Загляни в глаза, но не замерзай в них

В светлой комнате шторы были плотно задернуты, хотя смысла в этом было немного — последнюю неделю погода упорно портилась, словно намереваясь потопить весь Лондон, погрязший в хаосе и разрухе. Темноволосый волшебник отрешенно смотрел на проносящиеся мимо вешалки с черными мантиями, стоя на небольшом возвышении перед зеркалом. Рядом с ним порхали темные ленты, иголки и булавки, а позади суетливо крутилась молодая ведьма, что-то бесконечно поправляя. Теодор Нотт повертел в руках небольшой темно-зеленый конверт, слишком плотный для бумажного. Конверт давно был вскрыт, но слизеринец зачем-то снова достал оттуда квадратную картонку, на которой крупными буквами были выведена слова приглашения на помолвку «мисс Спенсер и мистера Квинси». Жгучее желание испепелить эту нелепую бумагу, появившееся сразу при ее получении, почти отступило. Точнее, Теодор почти полностью мог его контролировать. В голове слизеринца сразу появилась очевидная мысль — Эва эти приглашения даже не видела. Хотя, возможно, ей было глубоко плевать на все эти события. Подобное было вполне в ее духе. Беспечная, вспыльчивая, холодная ко всему, что ей не интересно, она не понимала даже, что сама обрекает себя на ужасное будущее. Нотт зло стиснул зубы. Почему она не прислушалась к его предостережениям? Почему они не нашли способа отменить эту идиотскую помолвку? Неужели трем слизеринцам удалось перехитрить самого Темного Лорда? Или просто пойти против магического договора действительно было невозможно? Теодор чувствовал себя подавленным. Он не смог, не успел спасти девушку, образ которой так часто возникал в сознании вопреки его воле. Но это было даже не самым ужасающим. Он чувствовал свою непосредственную вину за все будущие события в жизни Спенсер. В самом деле, это ведь он был третьим соучастником, и, если Филиппа Квинси Забини считал досадной необходимостью, то Нотта воспринимал как равного себе. Эта мысль не давала Теодору покоя, закравшись в голову и плотно засев там огромным черным пятном. Безотчетно сжав пальцы в кулаки, слизеринец сунул приглашение в карман мантии. Отец когда-то рассказывал ему о матери — женщине, которую он действительно любил, но не имел достаточно сил, чтобы спасти. Он стоял в стороне по приказу Темного Лорда, когда ее пытали, заподозрив в предательстве, и когда зеленый луч разрушил полную семью Ноттов. Теодор точно видел на лице отца оттиск боли и сожаления. Он не хотел повторять его судьбу, но совершенно не видел альтернативы. — Мистер Нотт! — тоненький дрожащий голосок донесся до парня впервые. — Ваш костюм готов. Вас все устраивает? Нравится? Слизеринец придирчиво взглянул в зеркало. Помолвка друга была важным событием, а помолвка дочери Темного Лорда и подавно. Событие это предполагало определенные требования к внешнему виду, но волновало Нотта вовсе не это. Он ловил себя на мысли, что в действительности его интересует мнение только одного человека, и, если взгляд Эвы Спенсер коснется его на церемонии, пусть даже случайно, на какое-то жалкое мгновение, парню хотелось, чтобы она отметила, что он выглядит очень даже неплохо. Хотя он знал наверняка, что смотреть на него девушке в этот вечер придется довольно долго. Сухо кивнув продавщице, парень переоделся и двинулся к выходу из магазина, продолжая прокручивать в голове недавний инцидент на уроке ЗОТИ. Спокойный и уверенный голос Эвы, велящий прекратить пытки младшекурсников, эхом отдавался в сознании до сих пор. Она стала единственной, кто все же нашел в себе смелости для подобного заявления. Да, пожалуй, возможностей для этого у нее было больше, чем у остальных, но глупо полагать, что Кэрроу так просто забудет о своем позоре и не попытается учинить Эве какую-нибудь гадость. Ее горящий взгляд остановил бы, пожалуй, и самого Темного Лорда, чего уж говорить о трусливом Амикусе, а Нотт восхищенно наблюдал за этой холодной яростью, не в силах оторвать от девушки взгляд. Конечно, когда Малфой заступился за Эву, Теодор ощутил странный укол самолюбия. Он до сих пор корил себя за то, что не встал на ее сторону первым. Он должен был доказать Спенсер, что она может доверять ему, возможно, тогда бы все изменилось. Но теперь было поздно. Нотт знал, что он не сможет ее спасти. *** В моей комнате легкий беспорядок граничит с полным бардаком, впрочем, как и всегда. Пара мантий висит на спинке стула, вчерашнее платье все еще валяется на полу, а черный лакированные полусапожки на шпильке укоризненно смотрят на меня из-под кровати. Перья и свитки хаотично разбросаны на столе, а рядом открыты несколько книг, стащенных из запретной секции. Вместо того, чтобы убрать все это безобразие, я поправляю поясок шелкового халата и, меланхолично помахивая сигаретой, разглядываю разложенную поверх всего прочего карту. Попытки составить менее трудоемкий маршрут до дома моего прадеда занимают больше времени, чем я планировала. — Спенсер, ты все еще не собралась? — недовольство в голосе только что вошедшего Малфоя чувствуется отчетливо. Я знаю, что ему не нравится бардак в моей комнате и бессмысленная трата времени, но все равно не делаю пару взмахов палочкой, чтобы отправить вещи по своим местам. А разобраться с картами я не могу быстрее при всем желании. — Мы не можем просто трансгрессировать туда. Вдруг там установлены какие-то чары, — пожимаю плечами и, свернув исписанные карты, поворачиваюсь к слизеринцу. Драко выглядит, в принципе, как обычно, но я чувствую, что что-то не так. Лицо его кажется напряженным, острые скулы будто сильнее выражены, серебристые брови чуть приподняты, а в серых глазах мечутся огоньки. — Что-то случилось? — аккуратно подхожу к парню, пытаясь заглянуть в глаза, но Драко только протягивает мне плотный изумрудный конверт с серебристой лентой. — Сегодня получил, — бросает он, а я спешно извлекаю оттуда приглашение на собственную помолвку. — Зеленое, — морщусь, отбрасывая вычурное приглашение на прикроватную тумбу. Хвала Мерлину, что от меня отстали со всеми приготовлениями, когда я ясно дала понять Лестрейндж, что мне это не интересно. — Это все, что тебя волнует? — колко уточняет Драко. — Выбрала уже платье или все еще не можешь определиться? Понимаю, все эти хлопоты так утомительны. Раздраженно цокнув, повожу плечами, закуривая снова. Опершись о стол, прищуриваюсь, поджав губы: — Мне не нравится это точно так же, как и тебе. И ты это прекрасно знаешь, Малфой. У меня нет никакого желания проводить праздничный вечер и ночевать в поместье семейства Квинси. Если знаешь, как это предотвратить, я внимательно тебя слушаю. Черты лица слизеринского красавчика смягчаются. Он задумчиво опускается в кресло, а я легко касаюсь его плеча: — Если не хочешь идти… — закончить фразу парень мне не позволяет: — Ты знаешь, Спенсер, я не могу не пойти, — тишина повисает тяжелая. Ощутив расползающиеся по коже мурашки, едва заметно покачиваю головой. Что-то заставляет меня нервничать, но я совершенно не понимаю, что именно. Вряд ли Филипп Квинси способен причинить мне хоть сколько-нибудь ощутимый вред. Вряд ли у него вообще достаточно храбрости, чтобы вредить дочери своего господина. Или я слишком сильно надеюсь на образовавшуюся вокруг меня броню, возникшую благодаря папуле? Не мог же Нотт просто так пытаться меня запугать? Погрузившись во внутренние сомнения, не успеваю заметить, как Малфой резко дергает меня за запястье, и падаю ему на колени. Серые глаза медленно скользят по моему лицу, а парень запускает руку в мои волосы, оттягивая их, заставляя чуть запрокинуть голову назад. Не ожидая такого, судорожно выдыхаю, когда узкие губы касаются моей шеи, оттягивая кожу: — Если он тронет тебя хоть пальцем, — тихо, но очень твердо выговаривает Малфой, — я убью его и любого, кто попытается мне помешать. Собираюсь было что-то ответить, но слова вылетают из головы мгновенно, а длинные пальцы парня легко отодвигают край халата, оголяя плечо. Горячее дыхание обжигает кожу, и губы Драко опускаются ниже. Узкий поясок падает на пол, а я оттягиваю серебристо-зеленый галстук Малфоя, негнущимися пальцами пытаясь его снять. Слизеринец прижимает меня ближе, его пальцы медленно скользят по внутренней стороне бедра, заставляя дыхание учащаться. Он чуть приподнимает руку, отодвигая невесомую ткань белья. Тихий шепот над ухом доносится до моего сознания с трудом: — Никто другой не может тебя касаться. Только я. Едва переборов желание закрыть глаза и забыть обо всем, вглядываюсь в лицо Драко, чуть подрагивающей рукой проводя по его щеке. Едва фокусируя затуманенный взгляд, наклоняюсь, охрипшим голосом выдыхая: — Я знаю, Малфой. Я знаю. Серые глаза с секунду смотрят на меня, и от прикосновения его пальцев я тут же выгибаюсь, а с губ срывается тихий стон. Халат легко соскальзывает с моих плеч, я, все еще пытаясь ухватиться за реальность, расстегиваю рубашку Малфоя, скидывая ее, и, прижавшись к парню, касаюсь своими губами его. Слизеринец рывком приподнимается, тут же опускаясь меня на кровать и оказываясь сверху. Резко дергаю на себя темный ремень, а слизеринец заводит мои руки за голову, не позволяя ими двигать, касаясь губами ключиц, мягко опускаясь ниже. Почувствовав плавный толчок, окончательно теряю связь с реальностью, прикрывая глаза. Дыхание становится рваным, а пока еще тихие стоны сдерживать больше не получается. Вначале мягкие и плавные движения слизеринца становятся резче и грубее. Время растягивается, превращаясь в бесконечную волну удовольствия, которая, кажется, никогда не закончится. Но через некоторое время, тяжело дыша, я все-таки приподнимаюсь на локтях, затуманенным взглядом провожаю одевающегося Малфоя. Подобрав с пола халат, накидываю его и, закурив, задумчиво рассматриваю платья в шкафу, придирчиво выбирая. Будто важно, в чем я появлюсь в заброшенном безлюдном доме. — Спенсер, нам стоит поторопиться, если хочешь вернуться до ночи, — словно прочитав мои мысли, заявляет Драко. Вытащив, в конце концов, простое черное платье-футляр, наскоро переодеваюсь и, парой взмахов палочки поправив прическу, ожидающе оглядываю парня: — Идем? Он усмехается и, галантно подав мне легкое приталенное пальто, выходит из комнаты. Общую гостиную нам удается миновать без каких-либо проблем, и, пройдя по холодным узким коридорам, я радостно вдыхаю прохладный осенний воздух, почти шагая в сторону Хогсмида, когда чуть насмешливый голос долетает до меня: — Миледи. Благодарю за приглашение на такое важное для Вас событие. Это честь для меня. Резко обернувшись, впиваюсь ледяным взглядом в Роули. Пожиратель, еще мгновение назад самодовольно ухмыляющийся, оглядывая то меня, то стоящего рядом Малфоя, сейчас несколько смущается. Видимо, все-таки осознает, что так открыто выводить меня не стоит. — Уверен, что сможешь почтить нас своим присутствием? — угрожающе процеживаю сквозь зубы, не найдя в себе сил успокоиться сразу. Глубокая ненависть захлестывает с головой, и я делаю шаг навстречу мужчине, но заставляю себя остановиться, тяжело дыша. — Как я могу пропустить такое важное событие? — усмехается Роули. — Семья — это ведь так важно. А у Вас, видимо, намечается приятный вечер. Помолвки ведь еще не было, кто тут может осуждать? Я явно погорячилась, решив, что у этого человека присутствует инстинкт самосохранения. Краем глаза взглянув на Малфоя, замираю. Слизеринец кажется спокойным, но я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки. Парень двигается в сторону Пожирателя, опуская руку в карман, и этот жест действует на меня отрезвляюще — предупредительно касаюсь его плеча, уводя подальше. Только подобной драки сейчас не хватало. А, если кто-то узнает, из-за чего она, то проблем возникнет еще больше. — Идем, — тихо произношу, стараясь придать голосу уверенность. — Нам пора. Игнорируя сверлящий мою спину насмешливый взгляд Торфинна Роули, двигаюсь к лазу из Хогсмида, быстро пересекая границу, где нет слежки за магией. Драко смотрит на меня так осуждающе, что я невольно начинаю чувствовать себя виноватой: — Давно пора поставить его на место. Ты не должна терпеть такого отношения. Подобные выпады в твою сторону ему точно не по статусу. Тяжело вздыхаю, медленно покачивая головой: — Малфой, если бросаться на каждого, кто криво на меня посмотрит… — Он не просто криво смотрит, Спенсер! Он специально выводит нас из себя, — грубо прерывает меня слизеринец, поджимая губы. Их взаимная неприязнь с Роули переходит уже все границы, становясь навязчивой, почти патологической. Я не верю, что такую сильную вражду могло вызвать только то, что летом Драко, выполняя приказ Темного Лорда, использовал на Торфинна парочку Круцио. В конце концов, кто из Пожирателей не бывал в такой ситуации? Но все же я склоняюсь только к тому, что Роули просто идиот. — Вот именно, — устало потираю виски. — Зачем реагировать на провокации? Он ведь именно этого и добивается, — говорю так, словно пару минут назад не боролась с диким желанием размазать волшебника по парадной двери Хогвартса. Малфой хмыкает, окидывая меня смеющимся взглядом человека, которому приходится объяснить что-то маленькому, не способному понимать ребенку: — Уверен, твой отец считает иначе. Провокации надо пресекать. Причем так, чтобы никому и в голову больше не пришло испытывать твое терпение. Замерев от услышанного, чувствую расползающийся по коже неприятный холодок. Вперившись взглядом в покосившийся забор, отделяющий нас от магической деревушки, пытаюсь спокойно выдохнуть. Все эмоции схлестываются вместе, заставляя меня потерять ориентацию в собственных чувствах. На пару минут воцаряется тишина, прерываемая только нашим учащенным дыханием и порывами ветра, гоняющими по земле высохшие листья. Малфой и сам понимает, что сказал лишнее. Я вижу это в его взгляде, направленном на меня, чувствую в неуверенном движении в мою сторону, но остановить собственное негодование оказывается сложнее: — Что ты имел в виду, прости? — вкрадчиво уточняю, сложив на груди руки. — Хочешь сказать, мне стоит стать похожей на папулю? Драко отчаянно вскидывает руки, зная, насколько больную тему он случайно затронул: — Спенсер, остановись. Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду не это. Никто не должен говорить о тебе что-то неподобающе или делать подобные намеки. Нельзя этого позволять, вот и все. — Вот и все? — переспрашиваю, фыркнув. — А то что? Понизится моя репутация среди Пожирателей? Больно важно. Слизеринец хмурится, делая несколько шагов ко мне. Его руки опускаются на мои плечи, и парень совершенно неожиданно встряхивает меня. Несильно, но ощутимо. Будучи абсолютно неготовой к подобному, беззвучно приоткрываю рот, когда посерьезневшее лицо парня оказывается в нескольких миллиметрах от моего: — Почему ты до сих пор не можешь понять, Спенсер? В этом обществе твое положение — единственное, что может тебе помочь. И его нужно поддерживать. Чуть придя в себя, обхватываю руку Драко в области запястья. Его напряженное лицо заставляет совершенно внезапно и остро ощутить — он просто боится за меня. Боится, что все, кто сейчас только неодобрительно шепчутся за спиной, однажды решат как-то действовать. Не то чтобы я разделяю его опасения, но оценить то, как он переживает, должна: — Хорошо, — сдавшись, киваю. — Я обещаю подумать об этом, если ты считаешь, что это так важно. Но не убивать же Роули за то, что он придурок? Слизеринец беспечно пожимает плечами, поняв, что я к нему прислушалась: -Почему бы и нет? Усмехаюсь, хотя внутри все сжимается от того, как просто у него вылетают эти слова, и беру парня за руку, приготовившись трансгрессировать: — Осторожней, Малфой, скоро окончательно станешь одним из них. Говоришь, как Пожиратель. Он недовольно морщится, но парировать мой словесный выпад не удается — нас утягивает водоворот красок, звуков и запахов. Почувствовав каблуками твердую ровную поверхность, открываю глаза, глубоко вдыхаю запах уличной еды, дыма и специального масла. Это сочетание ни с чем не спутать. Решено было трансгрессировать до вокзала неподалеку от нужного нам места, откуда дорога займет не так уж и много времени, но и наше появление не вызовет никаких подозрений. Оглядев суетящихся людей с чемоданами, поворачиваюсь к Малфою. Брезгливое выражение прилипает к аристократичному лицу восковой маской, отчего я совершенно неосознанно кривлю губы в усмешке. И чего на этом вокзале такого отвратительного? Посреди несущейся потоком толпы застыли двое людей — молодая высокая девушка крепко обнимает плечистого парня в военной форме. Его чемодан стоит рядом, всеми забытый и, кажется, никому не нужный. Если приглядеться, можно заметить, что руки девушки дрожат, а спина сотрясается от неслышных из-за шума всхлипов. Парень что-то ободряюще шепчет ей на ухо, поглаживая по волосам, но его карие глаза выдают тоску. Возле ближайшего к нам вагона полноватая женщина средних лет с густыми каштановыми волосами что-то настоятельно втолковывает двум детям — мальчику и девочке, — активно размахивая руками. Мальчик, явно чуть постарше сестры, пытается придать лицу серьезное выражение и послушно кивает, а девочка, потряхивая золотыми кудряшками, выбивающимися из-под красненького осеннего берета, нетерпеливо теребит край пальто, с интересом оглядываясь по сторонам. Немолодой продавец из дешевой закусочной выходит на улицу, выкладывая в импровизированную миску, сделанную из какого-то картонного пакета, объедки посетителей. Возле него уже вьется потрепанный грязный пес, виляя слишком коротким хвостом. Шерсть его свалялась, и на ней комьями висит грязь, но глаза у собаки удивительно добрые и умные. Он смотрит на продавца с благодарностью, чуть бодая головой в ногу. Сжалившись над Малфоем, уверенно двигаюсь к нужной платформе, крепко держа парня за руку. Поток людей раздвигается неохотно, но все же нам удается вынырнуть из толпы уезжающих и провожающих прямо перед черным старым поездом, угрюмо взирающим на нас прикрытыми шторами окнами. Проводница в стандартной темно-синей форме, слишком уж узкой на ее пышную фигуру, окидывает нас скептическим взглядом и, буркнув приветствие, нетерпеливо протягивает руку. — Чего она хочет? — непонимающе уточняет Малфой. Ну конечно, билетов на Хогвартс-экспресс никто никогда не проверял, а куда уж избалованным аристократам кататься на магловских поездах. Его удивленное лицо меня порядком веселит, хихикаю едва слышно, протягивая женщине билеты. Та смотрит на них с секунду и молча отодвигается, видимо, решив не растрачивать попусту энергию на разговоры. Аккуратно прыгнув на ступеньку, не задумываясь, веду Малфоя по длинному коридору, разглядывая номера, блестящие на деревянных дверях купе. Наконец, выискав нужный, легко дергаю дверь на себя и довольно опускаюсь на сиденье. Старенькое, потрепанное, но все же чистое. Закинув ногу на ногу, жестом призываю слизеринца опуститься рядом — нечего стоять в коридоре. Парень придирчиво оглядывает купе и, придя к выводу, что все не так уж и плохо, все-таки присаживается рядом. Мне нравятся поезда, жаль, что ехать нам предстоит недолго. Есть что-то чарующее в тихом стуке колес и мерном покачивании, что нравится даже мне, далекой от подобной романтики. Задумчиво уставившись в окно, вытаскиваю из сумки сигарету, поджигая ее взмахом палочки, когда поезд слегка дергается назад, постепенно набирая скорость. Унылые серые постройки почти сразу сменяются осенним лесом. В детстве мне очень нравилось разглядывать такие разные опавшие листья, да и сейчас я иногда цепляюсь взглядом за пестрые кроны — желтые, коричневые, красные, почти багровые. Вздрагиваю, когда ладонь слизеринца опускается на мое колено, слегка сжимая его: — Волнуешься? — его голос тихий, но я слышу слова очень отчетливо. Неопределенно передернув плечами, отрицательно покачиваю головой: — Нет, с чего бы? Я своих предков никогда не видела, и, думаю, это к лучшему. Драко соглашается с моим нежеланием отвечать, но все же ободряюще поглаживает мою руку, переплетая наши пальцы. Становится, если не легче, то бесспорно спокойней. Легкие прикосновения парня внушают мне уверенность, и я, мягко улыбнувшись ему, достаю недочитанную книгу. Малфой смотрит на «Письма незнакомке» Андре Моруа снисходительно, но ничего не говорит, только достает что-то свое, углубляясь в чтение. Пара часов проходит вполне спокойно и уютно, и, когда поезд начинает замедлять свой размеренный ход, я несколько расстраиваюсь. Дорога до Литтл-Хэнглтона и не должна была длиться долго, но такого быстрого прибытия я не ожидала. Смиряюсь с тем, что придется выходить и разыскивать дом прадеда. И, Мерлин его знает, что мы можем там обнаружить. Миновав пристально наблюдающую за нами проводницу, я берусь за галантно поданную Малфоем руку и легко спрыгиваю со ступеньки вагона. Цепко оглядевшись по сторонам, делаю вывод, что магией здесь и не пахнет — можно было трансгрессировать прямо сюда. В целом, перрон выглядит совершенно обычно, разве что довольно убогим. Тут и удивляться нечему — Литтл-Хэнглтон маленькая деревушка, куда этому месту до вокзалов Лондона или других городов. Поезд позади издает прощальный гудок и трогается прочь, оставляя нас в этом пустынном месте. Странно, но никто с нами не выходит. Хотя, кому есть дело до этой заброшенной деревни. Оценив ситуацию и осознав, что самостоятельно дорогу мы будем искать довольно долго, двигаюсь к небольшой деревянной будке с облезшей голубой краской, на которой красуется покосившаяся табличка: «Информация». Постучав в грязное, треснувшее сразу в нескольких местах окошко, прихожу к неутешительному выводу, что будка пуста. Полезной же информации в куче навешанных на дерево объявлений тоже найти не удается. Безнадежно оглядевшись по сторонам, выдыхаю и плетусь в сторону привокзального кафе. Каблуки громко цокают по дороге, а насмешливый взгляд Малфоя подгоняет меня вперед. Если он знает, как проще найти дорогу, мог бы и сказать. Слизеринец облокачивается о высокий фонарный столб и ясно дает понять, что дождется меня снаружи. Я же резко дергаю на себя дверь, не оборачиваясь на посмеивающегося Драко, и вхожу внутрь. Небольшой колокольчик сразу оповещает всех о новом посетителе. В нос мне тут же ударяет запах пота, сигарет и чего-то спиртного. За пластмассовым белым столиком у входа устроилась довольно большая компания сомнительного вида. Одетые в кожу и широкие джинсы, мужчины сошли бы за каких-нибудь байкеров, но что-то я не заметила у входа ни одного средства передвижения. Единственные посетители шумят, периодически громко опуская пивные кружки на вздрагивающий от такого грубого отношения стол. Стараясь не задерживать на неприятной компании взгляда, шагаю вперед, рассматривая засаленные однотонные занавески. Три точно таких же столика стоят возле стены, а за прилавком, явно скучая, сидит молодая девушка с неплотно завязанным на голове пучком. Как бы я ни пыталась не привлекать к себе внимания, в спину раздается недвусмысленный свист, но я только подхожу к официантке, пытаясь сосредоточиться на ее круглом, чуть полноватом лице. Тревога решительно не желает отступать, и я, давно привыкнув доверять интуиции, успокаиваюсь немного, только нащупав в кармане древко волшебной палочки. Девушка лениво поднимает на меня взгляд и медленно, словно слова даются ей с трудом, уточняет: — Что будете? Попытавшись натянуть на свое лицо дружелюбное выражение, выдавливаю из себя улыбку и отзываюсь: — Добрый вечер. Не подскажите, как попасть в деревню? Взгляд официантки за мгновение приобретает враждебные и недоверчивые черты. Она хмурится, смотря на меня колко и холодно: — Так Вы не из местных? Сзади раздается грубый мужской гогот, и хриплый голос заявляет: — С ума сошла, Меган? В Литтл-Хэнглтоне таких красоток нет. Раздраженно повожу плечами, но улыбаюсь официантке, которая, в свою очередь, явно обиделась на заявление посетителя, и повторяю: — Да, я не отсюда, но здесь когда-то жили мои родственники. Так Вы поможете? — давно я не разговаривала так дружелюбно. Меган издевательски выгибает бровь и бросает: — Вам нужно заказать что-нибудь. Боюсь, я не могу разговаривать в рабочее время не с посетителями. Дружелюбие и улыбка исчезают с моего лица мгновенно, ровно как и хорошее отношение к девушке: — Хорошо, тогда виски. Из-за шумного стола раздается очередной свист. Меган пожимает плечами и, совершенно не расстроившись, бросает: — Виски нет. Вопросительно приподнимаю брови — вот это редкость: — Ладно. Может, бренди? — в ответ мне удается получить только отрицательный кивок головы. — Коньяк? Абсент? Бурбон? Не удосужившись сказать и слова, официантка безучастно мотает головой, отчего ее волосы еще сильнее выбиваются из прически. Устав от этой игры, фыркаю: — Что вообще у Вас здесь есть? — Текила и пиво, — медленно отзывается Меган. Я даже непонимающе моргаю пару раз от удивления — ну и ассортимент: — Тогда текилу, — пожимаю плечами и, уже просто желая посмеяться над неприятной девушкой, спрашиваю. — Кредитки принимаете? Она смотрит на меня так, словно я спросила нечто запрещенное, хотя, думается, попроси я у нее продать, скажем, наркотики, ответ был бы положительный. Поняв взгляд Меган без лишних слов, кладу перед ней пару купюр: — Сдачи не нужно. Так как мне пройти в деревню? Девушка неспешно достает из шкафчика рюмку и, выудив из-под витрины бутылку, наливает алкоголь, ставя передо мной: — Идете до упора в сторону леса, там поднимаетесь на холм, а за ним будет деревня, — нехотя поясняет она. По достоинству оценив детальность описания, хмыкаю, опрокидывая в себя рюмку, даже не поморщившись: — Спасибо, Меган, — окинув официантку насмешливым взглядом, двигаюсь к выходу, но дойти до двери мне не удается. — Эй, куколка, не хочешь присоединиться к нам? — выкрикивает самый заросший волосами мужчина. Чувствуя на себе их сальные взгляды, пытаюсь побыстрее пройти мимо: — К сожалению, не могу составить вам компанию, мне нужно в деревню, — магия магией, но опыт подсказывает мне, что с семью здоровыми пьяными мужиками лучше не связываться. Я почти прохожу их столик, когда крайний мужчина в грязной майке с удивительной прытью выставляет вперед руку, хватая меня за запястье. Тяну вторую кисть к палочке в кармане, но и она оказывается в лапищах здоровяка. Мужчина дергает меня на себя, усаживая на колени. В нос резко бьет запах перегара и пота, такой сильный, что, кажется, глаза сейчас начнут слезиться. Огромные, похожие на сардельки пальцы без стеснения шарят по моей талии, спускаясь к бедрам. — Отпусти меня, — осипшим вдруг голосом проговариваю очевидно бессмысленную просьбу. — Куда ты так торопишься, милашка? Развлечемся и отведем тебя в деревню, — усмехается мужчина с соседнего стула, а я неосознанно прикидываю, можно ли поверить в то, что они не планируют меня убивать. Мутноватый взгляд соседа задерживается на моем пальто. Словно повинуясь ему, схвативший меня мужчина дергает ткань на себя, черные пуговицы шумно опадают на грязный кафельный пол, а громила пытается сдернуть с меня верхнюю одежду. Немного придя в себя и заставив страх отступить — все-таки я ведьма, а они какие-то пьянчуги — почти не дрожащим голосом протягиваю: — Зря вы это все затеяли. Мое предостережение вызывает новый взрыв хохота за столом. Самый бородатый из них кивает держащему меня: — Ты слышал, Роб? Она еще и угрожает нам. Роб хмыкает, проводя ладонью по моей шее, отодвигая волосы: Я почти нащупываю спасательное древко палочки, когда мужчина снова скручивает мне руки и приторно выдыхает на ухо: — А вот по карманам шарить не надо. Иначе придется тебя наказать, да, Адам? Сидящий рядом оказывается Адамом. Он хмыкает и придвигается еще ближе, почти вплотную. В руках его что-то сверкает на уровне колен. Нож. У меня перехватывает дыхание — как известно, палочку еще нужно достать, произнести заклинание, начертить нужную формулу, с ножом же дела обстоят куда быстрее. Но вопреки всему хочется рассмеяться — все это так нелепо. Я ведь ведьма. Ведьма, Мерлин меня подери. Где мое преимущество? Словно прочитав мои мысли, громила перестает трогать мои ноги и произносит: — А что это ты хотела достать? Неужели у красотки есть оружие? Его жирные пальцы почти касаются кармана моего пальто, когда холодный голос заставляет меня радостно дернуться: — Отпусти ее. Спокойный и уверенный Малфой в идеально сидящем черном пальто, угрожающе глядящий на семерых здоровых мужиков, может показаться нелепым, но я-то знаю наверняка, что пары движений палочкой будет достаточно, чтобы меня освободить. Я также знаю, как тяжело ему сдерживаться и дать маглам шанс одуматься самостоятельно. Только вот они явно не чувствуют в парне опасности: — Эта куколка с тобой что ли? А, плевать, — отмахивается бородатый. — Нечего было оставлять ее одну. А теперь уйди и не мешай взрослым развлекаться. Так ни у кого не будет проблем, — я понимаю, почему они не воспринимают Драко всерьез. Ну что может семнадцатилетний парень против оравы пьяных мужиков? Они ведь даже не представляют, что он может в действительности. Презрительный изгиб бровей остается незамеченным. В серых глазах плещется расчетливая ярость: — Как пожелаете, — слизеринец пожимает плечами. Зная, что последует за этим движением, пригибаюсь и, почувствовав, как хватка Роба ослабевает и его тело пытается обрушиться на пол, вырываю из кармана палочку, вскакивая. Но ногу тут же пронзает яркая вспышка боли. Непонимающе уставившись на бедро, вижу расползающееся пятно крови — сидящий рядом Адам, видимо, не захотел отпускать меня просто так и успел полоснуть ножом по ноге. Впрочем, лежащий под столом, он вряд ли может теперь представлять какую-нибудь опасность. Глядя на два тела, стараюсь откинуть из головы мысли, живы ли эти люди. Кто ж знает, какое заклинание выбрал Драко. Игнорируя горящую боль в ноге, кидаюсь к Малфою. Встретив меня, он быстро проводит пальцами по моей талии, как бы спрашивая, в порядке ли я, и выставляет руку вперед, отодвигая и отгораживая меня. Пораженная этим удивительно теплым жестом, мешкаю и, обернувшись к врагам, замираю. Замешательство стоящего рядом слизеринца можно понять. Пятеро оставшихся мужчин с шумом вскакивают из-за стола и уверенно направляют на нас кончики своих палочек. Изумленно выдыхаю и, подчиняясь вспыхнувшему внутри веселью, усмехаюсь: — Кто бы мог подумать — магия в таких отморозках. Бородатый, видимо, являясь главным у этого сброда, великодушно сообщает: — А ты, куколка, думала, волшебники бывают только хорошими? От такой бравады я насмешливо фыркаю, скосив глаза на Малфоя — тот выглядит куда спокойней, словно чувствуя облегчение. — О, поверь, я знаю про плохих, — продолжаю сверлить мужчину глазами. — А вы считаете себя одними из таких? Все-таки я не могу понять, кто эти люди — это вызывает беспокойство. Вместо ответа высокий волшебник с сильно спутанными волосами вдруг дергает рукой, посылая заклинание в спрятавшуюся под витриной официантку. Мерлин, я уже и забыла про нее. Ленивым движением руки отражаю красный луч — произвести впечатление злодея, да и хоть сколько-нибудь сильного противника у волшебника не выходит, скорее уж наоборот. Расстроенно цокнув, протягиваю: — Да, нападать на беззащитных маглов — вы точно не из сторонников Поттера. Но и не Пожиратели, — произношу утвердительно, но главарь решает, что я жду от него какой-то реплики: — Откуда такая уверенность, куколка? Откуда тебе-то знать об этом? Чувствую, что поведение волшебников начинает веселить уже и Малфоя. Его смеющийся взгляд скользит от одного мужчины к другому, но парень не вмешивается в разговор как настоящий джентльмен, позволяя девушке хорошенько развлечься. — Я могла бы попросить вас закатать рукава, но в этом нет необходимости. Я знаю, что там чисто. Патлатый хмыкает и делает шаг в мою сторону: — Тут ты ошибаешься, куколка, — он дергает рукав кожаной куртки на себя, обнажая предплечье, где огромной змеей извивается Черная Метка. Непонимающе выдыхаю. Я не могла их не узнать. Что-то здесь явно не так. От удивления утратив чувство самосохранения, подаюсь вперед, впиваясь ногтями в толстую кожу. — Надо же, не думал, что тебе это так понравится, — хмыкает мужчина, по-своему воспринимая мой жест. Хорошо, допустим, я не знаю их. Но они не могут не знать меня. Осознание медленно проникает в мой разум, заставляя скривить губы в презрительной ухмылке: — Знаешь, Черная Метка в свое время доставляла немало проблем своему носителю. Дело тут вот в чем — ее никак нельзя убрать, — выставляю палочку над его рукой быстрее, чем мужчина успевает что-то сообразить. Легкое движение вдоль Метки заставляет ее исчезнуть. Почувствовав на себе вопросительный взгляд Малфоя, пожимаю плечами. — Самозванцы. Пытаются запугать кого-то подобными фокусами. Лицо патлатого кажется крайне озадаченным, эмоции смешиваются — мужчина явно зол, но и поражен не меньше. Видимо, их разоблачили впервые. Пытаясь оправдаться и хоть как-то спасти положение, волшебник быстро произносит: — Мы действительно хотим быть одними из них, — он гордо задирает голову, в глазах загораются фанатичные искорки. — Просто еще не смогли найти никого из них. Щурюсь, брезгливо поморщившись. Эти ребята явно много чего не понимают, но раздражают меня от этого не меньше: — В Пожиратели не принимают волшебников, едва умеющих держать в руках палочку. Грузный бородатый мужчина сдержать такого оскорбления не может. Его ноздри, пористые и красные, забавно раздуваются, а щеки покрываются багровыми пятнами. — Да как ты смеешь, маленькая дрянь? Он успевает послать в меня только один красный луч, который я тут же отбиваю, а через мгновение волшебник падает на пол, катаясь по полу и воя от боли. И, хотя выглядит это забавно, я ужасаюсь своему поступку. Нужно начать сдерживать себя и прекратить использоваться в любой удобной ситуации запретные заклинания. Это сложно. Однажды ощутив их действенность и силу, контролировать себя становится все труднее. Боль отступает от волшебника, но он остается на полу, тяжело дыша и чуть поскуливая. Стоящий рядом со мной патлатый не спешит мстить за товарища, а хмуро хрипит: — Кто вы такие? Я едва не закатываю глаза. Они еще и тупицы? — Тебе лучше не знать, — протягиваю с издевкой и, покачав головой, отворачиваюсь, шагая к выходу. — Мы и так потратили на них слишком много времени, — киваю Малфою, призывая его уходить. Выйдя из кафе, слизеринец окидывает меня внимательным взглядом и, наклонившись, быстро проводит палочкой вдоль пореза: — Ты когда-нибудь сможешь не привлечь к себе неприятности? — чувствуя отступающую боль, решаю посчитать этот вопрос риторическим. Двигаясь по названному маршруту, я только надеюсь, что они додумаются подчистить память официантке. Дальнейшая ее судьба меня мало волнует. Мы молчим, и я, глядя по сторонам, наблюдаю, как признаки цивилизации, уменьшаясь, полностью поглощаются разноцветным лесом. Здесь даже пахнет по-другому — свежо и приятно — и я вдыхаю полной грудью, когда Драко произносит слишком неожиданную фразу: — Кто добровольно поставит на себе клеймо убийцы, даже поддельное? Резко затормозив, вглядываюсь в серые глаза — такую откровенность удается услышать нечасто: — Они просто идиоты, которые даже не осознают смысла всего происходящего. Но ты прекрасно знаешь, что и добровольцев среди нас достаточно. Слизеринец только кивает, но я знаю, что это довольно щепетильная тема для нас обоих. Ухватив парня за левую руку, провожу пальцами по его предплечью: — Ты ведь знаешь, что сама по себе Метка не делает тебя чудовищем? Делают только твои поступки. Малфой усмехается, но, скорее, из самозащиты: — Как и родство с самым темным магом столетия не делает тебя злом, да, Спенсер? — его пальцы быстрым жестом скользят по моей щеке. Пытаясь скрыть улыбку, поджимаю губы. Мы можем говорить это друг другу бесконечно, пытаясь найти утешение в своих хороших поступках, но сделанное зло это никак не отменяет. Едва ли нас можно назвать идеальными, но внутреннее желание не ставить себя в один ряд с Лестрейндж и ей подобными говорит о том, что не все еще потеряно. Драко вдруг подает мне руку, и я беру его под локоть. Неприятное вынужденное путешествие превращается в обычную вечернюю прогулку, и я отрешенно осознаю, что это наша первая прогулка за все время. Такие обычные, нормальные вещи — роскошь в настолько ненормальных отношениях. По обе стороны от узкой проселочной дороги раскинулись сейчас сухие и корявые кустарники. Ветки их, лишенные листьев, тянутся к нам, иногда царапая по ногам. Наверное, летом здесь безумно красиво — все эти кусты цветут, зеленеют и уже не кажутся такими неприветливо грозными, мрачными. Поднявшись на вершину холма, мы приостанавливаемся. Если глянуть вниз, можно заметить раскинувшуюся в низине деревню. Кажущиеся отсюда одинаковыми дома расставлены в ровные ряды, деревушка действительно оказывается очень небольшой. Нам в Литтл-Хэнглтон не нужно. Аккуратно спускаясь, скользя тонкими каблуками по скатывающимся под ногами мелким камушкам, наконец замечаю прикрытый ветками поворот. Словно кустарники и ветви деревьев скрывают его от глаз прохожих. Видно, давно сюда никто не заходил. Отодвинув мешающие ветки взмахом палочки, шагаю на тропинку. Она вымощена оббитым и потрескавшимся от времени камнем, кое-где уже превратившимся в крошку. В конце концов, дорожка начинает петлять, изгибаясь. Не желая наступать в пожухлую траву или наткнуться на острую торчащую ветку, я вынуждена следовать ее строгому маршруту. Вот уж не думала, что кто-то будет выкладывать тропинку такими странными петлями. — Ты точно уверена, что мы правильно свернули? — скептически уточняет Малфой, разбивая тишину. Я понимаю его недоверие. Нашему взгляду открывается запущенное подобие рощицы. Огромные высокие деревья и не менее запутанные кустарники склоняются к одной точке. Листья с них еще окончательно не опали. Я утвердительно киваю на вопрос Малфоя, то ли потому что за деревьями едва виднеется какое-то строение, то ли потому что магия во мне словно вскипает, бурля. Руки отчего-то подрагивают, а дышать становится тяжело, воздух словно пропитан магией, на которую отзывается моя. Шагать вперед не хочется всем нутром. Робкий шаг дается с трудом, к ногам будто прибавился лишний десяток килограмм. Устало потерев виски, оборачиваюсь к Драко. Тот выглядит вполне нормально и ничего подобного не чувствует, но в глазах его плещется беспокойство. Собравшись, киваю сама себе, поняв, что так только усложняю свое положение. Ринувшись вперед, преодолеваю расстояние до рощицы в пару секунд. Пройдя первый ряд деревьев, ощущаю толчок, словно прохожу через стену на платформе девять и три четверти. Дышать мгновенно становится легче, только вот от вдыхаемого воздуха вдруг начинает кружиться голова. Внутри рощицы оказывается темнее, чем снаружи. Хоть сейчас и вечер, я сомневаюсь, что даже при свете солнца сюда дотягиваются его лучи. Приходится зажечь свет на кончике палочки. Малфой следует моему примеру, и мы синхронно вскидываем руки, освещая постройку перед нами. Маленький покосившийся одноэтажный домик выглядит нелепо под таким укрытием. Его частично разрушенные стены до самой крыши увиты расползающимся плющом, все еще зеленым вопреки времени года. Деревянные рамы окон местами прогнили, но все, как одна, пустуют. Стекла местами торчат острыми осколками. Покосившаяся крыша, покрытая черепицей, кое-где зияет дырами, через которые внутрь дома свисают ветки и листья. Лучше остального сохранившаяся входная дверь еще держится на петлях, отчасти сгнившая и расшатанная. — Ну и домик для наследников Слизерина, — мрачно изрекает Малфой. Да, определенно, это не огромное поместье в духе потомков аристократов. Даже при моей частичной любви к минимализму трудно назвать это хотя бы приемлемым жильем. Тут даже спорить не о чем. — Род переживал упадок, если ты не в курсе, — злобно огрызаюсь неожиданно даже для себя. Малфой удивленно вскидывает брови, глядя на меня. Агрессия явно не входила в мои планы, но в этом месте я чувствую только злость и раздражение. Вся атмосфера давит на меня, делая дерганной и грубой. Воздух, плотный и влажный, будто пропитан кровью и болью. Провожу рукой по лицу, словно снимая паутину, и тут же чувствую, как злость отступает. Посылаю Драко извиняющийся взгляд и, покачав головой, шагаю к двери. Приблизившись, замечаю вбитый в дерево толстый ржавый гвоздь. На нем почти неподвижно висит выцветшая и ссохшаяся кожа змеи, кажущаяся полосатой. Из моей груди вырывается приглушенный вздох отвращения: — Я думала, змеи вроде как символ семьи. Для чего убивать ее и вешать на дверь? Слизеринец смотрит на меня с жалостью, чутко осознавая мое разочарование и отрицание: — Предупреждение. Чтобы посторонние не тревожили. Нет, я не рассчитывала обнаружить доказательство того, что мои предки были милейшими людьми, но все это пока выглядит слишком отталкивающе. В какой-то момент мне даже хочется развернуться и уйти, не тревожа прошлое, но я только протягиваю руку к едва сохранившейся дверной ручке. Краем глаза успеваю заметить какое-то неуловимое движение. Малфой вскидывает палочку, но времени, чтобы что-то предпринять, у него не остается. То, что парой секунд назад было всего лишь змеиной кожей, изгибается и, моментально оказавшись возле моей руки, высовывает раздвоенный язык. Я не успеваю отдернуть руку, но щурюсь, ожидая укол боли, только вот ничего не происходит. Оказавшись возле моей кожи, змея только неощутимо тыкается головой в руку и, подняв мордочку, посылает невероятно живой и осознанный взгляд. Она снова высовывает язык и, кивнув, повисает все той же выцветшей кожицей. Я медленно выдыхаю: — Вот же черт, — запоздало отдергиваю руку, хотя смысла в этом теперь ровным счетом ноль. Драко легко касается моего плеча, привлекая внимание: — Эй, Спенсер, ты в порядке? — вид у него встревоженный и слегка раздраженный. Похоже, я пропустила пару его предыдущих реплик. Задумчиво потираю место, на котором потенциально мог бы сейчас гореть укус: — Да, да. Только успела попрощаться с жизнью. Малфой облегченно усмехается: — А ты спрашивала, зачем змея. Прекратив растирать кисть, бросаю: — Знаешь, я бы предпочла считать, что мой прадед был просто чокнутым садистом. Хотя мое открытие такому раскладу вовсе не противоречит, а, скорее, наоборот, я четко решаю, что в подвешенной на дверь змее есть какой-то смысл, кроме удовлетворения жажды крови. Уверенно дернув на себя дверь, пытаюсь пройти внутрь, но Драко отстраняет меня, шагая в темноту первым — мало ли, что там может случиться. Я едва заметно улыбаюсь этому движению, но все же послушно захожу только после парня. Наверное, все-таки в этом доме опасность мне грозит меньше, чем Малфою. Миновав крошечный пустой коридор, задерживаться в котором нет ни желания, ни смысла, мы проходим в первую комнату. Это оказывается кухня, совмещенная с подобием зала. Прогнивший пол завален мусором, какими-то осколками и толстым слоем пыли и грязи. Ступать приходится аккуратно — доски легко ломаются и проваливаются. Стены и потолок, серые и грязные, оплетены паутиной. У ближней к входу стены располагается кухня — несколько тумб и небольшой стол, на удивление, почти уцелевший. Тумбы завалены почерневшей грязной посудой, вонь стоит невероятная. Приблизившись к небольшой кастрюле, зачем-то открываю крышку. Попытка прикрыть рот рукой и сдержать рвотный позыв проваливается, я неосознанно выставляю вперед руку, опираясь о стену и пачкая ладонь. Драко быстро оказывается рядом, движением палочки закрывая крышку и отправляя кастрюлю подальше, но у меня перед глазами все еще стоит картина с копошащимися в какой-то гнили огромными жирными белыми червями. Парень помогает мне распрямиться: — Какая ты у нас, оказывается, неженка. — Заткнись, — хрипло кидаю, вытирая рот любезно предложенным платком. — Как вообще тут что-то сохранилось? Прошла ведь куча лет. Драко безразлично пожимает плечами. На его лице разве что легкая брезгливость: — Магия. Продукты портятся очень медленно, но все же портятся рано или поздно. Придя в себя и отдышавшись, быстро перемещаюсь из проклятой кухни в часть гостиной. Мебели здесь немного — два изъеденных насекомыми кресла, да и все. Под одним из них, когда я подхожу, позвякивает ржавый подсвечник. Окна прикрыты шторами, а, точнее, тем, что от них осталось — черными изорванными полосками ткани. Я задумчиво оглядываю пустынную комнату, не понимая, что вообще искать. Не думаю же я найти здесь бузинную палочку или воскрешающий камень? Наконец, убедившись в том, что первая комната совершенно ничем не примечательна, я смело шагаю в следующую. Осветив палочкой крошечную площадь, видимо, бывшую спальней, обнаруживаю там только грязный дырявый матрас, пахнущий гнилью и плесенью. Ошарашенно ищу взглядом хоть что-нибудь еще. Планируя навестить дом, где жили твои предки, явно не предполагаешь, что попадешь в подобную дыру. — Не удивительно, что они были психами, — мрачно сообщаю Малфою свои мысли, а он ободряюще кивает. Мое внимание привлекает угол над матрасом. Быстро присев на корточки, провожу пальцами по вырезанным на стене полоскам, усердно зачеркнутым. Кто-то словно считал дни или что-то вроде того. Но кто и зачем? Ответ на часть вопроса появляется внезапно — чуть поодаль нацарапаны кривые неуверенные буквы, складывающиеся в имя — Меропа. Так, значит, это комната бабули. Интересно, чего она так сильно ждала? Заинтересовавшись этим вопросом, задумываюсь, но внутри вдруг разжигается безумное желание посетить соседнюю комнату. Словно кем-то ведомая, я живо распрямляюсь и спешно шагаю в ближайший проход. Голова начинает кружиться еще сильнее. Комната на первый взгляд кажется совершенно пустой, и я решительно не понимаю, к чему меня так сильно тянет. Но желание найти нечто не отступает, обдавая жаром. Малфой следует за мной, пытаясь что-то спросить, но до меня не доходят звуки его голоса. Все мысли заняты поиском чего-то. Только вот я сама не знаю, чего. Пару раз неуверенно двинувшись в разные стороны, вдруг дергаюсь к дальнему углу. Рухнув на колени, руками раскапываю гору мусора, чем-то порезавшись, но не обратив на это никакого внимания, пока не натыкаюсь на небольшую бархатную шкатулку изумрудного цвета. Оказавшись в моих руках, она приятно отзывается теплом, а я чувствую, что начинаю чаще дышать. Повинуясь порыву, легко открываю ее, даже не задумываясь, почему за столько лет никто не нашел ее и не забрал себе. На мягкой подушечке такого же цвета, только не испачканной пылью, лежит аккуратный серебряный браслет с мелкими вкраплениями изумрудов. Внутренняя сторона его исписана какими-то рунами, которые я не могу распознать — сознание затуманено. Слишком слизеринский, но в то же время слишком сдержанный для Слизерина. Я быстро касаюсь украшения пальцами, чувствуя тянущееся ко мне тепло. Ни секунды не задумываясь и не сомневаясь, быстрым движением вытаскиваю браслет, а через мгновение уже застегиваю на своем запястье. Казавшееся до этого теплым украшение вдруг обжигает холодом, а с меня спадает внезапное наваждение. Непонимающе смотрю на браслет, когда Драко резко дергает меня за плечо, поворачивая к себе: — Ты с ума сошла, Спенсер? Что ты творишь? — он в ярости, но я отчетливо вижу, как слизеринец потирает свое запястье, словно ему тоже больно. — Что? — совершенно отрешенно уточняю, пытаясь осознать, что вообще только что произошло. -Ты еще спрашиваешь? Мы понятия не имеем, что это, а ты не просто прикасаешься, ты еще и надеваешь на себя. Ты хотя бы представляешь, насколько это опасно? — избыток тыканий сбивает меня с толку. Грозный голос слизеринца подрагивает от ярости. Осознав, какую глупость я сделала, поспешно сообщаю, дергая застежку браслета: — Ты прав. Извини, не знаю, что на меня нашло. Я сейчас сниму, — только вот застежка не желает поддаваться. Заметив озадаченное выражение моего лица, Драко раздраженно выдыхает и наклоняется ко мне: — Я помогу. Но и у него тоже ничего не выходит. Следующую четверть часа мы пробуем все хоть сколько-нибудь подходящие заклинания, но все тщетно. Наконец, я озвучиваю очевидный факт, с которым мы упорно пытаемся бороться: — Мне его не снять. Малфой поднимает на меня напряженный взгляд: — Мы не знаем, что это за артефакт и как он влияет на хозяина. Согласно киваю — действительно, тут не поспоришь: — Но сделать мы ничего не можем. Тем более, я пока не умерла. И, вроде, не планирую. Серые глаза с минуту скользят по моему лицу, а потом парень быстро откидывает с моей щеки спавшую прядь волос, уточняя: — Ты как? Хорошо себя чувствуешь? Пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям и, наконец, резюмирую: — Устала. Сил нет, хочу спать. Драко щурится, но согласно кивает, подавая мне руку: — Я трансгрессирую. Здесь все равно больше нечего искать. Отрешенно соглашаюсь с парнем, охотно вкладывая свою руку в его теплую уютную ладонь. Мысль о возвращении греет меня. Все желания отходят на второй план, мне хочется только поскорее оказаться в своей постели и уснуть. И я очень надеюсь, что произойдет это скоро. *** В комнате было темно, горела только пара свечей на прикроватной тумбе. Хрустальная тишина прерывалась лишь тихим, едва заметным дыханием Эвы. Малфой задумчиво смотрел на нее — девушка давно не спала так спокойно. Да что там, давно. Он не был уверен, что вообще видел ее хоть раз такой умиротворенной. Положив голову ему на плечо, Спенсер согнула ноги в коленях, притянув их к животу, и подложила ладонь под щеку. Черные волосы беспорядочно разметались по подушке сбоку и чуть щекотали Драко нос. Темные ресницы девушки едва заметно подрагивали. Поняв, что через пару минут он уже не заставит себя прекратить любоваться, Малфой аккуратно переложил Эву на подушки и тихо встал, накрыв ее одеялом. С трудом отыскав свои туфли в темноте, он еще раз взглянул на слизеринку и едва слышно выскользнул из спальни. Странное поведение Теодора Нотта, которому совсем не придавала значения Эва, беспокоило Малфоя. Он давно знал Теодора и знал его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным — этот парень не станет говорить или делать что-то на пустом месте. Вообще Нотт, на удивление, не вызывал у Драко неприязни, граничащей с ненавистью. Он казался Малфою, по крайней мере, самым достойным из тех, кто сейчас представлял верхушку их факультета. Но все же что-то беспокоило слизеринца. Он чувствовал себя так, словно они с Ноттом что-то не поделили, хотя у них и конфликтов-то никогда особо и не было. Оказавшись возле спальни Теодора, Малфой быстро постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Хозяина комнаты он застал за письменным столом. Темные глаза Нотта тут же уставились на незваного гостя. Парень дернулся было к волшебной палочке, но, увидев слизеринского старосту, передумал. Он коротко кивнул, просто протянув: — Малфой? — вопрос в его интонации был ленивый, будто вынужденный. Драко ответил таким же сухим кивком и, решив не тратить время на бесполезные формальности, заявил: — Надо поговорить. Нотт пожал плечами и жестом предложил однокурснику сесть. Тот нехотя опустился в кресло: — О чем ты пытался предупредить Спенсер? — серые глаза пристально следили за парнем, пытаясь поймать любое неосознанное движение, жест, которые бы выдали однокурсника. — Так и знал, что она проболтается, — губы Теодора тронула легкая улыбка, но, к удивлению Драко, она была не стандартной для их факультета, едкой, а, скорее, грустной и отрешенной. В голосе Нотта не звучало ни удивления, ни злости. Это явно был плохой знак. Нотт задумчиво оглядел Малфоя. Почему этот человек, единственный, кого подпустила к себе Эва, не видел, что происходит? Почему он не защищает ее, не делает все для ее безопасности? Теодор убеждал себя в том, что, окажись он на месте слизеринского красавчика, то непременно уберег бы Эву от всех бед. Только вот он очень смутно представлял, насколько это было сложно, в первую очередь, из-за самой же Спенсер. Все это казалось до ужаса несправедливым, но Нотт и не верил в справедливость. Он принимал происходящее со знанием человека, который лично был виновен во многих несправедливостях. Пауза затянулась, и он, встрепенувшись, ответил: — Я не могу сказать тебе больше, чем сказал ей. Только вот, боюсь, уже поздно. Я предупреждал, что нужно как-то разорвать эту помолвку. Малфой чуть подался вперед и, прищурившись, процедил: — Не вынуждай меня отходить от цивилизованного диалога. Говори все, что знаешь, — серые глаза смотрели колко и прямо. Все на факультете знали, что в таком настроении с парнем шутить не стоило. Но Нотт только покачал головой: — Ты можешь размахивать палочкой сколько угодно, Малфой, но это не поможет. Я ничего больше не скажу. Я хотел бы помочь, но не могу, — спокойный и обреченный голос коснулся Драко, и он вдруг понял — Теодор действительно говорит правду. — Почему? — спросил Малфой, удивляясь мелочности своего вопроса. — Почему бы ты хотел помочь? — ответ казался ему необходимым и таким очевидным. Нотт усмехнулся криво и печально, не отводя взгляда от слизеринца. Он собирался было что-то сказать, но все стало ясно и без слов. В какой-то момент Теодор был уверен, что Малфой сейчас кинет в него Круциатусом, начнет дуэль или выкинет нечто подобное. По правде говоря, это и было первым желанием Драко, но все произошло совсем иначе. Слизеринский староста резко встал, застегивая пуговицу пиджака. Взгляд его стал ледяным и излишне официальным. Бледные губы вытянулись в одну ровную полоску. Малфой смотрел на однокурсника с досадой и отрешенностью. Так обычно смотрят на жужжащую муху, которую не удается прихлопнуть газетой, но она все же мешает уснуть. — Я и сам могу ее защитить, тебе не о чем беспокоиться, — холодно бросил он, выходя из спальни. — Не сомневаюсь, — отозвался Нотт, продолжая смотреть чуть выше затылка Малфоя, будто не на него. Когда за однокурсником захлопнулась дверь, он с силой стукнул кулаком по столу, внутренне изумляясь проявлению своих эмоций. С другой стороны, удивляться было нечему — ситуация сложилась хуже некуда, и Нотт это прекрасно понимал. Малфой же стремительно двинулся обратно, через минуту уже вернувшись в спальню Спенсер. Ревность внутри него закипала, злость разгоралась все сильнее. Он взглянул на девушку — та все так же мирно спала, даже не сменив положения. Ревность и злость разбавились страхом, постепенно завладевшим всем сознанием. Малфой не то, чтобы считал себя храбрым, но точно знал, что храбрость — это сопротивление страху, а не его отсутствие. Глупо считать, что человек может ничего не бояться. У каждого есть нечто, что непременно приведет его в ужас, такое слабое место. У Драко Малфоя слабым местом была Эва Спенсер. Ей что-то угрожало, и теперь он был в этом уверен. Опустившись на край кровати, парень легко коснулся пальцами черных волос, мягко поглаживая девушку по голове. Нет, он этого не допустит, что бы там не должно было с ней произойти. Он просто не может этого допустить.