Загляни в глаза, но не замерзай в них

Стены обеденного зала в поместье Малфоев будто трясутся. Угрюмая тишина повисает в воздухе. Даже парочка появившихся здесь портретов не издает ни звука. Люди, изображенные на них, отворачиваются, не смея смотреть на двух волшебников. Темный Лорд молчит, только тяжело дышит, и мне кажется, что в комнате сейчас куда холоднее, чем на улице. — Ты помнишь их лица? — наконец, мрачно уточняет он, впиваясь в меня красным взглядом. Безразлично пожимаю плечами: — Не особо. Волшебник царапает длинным острым ноготком поверхность стола, и я чувствую, как сгущается воздух от его злости: — Я приставлю к тебе охрану. О, только этого еще не хватало. Неужели он не понимает, что нет ничего удивительного в происходящем? Эти люди не могут добраться до него, зато найти меня не составляет особой сложности. — Я сама в состоянии за себя постоять, — смело встречаю его недовольный взгляд. Мне не нужны няньки, в конце концов. Вопреки ожиданиям мужчина расплывается в своей змеиной улыбке, явно смягчаясь: — Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Эва. От его приподнявшегося настроения сама не могу сдержать улыбки. В последнее время я совершенно теряюсь в своих эмоциях, когда отец рядом. Как можно ощущать тепло и свет рядом с тем, кто создает только хаос и зло? Но я ощущаю. После неудавшейся свадьбы у нас особо не было возможности поговорить. Честно говоря, у меня складывается такое впечатление, что отец сам избегает разговоров, и это сбивает меня с толку. Только вот я не планирую так просто оставлять свои попытки докопаться до правды, а сейчас очень подходящий момент: — Я хотела задать один вопрос, — как вообще возможно то, что произошло? Я должна знать, что было не так с чертовой змеей, каким-то чудом перенявшей мои обязанности. Темный Лорд едва заметно дергает головой и, проигнорировав мои слова, произносит: — Знаешь, у меня не так давно состоялся увлекательный разговор с одним из твоих однокурсников. Нет, ну это уже перебор. Взрослый человек, сильнейший волшебник, а уходит от моих вопросов так неприкрыто и совершенно неизящно. Собираюсь было возмутиться и настоять на своем — мне порядком надоела эта игра. Только вот мужчина поднимает на меня чуть смеющийся взгляд и уточняет: — Как дела у Драко? Дела? Он о моих-то делах не всегда справляется. Естественно, все вопросы и мысли отходят на второй план, кроме одного — какого гиппогрифа происходит? Чувствую, как паника и страх накрывают с головой. — Драко? Дела? — переспрашиваю ошарашенно. Слова неприятно царапают горло. Темный Лорд коротко усмехается, явно заметив мое замешательство — в последнее время я совсем перестала скрывать эмоции от человека, спасшего мне жизнь. Слава Мерлину, не забываю про окклюменцию. Хотя, не уверенна, что думаю в присутствии отца о чем-то таком, что могло бы его разозлить. — Он ведь навестил тебя тем вечером? Я подумал, что тебе бы не помешала его компания. О да, он меня навестил. Стоп, что? — Ты подумал? — нелепо повторяю, забыв обо всех правилах приличия и называя мужчину подобным образом. Впрочем, Темного Лорда это совершенно не смущает, напротив, он выглядит крайне довольным и самой ситуацией, и моей реакцией на нее. — У нас состоялся небольшой разговор перед этим, — заявляет мужчина, а я окончательно теряю связь с реальностью. Чертов Малфой, Мерлин его подери! О таких вещах стоит предупреждать. — Очень неплохой молодой человек. И, главное, крайне тебе преданный. Достойный парень. Было бы неплохо начать понимать, что происходит. Почему вообще отец называет кого-то еще достойным человеком и говорит так, будто знает, что между нами что-то есть. Мерлин, точно. Он знает. Неуверенно опускаю глаза в пол, внимательно изучая серый камень. У меня никогда не было подобных разговоров. Когда дядя был жив, я была слишком маленькой для всего этого, а Кэти совершенно не интересовалась моей личной жизнью. По крайней мере, мы никогда ничего такого не обсуждали. — Эва, — голос мужчины теплеет, а я успеваю подумать, что, должно быть, я единственный человек, которому довелось слышать нечто подобное. — Тебе незачем смущаться или волноваться. Ты вольна делать все, что захочешь, если это приносит тебе удовольствие. Тогда я вольна провалиться прямо сейчас сквозь землю, потому что этот разговор меня пугает. Я не понимаю, к чему он, но все же нахожу в себе силы поднять взгляд на волшебника. Тот удовлетворенно кивает и продолжает, явно не нуждаясь в том, чтобы я вклинивалась в его поток речи: — Младший Малфой рассказал мне один забавный факт, — замираю, молясь, чтобы Драко не натворил глупостей. — В тот день, когда старик Дамблдор был убит, ты сказала, что применила Империус. Зачем ты соврала, Эва? Мерлинова мать, это конец. Он сейчас разозлится и убьет меня, а я только начала считать, что мы действительно почти семья. Но смертельный луч все никак появляется, а мужчина явно ожидает моего ответа. Медленно выдыхаю, собираясь с мыслями: — Я… Я просто, — резко дергаю головой, избавляясь от страха. — Я просто хотела, чтобы он выжил. Мне было плевать на все остальное. Драко защищал меня до последнего, и я не могла поступить иначе. Темный Лорд смотрит на меня так долго и внимательно, что начинает кружиться голова. А, возможно, она начинает кружиться из-за попытки волшебника пробить мой защитный барьер в сознании, и я внезапно пропускаю его. Плевать, пусть узнает. Я ведь говорю правду. Мужчина даже меняется в лице, не ожидая моего поступка, а я чувствую, как кто-то извне исчезает из моих мыслей. Темный Лорд внезапно протягивает ко мне руку, накрывая мое запястье своей ладонью: — Я не хочу, чтобы ты лгала мне, Эва. Тебе достаточно просто сказать, чтобы было так, как ты пожелаешь. Его прикосновение все равно оказывается холодным. Так же ко мне прикасалась голова Нагайны. На мгновение мне кажется, что эта мысль очень важна и нужно подумать об этом повнимательней, но только быстро киваю, сдавленно протягивая: — Извини. Темный Лорд откидывается на спинку стула, прерывая наш тактильный контакт, и награждает меня жутковатой улыбкой: — Тебе не нужно извиняться. Просто учти на будущее. Поспешно киваю, не понимая, что еще могу сказать, но мужчина сам продолжает: — Ты удивительно притягиваешь к себе преданных людей. Не страхом, а чем-то другим. И это достойно уважения, — по-моему, он преувеличивает. — Я слышал, во вчерашней ситуации у тебя был храбрый защитник, пока не прибыли более опытные. Замираю, не веря, что кто-то сказал ему об Адаме. Кому это вообще могло понадобиться? — Войди, — Темный Лорд говорит очень тихо, но двери обеденного зала отворяются, а я нервно оборачиваюсь. — Мой лорд. Миледи, — слизеринец прямо-таки светится от счастья, словно это событие — предел его мечтаний. Рукав белоснежной школьной рубашки нарочито задран, и я замечаю мрачный череп с выползающей из него змеей. Нет. Чертов придурок. — Адам! — вскакиваю на ноги, ощущая, как злость захлестывает. — Какого… — осекаюсь и, вспомнив о присутствии отца, смягчаю не совсем приличную фразу, — гиппогрифа? Тишина, воцарившаяся в зале на секунду, прерывается холодным смехом Темного Лорда. Он, оглядывая меня, заявляет: — Думаю, твой защитник достоин поощрения, а этот юноша очень желал стать одним из нас и служить тебе в благодарность за спасенную жизнь. Адам спешно кивает, подтверждая каждое слово. Я ведь предупреждала его. Говорила ему, что не стоит этого делать. — Ему всего пятнадцать! Нет, это невозможно. Он не может, — потираю виски дрожащими пальцами. Волшебник чуть склоняет голову набок, наблюдая за моей яростью: — Возраст — совсем не главный показатель, Эва, тебе ли не знать? Этот юноша сумел убить за тебя, этого достаточно. Нет, они все сумасшедшие. Почему Темный Лорд говорит так, будто поощряет это? Хотя почему бы ему и не поощрять? — Он будет подчиняться тебе во всем и помогать, — шипит волшебник, и лицо его такое ликующее, словно он исполняет мою давнюю мечту. — Это мой подарок тебе на Рождество. Да, людей мне еще никогда не дарили. — Мне не нужны няньки-охранники, колдующие хуже меня, — злобно сверкаю глазами, прекрасно понимая, что это заденет Адама. Но слизеринец совершенно не планирует обижаться, а Темный Лорд рассыпается в очередном приступе смеха. Я одна здесь не вижу ничего смешного в происходящем? — К сожалению, в таком случае я не смогу приставить к тебе совсем никого. Ты ведь все-таки моя дочь, — он явно переоценивает мои способности. Обреченно выдыхаю. Я уже ничего не изменю, но Адам еще получит за свою выходку. — У меня тоже есть подарок, хотя он, разумеется, не такой роскошный, — извлекаю из маленькой сумочки, расширенной магией, объемный сверток, и опускаю его на стол. — Только подарки открывают после Рождества. Темный Лорд кажется удивленным. Он недоверчиво оглядывает сверток и придвигает его к себе. Мерлин, ему что, никогда не дарили подарки на Рождество? Этого просто быть не может. Рождество — праздник для всех. Мужчина смотрит на меня все еще удивленно, а моя затея с подарком, как и сам подарок, кажется мне идиотской. Я совершенно не знаю, что заставило меня совершить этот поступок, но ощущаю себя сейчас полнейшей дурой. Зачем Волан-де-Морту мантия? Зачем я ее купила? Зачем я ее упаковала? Дура, не иначе. В конце концов, мужчина кивает, и я могу считать этот жест благодарностью. Продолжая ощущать неловкость, выдавливаю из себя улыбку, протягивая: — Мне пора, — хватаю довольного Адама за рукав, выволакиваю парня из зала. Отойдя подальше от дежуривших возле дверей Пожирателей, мы оказываемся в просторном зале, и я резко разворачиваю парня лицом к себе, шипя: — Ну что, доволен? Приятно быть рождественским подарком? Слизеринец удовлетворенно кивает, продолжая улыбаться: — Если твоим, то вполне себе. Сжимаю кулаки от беспомощной злости. Хочется взять его за ворот мантии и хорошенько встряхнуть, кричать, ругаться и все в этом духе: — Ты кретин, придурок, идиот. Адам, это просто самая огромная ошибка в твоей жизни, — продолжаю шипеть ему в лицо гадости, но замолкаю, увидев высокую статную фигурку. Нарцисса выплывает из-за угла, все еще нас не обнаружив, и я, надеясь исправить все то непонимание, которое наверняка между нами возникло, выдаю: — Добрый вечер, миссис Малфой, — натягиваю вежливую улыбку, но разве в моем положении можно понравиться чьей-то матери? Женщина быстро оглядывается по сторонам и, никого не заметив, вопреки всем моим страхам шагает в нашу сторону: — Добрый вечер, Эва. Драко передал тебе приглашение на праздник? Малфой не передал мне более важную информацию, касающуюся его разговора с моим отцом, но приглашение на праздник он передал. Молодец, Малфой. Умница. Киваю, радостно отмечая, что Нарцисса больше не шарахается от меня: — Да, конечно, я обязательно приду, — будто у меня есть выбор. Как вообще людям приходит в голову закатывать такие праздники во время войны? — Буду рада тебя видеть, — отзывается ведьма и, кивнув головой, двигается в своем направлении. Я же коротко выдыхаю, провожая ее взглядом, и, схватив Адама за руку, вытаскиваю на улицу, тут же трансгрессируя. Понимая, что я слишком злюсь на него, спроваживаю слизеринца по своим делам, и, громко хлопнув дверью, залетаю в комнату Драко: — Малфой! — парень медленно переводит на меня взгляд, откладывая какую-то книгу и явно не разделяя моего настроения. — Чего ты вопишь? — он морщится, глядя на то, как я закуриваю, и жестом предлагает мне сесть рядом, но я предпочитаю остаться на ногах. — Ничего не хочешь мне рассказать? — вопросительно вскидываю брови, пытаясь создать хотя бы видимость спокойствия. Слизеринский красавчик задумчиво склоняет голову набок, и это раздражает меня еще больше — будто ему есть, что скрывать. — Нет, — наконец изрекает он, а я гневно топаю ножкой: — И посвятить в детали разговора с моим отцом тоже не желаешь? Драко смотрит на меня с секунду, а затем усмехается: — Это тебя не касается, Спенсер. Разговор был только между нами. Вот же идиот. Вспыхиваю, шагая к слизеринцу, и, вырывая из его рук книгу, откидываю ее на кровать: — Ты издеваешься? Не думаешь, что такой разговор несколько отличается от обычного общения с отцом девушки? — напоровшись на его насмешливый взгляд, обреченно выдыхаю, опустившись на подлокотник кресла. — Он ведь мог тебя убить, — касаюсь пальцами светлой макушки. Малфой просто пожимает плечами, подтверждая: — Мог. Но не убил. Спенсер, у меня не было вариантов. Я пришел к нему, чтобы спасти тебя. Его спокойный тон меня просто убивает. Как можно так легкомысленно к этому относиться? Как можно было не рассказать мне? — Что, получил у папули благословение? — фыркаю, перебирая платиновые пряди, и только потом осознаю, какую глупость сказала. Какое благословение? Это совершенно не наша ситуация. Сейчас он скажет, что ничего подобного и быть не может. Но Драко только хмыкает в ответ, перехватывая мое запястье и дергая на себя. Удержаться на подлокотнике не удается, и я падаю на колени слизеринца. Он никогда не перестанет так делать. — По крайней мере, особых возражений твой отец не имеет, судя по всему, — выдыхает мне на ухо, проводя пальцами по моей щеке. Прикрываю глаза и улыбаюсь. Пусть он будет прав. *** Обязанности старосты в нашем последнем году в Хогвартсе превращаются в нелепый фарс. Старост у других факультетов, кроме Слизерина, будто бы и нет. Они не имеют никакой власти над другими, не имеют права голоса. Они просто существуют. Необходимость вечерних обходов очевидна в наше время. Гриффиндорцам порядком надоело терпеть унижения и издевательства, и в школе тут и там возникают стычки между враждующими факультетами, только вот шансов у львят маловато — школа на стороне Слизерина. Учеба превращается в хаос — олицетворение того, что происходит в магическом мире. Никогда нельзя быть уверенным, что, выйдя в коридоры, вернешься в свою гостиную целым и невредимым. Я рада начинающемуся бунту. Наконец-то эти идиоты, называющие себя смелыми и благородными, что-то предпринимают, а не сидят в сторонке. По крайней мере, справиться с Кэрроу под силу и первогодке, так что им давно пора постоять за себя, а то выглядит происходящее достаточно убого. Впрочем, все это неважно, пока Драко не оставляет меня одну. Я не люблю опеку, но его волнение понимаю, поэтому особо не сопротивляюсь — если ему спокойней, пусть будет так. Я бы не стала называть переживания слизеринца беспочвенными. Меня не покидает ощущение тревоги, будто что-то страшное скоро произойдет. Мы оба чувствуем это, а отчаянье противоположной стороны только подтверждает наши догадки. Впрочем, сейчас не происходит ничего, значит, можно особо и не задумываться. Малфой в очередной раз вытаскивает меня на свой вечерний обход замка. Я сопротивляюсь, но только немного и для вида — на самом деле, мне нравится ходить с ним по темным пустым коридорам Хогвартса. Эти моменты оказываются удивительно теплыми и личными, а, если предварительно выпить или принять что-то из моих запасов, то вообще превращаются в сказку. Горячая ладонь слизеринского старосты внушает мне уверенность и спокойствие. Что бы ни произошло, кажется, что мы вдвоем всегда справимся. А разве может быть что-то лучше этого ощущения? На удивление, сегодня мы не встречаем никаких обезумевших сцепившихся студентов, и Драко, опустив руку на мое плечо, медленно ведет меня за собой. Словно мы обычные ученики. Словно и нет никакой войны. Как вообще может происходить что-то подобное в наше время? Мы заворачиваем за угол, и слизеринец резко убирает руку с моего плеча. Я сначала возмущенно хмурюсь, а только затем обнаруживаю компанию гриффиндорцев. Они совсем не кажутся мне дружелюбными, даже рыжая Уизли яростно сжимает волшебную палочку. Пятеро. Маловато, если они хотят устроить очередную бессмысленную дуэль. Серьезно, им стоило бы сплотиться против кого-то из профессоров, а не кидаться на слизеринцев. Наверное, мы будем целую вечность вот так стоять и смотреть друг на друга. — Тебя никто не задерживает, Малфой, — изрекает долговязый темноволосый парень. Драко фыркает. — Нас интересует только эта тварь, — он кидает на меня злой взгляд. О, Мерлин, да за что меня все так ненавидят? Гриффиндор, чтоб его, слабоумие и отвага. Малфой сужает глаза, и я знаю этот взгляд. Ничего хорошего он не предвещает. Вижу, как сжимаются его губы и нехорошие огоньки зажигаются в серых глазах: — Кажется, ты забываешься, Финниган. Тебе стоит подбирать слова. Безучастно наблюдаю за тем, как глупый гриффиндорец усмехается, заявляя: — А то что, Малфой? Слышал, ты не очень справляешься с защитой своей подстилки. Серьезно? Это даже не смешно. Драко выставляет вперед палочку, рыча: — Рискни и проверь, — я понимаю, как сильно он задет. Эти неразумные гриффиндорцы тоже вскидывают палочки. Нет, это так просто не остановится. Нужно вмешаться, а не стоять, игнорируя происходящее. Я бы не назвала Малфоя вспыльчивым, но эти оскорбления он не станет терпеть. Шагаю поближе к слизеринцу, успокаивающе опуская руку на его плечо и сжимая пальцы: — Мы ведь не хотим, чтобы кто-то попал в Больничное Крыло? Джинни возмущенно взмахивает рукой, гневно отзываясь: — Было бы неплохо, окажись там ты. Грубо. И глупо. Перевожу холодный взгляд на гриффиндорку и вкрадчиво уточняю: — У тебя какие-то претензии лично ко мне? — высокомерно вздергиваю брови. Вся симпатия к этой девушке исчезает. Она казалась мне куда рассудительней. — В том числе, — она гордо задирает подбородок. Это уже интересней. Склоняю голову набок, окидывая Уизли любопытным взглядом: — Надо же. Просветишь? Ведьма облизывает пересохшие потрескавшиеся губы. Надо признать, выглядит она не очень — очевидно, Кэрроу постарались. Они в последнее время вообще творят все, что им вздумается, и ничего не боятся. — Ты солгала, — бросает она, а я удивленно хмурюсь. — Когда рвалась на Астрономическую Башню, когда говорила, что не все слизеринцы одинаковые. Помогала и говорила, что ты не на их стороне. Ты… — она замолкает, сверля меня ненавидящим взглядом. Надо же, целая куча претензий, как оказывается. — Когда это я говорила тебе, на какой я стороне? И откуда тебе вообще знать обо мне что-то, чтобы делать выводы? Гриффиндорка странно дергается и резко выпаливает: — Это ты убила людей недавно. Я знаю, ты — мерзкая Пожирательница, такая же, как твой отец, Волан-де-Морт. Щурюсь, чувствуя навалившуюся злость. Она не знает обо мне совершенно ничего. Да она даже о своих союзниках ничего не знает. — Ты знаешь, почему никто не произносит его имени? — шагаю к девушке, получая отрицательный нервный кивок головы. — Потому что оно работает как сирена. Темный Лорд знает, кто произносит его имя, где он находится и что именно о нем говорит. Уизли отшатывается. В карих глазах на мгновение мелькает страх, но он тут же заменяется пылающей гордостью и неразумной храбростью: — Ты лжешь. Безразлично пожимаю плечами. Пусть думает, как ей угодно. Не вытаскивая палочку, подхожу к девушке поближе. Ее однокурсники напряженно сжимают в руках свои магические оружия. Знаю, Малфой позади меня тоже вскидывает свою деревяшку, а заодно проклинает мою беспечность. Он успеет отразить все заклинания, кроме одного, если что-то произойдет. А Джинни Уизли не выпустит сегодня в мою сторону ни единого луча. Отвожу кончик ее волшебной палочки пальцем и наклоняюсь ближе, выдыхая практически в ее лицо: — Я понимаю. Ты считаешь, что твои друзья, да и ты сама — добро, а я — зло, которое уничтожает все вокруг, — прикусываю губу, вглядываясь в темный синяк на ее щеке. — Только ты слишком многое упускаешь из вида. В тот день, о котором ты говоришь, не мы первые выпустили зеленый луч. Моему близкому человеку угрожала опасность, и я сделала выбор. Джинни отшатывается от меня, побледнев. Кажется, ее идеализированный мирок терпит крушение: — Нет! — выкрикивает она, зная, что я права. — Спроси об этом у Поттера, — пожимаю плечами, придавая своему лицу беззаботное выражение. Гневный голос звучит сбоку и принадлежит нервному светловолосому парню, хлипкому на вид, но трясущемуся от негодования: — Там был мой отец! Ты убила его! Оборачиваюсь к гриффиндорцу, пытаясь успокоить поднимающуюся внутри бурю, и отзываюсь: — Мне жаль, но ему не стоило пытаться нас убить. Лучше он, чем мой друг, — решив, что больше нам говорить не о чем, киваю напряженному Малфою. — Идем. Слизеринец подходит ко мне, мы двигаемся к подземельям, но уже у самой лестницы Драко резко оборачивается, отражая заклинание светловолосого гриффиндорца. Я брезгливо морщусь, окидывая волшебников осуждающим взглядом, и цокаю: — Это подло, ребята. Вы же воплощение благородства, забыли? Джинни яростно вскидывает брови, шипя в ответ: — Тебя не оставят в покое. Никогда. Ну надо же, она считает, что озвучивает нечто удивительное, но я только пожимаю плечами: — Удачи в охоте на ведьм, — едва ли она сможет правильно понять смысл, вложенный в мои слова. Гриффиндорец, вцепившись в свою палочку, кричит в ответ, и эхо разносит его слова по всему коридору: — Лицемерная мразь. Увожу дернувшегося вперед Малфоя, крепко сжимая его ладонь. Мне приходится говорить им это, но мысли в голове кричат совершенно о другом. — Тебе стоит прислушаться к своим же словам, — изрекает Малфой, но я только поджимаю губы, зная, что не прекращу себя винить. По крайней мере, не сейчас. *** Драко Малфой сидел в бархатном кресле в комнате своей соседки и держал в руках небольшую книжицу, наблюдая за Эвой, которая впала в свое обычное алкогольное буйство, но теперь вместе с Адамом. Слизеринка простила парню его нелепую выходку слишком быстро, Драко сначала даже не поверил в это. Она так яро убеждала Адама оставить глупую затею примкнуть к Пожирателям, что Малфой ожидал истерик и показательного гнева, но ведьма остыла подозрительно быстро. Драко сам не был доволен поступком Адама, не понимая, как можно так безрассудно распоряжаться собственной жизнью и вгонять себя в самое пекло. У Адама был выбор. В отличие от него. В отличие от Спенсер. Но он все равно примкнул к неверной стороне, хотя совершенно не казался плохим парнем. Сложно было об этом судить. Впрочем, по большому счету слизеринскому старосте было плевать на этого парня. Он мог хоть с Астрономической Башни бросаться, если пожелает. Пока Спенсер хотела чувствовать, что кто-то может разделять с ней ее специфические интересы, пусть будет так. Сама Эва беспокоила слизеринца куда больше. Ведьма упорно делала вид, что все в порядке и она пришла в норму, но Драко чувствовал, что это было не так. Девушка игнорировала все проблемы и вопросы, попросту отрицая их существование, только напивалась и развлекалась. Малфой понимал, что причин для такого поведения у нее более, чем достаточно, но ничего не мог с этим сделать. Спенсер даже о дневниках матери обмолвилась между делом, совсем забросив их и перестав искать ответы на свои вопросы. Посему Малфою пришлось взять это дело в свои руки, причем убедить Эву поделиться дневниками оказалось не так уж и просто. Драко никогда не понимал, как у такого чудовища, как Темный Лорд, могла появиться такая дочь, но, обнаружив тщательно спрятанные среди страниц колдографии, нашел ответ на свой вопрос. Молодой Том Реддл действительно был необычайно красив. Черные, слегка вьющиеся волосы, холодные и резкие, но очень правильные черты лица. Но больше всего слизеринца поразил глубокий пронзительный синий взгляд, касающийся его каждый раз, когда Эва была рядом. Ведьма на колдографии удивила Драко еще больше. Поначалу она не показалась ему похожей на Эву, но затем он осознал, что нечто неуловимое делает их почти одинаковыми. Только цвет глаз и волосы явно достались девушке от отца. Иногда, листая дневники в поисках неизвестно чего, Драко доставал колдографии, глядя то на людей, изображенных на ней, то на Спенсер, и надеялся, что девушка этого не замечает. Но сегодня Эве явно не было никакого дела до того, чем там занят Малфой. Они с Адамом горланили какую-то песню, которую слизеринец успел выучить, и совсем не обращали внимания на происходящее вокруг. Драко в очередной раз слегка покачал головой, подумав, что Спенсер просто уходит от реальности, и вернулся к чтению. Вытянутые изящные буквы прыгали перед глазами, и Малфой с трудом продирался сквозь дебри женского восторга от своей пассии. На мгновение слизеринец отвлекся и задумался, испытывает ли Эва хотя бы часть тех чувств, что здесь описаны, к нему. Если и да, то девушка их очень тщательно скрывала. Впрочем, их отношения сложно было назвать нормальными в привычном понимании этого слова, но Драко знал наверняка — они прочнее всех красивых и чистых историй. Без нее для него — пустота. Без него для нее — кромешный мрак. И что еще может иметь значение? Слизеринец опустил взгляд в книжицу, возвращаясь к записям, и замер, разглядывая изображение. Аккуратно выведенные очертания браслета казались ему поразительно знакомыми, и парень протянул севшим голосом: — Спенсер, — девушка не расслышала его с первого раза и продолжила плясать, и Драко повторил чуть громче, привлекая ее внимание. — Спенсер, иди сюда. Она оторвалась от бутылки с каким-то пойлом и вскинула брови, посылая ему такой откровенный взгляд, что Малфою стало душно. Как только слизеринка на заплетающихся ногах подошла к однокурснику, Малфой тут же выхватил ее руку и потянул запястье к себе, обнажая тонкое предплечье. Узкий серебристый браслет, который так и не удалось снять, точно походил на рисунок в дневнике. Эва нахмурилась, заметив реакцию парня: — Что такое? Нашел что-то интересное? Драко ей не отвечал. Он быстро просматривал записи под изображением. Их было не много, всего несколько строк. «Том очень удивился, увидев на мне этот странный браслет, а я даже не помню, как он у меня появился, только вот снять никак не могу. Он усмехнулся и сказал, что, должно быть, я стала полноправным членом рода Слизерина. Сказал, что это украшение появлялось у каждой женщины семьи, но больше ничего известно не было. Я порылась в литературе и потратила на это непозволительно много времени, хотя удалось узнать очень мало информации. Браслет действительно чудесным образом находил женщину из основной ветви рода. Он выполняет функцию некоторой защиты, чтобы избежать нелепых последствий роящейся вокруг зависти. Я не знаю, каковы пределы этого артефакта. Да мне вообще ничего больше о нем не известно». Дочитав, Драко ощутил, как дневник выскальзывает из его рук. Спенсер, сморщив носик, быстро пробежалась взглядом по страницам: — Да, что-то такое припоминаю. Теперь ясно. Поэтому и Амортенция с первой капли не подействовала, и не всегда было так больно, — она захлопнула книжицу, отбрасывая ее на кровать. — Ничего интересного. Ведьма снова потянулась к бутылке, а Драко раздраженно выдохнул. Она совершенно отказывалась реагировать на реальность. И Малфоя это злило. Парень быстро взмахнул палочкой, приглушая музыку, и резко произнес: — Адам, тебе пора, — возможно, слизеринец и хотел оспорить заявление своего старосты, но, встретив серьезный взгляд Малфоя, виновато улыбнулся Эве и выскользнул за дверь. Девушка недовольно повела плечами и, отпив из бутылки, впилась в лицо однокурсника раздраженным взглядом, ожидая объяснений. Драко шагнул к ведьме, остановившись в паре миллиметров. Хотелось хорошенько тряхнуть ее за плечи, чтобы привести в чувства, но парень удержался, ограничившись только неприятным вопросом: — Спенсер, что происходит? Почему ты так себя ведешь? Не самое подходящее время, чтобы вот так плевать на все. Эва поджала губы. Разговор ей явно не нравился. — Разве? А, по-моему, в самый раз. Да и вообще, ни на что я не плюю. Ты просто снова занудствуешь, Малфой. Слизеринец раздраженно цокнул, притягивая ведьму к себе и, пожалуй, слишком грубо сжал ее запястья: — Хватит, Спенсер. Поговори со мной. Расскажи, что с тобой происходит. Девушка на мгновенье посерьезнела, но тут же расплылась в блаженной улыбке, прикладывая тонкий пальчик к губам парня: — Тише. Моя любимая песня. Потанцуешь со мной? Не дожидаясь ответа, Эва уложила ладони на плечи однокурсника, прижимаясь к нему ближе. Драко обреченно выдохнул. Он не позволит ей так пройти уйти от разговора. Собираясь было настоять на своем, Малфой вдруг замер, поймав на себе темный синий взгляд. Спенсер чуть потянулась к нему, целуя, и тонкие пальчики коснулись платиновых волос, привычно портя прическу. Малфой не мог сопротивляться, а девушка успешно этим пользовалась, развязывая изумрудно-серебристый галстук и аккуратно стягивая с парня форменный джемпер. Мысли решительно путались, вылетая из головы. Оставались только узкие запястья, длинная тонкая шея и чуть припухшие губы. Драко сдался, сжимая пальцы на едва округлых бедрах и рывком стаскивая с девушки черную рубашку. Они еще успеют обсудить все вопросы. В конце концов, в их распоряжении еще целая жизнь. *** Кажется, все в Хогвартсе поутихло. Смерть Филиппа Квинси не то чтобы забыта, но принята и пережита. Студенты и Пожиратели перестают вести себя так странно, хоть все же и предпочитают со мной не связываться. Это идеально. У нас есть шанс отдалиться от всего этого хаоса и немного насладиться обычной жизнью — перед Рождеством нам не достается даже заданий. Прекрасная возможность расслабиться и провести время вместе. Мы с Драко выходим из Выручай-комнаты, куда решили заглянуть совершенно случайно, уже после отбоя, но какая, к черту, разница? Что они сделают? Снимут очки с факультета? Отчислят? Даже не смешно. Уже спускаясь в подземелья, в пустом коридоре возле одного из классов мы замечаем Амикуса Кэрроу. Мужчина, завидев нас, склоняется в поклоне, подобострастно сверкая своими поросячьими глазками. Я презрительно морщусь, игнорируя Пожирателя, и мы уже почти сворачиваем за угол, когда неподалеку раздается оглушительный вопль. Какого гиппогрифа? Что это сейчас было? Резко оборачиваюсь и под напряженным взглядом слизеринца возвращаюсь к Амикусу, прислушиваясь. Никаких звуков больше не слышно, но не показалось же мне, в самом деле. — Я могу пройти? — вкрадчиво уточняю у профессора защиты, кивая на загороженную им дверь. Кэрроу явно начинает нервничать, взволнованно поглядывая за свое плечо: — Нет, миледи, там идет наказание. Не думаю, что Вам стоит… Не позволяю мужчине договорить, невзначай вытаскивая из кармана мантии палочку: — Какое наказание? — пытаюсь говорить как можно спокойней, но едва ли мне удается. Пожиратель ничего не отвечает, а его испуганный взгляд мечется с меня на напряженного Малфоя и обратно. Легким взмахом руки отодвигаю мужчину с прохода, с силой толкая от себя дверь, и замираю. Двое слизеринцев с нашего курса одновременно вскидывают головы и, заметив меня, отшагивают от скрючившейся на полу девушки. Джинни Уизли слегка поскуливает, сидя на холодном бетоне, и ее сложно винить. Джинни Уизли сильная, но от такого можно сломаться. Мантия с гриффиндорской нашивкой валяется за ближайшей партой. Лицо ведьмы измазано в крови, глаза покраснели, и на щеке горит красноватый след от удара. Руки усеяны кровоподтеками, а белоснежная форменная рубашка разорвана. Когда я захожу, гриффиндорка вцепляется в мантию, доползая до нее и пытаясь прикрыться. Вижу взволнованный взгляд Малфоя и его неудачную попытку меня успокоить. Слизеринцу плевать на младшую Уизли, но он прекрасно понимает, что сейчас со мной происходит. Ярость застилает глаза. Я слишком хорошо представляю, через что сейчас проходит гриффиндорка, чтобы относиться к увиденному хоть сколько-нибудь адекватно. — Донован, — удивляюсь тому, как сипит мой голос. — Объясни, что вы здесь устроили. К чему эти вопросы? Все и так предельно ясно. Однокурсник выглядит напряженным, и я уже начинаю думать, что мой вопрос останется без ответа, но парень все же произносит: — Профессор Кэрроу назначил ей наказание. Мы ему помогаем. У меня закладывает уши, а из груди вырывается нервный смешок. Формулировка весьма любопытная. — И в чем заключается наказание? — свожу брови, яростно шагая к слизеринцу. — Кто позволил вам так обходиться с беззащитной девушкой? Да мне самой плевать на Уизли. Единственная мысль, стучащая в голове — никто не имеет права творить подобный ужас. Я этого не позволю. Макаллистер, второй слизеринец, неприязненно скалится и явно не замечает в моем голосе угрожающих ноток: — Даже будь у нее палочка, она бы не смогла защититься. Так какая разница? Медленно оборачиваюсь к парню, замечая понимающий серый взгляд. Драко не вмешивается, позволяя мне выплеснуть накопившиеся эмоции, и я безмерно благодарна ему за это. — Палочку, — голос превращается в шипение. — Возьми свою палочку, Макаллистер, и давай проверим это. Слизеринец испуганно отшатывается от меня, но палочку все же достает, правда, не рискуя ей воспользоваться. Это он зря. Я совершенно не шучу. Возможности лучше, чем утерянная прямо сейчас, у него не будет. Джинни уползает под дальнюю парту, а ее заплаканные глаза удивленно расширяются. Драко, прекрасно понимая мой взгляд, отходит к гриффиндорке, брезгливо поморщившись, но все же накладывает защитные чары. Не хочу, чтобы ее задело. Девушке и так достаточно потрясений. Насмешливо киваю побледневшему противнику, создавая подобие дуэли. Только все прекрасно понимают, что никакого честного сражения не будет. Легко вывожу знакомую формулу, без предупреждения посылая в однокурсника красный луч. Тот, не предприняв ни единой попытки сопротивляться, нелепо оседает на колени. Презрительно фыркаю, поджимая губы: — Что такое, Макаллистер? Не считаешь необходимым защищаться? Слизеринец поднимает на меня взгляд, хмыкая, а я только сейчас замечаю, какие у него чистые голубые глаза. Как может человек с таким взглядом вытворять подобные вещи? — Я не самоубийца. Не думаю, что хорошая идея — поднимать на тебя палочку. Ах, вот оно что. Нет, так не пойдет. Резко взмахиваю палочкой, заставляя однокурсника подняться на ноги: — Боюсь, тебе придется, Макаллистер. Можешь считать это приказом, если угодно, а можешь осознать, что я тебя прикончу, если откажешься. В голубых глазах мелькает отчаянный страх и непоколебимое желание жить. Какая глупость. Слизеринец поднимает палочку, и я вижу, как трясется его рука. Почему же эта дрожь не сковывала его движений пару минут назад, не позволяя заниматься такими подлыми делами? Макаллистер, понимая, что я не собираюсь больше нападать первая, теряет все остатки своего самообладания и, чуть дернув рукой, посылает в мою сторону красный луч. Только вот из-за внезапной судороги, явно возникшей от страха, заклинание пролетает сбоку, врезаясь в одну из парт и разрушая ее в щепки. Раздосадовано цокнув язычком, даже не пытаюсь защититься, только разочарованно протягиваю: — Ты в самом деле такой жалкий? Попробуй еще разок. Донован, безмерно радуясь, что его не коснулась участь однокурсника, отодвигается подальше, боясь попасть под горячую руку, но про него я тоже не забыла. Джинни, явно не понимая, что происходит, все еще трясется под партой. Малфой следит за каждым движением парней, готовясь в любой момент прийти на помощь, но она здесь явно не понадобится. Макаллистер сжимает палочку в побледневших пальцах и снова вычерчивает в воздухе формулу заклинания. В этот раз мне все-таки приходится двинуться с места, отбивая заклинание. Вспышки освещают мрачный кабинет, и на пол валится высокий шкаф с книгами. Мне требуется не больше четырех взмахов палочкой, чтобы обезоружить парня и заставить его свалиться на пол, крича. Кровь капает медленно, и я отчетливо слышу каждую каплю, все же не имея сил перестать выпускать заклинания. Он заслужил. Он получает по заслугам. Кто-то сзади аккуратно отпускает мою палочку, касаясь предплечья: — Успокойся. Ты так убьешь его. Неимоверным усилием заставляю себя обернуться к Доновану. Тот испуганно вжимается в стену, и я, упиваясь его страхом, собираюсь было объяснить, как стоит себя вести, но рыхлый голос Кэрроу звучит из-за спины: — Миледи. Вы должны понимать, Уизли — девчонка Поттера, нам… Яростно разворачиваюсь, впиваясь в уродливое лицо профессора горящим взглядом: — Да хоть самого Мерлина, мне плевать. Мужчина заметно напрягается, боясь сказать лишнее слово, и, согнувшись едва ли не пополам, мямлит: — Темный Лорд велел… Перебиваю Кэрроу, даже не пытаясь держать себя в руках: — Мой отец велел вам бесконтрольно растрачивать чистую кровь волшебников? — сжимаю в руках палочку, раздражаясь от одного присутствия Амикуса в этой комнате. — Похоже, вы не совсем следуете идеям Темного Лорда, профессор, — протягиваю последнее слово нарочито насмешливо. Пожиратель вскидывает на меня испуганный взгляд и продолжает лепетать: — Нет, Темный Лорд велел любыми способами узнать, где Поттер. Да неужели? Избранный наверняка прячется где-то, надеясь пережить темные времена, и вряд ли настолько глуп, чтобы сообщать какой-то ведьме нечто важное. Раздраженно повожу плечами, окидывая Кэрроу уничижительным взглядом: — И Вы искренне считаете, что подобные действия развяжут девчонке язык? Если, разумеется, ей вообще хоть что-то известно. Оба Кэрроу — полнейшие идиоты. Слабые, трусливые, я никак не пойму, зачем вообще отцу понадобились такие жалкие волшебники в своем кругу. — Миледи, она не сломалась под Круциатусом, и я решил… Зажмуриваюсь, пытаясь не реагировать на тупость Амикуса. Ничего не выходит, и я насмешливо фыркаю: — Возможно, отцу стоит пересмотреть принцип, по которому он выдает вам задания, и подкинуть что-нибудь по уровню. Например, мытье полов или приготовление завтрака, — с каждым словом мне все труднее сдерживать отвращение к этому человеку. Профессор ЗОТИ же меняется в лице, явно оскорбленный моими словами, но я игнорирую его обиженное блеяние, махнув рукой: — Это последний раз, когда я выполняю Вашу работу. Шагаю к ошарашенной девушке, опускаясь на корточки перед ней. Джинни дергается в сторону, но все же понимает, что бежать ей некуда, а я выставляю вперед волшебную палочку, игнорируя протест в горящих карих глазах: — Легилименс. Джинни Уизли действительно сильная ведьма, но в легилименции ей со мной не тягаться, раз уж даже отец не может проникнуть в мои мысли. Картинки ее воспоминаний мелькают перед глазами. Девушка просит Гарри Поттера застегнуть платье. Неуверенный поцелуй в Выручай-комнате. Пытки Кэрроу. Это все не то. Она сама не знает, где Поттер. Внезапно вижу небольшое короткое письмо, которое вспыхивает сразу, как Джинни его дочитывает. В нем всего пара строк — о планах уничтожить Волан-де-Морта и просьба держаться. Резко опускаю палочку, едва удерживаясь на ногах, и встречаюсь взглядом с гриффиндоркой. Она знает, что мне удалось увидеть лишнее. Девушка вскрикивает, мгновенно зажимая рот руками, а на глазах наворачиваются слезы. Ее трясет, и мантия спадает с округлого плеча. Ведьма размазывает по лицу слезы и кровь. Дура. И Поттер — кретин. Пытаясь успокоиться и взять себя в руки, грубо кидаю ей: — Прикройся, — киваю на спавшую одежду. Голова идет кругом. Мне незачем было это видеть. Слава Мерлину, сыворотки правды в школе нет, и Кэрроу не додумался сделать нечто подобное до меня. Хотя, едва ли у него хватило бы сил пробиться через ее неслабую защиту. Резко поднимаюсь на ноги, пытаясь скрыть дрожь в голосе и придать лицу безразличное выражение: — Она ничего не знает. Оставьте девчонку в покое. Губы Кэрроу дергаются, создавая подобострастную улыбку. Он явно недоволен моими словами и желает оспорить это решение: — Миледи, Вы могли не пройти через защиту от вмешательства в мысли. И потому… Он не успевает договорить. Вся злость и ненависть к этому человеку, появившиеся во мне с конца шестого курса, рвутся наружу. Ему не следовало сейчас открывать свой рот. Выкидываю вперед руку, не задумываясь вычерчивая формулу Круциатуса. Он переполнил чашу моего терпения. Мужчина хрипло вскрикивает, валясь с ног, а я могу только тяжело дышать. Гриффиндорка смотрит на меня округлившимися глазами. Чертова Уизли, просто сделай вид, будто ничего не произошло. Но она явно не справляется с контролем эмоций, смотря на меня удивленно и с неприкрытой надеждой. — Можешь уточнить у Темного Лорда, стоит ли доверять моим способностям в легилименции, — зло выдыхаю, надеясь хоть так отвлечься от кружащихся в голове мыслей. — Но не могу пообещать, что ты переживешь этот вопрос. Отдергиваю палочку, прерывая заклинание, когда из коридора раздается вкрадчивый ледяной голос: — Что здесь происходит? Снегг входит в кабинет, не изменяясь в лице и требовательно глядя на меня, будто я должна перед ним отчитываться. — Лучше задать этот вопрос Вам, господин директор, — фыркаю, вкладывая в свои последние слова всю неприязнь. — Что происходит в Вашей школе? Северус немного щурится, скользя взглядом по всем присутствующим в комнате, и, проигнорировав мои слова, уточняет: — Вы напали на профессора, мисс Спенсер? На профессора? Едва ли. Я напала на трусливого самонадеянного идиота, способного только срываться на тех, кто слабее. И это при том, что я его предупреждала. — Да, — гордо вскидываю подбородок, распрямляя плечи. — И что Вы сделаете, господин директор? Снимете с факультета баллы? Отчислите меня? — насмешливо озвучиваю давние мысли, но Снегг никак не реагирует на мою провокацию. Мужчина только небрежно складывает руки на груди, тихо проговаривая: — В мой кабинет, мисс Спенсер, — еще чего. Безразлично пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что мне плевать на его приказы. То же мне — директор. — Я с места не сдвинусь, пока Джинни Уизли не отведут в Больничное Крыло и не обеспечат ей безопасность. Вскидываю брови, смотря прямо на Снегга, и мы сталкиваемся взглядами. Длится это не больше секунды, и мужчина кивает, сдавшись: — Мистер Малфой, проводите мисс Уизли в Больничное Крыло. Я лично прослежу за тем, чтобы никто ее не тронул, — волшебник кидает на меня вопросительный взгляд. — Мистеру Малфою ведь Вы достаточно доверяете? Драко брезгливо морщится. Его явно не радует перспектива возиться с неприятной ему ведьмой. — Пожалуйста, — легко касаюсь руки слизеринца. Ему я действительно безгранично доверяю. Волшебник недовольно выдыхает, но все же двигается к гриффиндорке, помогая ей подняться, и выводит ее из кабинета. — А теперь все же прошу Вас пройти в мой кабинет, — Снегг напоминает о своем присутствии. Я насмешливо роняю подбородок на грудь, кланяясь одной головой, и протягиваю: — Как будет угодно, господин директор. Мы выходим из класса, оставляя Кэрроу с двумя слизеринцами, двигаясь по пустому подземелью. Снегг открывает дверь, пропуская меня внутрь. Кабинет у него остается тот же, что и в прошлом году — своевольная горгулья не захотела пускать предателя туда, где жил и работал Дамблдор. И я прекрасно ее понимаю. — Присаживайтесь, мисс, — коротко бросает мужчина, опускаясь в кресло по ту сторону письменного стола. Собираюсь было из принципа остаться стоять, но все же сажусь, ерзая на неудобном стуле, и вопросительно смотрю на мужчину, склонив голову набок. Снегг совершенно игнорирует мою явную неприязнь и только слегка постукивает пальцами по лакированной поверхности стола, наконец, уточняя: — Зачем Вы вмешались, мисс Спенсер? Да какое ему дело? Захотела — вмешалась. Подобного вопроса я совсем не ожидала. — Не считаю, что в школе должны происходить подобные вещи, — отзываюсь, смотря куда-то сквозь директора. Темные глаза мужчины впиваются в мое лицо, и он медленно протягивает: — Возможно, Темный Лорд иного мнения. Вскидываюсь, гневно щурясь: — Нет, я так не думаю, — просто нет смысла бесконечно истязать школьников. Кому в здравом уме это может быть нужно? — Незачем пытать тех, кто не причастен к происходящему. Снегг складывает тонкие губы в жуткой усмешке: — Мисс Уизли может быть осведомлена о передвижениях своих друзей. Так что смысл в этом есть. Я никогда не считала бывшего зельевара глупым человеком. Так какого гиппогрифа он ведет себя, как безмозглый Амикус? — Есть масса более действенных способов вытянуть из нее это, — резко выпаливаю, глядя прямо на мужчину. Он согласно кивает и хмурится: — Вы несомненно правы, мисс Спенсер. Я уже использовал на Джинни Уизли легилименцию. Я замираю, не смея шевельнуться. Далеко не секрет, что Северус Снегг прекрасно владеет этой магией. В таком случае, он уже должен был доложить Темному Лорду обо всем. Но, очевидно, директор этого не сделал. — И? — резко уточняю, приближая лицо к письменному столу. Я хочу знать, что он видел. Директор только пожимает плечами, лениво отвечая: — В этой пустой голове нет совершенно ничего полезного. Невозможно. Я никогда в жизни не поверю, что Джинни Уизли удалось закрыть доступ к своему сознанию, когда Снегг пытался проникнуть в ее разум. — Мисс Спенсер? — уточняет директор, пытаясь вывести меня из размышлений. Кэрроу наверняка растреплет ему все за чашечкой крови маглорожденных, или что они там пьют. Я не понимаю, что мне делать. И что вообще происходит. Нет, мне определенно стоит сказать ему об этом раньше Амикуса, который приукрасит все на свое усмотрение. Идиотка. И зачем мне вообще было нужно в это лезть. — Вам стоило бы сказать об этом раньше, господин директор, — возвращаю своему голосу брезгливые интонации. — И мне бы не пришлось заниматься этим повторно. На мгновение в невыразительных глазах мужчина мелькает нечто странное. Или мне только кажется? Снегг опирается на стол, внимательно вглядываясь в мое лицо, и я ощущаю легкое покалывание в голове, словно ветерок неприятно приподнимает волосы у корней: — Надо полагать, Вам тоже не удалось обнаружить ничего интересного? — его голос кажется абсолютно безразличным, но от такой наглости я теряюсь. Как он смеет пытаться проникнуть в мою голову? Мысленно напеваю заученные слова любимой песни — это всегда помогает мне не впускать в свое сознание посторонних — и резко встаю, бросая только: — Осторожнее, господин директор. Еще никому не удалось узнать, о чем я думаю, без моего на то согласия. Мужчина кажется удивленным, но всего лишь на мгновение. Тут же он поджимает губы и холодно отзывается: — О, я в этом ни секунды не сомневаюсь, мисс Спенсер. Резко развернувшись на каблуках, вылетаю из кабинета. В голове все путается. Что за игру затеял Северус Снегг? И зачем я вообще в нее ввязалась? *** Толкнув от себя двери Больничного Крыла и скинув мерзкую Уизли на целительницу, тут же убежавшую за какими-то снадобьями, Драко собрался было уходить, но в рукав его мантии вцепились длинные пальчики, требовательно дернув на себя. Слизеринец раздраженно обернулся, натыкаясь на ошарашенный взгляд рыжеволосой ведьмы. Да что такое случилось, что она оказалась настолько растерянной? — Малфой, — шепотом протянула Джинни, не сводя с парня глаз. — Скажи мне, что случилось? Почему она заступилась за меня? Я ведь напала на нее. Вы так не поступаете. Драко, разумеется, знал, почему. Пройдя лично все круги ада, Спенсер не смогла бы поступить иначе. Увиденная картина всколыхнула задвинутые на задворки сознания воспоминания, и она за секунду пережила всю свою боль заново. Слизеринец прекрасно знал все это, но посвящать Уизли в такие детали не собирался. — Спенсер часто совершает необдуманные поступки. В этот раз тебе повезло с ее настроением, вот и все, — холодно бросил он, вырывая свою руку из пальцев гриффиндорки. Та задумчиво нахмурилась, но Малфоя мало волновали ее мысли. Слизеринец спешно покинул Больничное Крыло, быстро двигаясь к подземельям. Нужно было узнать, что там с Эвой и что от нее хотел директор. Все-таки было смело вот так вызывать ее в кабинет. Проходя в спальню однокурсницы, парень застал ведьму за привычным занятием — она запивала свои чертовы таблетки, отхлебывая из горла алкоголь. Девушка показалась волшебнику слишком бледной и явно взволнованной. — Что случилось, Спенсер? — Драко нахмурился, физически ощущая ее тревогу. Эва вперилась в слизеринца задумчивым взглядом, не зная, стоит ли ей рассказывать все парню. Малфой всегда легко определял, что она чувствует, и всегда во всем был прав. Он так упорно пытался выяснить, что же с ней происходит, и девушке каждый раз становилось все сложнее переводить тему и делать вид, что все в порядке. А в порядке все совершенно не было. Эве казалось, что она вполне успешно убедила всех вокруг, включая саму себя, что она пережила и отпустила произошедшее с ней за все это время. Но нет. Единственная мысль, которая пробивалась сквозь алкогольное и наркотическое марево — Блейз Забини. Она засыпала, мечтая о том, как пустит в него зеленый луч и будет еще долго стоять и смотреть на мертвое тело. Последнее, что он увидит в своей жизни — ее безразличное выражение лица. Но Забини исчез, и найти его решительно не выходило. Кроме того, было еще кое-что. Спенсер ненавидела себя за это странное чувство, но никакими силами не могла от него избавиться. Она думала о Теодоре. Думала о том, что, пожалуй, он сделал для нее нечто невероятное. И ему, бесспорно, было сейчас нелегко. Только вот как она могла помочь? Слизеринец ничего не предпринимал, но она видела, как он смотрит на нее и как от каждого ее слова уголки его губ чуть приподнимаются. Это было мучительно, но иногда ей хотелось улыбнуться в ответ. Хотя бы просто улыбнуться, но девушка и этого себе не позволяла, избегая однокурсника и любых встреч с ним. — Джинни получает письма от Поттера, — наконец, выдохнула Спенсер, не глядя на Малфоя. — Они ищут способы уничтожить Темного Лорда. Драко замер, наблюдая за задумчивой ведьмой. Он не понимал, как она реагирует на эту новость. — Почему ты никому не сказала? Собираешься рассказать отцу? — слизеринец подошел ближе, аккуратно опуская ладонь на тонкое запястье. Эва отрицательно качнула головой, а Малфой напрягся. — Что? Спенсер, ты… Кем бы они ни была Темному Лорду, предательства он не простит. Девушка яростно вскинула руки, оборачиваясь к однокурснику: — Мерлин, нет, Малфой. Я не на стороне Поттера. Меня вообще мало волнуют эти схватки. Все, чего я хочу — сохранить жизни близких людей. Мне плевать, кто победит. Драко застыл. То, что она сейчас говорила, было так по-слизерински, что он невольно засмотрелся на девушку. Очень хотелось узнать, что именно происходит в ее голове в этот момент. — Снегг сказал, что тоже использовал на ней легилименцию, но ничего не заметил, — добавила Эва, усмехнувшись. — Не верю ни единому его слову. Слизеринец удивленно вскинул брови. Это действительно было странно. Бывший декан никогда не вызывал недоверия к своей верности. В конце концов, он убил Дамблдора. Но поверить в то, что он не смог пробиться в сознание какой-то Уизли, было сложно. Малфой взглянул на Эву, вперившуюся взглядом в стену. Ей явно было непросто, но теперь она хотя бы как-то реагировала на происходящее вокруг. — Все хорошо, Спенсер, — слизеринец притянул ведьму к себе, касаясь губами ее виска. — Мы разберемся с этим. Эва только чуть улыбнулась и прикрыла глаза.