Все потому, что ты — копия моей сестры. Единственной и самой главной целью моей жизни была твоя защита. Прости, что отдалилась от тебя, заставив расти без матери». Ком застревает где-то в моем горле. Голова начинает кружиться. — Элиот, — совсем потеряно выдыхаю. — Можно воды? — рука дворецкого тут же заботливо протягивает стакан. «Но я не справилась. Подвела тебя, подвела Марго. Я всегда говорила сестре, что этот странный молодой человек, Том Реддл, похож на психа, но Марго влюбилась без памяти, ничего и слушать не желала. Она была счастлива, а я не смела ей мешать, хоть и ворчала иногда. В это сложно поверить, но тогда давно, кажется, ее чувства были взаимны. Твой отец всеми силами стремился делать Марго счастливой, хоть и было это несколько странно. У него вообще были странные представления обо всем. Сестра никогда не разделяла его взглядов, но всегда говорила, что Том просто так мыслит, ничего критичного в этом нет. Она считала, что способна изменить его, что сможет изменить его взгляды, но каждый начатый серьезный разговор заканчивался почти сразу. Марго махнула рукой, даже не подозревая, как далеко Том сможет зайти со своими навязчивыми идеями. Она не замечала, как сильно он менялся ни внешне, ни внутренне, только соглашалась, что ведет он себя странно. Твоя мать очнулась слишком поздно. Она начала понимать, что просто размышления на тему чистой и грязной крови и маглов переросли в настоящий кровавый план, когда узнала, что у нее появишься ты. Кажется, впервые в жизни она испугалась. Не за себя или кого-то еще, а за тебя. Марго вообще сложно было испугать, но ее любимому человеку это удалось — на сестру накатывала бесконечная настоящая паника. Она плакала, просила твоего отца прекратить, остановиться, пока не поздно. Марго хотела жить обычной жизнью, в которой ты будешь в безопасности в обычной магической семье. Они все время ссорились, но, казалось, что это имеет какое-то значение только для сестры. После твоего рождения, она окончательно приняла тот факт, что некогда любимый ею человек превратился в настоящее чудовище. Марго не могла позволить тебе остаться в его руках, и тогда в ее голове появился план. Еще в Хогвартсе Марго познакомилась с волшебником, безумно влюбленным в нее. Эдвард был самым популярным парнем на курсе, капитаном команды по квиддичу, старостой факультета, но твоя мать никогда не обращала на него внимания. Именно он изображен на всех наших семейных портретах. Марго связалась с ним и честно во всем призналась, совершенно ничего не скрыв. Она была уверена, что Эдвард откажется, испугается, побоится помогать и иметь вообще хоть какую-то связь с ней. Но, Эва, любовь — страшное чувство. Она толкает людей на безумства. Эдвард не думал и не сомневался ни секунды. Он протянул Марго руку помощи, когда, казалось бы, она осталась совсем одна. Он обратился к профессору Дамблдору за помощью, и директор согласился. Уж не знаю, о чем они договорились, но твоей матери удалось сбежать вместе с тобой, а буквально на следующий день они с Эдвардом использовали никому особо не известное заклинание. Все вокруг думали, что Эдвард и Марго вместе со школы, что ты — их дочь. Действию заклинания не подверглись только профессор Дамблдор, я и твой настоящий отец. Но, впрочем, найти вас Темный Лорд не мог из-за того же заклинания. Эдвард и Марго сыграли свадьбу и уехали подальше от Лондона, в поместье Эдварда, чтобы война касалась их как можно меньше. Какое-то время все было хорошо и спокойно, но однажды Марго попросила меня срочно приехать и забрать тебя на денек. Я трансгрессировала в их поместье, сестра в спешке отдала мне тебя и некоторые вещи, умоляя поскорее уходить. Я ничего не понимала, но забрала крошечный сверток и трансгрессировала обратно. Это, конечно, моя вина. Я не заметила, не увидела, что с Эдвардом и Марго что-то происходит. Эдвард в тот день вообще ничего не говорил, только крепко держал мою сестру за руку и обеспокоенно смотрел на тебя. Он был удивительным волшебником, и он любил тебя так, словно ты была его дочерью. Хотя, он был для тебя большим отцом, чем кто бы то ни было. Ночью я еле как уложила тебя спать и начала разбирать вещи, надеясь найти твою любимую игрушку, но вместо этого обнаружила письмо, где Марго сумбурно объясняла, что он скоро найдет их, что в заклинании что-то пошло не так, просила присмотреть за тобой, добавив, что рядом с близким родственником Темный Лорд просто не узнает тебя до совершеннолетия. Я, конечно, тут же связалась с Дамблдором, но, оказавшись на пороге их дома вместе с отрядом мракоборцев, уже знала в глубине души, что моей сестры больше нет. Я прорвалась внутрь, обнаружив их лежащими совсем рядом. Эдвард пытался защитить Марго, но не смог, так же, как я не смогла защитить тебя. Прости меня, Эва, и будь сильной. Ты сможешь со всем справиться, от тебя многое зависит. С любовью, тетя». Закрываю глаза. У меня могла быть семья. Любящая, настоящая, обыкновенная семья. Он отобрал у меня это. Я не могу вдохнуть. — Мисс Спенсер? — вздрагиваю от голоса Элиота, а письмо в моих руках вспыхивает, в мгновение превращаясь в пепел. Но, по крайней мере, Темный Лорд ни разу не обманул меня, в отличие от всех остальных. Хватаю стоящую в столе бутылку виски и делаю глоток, обжигающий горло. — Но, мисс, у Вас ведь сейчас… — Плевать, — перебиваю, кидая на Элиота мутный взгляд. — Как много ты знал все это время? Мужчина виновато опускает голову, а я нервно вскакиваю на ноги, двигаясь к нему, осознавая, что он знал все с самого начала, как только появился в моей жизни. — Мисс Спенсер, я не мог… — Кэти все рассказала тебе! Ты таскался со мной, как с важным заданием! — выкрикиваю, пытаясь унять дрожь во всем теле. — Ты все знал! Элиот тянется к моему плечу, но я отталкиваю его руку, яростно вырывая из пальцев мужчины свое платье, сшитое для сегодняшнего особого события. Он все знал и ничего мне не сказал. Даже не намекнул. Внутри все неприятно сжимается, скручиваясь. Не думала, что будет так больно. Я была просто идиоткой. Резко развернувшись, быстро переодеваюсь, игнорируя присутствие дворецкого в комнате. Надеваю мантию и, не глядя в зеркало, накидываю на голову невесомую, почти прозрачную черную ткань, покрывающую волосы. — Мисс, — начинает волшебник, но я гневно поднимаю руку, заставляя его замолчать. Все это сведет меня с ума. Кому я должна верить? Что я вообще должна делать, если все вокруг врали мне все это время? — Мы опаздываем, — отрезаю, обувая черные бархатные туфли, и кидаю на Элиота злой взгляд. Дворецкий только кивает, когда в дверь стучит крошечный домовик, оповещающий о том, что все готово и мне действительно пора спускаться. Заставляю свои ноги передвигаться, хотя они словно каменеют и не желают шевелиться. Дойдя до лестницы на втором этаже, все-таки испуганно оборачиваюсь к следующему за мной тенью Элиоту. Мужчина ободряюще улыбается и кивает. Медленно делаю шаг вниз, а все мое сознание заполняет только стук собственных каблуков, эхом отдающийся в зале, который я уже могу разглядеть. Люди, одетые в черное, выстроены в два ряда, образующих подобие прохода. При виде меня, все они синхронно опускают головы в поклоне, но я только ищу платиновую макушку, надеясь, что она внушит мне хоть сколько-нибудь уверенности. Малфоя-то я нахожу, только проще от этого не становится. Интересно, если я сейчас развернусь и сбегу, как далеко я успею убежать? Отогнав от себя эту нелепую мысль, делаю шаг вперед по проходу между людьми, вцепившись взглядом в зажжённые свечи. Да это просто какой-то дьявольский ритуал. Может, для принятия Метки нужно продать душу Сатане? А, да, кажется, так и есть. Только, ко всему прочему, похоже, я еще и его дочь. Замечаю острые скулы, проходя мимо Драко, но быстро отвожу взгляд, чувствуя буквально физическую необходимость коснуться аристократичного лица хоть на секунду. Остановившись в шаге от высокого мужчины в темно-серой мантии, только сейчас нахожу в себе силы посмотреть на него. Красные глаза внимательно впиваются в мое лицо, уродливая голова слегка наклоняется. Волшебник смотрит на меня и, окинув взглядом всех остальных, громко произносит: — Сегодня великий день. Сегодня я принимаю в наши ряды свою правую руку, свою дочь, волшебницу, которой суждено стать не менее великой, чем ее отцу. Ну и чушь гиппогрифья. По залу разносятся стройные аплодисменты. Серьезно, они хлопают? Они же все тут такие мрачные и сдержанные. — Эва, дай свою руку, — слова отпечатываются в сознании. Все это слишком быстро, слишком внезапно. Все это вообще слишком для меня. Едва переборов желание действительно развернуться и бежать, протягиваю окаменевшую левую руку. Мертвенно холодные пальцы неприятно вцепляются в мою кожу, царапая ногтями. Я смотрю на коричневый кончик волшебной палочки мужчины, касающийся моего предплечья, и поднимаю голову, смотря в красные узкие глаза. Так нужно. Просто так нужно. Бледные, почти синие губы Темного Лорда быстро шевелятся, произнося какое-то заклинание. Я даже не знаю, какой это язык. Острая боль пронзает мое тело мгновенно, но я даже не дергаюсь, хотя хочется кричать. Маг не сводит с меня взгляд, а пульсирующая боль только усиливается с каждой секундой, разливаясь от предплечья по всему телу. Нужно просто это пережить. Только вот я не представляю, как. Время тянется мучительно медленно. Кажется, мои кости сейчас расплавятся, а кровь закипит. Голова словно разорвется через мгновение, дышать больно. Я не могу дышать. Ноги будто подрубает что-то снизу. Бледное страшное лицо теряет свои очертания, расплываясь, превращаясь в нелепое, почти белое пятно. Я просто хочу вдохнуть. Мне больно. Больно. Больно. Больно. Зрение окончательно исчезает. Перед глазами остаются только две красные точки, которые тут же тоже заволакивает темнота. *** Драко последний раз взглянул в зеркало, накинул на себя черную мантию и двинулся вниз, в зал, где наверняка были уже почти все. Он чувствовал, что должен хотя бы на секунду ободряюще коснуться тонкой бледной руки, но не мог. Он ощущал страх и отчаяние Эвы Спенсер буквально на себе. И он решительно не знал, как она со всем этим справится. Подойдя к Нарциссе, парень только задумчиво кивнул, озадаченно оглядываясь — так тщательно не готовились еще ни к одному посвящению. — Драко, дорогой, ты в порядке? — заботливый голос матери донесся словно издалека. Слизеринец снова кивнул и внезапно заметил прямо перед собой бывшего друга. — Поздравляю, — жеманно улыбнулся Блейз, слегка опуская подбородок. — Такой важный день для всех нас, не так ли, Драко? Нарцисса тихо кивнула, а Малфой сжал кулаки, начиная злиться. Это не должно происходить с Эвой. Только не с ней. — Интересно, как миледи это перенесет. Процедура не самая приятная, — продолжал Забини. Будто Драко сам этого не знал. — Но, я уверен, она прекрасно справится, она ведь… Малфой развернулся и двинулся к своему месту, игнорируя слова слизеринца. — Как дела у Блейза? — напряженно спросила Нарцисса, когда они вместе встали на свои места в ряду. — Пока живой, — неосознанно откликнулся Малфой, но, увидев взволнованное лицо матери, добавил. — Все хорошо, не переживай. — А Панси приедет к нам на каникулах? Драко устало выдохнул. Ну куда ей приезжать? Нарцисса всеми силами пыталась сделать вид, что все было как раньше. Только вот все было совершенно не так. — Это вряд ли, — наконец ответил он, но от расспросов матери слизеринца спасло появление Темного Лорда. Волшебник будто вплыл в зал, остановившись у самого дальнего края ряда Пожирателей, а на этаже выше заслышалось цоканье каблуков. Малфой выдохнул. По крайней мере, Спенсер не сбежала, хотя слизеринец не был точно уверен, что это было бы худшим решением. Но сбегать — совсем не в стиле Эвы. Завидев маленькую фигурку в развевающейся черной мантии, Малфой замер. Даже в такой момент совершенно бледная слизеринка, одетая во все черное, выглядела завораживающе. Парню совершенно не хотелось опускать голову, хотелось только смотреть на колышущиеся локоны, покрытые летящей тканью, и на синие глаза, с вызовом глядящие на всех. Но стоящая рядом Нарцисса одернула парня, заставляя все-таки наклонить голову в поклоне, хоть серые глаза и продолжали следить за медленно двигающимися тоненькими ножками, то и дело виднеющимися из-под полов мантии. Эва совершенно не подходила для всего этого. От нее будто исходил какой-то теплый свет, рассеивающий такой привычный для всех здесь мрак и холод. Она явно не была частью этого мира и никогда не должна была ею становиться, а Малфой не мог думать ни о чем, кроме ее спасения из этой тьмы. Слова Темного Лорда едва касались сознания слизеринца, он только смотрел как темная палочка касается тонкой белой руки, и тут же внутри словно что-то взорвалось. Казалось, внутренности горят, скручиваются и разрываются. Драко попытался выдохнуть и сфокусироваться на длинных черных локонах, но те расплывались, как, впрочем, и все остальное вокруг. Боль внутри нарастала, уничтожая, сжигая, но парень только непонимающе смотрел, как медленно, словно время застыло, падает хрупкое тельце, взметая черную ткань, и только возле самого пола ее ловят такие же белые, но уродливые костлявые руки. Малфой чувствовал подкатывающую к горлу тошноту, его шатнуло, но теплая рука Нарциссы подхватила его под локоть, не позволяя упасть, помогая удержаться на ногах. Голова кружилась, все вокруг до сих пор казалось размытым, но парень смотрел только на безжизненно болтающиеся руки слизеринки. Пожиратели взволнованно оглядывались, пытались понять, что же происходит, и выделить именно свою заботу и волнение. — Драко, милый, что с тобой? — испуганный голос Нарциссы звучал отдаленно. Темный Лорд, явно напряженный, что-то кинул ближайшей к себе Беллатрисе и трансгрессировал вместе со слизеринкой. Боль постепенно отступала, но слабость наваливалась на парня с новой силой, рвотные позывы подкатывали к горлу, заставляя дыхание сбиваться. Парень вцепился в тонкую руку матери, сминая изумрудную ткань платья, и, с трудом соображая в образовавшемся гуле голосов, произнес: — Что там случилось? Где Эва? — Нарцисса побледнела, спешно касаясь ладонью лба сына. — Это не твое дело, Драко, — отрезала женщина, ее лицо приобретало все более встревоженное выражение. — Где Эва? Что с ней? — с трудом разделяя слова, прорычал слизеринец. Ведьма вздрогнула, испуганно обернулась и тихо позвала: — Белла, пожалуйста, Белла. Черные мелкие кудри тетки на мгновение показались Малфою похожими на локоны Спенсер, но грубый пугающий голос Лестрейндж заставил его отрицательно покачать головой. — Что случилось, Цисси? У Драко заложило уши. Он окончательно перестал что-либо понимать, только шагал куда-то, ведомый матерью и ее кузиной, пытаясь услышать от кого-нибудь, куда исчезла чертова Спенсер. Да что такое опять с ней произошло?