Загляни в глаза, но не замерзай в них

Утыкаться носом в теплое мужское плечо кажется невероятно. Я уже успела и забыть, что такое возможно, что Драко может с самого утра оказываться рядом, плотнее прижимая меня к себе и не выпуская из уютной постели. Оборачиваюсь к парню и встречаюсь взглядом со смеющимися серыми глазами. Слизеринец заправляет локон мне за ухо и касается губами моего носа: — Доброе утро, Спенсер. — Доброе, — отзываюсь мгновенно, чувствуя необходимость спрятаться в простыни отчего-то пылающими щеками. Утро действительно выходит добрым впервые за очень долгое время, и я не могу до конца в это поверить. Кажется, что сейчас кто-то пробудит меня от приятного сна и выдернет в мрачную страшную реальность. Но заботливая рука Малфоя никуда не исчезает, а наоборот медленно скользит по моему телу, опускаясь на бедра и вычерчивая на коже какие-то замысловатые узоры. Мне хочется расплыться в совершенно бессовестной улыбке, и от нее сводит скулы. Дверь открывается после короткого стука, а я успеваю только запахнуть шелковый тонкий халатик. — Мисс Спенсер, я… — Элиот, оказавшись в комнате и поняв, что я не одна, живо разворачивается. — Простите, я зайду позже. Чувствую, что краснею еще сильнее, и выпаливаю: — Нет-нет, Элиот, что ты хотел? Дворецкий замирает, но все же отворачивается, глядя в светлую стену. Я вижу, как он довольно улыбается, окидывая меня торжествующим взглядом: — Ваша одежда, мисс, — он опускает на письменный стол стопку вещей, а я стыдливо прячу глаза, заметив хаотично выдвинутые ящички, сваленные на пол свитки и рамки с колдографиями и чуть подломанную ножку. Молюсь, чтобы Элиот оставил это без комментариев, но как же: — Завтрак готов, мисс. А после, я займусь ремонтом стола, — заявляет волшебник и, бросив на меня смеющийся взгляд, кивает, удаляясь из комнаты. Я поворачиваюсь к Малфою, но тот только насмешливо вскидывает брови, совершенно не собираясь разделять мое смущение. Махнув на посмеивающегося Драко рукой, переодеваюсь в привычное короткое черное платье, и мы вместе спускаемся вниз. Слизеринец не отпускает мою руку, и сначала я этому удивляюсь, но потом на меня обрушивается открытие — он боится снова меня потерять. И эта мысль безумно греет. — Негодная девчонка, как ты смеешь таскать в дом всех подряд? Где твои манеры? Какой позор для юной леди! — противный голос бабули заставляет меня поморщиться. Мерлин, ну кто снял с чертового портрета штору? — Что это? — Драко удивленно вскидывает брови, но я только подхожу к портрету, останавливаясь, яростно глядя на аккуратные правильные черты лица: — Привет, бабуля. Это Драко Малфой, — хлопаю слизеринца по плечу. Тот кидает на меня непонимающий взгляд. Женщина на картине сжимает яркие губы в кокетливой улыбке: — Малфой? Это замечательно. Тебе стоит присмотреться к этому молодому человеку, — портрет довольно хлопает глазками, а я фыркаю: — Чего к нему присматриваться? Он ночевал сегодня совсем не в гостевой комнате, — показываю бабке язык, приготовившись к гневной тираде. Недоумение на лице женщины сменяется осознанием: — Дрянная девчонка! Такая же потаскуха, как твоя тетка, — взмахиваю палочкой, срывая новенькие темные шторы и опуская их на портрет. Оскорбления прекращаются. Малфой хмыкает, окидывая меня совершенно довольным ленивым взглядом: — Хвастаешься? Я слегка толкаю его в бок, и мы шагаем в столовую, сразу же замечая Адама, беспечно поедающего тосты и яичницу с беконом. При нашем появлении слизеринец радостно улыбается, едва махнув рукой: — Утречко. Опускаюсь на стул и отпиваю сваренный заботливым Элиотом кофе. Адам скользит взглядом по мне и Малфою, понимающе хмыкая, а я запихиваю в себя пару ложек овсянки, предварительно запив привычную таблетку. — Выглядишь неплохо для человека, который впервые провел такую ночку, — улыбаюсь парню, наблюдая за тем, как легко он орудует вилкой и ножом. У меня в первый раз так тряслись руки, что все предметы выскальзывали из пальцев. Разговор ни о чем протекает в своем русле, и я даже чувствую себя удивительно хорошо. Элиот забирает у меня пустую чашку, и я поднимаю на мужчину вопросительный взгляд: — Нотт что, еще не проснулся? Дворецкий мягко покачивается головой, но я замечаю его довольный вид: — Мистер Нотт ушел и просил передать Вам, что у него появились неотложные дела. Удивленно вскидываю брови, недоверчиво поглядывая на мужчину: — В смысле ушел? — тупо переспрашиваю, не понимая, почему Теодор даже ничего не сказал. Да, я наверняка обидела его, но он должен понимать, что я была не в себе. — Когда он ушел? Элиот нарочито задумчиво хмурится и выдает: — Примерно в половине четвертого утра. Видимо, он хотел с Вами переговорить, но не совсем вовремя. Ощущаю, как щеки снова предательски наливаются краской. Черт. — К слову, он забыл свою бабочку, — дворецкий извлекает из внутреннего кармана предмет, а я живо забираю его, откладывая на стол. Нужно будет поговорить с ним. Драко щурится и, надеясь перевести неприятную ему тему, уточняет: — Возвращаемся в Хогвартс? Неопределенно пожимаю плечами, задумчиво разглядывая висящие на стенах картины: — Не знаю. Я собиралась заглянуть к отцу, но сейчас уже не совсем уверена, что это хорошая идея. Слизеринец понимающе кивает, но вот Адам тут же радостно протягивает: — Возьмешь меня с собой? Поднимаю на сияющего парня тяжелый взгляд, вкрадчиво уточняя: — Зачем? — мне казалось, я все ему объяснила. Парень, явно не уловив напряженные нотки в моем голосе, пожимает плечами так, словно ответ очевиден: — Ты ведь сказала, что не раздаешь Метки. Твой отец наверняка этим занимается. Ну разумеется, Мерлин меня подери. — Адам! — резко отпихиваю тарелку с недоеденной кашей, и ложка звонко опускается на пол. — Я ведь уже говорила. Тебе пятнадцать. Ты не можешь просто так убивать людей. Поверь, в этом нет ничего хорошего. Слизеринец, кажется, вовсе меня и не слышит. Он закатывает глаза, словно я несу какую-то чушь, и протягивает: — Ты же тоже Пожирательница. Но ты наверняка никого не убивала. Хорошее настроение испаряется. Поджимаю губы, чувствуя, как раздражение овладевает моим сознанием, и холодно оглядываю парня: — Я залила своими руками яд в глотку твоего кузена. Этого недостаточно? Моя фраза совершенно не впечатляет слизеринца. Он только отмахивается: — Это не считается. Филипп заслужил смерти. Я говорю про другое. Сдавленно выдыхаю, чувствуя, как подрагивают пальцы. В голове сразу всплывает маленькая Адель и совершенно незнакомый мне молодой волшебник, распахнувший стеклянные глаза, смотря в темное небо. На мою руку опускается ладонь Малфоя, и он аккуратно сжимает пальцы. Знаю, он видит, что со мной происходит, но уже не могу так просто отмахнуться от вспыхнувших с новой силой воспоминаний. — Хочешь испортить свою жизнь? — голос трещит, и я поднимаюсь на ноги, шумно отодвигая стул. — Хочешь стать похожим на нас и уничтожить в себе все хорошее? Валяй. Шагаю к выходу, стараясь успокоить нарастающую внутри бурю, но в спину раздается потерянный голос Адама: — Эва, постой. Я не хотел тебя расстраивать. Моя семейка порядком подпортила твою жизнь, а я хочу просто немного улучшить ее. Окидываю парня насмешливым взглядом, ощущая, как губы помимо воли складываются в жесткую ухмылку: — Тебе не искупить вину твоего братца, да и это не нужно — он получил по заслугам, — натыкаюсь на доверчивый и теплый взгляд слизеринца, совершенно не понимая, что с ним происходит. — И не говори так, — смело заявляет он. — Что в тебе нет ничего хорошего. Закатываю глаза, глядя, как Малфой оказывается рядом с парнем, что-то яростно ему втолковывая, и двигаюсь к выходу. Нужно поскорее вернуться в проклятую школу и отвлечься от всех этих неприятных мыслей. *** В Хогвартсе, на первый взгляд, не изменилось ничего, но я чувствую, что перемены коснулись этого адского замка. Началось все с того, что Роули, дежуривший у входа, не проронил ни слова, завидев меня в окружении двух слизеринцев. Пожиратель только склонился в особо тщательном глубоком поклоне и даже попытался придержать высокие тяжелые двери, хотя нужды в этом не было ровным счетом никакой — они всегда открывались сами, впуская и выпуская волшебников. Я тогда только поморщилась, не обратив на это особого внимания, и прошла в замок, попадая в знакомые коридоры, заполненные безликими студентами. Мы успевали еще на парочку уроков, попрощались с Адамом и отправились в кабинет. Если зельеварение прошло вполне себе обычно, не учитывая того факта, что мы чуть опоздали, то на ЗОТИ я совсем растерялась. Амикус Кэрроу, всегда плохо скрывавший свою неприязнь ко мне за показным трепетом, опустил на нашу с Драко парту пару эссе с огромной обведенной в кружок П. Не знаю, как Малфой, но я никакого эссе по защите, превратившейся в глупый фарс вместо урока, не писала, потому изумленно развернула свиток, на котором красовались мои инициалы. У Драко вид был ничуть не менее удивленный, чем у меня, а в мою голову никак не укладывалось, что же нашло на психопата Кэрроу. Его сестра Алекто, встретив нас в коридоре, поинтересовалась, все время кланяясь и пригибаясь, не нужен ли нам зачет по ее предмету. Пожирательница преподавала подобие магловедения, и я даже не была записана на этот курс, хотя его и пытались сделать обязательным. Куда страннее все стало в Большом Зале, куда Драко утянул меня на обед. Несколько слизеринцев, мечущихся из свиты Малфоя в свиту Забини и мертвого Филиппа, вскочили со своих мест, как только мы оказались рядом, и любезно отодвинули скамейку, помогая мне сесть, хотя все это время я как-то справлялась с этим самостоятельно, да и сейчас не нуждалась в такой помощи. Последней каплей в этом торжестве безумия стал учтивый кивок Снегга из-за преподавательского стола, и я выскочила из Большого Зала, несясь в свою комнату, а теперь, глядя на посмеивающегося Малфоя, нервно вытягиваю из пачки сигарету. — Дурдом какой-то, — выдыхаю серый дым, оседая в кресло. Драко окидывает меня снисходительным взглядом, лениво разъясняя: — Они боятся, Спенсер, и это не удивительно. Ты же не рассчитывала, что твоя неоконченная свадьба останется без внимания и разговоры не расползутся дальше присутствующих? Раздраженно повожу плечами, выкидывая из сумки свое поддельное эссе по ЗОТИ: — Но это — перебор, — тыкаю палочкой в свиток, сжигая его. Не думала ли я? Да я вообще не размышляла особо на этот счет. Как-то не до того было. Драко понимающе кивает, и в своей обычной манере протягивает: — Не обращай внимания на то, что говорит Адам. Он редко справляется с тем, чтобы подбирать слова, но он действительно не хотел задеть тебя, — окидываю слизеринца благодарным взглядом. Знаю, он что-то там разъяснял Адаму, когда я ушла, и парень действительно не мог знать, что это запретная тема, только вот это никак не избавляло от неприятных воспоминаний. — Знаешь, — протягиваю, смотря куда-то сквозь Драко. — Я всегда считала, что идиотская шляпа ошиблась, запихнув меня на Слизерин, а оказывается, что вовсе и нет. Малфой недовольно морщится. Он уже проходил эту стадию копания в себе год назад, и теперь смотрит на меня напряженно и взволнованно: — Не льсти себе, Спенсер. В тебе нет и половины того, что есть в студентах Слизерина. Ты слишком много думаешь. Наши выборы всегда были определены обстоятельствами. Хмыкаю, ничего не отвечая. Драко сам не верит в то, что говорит. Каждый свой выбор мы сделали сами, и ответственность за это — только наша. Опускаю пальцы в карман школьной мантии, пытаясь отогреться — в подземельях зимой невыносимо холодно — и натыкаюсь на черную бабочку. Вот, что смущало меня все это время. Я не заметила Теодора ни на одном из уроков, да и на обеде его не было, а слизеринец редко позволял себе пропускать занятия. Самодисциплина, меня это даже восхищает. — Верну Нотту бабочку, — как бы невзначай бросаю, надеясь выскользнуть из спальни быстрее, чем Малфой отреагирует, но ничего не выходит. Парень щурится, требовательно протягивая руку: — Отдай, я сам верну. Да и она едва ли ему нужна. Оборачиваюсь к слизеринцу, выдыхая: — Нам нужно с ним обсудить это все. Я вчера наговорила гадостей и хочу извиниться, как минимум. Драко высокомерно вскидывает брови, уточняя с привычной прохладцей: — И как давно тебе стало не плевать на чьи-то задетые чувства? Его показное безразличие меня раздражает. Я вижу — это всего лишь глупая необоснованная ревность. Совершенно собственническая и эгоистичная. — Малфой, не будь таким придурком, — вскидываю руки, посылая парню гневный взгляд. — Он многое для меня сделал. Я ненадолго, обещаю, скоро вернусь. Волшебник поджимает губы и отворачивается, а я выскальзываю из своей комнаты. Оказавшись в общей гостиной, ощущаю, как слизеринцы мгновенно напрягаются, готовясь уступить место или сделать что-то еще, но я только дергаюсь к мужскому крылу, раздраженная этим нелепым страхом. Интересно, теперь никто не сможет назвать меня любительницей маглов? Остановившись перед дверью в спальню Теодора, коротко стучусь и даже выжидаю с десяток секунд, но ответа не следует. Плевать. Толкаю дверь от себя, оказавшись в просторной комнате и только надеясь, что в их спальне нет хотя бы Забини. Впрочем, не думаю, что он сунется сюда в ближайшее время. На первый взгляд мне кажется, что в комнате вообще никого нет, но замечаю на дальней кровати парня, сидящего на самом краю и запустившего пальцы в лохматые черные волосы, прежде всегда аккуратно уложенные. Теодор поднимает на меня взгляд и замирает. — Неважно выглядишь, — нелепо улыбаюсь, чувствуя сразу заполнившее воздух напряжение. Пауза затягивается, слизеринец просто смотрит на меня. — Я принесла тебе бабочку. Ты ее забыл. Прохожу вглубь комнаты, оказываясь рядом с парнем, и протягиваю ему оставленную вещь. Нотт хмыкает, окидывая меня насмешливым взглядом: — Серьезно, Спенсер? Ты принесла мне бабочку? Все мои действия начинают касаться безумно глупыми. Зачем я вообще сюда пришла? Что собиралась говорить? Да к черту эту бабочку, кому вообще она нужна? Судорожно мечусь взглядом по комнате и цепляюсь за нарочито оставленный на кровати Теодора предмет женского белья. Надеясь сгладить неловкую паузу, бездумно произношу: — Веселая ночка? Дела, видимо, действительно были неотложные, — понимая, что только что сказала, прикусываю язычок. Дура. Слизеринец прослеживает за моим взглядом, а затем прикрывает глаза, через мгновение резко поднимаясь. Не ожидая таких быстрых движений, невольно отшатываюсь, упираясь лопатками в холодную стену. — Не веселее, чем твоя, — парень оказывается совсем близко, и мне совершенно не нравится его напряженный взгляд. — Теодор, я… — собираюсь извиниться и сказать еще кучу всего, но парень приближает свое лицо ко мне, выплевывая: — Не могла не раздвигать свои ножки хотя бы до следующего дня? Нижняя губы вздрагивает от обиды, а все слова так и остаются несказанными. Не успеваю даже осознать, как моя ладонь взлетает в воздух, слышу только звонкий удар пощечины, и вскидываю горящий взгляд. — Заслужил, — виновато изрекает Теодор. — Извини. Но я уже не слышу того, что он говорит, только смотрю на крупный ушиб на скуле парня. Нет, я точно не могла ничего подобного сделать. — Что у тебя с лицом? — спешно касаюсь пальцами открывшейся ссадины, слыша, как парень едва заметно выдыхает от моего прикосновения. — Нотт, ты что, с кем-то подрался? — фраза звучит совсем по-детски, и слизеринец хмыкает. — Можно и так сказать, — устало отзывается он, безразлично наблюдая за тем, как я спешно вытаскиваю палочку. — Ничего не выйдет, Спенсер. Само пройдет со временем. — Нет, — резко отзываюсь, толкая парня на кровать и усаживаясь рядом. — С кем ты умудрился поцапаться? Слизеринец молчит и отводит взгляд. Я сосредоточенно машу палочкой, наблюдая за тем, как синева чуть отступает, а Теодор морщится, будто ему больно. Ничего, потерпит. — Не идеально, конечно, но хоть что-то, — внимательно рассматриваю уменьшенную ссадину, вцепившись в подбородок парня пальцами и не позволяя ему отвернуться. — Зачем ты это делаешь, Спенсер? Зачем ты вообще пришла? — парень все-таки вырывает лицо из моей хватки, смотря куда-то в сторону двери. Поджимаю губы, хмурясь: — Ты помогал мне. Я хотела тебя поблагодарить. Мы же… — запинаюсь, не находя в себе уверенности продолжить всю фразу за раз, — друзья, верно? Вижу, как дергаются уголки губ Теодора. Он усмехается, обращая на меня полный отчаянья и боли взгляд. Я впервые замечаю на его лице столько эмоций: — Друзья? Отлично, Спенсер. Ничего лучше ты сказать не могла, — он отворачивается, а я отчего-то чувствую себя до ужаса виноватой. Мерлин, да чтоб его. — Теодор, — голос вместо виноватого почему-то оказывается раздраженным. Парень вздрагивает, услышав свое имя. — Ты мне очень дорог, ты ведь знаешь это, но что я могу сделать? — хватаю его ладонь, с силой сжимая пальцы. Его рука кажется очень теплой, почти горячей, и парень сжимает мою ладонь в ответ, на мгновение переплетая наши пальцы. — Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать? — он улыбается, и от этой грустной улыбки на всегда безразличном холодном лице что-то внутри меня вздрагивает. *** Все было так спокойно, что казалось сном. Драко, вальяжно развалившись на постели в комнате своей соседки, внимательно наблюдал за тем, как она, приплясывая, собирается, натягивая на себя узкое короткое платье, легкими движениями взбивая длинные черные локоны. — Ты уверена, что это хорошая идея? — слизеринец поморщился, оглядывая девушку. Платье сидело на ней так хорошо, что захотелось его тут же снять. Эва кинула на парня легкомысленный взгляд и протянула: — Мне все равно нужно доделать кое-какие дела к Рождеству. Я же не могу с тобой выбирать тебе подарок, например, — она мило улыбнулась, обезоруживая слизеринца своей удивительной теплотой. — А я давно обещала Адаму показать пару хороших мест. Не будь букой, пусть он лучше выпьет со мной, чем побежит к отцу клянчить Метку, — Драко, конечно, был с этим согласен, но в душу все равно закрадывались странные сомнения. — Да ладно, Малфой, ничего не случится. Я взрослая девочка, справлюсь. А вот с этим уже можно было поспорить. Впечатление взрослой, самостоятельной и разумной девочки Спенсер точно не производила. Скорее уж, ровным счетом наоборот. Только вот напоминать ей о том, как именно она справляется со всеми проблемами, было бы не очень вежливо. На самом деле, желание девушки провести вечер с Адамом, которому она давно обещала хорошенько повеселиться, было как никогда кстати. У Малфоя оставались еще некоторые дела, которые нужно было разрешить, а посвящать в них Спенсер слизеринец не собирался. — Переоденься, — хмуро бросил парень, склонив голову и наблюдая за тем, как короткая юбочка задирается от движений, приоткрывая всем вокруг аккуратное кружево. Эва вскинула голову, посылая Малфою насмешливый синий взгляд: — Решил контролировать мой внешний вид? Не выйдет, — она сложила тонкие губы в колкой улыбке и глянула на парня с вызовом. Глупая. Драко поднялся с кровати быстро, и оказался рядом с ведьмой в пару секунд, пробегая пальцами по бедру и доходя до края юбки: — Нет, что ты, — тихо выдохнул он, мягко касаясь носом тонкой шеи. — Ты просто в таком виде никуда не успеешь, — слизеринец прекрасно знал, как убедить однокурсницу. Едва ли Спенсер не понимала, почему он вел себя подобным образом, но все же сменила платье. Не то чтобы оно было значительно скромнее, но Драко удовлетворенно кивнул. По крайней мере, она к нему прислушалась. Слизеринцы вышли в общую гостиную, и Драко отпустил Эву только тогда, когда подошел Адам. Малфой поздоровался с парнем и проводил взглядом удаляющихся волшебников, пытаясь успокоить внезапно поднявшуюся тревогу. Эва — сильная ведьма, и она действительно может за себя постоять. Тем более, она не одна. Кузен Филиппа в самом деле талантливее своего братца. Драко как староста слышал о его успехах в учебе. Убедив себя в том, что все в порядке и Эва не может бесконечно быть у него на виду, слизеринец двинулся в сторону своей комнаты, но у дверей в гостиную старост его окликнул приятный голосок: — Драко, постой. Слизеринец устало выдохнул, но все же обернулся. Он игнорировал Асторию Гринграсс с того самого дня, как оказался в Выручай-комнате со своей соседкой, но теперь точно понимал, что надо бы расставить все точки — младшая Гринграсс решительно ничего не хотела осознавать самостоятельно. — Чего тебе? — небрежно уточнил он, окидывая слизеринку высокомерным взглядом. Ему всегда было плевать на задетые чувства подобных девушек. Да вообще любых девушек, кроме одной. Тонкие светлые брови Астории обиженно поползли вверх, но она быстро взяла себя в руки и уточнила, словно и не было этого унизительного вопроса: — Я подумала, может, мы сходим в Хогсмид? Драко осознал, что она — совершенно глупое, неразумное дитя, которое не замечает ничего вокруг себя. — Хорошо, давай все проясним, раз ты хочешь это услышать, — без сожаления отозвался слизеринский красавчик, складывая руки на груди. — Мы никуда с тобой больше не сходим. Все. Конец. По красивому личику Астории пробежалась темная волна эмоций. Девушка обиженно сжала маленькие кулачки и сухо уточнила: — Это все из-за дешевки Спенсер? Малфой снисходительно свел брови — скажи нечто подобное кто-то из парней, он бы непременно проучил зазнавшегося волшебника, но обиженные девчонки всегда плевались ядом, и на этом — все. Они не делали больше ровным счетом ничего, кроме оскорблений. — Тебя это совершенно не касается, — отозвался Драко и двинулся в свою комнату, оставляя Асторию наедине со своими обидами. Оказавшись в спальне, слизеринец спешно надел теплую мантию и двинулся из замка, быстро миновав и Хогсмид, а затем, не раздумывая, трансгрессировал. Блейз Забини исчез. Просто испарился, не появляясь в Хогвартсе, а после собраний Пожирателей уходил быстрее, чем кто-либо мог к нему подойти. Разумеется, он выполнял данные Темным Лордом поручения и участвовал в заданиях, но, по какому-то удивительному удачному стечению обстоятельств, никогда не пересекался ни с Малфоем, ни с Эствудом, который также разыскивал парня. Возможно, Блейзу везло, возможно, он просто очень тщательно скрывался. Спенсер сказала, что не хочет, чтобы Драко его убивал. Чем бы она ни руководствовалась — мнимым прощением или решением отомстить лично — Малфою было глубоко плевать. Он не мог забыть увиденные картины, и желание самостоятельно рассчитаться с бывшим лучшим другом не угасало в слизеринце ни на минуту. Малфой только надеялся, что доберется до Блейза раньше Йена, и тогда все уладится. Драко оказался возле большого роскошного поместья, где еще пару лет назад с удовольствием проводил кучу времени, особенно на летних каникулах. Они бывали тут вчетвером — с Ноттом, Квинси и, разумеется, с самим хозяином дома — Блейзом. Ничего удивительного в таком шикарном особняке не было, хоть изначально семья Забини и не отличалась особым достатком. Несколько удачных замужеств матери Блейза сделали дело, и вот они уже совершенно ни в чем не нуждались, а Блейз занял свое место на верхушке слизеринской пирамиды. Драко подошел к высокой каменной ограде, ощущая явное магическое присутствие. Все-таки Забини не был идиотом, но, тем не менее, слизеринцу удалось снять наложенные заклинания. Шагнув в сторону дома, парень оказался на крыльце и вежливо постучал в дверь. Та открылась через минуту, и из дома выглянул напуганный и взволнованный домовик. Не дожидаясь приглашения, Малфой толкнул дверь, проходя внутрь, и заявил: — Я хочу видеть миссис Забини. Эльф длинно поклонился и проскрипел: — Ожидайте в гостиной, мадам скоро спустится. Драко не нуждался в разрешении какого-то домовика, потому уверенно шагнул в комнату, бросив в сторону эльфа зимнюю мантию. В гостиной совершенно ничего не изменилось с последнего визита Малфоя. Все те же длинные, оббитые бархатом диваны, журнальный столик, огромный вычурный камин, высокие окна в пол, сейчас плотно зашторенные, и множество картин. С одной из них молчаливо взирала маленькая Адель, и слизеринцу на мгновение стало жутко. Со стороны длинной широкой лестницы зашелестел ворох юбок и зацокали каблуки. Миссис Забини, облаченная во все черное, явно не вышла из траура по своей маленькой дочери. — Добрый вечер, Драко. Что привело тебя сюда? — протянула женщина. Голос ее казался совершенно бесцветным и безынтересным. Ведьма опустилась на диван, окидывая слизеринца пустым взглядом, и на мгновение Драко стало ее жаль. Но все прошло в ту же секунду. Эта война покалечила многих, и не одна мадам Забини потеряла близких. А, если жалеть каждого, то можно попросту свихнуться. Малфой учтиво поздоровался и, пропуская все привычные вежливые обороты, перешел к своему вопросу: — Я ищу Блейза. Не знаете, где он? — едва ли мать позволила бы обнаружить своего сына, но она могла и не знать о случившемся. Миссис Забини медленно покачала головой: — Я не видела сына со свадьбы миледи. Блейз проводил меня домой, велел быть осторожной, наложил защитные чары на дом и сказал, что ему опасно здесь оставаться. Слизеринец понимающе кивнул. Он и не рассчитывал что-то узнать, но попробовать все же стоило. Сомнений в искренности женщины не возникало — в таком состоянии она бы просто не смогла так правдоподобно солгать. — Спасибо, — Малфой двинулся было к выходу, но спокойный голос вдруг дрогнул, выдавая неподдельное волнение: — Драко, вы ведь были друзьями. Скажи мне, что происходит. Умоляю. Парень обернулся, оглядывая изменившуюся в секунду женщину. От ее красоты, раньше сводящей с ума мужчин, не осталось и следа. Черные волосы потускнели и больше не блестели при свете, темные глаза потухли, а прекрасное бледное лицо покрылось тенью пережитой боли. Она боялась потерять последнего ребенка и, даже зная, что они больше не друзья, решилась задать ему подобный вопрос. Малфой нахмурился. Миссис Забини можно было понять, но это совершенно не освобождало Блейза от ответственности за все те чудовищные вещи, которые он совершил. Драко вовсе не считал себя правильным и идеальным, но все же Забини перешел черту. Возможно, окажись предметом его мании другая девушка, слизеринец бы еще смог закрыть глаза — ему всегда было плевать на посторонних. Но Эва посторонней не была, и Блейзу придется заплатить за все это своей жизнью. Парень поджал губы, поймав молящий взгляд ведьмы: — Кажется, Вы упустили что-то важное в воспитании сына. Он натворил слишком много всего. Не думаю, что ему удастся долго скрываться. Малфой выдохнул и направился к выходу, не замечая, как вздрогнула мадам Забини и спешно утерла выступившую слезу. *** Пустые улочки Косого Переулка заметает снегом. Не удивительно, конечно, что здесь совсем никого нет, но меня это почему-то угнетает. Некоторые магазинчики продолжают работать и в наше непростое время, но большинство все же закрылось, поэтому поиски подарков занимают слишком много времени. Ничего на улочках не говорит о приближении Рождества — ни праздничных вывесок, ни радостной музыки. Нет ничего, и от этого становится пусто. — Не думал, что ходить с тобой по магазинам — такая мука, — улыбается Адам, но я пропускаю его слова мимо ушей. Я отчетливо слышу хруст снега неподалеку, но не вижу никого, кто мог бы стать источником этого звука. Подав Адаму знак замолчать, вытаскиваю палочку и напряженно двигаюсь к узкому проходу между домами. Выглядываю из-за кирпичной стены, уже готовлюсь отражать нападение, но проход оказывается пустым. Только уныло похлопывает крышкой мусорный бак, но это из-за ветра. Странно. — Ты чего, Эва? — беззаботно уточняет Адам, но я все еще продолжаю вглядываться в пустоту. Что-то здесь не так. Мне не могло послышаться. — Тебе явно нужно отдохнуть, — заявляет слизеринец, закидывая руку мне на плечо и утягивая в сторону выхода, а мне приходится сделать над собой усилие, чтобы спрятать палочку обратно в карман мантии. Выйдя из Дырявого Котла, я беру парня за руку, трансгрессируя в свой самый любимый магический бар Лондона — обещала ведь ему хорошо провести время. Честно говоря, до недавнего времени я считала, что это место закрылось после одной из облав Пожирателей. Не знаю, чем папуле не угодил бар, наверное, дело в том, что здесь обслуживали всех волшебников на одном уровне, будь он маглорожденным или чистокровным. Впрочем, политика заведения не изменилась, и потому бар оказался под запретом, хотя все же продолжил свою деятельность подпольно. Мы оказываемся в Батерси, примостившемся на берегу Темзы огромным темным пятном. Всегда мрачный малолюдный индустриальный район едва ли привлекает хоть кого-то. Скудная архитектура, заброшенный причалы и оставшиеся без надобности доки кажутся пугающими и опасными даже мне. В общем, вряд ли бы я сунулась в этот малоприятный райончик без серьезной необходимости, но не так давно мне шепнули, что любимое заведение переместилось именно сюда. Проскользнув на узкую улочку, заполненную старыми, явно нуждающимися в ремонте пятиэтажками, останавливаюсь перед одним из таких безликих зданий. Медленно постучав в хлипкую покосившуюся дверь, жду под внимательным взглядом Адама, пока она откроется, и мы вместе проходим в обычный потрепанный подъезд, только возле лестницы вниз стоит знакомый мне волшебник, пропускавший прежде посетителей в бар. — Мисс Спенсер? — холодно уточняет он. Уверена, зная о моем нынешнем положении, никто бы и близко меня сюда не подпустил, не посещай я так часто это место прежде. — Я просто хочу развлечься с другом. Никаких дел. Мужчина окидывает нас внимательным взглядом и, видимо, поверив, протягивает две черные маски. — Зачем это? — морщусь, все же принимая предмет, а волшебник пожимает плечами и заявляет: — Это обязательное условие. Не все посетители здесь подобны Вам, — он, подбирая слова, добавляет. — Вы ведь знакомы с политикой нашего бара. Я усмехаюсь, но маску надеваю, спускаясь с Адамом вниз. Едва ли этот кружевной кусочек легкой ткани, доходящий до носа, способен скрыть настоящую личность человека. Заявись сюда, скажем, толпа Пожирателей, ища кого-то, не пришлось бы даже снимать маску. Вот во что превратился мир вокруг. Иллюзия безопасности, Мерлин ее дери. Когда открываются тяжелые металлические двери, мы попадаем в совершенно особенное место. Музыка грохочет так, что едва ли можно услышать стоящего рядом. В мягком приглушенном свете иногда мелькают танцующие люди, а под потолком клубится серый дым. Бокалы с коктейлями спешно летают по залу, находя своих посетителей, а я отчетливо замечаю, как за ближайшим столиком девушка упорно чешет нос, и усмехаюсь. Да, это определенно подходящее место. Утягиваю Адама к барной стойке, сразу тыкая пальчиком в меню, зная, что кричать заказ нет смысла. Перед нами уже через пару секунду опускаются два бокала с ромом, один из которых я тут же опрокидываю, прося повторить. Это все, конечно, очень замечательно, но я пришла сюда не совсем ради этого. Словно услышав мои мысли, один из барменов двигается в нашу сторону и, мило улыбнувшись, шевелит губами, хотя из-за музыки ничего не слышно. Он аккуратно протягивает меню, не отрывая его от поверхности стойки, а я быстрым жестом вытаскиваю из-под картонки небольшую коробочку. Бармен забирает меню, посылая мне еще одну мягкую улыбку, и уходит. Опрокинув очередной бокал, смотрю на уже подвыпившего парня и вытаскиваю самодельный косячок, поджигая его кончиком палочку. Меня всегда умиляло, как их здесь продают. Все вокруг прекрасно знают, что можно купить травку прямо у бара, но упорно делают вид, что не в курсе. Заметив любопытный взгляд слизеринца, протягиваю и ему, хотя выглядит он уже и так довольно веселым. Через четверть часа мы даже выходим потанцевать, толкаясь в плотной толпе развлекающихся людей и теряя счет времени. Адам приглашает меня на единственный за все это время медленный танец, и мы хохочем, нелепо топчась на месте, но совершенно никто не кидает на нас ни удивленных, ни осуждающих взглядов. В этом и есть вся прелесть подобных мест — можно быть собой, даже несмотря на эти нелепые маски. А я, к слову, видимо, совсем не ошиблась в Адаме, потому что вечер пролетает очень приятно и весело. Забрав в гардеробе зимние мантии, мы двигаемся к выходу, не прекращая смеяться. Парень толкает вперед дверь из подъезда: — Слушай, я и подумать не мог, что такие места… — он замолкает, но я не придаю этому значения, шагая в холодную улицу. В шею тут же упирается волшебная палочка, и руки грубо заводят назад, не позволяя шевельнуться. Адам оказывается в таком же положении. Мерлин, как я могла никого не заметить. Веселье и принесенная алкоголем беззаботность отступают в секунду, но голова все еще идет кругом от громкой музыки и выпитого. — Так-так, — мягкий голос над моим ухом не кажется омерзительным. — А дочь великого Темного Лорда оказывается просто избалованной девчонкой, — сарказм в словах мужчины ничем не прикрыт. Обвожу взглядом напавших. Их, кажется, около семи. Все мужчины, кроме одной ведьмы с сиреневыми волосами. У одного из волшебников шрам перечеркивает все лицо по диагонали, и я почему-то фокусируюсь на нем. Он выглядит постарше остальных. Это точно не папулины подчиненные — никто бы не посмел так со мной обращаться, или они бы прикрыли лица. Значит, эти люди на другой стороне, которая сейчас терпит унизительное поражение по всем фронтам. Черт, как неосмотрительно забывать о подобных волшебниках, ведь они на грани отчаянья, и ожидать от таких можно чего угодно. Стараясь не смотреть на замершего Адама, распрямляюсь, насколько это позволяет хватка мужчины: — У вас ко мне какие-то вопросы? — очень удачно, что маг держит меня так крепко — ноги совершенно не желают исполнять свою функцию и удерживать меня в вертикальном положении. Волшебник со шрамом презрительно фыркает: — Какие к тебе могут быть вопросы? Ты заслуживаешь только смерти вместе со своим папашей. Серьезно? И это светлая сторона? Мерлиновы гиппогрифы, куда скатилось добро? Пожимаю плечами, пытаясь придать своему голосу стойкость и избавиться от боязливых ноток: — Отпустите парня. Он несовершеннолетний и никак ко всему этому не относится. Он не представляет угрозы. Кто-то из магов издает хриплый смешок. Мужчина со шрамом подходит ко мне, насмешливо вскидывая брови: — Зачем нам так рисковать? Он здесь с тобой, а, значит, на другой стороне. Правда, мы ожидали поймать с тобой кого-нибудь посущественнее. О, Мерлин, надо что-то придумать. Адам скажет Малфою или еще кому, и мне помогут. Если найдут, конечно. Если вообще еще будет смысл меня искать. Складываю губы в легкой улыбке и протягиваю: — Так яростно воюете против нас и презираете, а сами поймали несовершеннолетнего ребенка и радуетесь. Так ли велика разница между нами? — звонкая пощечина оказывается все же достаточно тяжелой. Они ненавидят меня. Ненавидят за то, что сделал отец. Забавно. Слизываю капельку крови, выступившую на разбитой губе, и с наслаждением протягиваю: — Методы — один в один. Мужчина хмурится, задумчиво разглядывая меня, и время течет так мучительно медленно, что я начинаю действительно волноваться. Девушка шагает вперед, опуская руку на плечо волшебника: — Отпусти мальчишку. Он все равно не тот, кого мы ждали. Да черта с два им удалось бы это провернуть, приди я сюда с Малфоем, Эствудом или Ноттом. — Где твой дружок? — грозно нависая, вопрошает мужчина. Изобразив на лице крайнюю степень задумчивости, уточняю: — Который? У меня их много, — он считает, что где-то здесь есть еще кто-то из наших? Он боится? - Не советую тебе паясничать, — сплевывает он, складывая руки на груди. Подавляю желание рассмеяться — что он мне сделает? Судя по всему, прикончить меня они планируют в любом случае, а парочкой слабеньких Круциатусов меня не напугать — не в первый раз, все-таки. Глупо хлопаю глазками, наслаждаясь тем, что волшебник ожидает нападения в любой момент: — Все мои дружки в школе. Вы же знаете, без образования сейчас никуда. Вижу, как нервно дергается жилка на перечеркнутом порезом лице, но волшебник берет себя в руки: — Хорошо, я отпущу его. Кидаю быстрый взгляд на слизеринца и мгновенно выговариваю, пока его еще держат: — Адам, возвращайся в школу. Сразу же. Слышишь? Карие глаза впиваются в мое лицо. Я думала, он напуган, но не вижу в них страха, и парень как-то неуверенно кивает. Его отпускают, и я не успеваю увидеть, как в руках появляется волшебная палочку. Запреты на использование магии несовершеннолетними? Да кому они сейчас интересны? Чудом замечаю красный луч, летящий прямо в мою сторону. Пытался бы хоть напасть на других. Чертов кретин, он погубит нас обоих. Как прикажете сражаться против семерых на пару со школьником, даже не изучившим еще невербальную магию? Приходится резко нагнуться, пропуская летящее заклинание. К счастью, волшебник позади меня ослабляет хватку, вынужденный отражать магический луч. Родное древко приятно ложится в ладонь, придавая уверенность. Нет, так просто я не позволю себя прикончить. На узкий переулок обрушивается настоящий хаос — треск заклинаний, непрекращающиеся разноцветные вспышки и какие-то непереводимые возгласы заполняют все пространство. Отчетливо понимаю, что нужно как-то пробиться к Адаму, но места слишком мало. Кирпичные стены со всех сторон сближаются, а волшебники словно специально встают между нами. Я даже не вижу слизеринца, а мой накуренный мозг не находит ни одного вменяемого решения. Остается только отражать шквал летящих заклинаний, почти не посылая ответные, и молиться, чтобы Адам не пострадал. Перед глазами внезапно оказывается зеленый луч, и я инстинктивно падаю на колени, пропуская его над головой. Заклинание врезается в стену, щедро осыпая меня кирпичной крошкой, попадающей в глаза. Да они совсем чокнулись? Они не используют такую магию. Видимо, все изменилось. Ногу что-то больно обжигает, но я игнорирую травму. Мое вынужденное положение оказывается невероятно ошибочным, когда впереди показываются две надвигающиеся фигуры. Я совершенно теряюсь в пространстве, вскакивая на не слушающиеся ноги, и дергаюсь куда-то вбок. Отражать атаки сразу троих противников оказывается непросто, зато я замечаю каштановую макушку Адама, радуясь, что парень еще жив, правда, уже ставший знакомым голос внезапно прорезает размеренный треск заклинаний: — Авада Кедавра! — в голове проскальзывает одинокая мысль о том, что парню уже пора бы научиться невербальной магии. Заклинание Адама пролетает ровно над моим плечом. Опасно. А ведь могло бы и зацепить. В кого вообще он целился, идиот? Сзади на меня обрушивается грузное тело, чуть не сваливая в снег. Я подумаю обо всем этом позже. Вскидываю палочку, обезоруживая какого-то молодого парня, и замираю, наблюдая за развернувшейся картиной. Обезоруженный парень ищет в снегу свою палочку. Ведьма кидает в меня какие-то заклинания. На Адама, сражающегося с двумя, сзади наступает широкоплечий мужчина. Мгновение — и он сбивает его с ног, вырывая из рук палочку. Оба волшебника падают в снег. Нужно что-то предпринять, иначе его убьют прямо сейчас. Неосознанно дергаюсь вперед, вычерчивая в воздухе нужные движения, единственные возникшие в моей голове, и отрешенно наблюдаю за очередным зеленым лучом, касающимся спины мужчины. Тот заваливается вперед, прямо на слизеринца, который судорожно выдергивает из рук мертвого волшебную палочку. Кто-то издает яростный вой, я не вижу, кто. Все, нам явно конец. По крайней мере, мы забрали двоих с собой. От этой мысли руки сковывает дрожь, но я дергаюсь к Адаму, прикрывая его, пока парень поднимается на ноги. Наконец-то удается встать спиной к спине. Оглядываю оказавшихся передо мной троих волшебников. Мужчина со шрамом выглядит разъяренным, а я едва справляюсь с тем, чтобы отбивать только его натиск, и пытаюсь не наступить на лежащее перед ногами тело. Мерлин, как это все глупо. — Спасибо, что попытался, Адам, — шепчу на всякий случай, думая о том, что парню все же стоило уходить. Теперь его точно никуда не отпустят. — Спенсер! — знакомый голос отдается внутри уже отпущенной надеждой, и позади напирающих на Адама волшебников раздается треск заклинаний. — Уходим, — зычно кидает мужчина со шрамом, и я опускаю палочку, слыша хлопки трансгрессии. Резко оборачиваюсь и вижу двух слизеринцев. Ноги подкашиваются, но я кидаюсь вперед, перецепившись все-таки за валяющееся в снегу тело, но удерживаю равновесие и влетаю в широкую грудь парня. — Малфой, — трусь щекой о шерстяную мантию, ощущая, как две руки опускаются на мою спину, прижимая к себе. — Мерлин, я уже была готова забирать их всех с собой. Драко приподнимает мою голову, подушечкой большого пальца утирая кровь с уголков губ и заглядывая в глаза: — Ты в порядке? — живо киваю, а слизеринец стряхивает с моей макушки кирпичную пыль. Оборачиваюсь к Адаму, цепляясь взглядом за Нотта, носком ботинка переворачивающего валяющееся в снегу тело. Парень смотрит на него с секунду и двигается ко второму, проделывая то же самое. Зачем-то шагаю туда же, игнорируя что-то говорящего мне Адама, и опускаюсь на колени, разглядывая распахнутые пыльно-голубые глаза. Говорят, к этому можно привыкнуть. Стискиваю зубы, выпуская из рук палочку. Мужчине на вид лет сорок, и я не видела его лица, когда с нами мило беседовали. Значит, он меня держал. У него светлые волосы и нелепо длинные уши. В этот раз у меня даже нет оправдания. Я сделала это вполне осознанно, не мешкая выбрав между жизнью постороннего человека и близкого. Хотя, когда это Адам успел стать близким? В спину. Я ударила в спину. Мерлинова мать, это просто жалко. — Да, ну и разошлись вы тут, — голос Теодора касается меня отдаленно. Драко опускается на корточки рядом, укладывая ладонь на мое плечо, и тихо произносит: — Ты сделала то, что должна. Разве было бы лучше, если бы умер кто-то из вас? Я не знаю ответа на этот вопрос. Не знаю, что было бы, не сделай я этого. Мне известно около сотни заклинаний, но я все равно выбрала запрещенное. Серые глаза смотрят на меня понимающе и все так же тепло. Он даже не упрекает меня за этот поступок. Адам опускается с другой стороны, и его голос кажется таким мягким и спокойным: — А ты говорила, что я не смогу. Резко оборачиваюсь, ошарашенно пялясь на лицо парня, снова вернувшее беззаботное выражение. Карие глаза не выдают никаких внутренних метаний. Словно он совсем не думает о том, что сделал. Не видит в этом никакой проблемы. Ничего плохого. — Как ты… — не договариваю вопрос, не найдя подходящих слов. Адам пожимает плечами, будто все ответы на поверхности: — Они бы убили тебя, не убей его я. И, если бы я ушел, даже не умея трансгрессировать, ты была бы мертва, Эва. Вцепляюсь взглядом в левую руку парня, понимая, что она неестественно выгнута и, пока слизеринец рассказывает Теодору и Малфою о том, что произошло, хватаюсь за нее, упорно сращивая перелом. Адам даже не морщится, словно ему совсем не больно, хотя я знаю, что это не так. Что происходит с нашим миром, если пятнадцатилетний парень с легкостью использует убивающее заклинание, даже не испытывая по этому поводу угрызений совести? Вообще ничего. Будто это такая мелочь. — Надо же, светленькие научились новой магии, — насмешливо изрекает Теодор. Он не осознает, что происходит. И ничего подобного не испытывает. Нотт не из тех, кто опечалится от убийства противника. Я встречаюсь взглядом с серыми глазами. Драко меня понимает. Он разделяет этот страх. Дело плохо, раз все превратилось в настоящий хаос. Где теперь разница в наших сторонах? — Как вы нашли нас? — уточняю, желая отвлечься от неприятных тем. Малфой пожимает плечами: — Мне прислали Патронуса. Сообщили, что, как только вы покинули бар, на улице послышались звуки битвы. Удивленно вскидываю брови, внезапно осознав, что не чувствую холода, сидя в снегу — Драко накинул на меня согревающее заклинание. А я и не заметила. Это невозможно. Когда мы вышли, никакого сражения не было. Только неприятный разговор и звучная пощечина. — Надо поблагодарить администратора, — слизеринец помогает мне подняться, а я добавляю. — И сообщить отцу о случившемся. Драко недовольно сводит брови, пока я закуриваю, выдыхая в холодный воздух дым: — Ты в своем уме, Спенсер? Во втором часу ночи? Фыркаю, устало отзываясь: — И что? Папуля не говорил, что я могу гулять только до десяти. Или думаешь, он уже спит? Трое слизеринцев впиваются в меня осуждающими взглядами. Должно быть, им до сих пор некомфортно от подобных шуточек, но мне-то какое дело? Малфой хмурится, пытаясь меня переубедить: — Второй час ночи, Спенсер, — с нажимом повторяет он. — Думаешь, он погладит тебя по головке за посещение запрещенного бара? Нет, Малфой. Вовсе нет. — А что, убьет свою дочь за это? — складываю руки на груди. В последнее время я все чаще отношусь к волшебнику, как к родственнику, а не темнейшему магу всех времен. И это пугает. — Дети всегда ведут себя не очень, думаю, он поймет. Тем более, можно соврать. На меня смотрят так, словно я сумасшедшая, а Драко отрезает: — Завтра, — махнув рукой, соглашаюсь. — Как вообще они вас нашли? Задумчиво пялюсь в кирпичную стену, куда попал зеленый луч, и осознаю, что все куда более очевидно: — За нами следили с Косого Переулка. Адам удивленно вскидывает руки. Он явно ничего не заметил: — Не может быть, — но, поймав мой уверенный взгляд, обреченно уточняет. — Почему тогда они не напали там? Я понятия не имею, честно говоря. Зато Малфой насмешливо протягивает: — Потому что госпожа Спенсер еще была в состоянии трезво мыслить, и у них было маловато шансов. Яростно оборачиваюсь к слизеринцу, но слова не вырываются наружу, застряв где-то в горле. В глубине души я понимаю, что он прав, и знаю это достаточно давно. Это не новость, а упорно игнорируемый факт. Впрочем, в очередной раз все обошлось, по большому счету, так что и нечего тут обсуждать. Не о чем думать. Раздраженно передергиваю плечами, поймав торжествующий взгляд Малфоя — он всегда такой радостный, когда прав — и шагаю в подъезд. Волшебник, выдавший нам не так давно маски, кивает, завидев меня: — Мисс, Вы вернулись. Почему его лицо не выражает совершенно ничего, кроме вежливой учтивости? — Благодаря Вам, судя по всему. Спасибо, — слова благодарности никогда не давались мне легко. Мужчина спокойно кивает, словно не произошло совершенно ничего: — Нам было бы крайне прискорбно потерять такого важного клиента. Вот и все. Выдавливаю из себя смешок, чуть разбавляя неловкую паузу. Нотт, брезгливо осматривая подъезд, поворачивается к волшебнику и безучастно протягивает: — У вас на выходе два трупа. Меня передергивает от этого слова. Они должны были быть нашими. Моим и Адама. И я не смогла бы нас защитить. Мужчина безразлично пожимает плечами, совершенно не меняясь в лице: — Боюсь, все, что происходит за пределами нашего заведения, нас не касается, — ну как же. — Маглы с утра обнаружат их. Не в первый раз, — он замолкает на мгновение, а затем уточняет. — Не желаете вернуться? От его кивка в сторону бара по телу разливается предвкушение, но Малфой подталкивает меня к выходу, на прощание бросая: — Спасибо за сообщение. Оказавшись на улице, протягиваю Адаму руку, чтобы трансгрессировать. Как я вообще забыла о том, что у них еще не было курсов трансгрессии? Мы оказываемся в замке всего минут через пятнадцать, миновав молчаливых Пожирателей у входа, и, попрощавшись, расходимся по комнатам. Пройдя в свою спальню, даже не оборачиваюсь, зная, что Драко тихо следует за мной. Откупориваю бутылку виски, запивая таблетки. Мне нужно успокоиться. Нужно перестать видеть перед своими глазами пепельное лицо мертвого мужчины. Я ведь даже не знала его. Я не испытываю никаких угрызений совести из-за смерти Филиппа Квинси. Его мертвенное лицо не преследует меня во снах, только воспоминания отдаются холодным удовлетворением. Я мечтаю отправить свой зеленый луч в сторону трусливо сбежавшего Блейза Забини. Меня даже не так сильно тревожит смерть его сестры. Но это — совершенно другое. В кого я превращаюсь? Или я всегда была такой? Я помню, как впервые применила непростительное заклинание с год назад, но не могу выкинуть из головы беспечное лицо Адама. — Спенсер, — тихий голос приятно обволакивает, и Драко притягивает меня к себе, обнимая сзади и опуская руки на мою талию. — Прекрати думать. Он знает. Он всегда наверняка знает, что я чувствую, всегда отчетливо понимает, что происходит в моей голове. Его нос утыкается в мою шею, и я слышу, как парень медленно вдыхает аромат моих духов, и даже могу представить, как он прикрывает глаза в наслаждении. — Я не могу, Малфой, — выдыхаю, ощущая, как к горлу подступает неприятный ком. Слизеринец резко разворачивает меня к себе, двумя руками обхватывая мое лицо, заставляя смотреть прямо в глаза: — Ты сделала то, что была должна сделать. Очнись уже. Идет война, — он заглядывает в мое лицо, и этот серый взгляд поселяет внутри спокойствие и уверенность. — У нас нет выбора. Я знаю, что это ложь. Выбор есть всегда, и каждый из нас его уже сделал. Малфой мягко касается моих губ и ведет меня к кровати, прижимаясь сзади и бережно поглаживая мою руку. Да, возможно, мне есть, о чем подумать, но я сделаю это завтра. Сегодня меня ждет теплая ночь без кошмаров, полная защищенности и уверенности в том, что я больше не одна.