Загляни в глаза, но не замерзай в них

Не представляю, что у Слизнорта в голове. Не понимаю, зачем продолжать устраивать все эти праздники, вечера и ужины. И зачем вообще постоянно приглашать туда меня? Старик явно чего-то не понимает. Впрочем, он вполне может делать вид, что не понимает. Год назад в этот день я думала, что уже завтра окажусь дома, оставив эту чертову школу, но теперь четко понимаю — где бы я ни была, ад вокруг не изменится. Зато я точно знаю, что помогает мне отгонять мрак со всех сторон, отодвигая все неприятности на второй план. — Прекрасно выглядишь, — Малфой проводит носом вдоль моей щеки, опускает руки на мои плечи, покрытые тонким черным кружевом. Оборачиваюсь, чуть слышно шелестя пышной короткой юбочкой, больше похожей на пачку, и оказываюсь слишком близко к лицу слизеринского красавчика. Парень чуть наклоняется ко мне, но я тянусь к его бабочке, несколько съехавшей набок, чтобы поправить. Осознав, что делаю, резко отдергиваю кисть, вспоминая, как та же Паркинсон постоянно лезла поправлять парню прическу, галстук и прочее. Драко перехватывает мое запястье, аккуратно касаясь губами пальцев, а серые глаза смотрят на меня с плохо скрываемой насмешкой. Зачем-то дотрагиваюсь до высокой прически, ощущая физическую необходимость ляпнуть какую-нибудь чушь: — Постарайся в этот раз не вынуждать меня закрывать тебя от заклинаний, — делаю глоток из бутылки коньяка и морщусь. Малфой усмехается и жестом предлагает мне выходить из комнаты: — В этом году и Поттера здесь нет. И слава Мерлину, иначе вся надежда на спасение магической Британии давно бы рухнула. Даже не верится, что я иду на эту нелепую рождественскую вечеринку Слизнорта с Малфоем, которого год назад считала высокомерным заносчивым занудой. Как все могло настолько измениться за какой-то год? Как мы, смотрящие друг на друга с презрением и не упускавшие возможности сказать какую-нибудь гадость, смогли перешагнуть через все внутренние предрассудки и позволили себе потянуться к тому, что было так необходимо? Просто все изменилось. Я, Драко, да и мир вокруг стали совершенно другими. Возможно, не произойди столько всего за этот год, я бы все еще считала Малфоя напыщенным болваном, а он меня — чокнутой наркоманкой. Хотя, уверена, его мнение особо не изменилось. Мы доходим до нужного класса слишком быстро, и я не успеваю насладиться прохладной тишиной пустых коридоров. Заходить внутрь жутко не хочется — я безумно устала от этих косых взглядов и неадекватных реакций на свое присутствие. Драко открывает дверь, пропуская меня вперед, не оставляя выбора. И я все-таки прохожу, сразу попадая в утрированное рождественское настроение. Возможно, Слизнорт прав. Рождество остается Рождеством и в это непростое время, допуская веру в сказку и чудо, когда вся надежда уже исчезла. В комнате играет занудная музыка, но я к ней уже даже привыкаю. По стенам тянутся праздничные плакаты, и, надо признать, их куда меньше, чем в прошлом году. В углу высится удивительно пахнущая ель, украшенная все же в слизеринских цветах, и в нос тут же бьет запах хвои. С потолка крупными белыми хлопьями опускается волшебный снег. Да, зельевар явно постарался в этом году. Малфой тоже выглядит впечатленным, и я прекрасно понимаю его — каждому из нас сейчас не хватает веры в сказку. Мы шагаем вперед, и студенты притихают, но ненадолго — через пару секунд возвращаются к своим разговорам. Я выдыхаю. Может, получится просто смешаться с толпой. Драко, явно ощущая мое настроение, снимает с пролетающего мимо нас подноса пару бокалов, протягивая один из них мне. Улыбаюсь, глядя на лопающиеся пузырьки в золотистой жидкости. Нет, в этом году я не повторю прошлогодней ошибки — выходя из комнаты, я закинула в себя парочку таблеток, и до конца вечера должно хватить. В противном случае, в сумочке лежит все, что может мне пригодиться. Отпиваю шампанское, оставляя на бокале яркий след помады, и собираюсь уже проследовать за Драко, куда-то меня тянущим, но нас останавливает возникший из толпы студентов Слизнорт: — Мисс Спенсер. Мистер Малфой. Очень рад, что вы снова порадовали старика своим совместным присутствием, — волшебник широко улыбается, и я чувствую исходящее от него тепло. Становится так приятно, будто я пришла на обычный праздник в обычной школе. Улыбаюсь в ответ и вытаскиваю из сумочки небольшую коробочку, празднично упакованную и перевязанную тонкой темно-синей ленточкой: — С наступающим Рождеством, профессор, — мне очень хотелось поздравить учителя, чьи уроки не превратились в идиотский спектакль. Не знаю, что заставило меня вложить в эту коробочку засахаренные лимонные дольки, но дарить эти безвкусные дорогие безделушки казалось немыслимой глупостью. Рождество — время радовать людей, ставших для тебя не просто случайными знакомыми, и в этот раз я хочу исполнить эту традицию в полной мере. — О, благодарю Вас, Эва, но не стоило, — Слизнорт вежливо отвечает, но я вижу, что ему приятно. — Проходите, развлекайтесь, — мужчина взмахивает рукой, показывая комнату. – Только прежде, если Вы не возражаете, мистер Малфой, я украду ненадолго Вашу спутницу. Драко учтиво кивает, но на мгновение в серых глазах проскакивает волнение. Нет, здесь точно не о чем беспокоиться — Слизнорт никогда и мухи не обидит, а ко мне он относится крайне дружелюбно. Хотя, наверное, он относится дружелюбно ко всем, и не стоит принимать это на свой счет. Мы проходим к дальней двери, оказываясь в просторном кабинете, и мужчина, широко улыбаясь, предлагает мне сесть. Я послушно опускаюсь на мягкий диванчик, не понимая, почему Слизнорт так резко меняется в лице. Взгляд его мечется по комнате, но не опускается на меня. Волшебник явно нервничает и, увидев, что я замечаю это, зельевар неуклюже присаживается рядом. — Эва, я так хорошо помню Вашу мать, — профессор вскакивает с дивана, хотя опустился на него всего пару секунд назад, и кидается к своему столу, хватая с него одну из многочисленных рамок. Засеменив ко мне, Слизнорт вкладывает в мою руку колдографию. На ней так много студентов, что глаза разбегаются, но я выделяю только одну ведьму в слизеринской форме. Она улыбается чисто и искренне, стоя рядом с молодым Слизнортом. — Марго была чудесной ведьмой, — упавшим вдруг голосом заявляет волшебник. — Совершенно особенной. Чистой, умной, талантливой. А как она любила мой предмет… — зельевар задумчиво улыбается, мечтательно прикрывая глаза. Он решил поделиться этим со мной совершенно не вовремя. Еще год назад у меня была масса вопросов, но сейчас я нашла уже практически все ответы. — Не удивительно, что Марго привлек мистер Реддл, — я вздрагиваю. Таких разговоров я действительно не ожидала. — Она была крайне впечатлительной, а Том умел располагать людей к себе, — выцветший взгляд волшебника медленно и печально скользят по мне. — Когда Том учился в Хогвартсе, я был впечатлен — таких талантов, смекалки и ума я прежде не встречал. Я бы не смог назвать его плохим человеком. К чему он ведет? Зачем вообще старик затеял этот разговор? Нервно перебираю подол платья, желая чем-то себя занять, и не могу сдержаться: — Я видела дневники матери, — профессор вздрагивает. — Она очень тепло о Вас отзывалась. Губы Слизнорта трогает печальная улыбка, и он медленно проговаривает: — Да-да, милая Марго. Всегда боялась меня обидеть и приходила на каждый мой вечер, хотя терпеть не могла подобные мероприятия, — он замолкает, словно не желая говорить дальше, а я не знаю, куда себя деть. Разговор выходит слишком неловким. — Мисс Спенсер, — наконец протягивает волшебник, все-таки прямо встречая мой взгляд. — Вы собрали в себе лучшее от внешности своих родителей, надеюсь, внутри Вы все же больше похожи на Марго. Судя по тому, что я слышала и читала о матери, старик сильно ошибается на мой счет. Впрочем, я никогда не умела ответить на вопрос, кто же я такая. Неуверенно пожимаю плечами, отчего зельевар тут же расплывается в улыбке, собирая складками морщинистый подбородок: — Ну конечно, — он кивает своим мыслям, окидывая меня поразительно теплым взглядом, и вкладывает в мою руку маленький пузырек, спешно сжимая пальцы. — Если Ваш отец узнает о том, что я показал Вам это, я непременно умру. Поэтому прошу только сохранить мой секрет. Собираюсь раскрыть ладонь и хотя бы примерно понять, о чем говорит Слизнорт, но он не позволяет. — Зачем тогда Вы даете мне это? — совсем теряюсь в происходящем. Волшебник смахивает невидимую слезу и легко покачивает головой: — Если бы Марго только знала. Если бы она знала, — он встает, возвращая своему лицу привычное выражение. — Я не знаю, что Вы за человек, Эва, да и, возможно, Вы сами еще не знаете. Но что-то заставляет меня верить в лучшее, — зельевар кивает в сторону двери, явно дав понять, что наш разговор окончен. — Нас наверняка потеряли. Не заставляйте Вашего спутника так долго ждать. Я растерянно встаю, возвращаясь в шумное торжество, и тут же теряю Слизнорта из вида. Ничего не понимая, хватаю с подноса бокал, залпом его опустошая, а меня кто-то мягко перехватывает за локоть: — Чего от тебя хотел Слизнорт? — взволнованный голос Малфоя заставляет меня улыбнуться. Неуверенно пожимаю плечами, убеждая себя отмахнуться от всех мыслей разом: — Потом разберемся, Малфой. Сейчас время праздников, — знаю, он недоволен моим ответом, но я не хочу вникать во все это. Что-то мне подсказывает, что ничего хорошего нас не ждет. Тем не менее, Драко со мной соглашается, и мы вместе подходим к группе своих однокурсников, правда, по пути я не забываю подхватить с подноса очередной бокал. Слизеринцы о чем-то переговариваются, но я не слушаю, меня никогда не интересовали эти светские разговоры. Взгляд упирается в сияющую Гринграсс, опустившую обе ладони на плечи Теодора. Волосы девушки собраны в высокую прическу, только пара золотистых локонов спадает на лицо, а переливающееся серебристое платье с разрезом до бедра отчего-то вызывает во мне смешок. Ощутив ее неприязненный взгляд, отворачиваюсь, встречаясь глазами с Ноттом. Он мягко улыбается мне, и я ощущаю, как уголки губ невольно дергаюсь вверх, но тут мою талию перехватывает рука Драко, и он по-хозяйски прижимает меня к себе. Мерлин, ну к чему это шоу? Парни иногда ведут себя, как настоящие идиоты. Ведь мы оба знаем, что я целиком и полностью принадлежу только ему, зачем оповещать об этом всех вокруг? — Потанцуем? — раздается над моим ухом, и я радостно киваю, вкладывая свои пальцы в ладонь Малфоя и выкидывая из головы печальный взгляд Нотта. Слизеринец опускает вторую руку на мою талию, выводя меня в центр комнаты, и что-то быстро шепчет мне на ухо, а я восторженно прикрываю глаза, следуя за каждым его движением. Время проносится быстро. Я даже позволяю Драко оставить на моих губах легкий поцелуй при всех. Если он нуждается в этой прилюдной сцене, пусть так. Он столько раз шел на уступки ради меня, что я просто не могу отказать ему в такой мелочи. Малфой всегда чересчур внимательно относился к общественному мнению. Голова немного кружится от бесконечных танцев, а ноги гудят, и Драко, наконец, выпускает меня, шепнув, что ему нужно переговорить кое с кем. Не придавая этому особого значения, подхожу к столикам, запихивая в себя первую попавшуюся закуску, и осушаю еще один бокал. Ненавижу шампанское, даже абсент не так жестоко ударяет в голову. — Ты очень хорошо выглядишь, — приятный голос позади застает меня врасплох, заставляя обернуться, предварительно вздрогнув. — Спасибо, — тихо отзываюсь, фокусируя взгляд на белоснежной рубашке. Только бы не смотреть в глаза Теодору. Зачем вообще он подошел? — Тебе не стоило оставлять Дафну одну, а то уведут еще, — улыбаюсь, видя, как парень морщится. Нотт подходит чуть ближе, окидывая меня насмешливым взглядом, и выдыхает еле слышно: — Говорила, что мы друзья, а сама избегаешь меня. Не очень честно, не находишь? Заставляю себя поднять голову и взглянуть парню в глаза. Будет он еще обвинять меня в таких глупостях. — Я вовсе не избегаю тебя, просто были дела, — резко выпаливаю, понимая, что мои слова звучат, как оправдание. Теодор хмыкает, блуждая взглядом по моему лицу: — Ну да, как же, — парень, вероятно, хочет сказать что-то еще, но замирает. Поднимаю взгляд и чувствую, как сердце проваливается, ухнув вниз. Недоверчиво разглядываю тонкую веточку, спускающуюся к нам, покрытую узкими парными листочками и мелкими белыми цветками. Мерлин, слышишь меня, это совершенно не смешно! Я провела с Малфоем весь чертов вечер, омела должна была вырасти в любой другой момент, но точно не сейчас. Думая, что это чья-то дурацкая шутка, оглядываюсь, но не нахожу никого, кого можно было бы обвинить. Надо хотя бы отшагнуть, но я не двигаюсь с места, только смотрю на Теодора, замершего в такой же позе. Нам бы просто посмеяться и разойтись, но мы стоим. Кажется, все вокруг замирает. Почему сердце колотится так быстро? Почему я не могу даже рукой шевельнуть? Какая-то девушка неподалеку замечает нас и слишком громко вскрикивает: — Ого! — она радостно хлопает в ладоши. — Это же омела. Целуйтесь! — чертова дурочка. Явно из Пуффендуя. Ее слова привлекают внимание. Студенты оборачиваются в нашу сторону. Да черт, неужели это идиотское растение впервые за весь вечер показалось? — Мерлинова борода! — радостно восклицает Слизнорт, уже явно подвыпивший. — Какая чудесная рождественская традиция. Нахожу в толпе людей напряженный серый взгляд. Малфой щурится, внимательно наблюдая за мной, но даже не двигается в мою сторону. Надо просто развернуться и уйти. Выдыхаю, собираясь с силами, но ноги словно вросли в пол. Неуверенно поднимаю голову, натыкаясь на задумчивый взгляд Теодора. Он тоже не двигается с места, пристально смотря на мое лицо, а ко мне тихо подступает паника. Черт. Просто развернись и уходи, пожалуйста! Но Нотт поступает ровным счетом наоборот. Все происходит в мгновение, я даже не успеваю этого осознать. Слизеринец за секунду наклоняется ко мне, пробегая пальцами по моей талии легкими невесомыми прикосновениями, и тут же накрывает мои губы своими. Мозг отключается. Не понимаю, что происходит, только слышу звонкий звук пощечины и, распахнув глаза, вижу алеющий след собственной руки на бледной коже парня. Нет. Я не хотела этого делать. Не хотела так позорить его перед всеми. — Извини, я… я… — слова даются с трудом, и я шепчу слишком тихо. Не уверена, что парень их вообще слышит. Теодор не выглядит хоть сколько-нибудь обиженным. Только горько усмехается, продолжая смотреть на меня чересчур понимающе. Дергаюсь в сторону, случайно смахивая на пол поднос с бокалами. Те падают, разбиваясь, но звук утопает в возобновившейся музыке и голосе Слизнорта, призывающего всех продолжать веселиться. Натыкаюсь на Малфоя совершенно случайно и тут же вцепляюсь пальцами в его руку, поднимая виноватый взгляд: — Прости, я не понимаю, как так вышло. Драко выглядит удивительно довольным для такой ситуации, но внезапно меня осеняет — его устроила моя реакция. Даже более, чем. — Ты все сделала правильно, все в порядке. С остальным я разберусь, — он подтверждает мои мысли, а я устало киваю, прикрывая на мгновенье глаза. — Я отойду на пару минут? — получив утвердительной ответ, на негнущихся ногах двигаюсь к дивану, где замечаю свою сумочку. Рядом оказывается старшая Гринграсс, и я собираюсь было проигнорировать этот факт, но ведьма яростно шепчет: — Шлюха. Рано или поздно они оба поймут это, — маленькие крылья носа на идеальном личике гневно раздуваются. Даже не планирую ей отвечать. Только хватаю сумочку, вылетая в коридор и несясь к ближайшей уборной. Уши закладывает. Щеки пылают, а губы практически горят от секундного прикосновения. Да почему я так реагирую? Сердце словно собирается выпрыгнуть из грудной клетки и отправиться к Мерлиновой бабушке. Включаю ледяную воду, плеснув себе в лицо, но жар и не думает отступать. Трясущимися руками едва справляюсь с тем, чтобы открыть баночку с таблетками, и закидываю в себя пару штук. Вытащив из пачки сигарету, собираюсь подкурить, но не могу найти палочку, и приходится щелкнуть зажигалкой. И где эта бесполезная деревяшка? Я точно помню, что брала ее. Я ведь не дура. Как же. Прикрываю глаза, вдыхая дым, и пытаюсь медленно выдохнуть. Успокоиться не выходит — я все еще чувствую его пальцы на своей талии. Да, я наверняка все-таки чокнулась. Давно пора. Когда хлопает дверь, я даже не удивляюсь — наверняка Малфой потерял меня или Нотт решил обсудить случившееся. С трудом отрываюсь от мраморной раковины, кидая взгляд в сторону входа, и замираю, увидев Паркинсон и младшую Гринграсс. От такого странного сочетания из меня вырывается нервный смешок: — Что, девочки, решили посекретничать? Не беспокойтесь, я уже ухожу, — тушу сигарету и только сейчас замечаю, что слизеринки сжимают в руках волшебные палочки. Невольно тянусь за своим оружием, но вспоминаю, что его нет. — Никуда ты не пойдешь, — важно заявляет Панси, ощущая свое преимущество. Мерлин, давно пора уяснить, что уборные — самое опасное место во всей чертовой школе. Да и вечеринки Слизнорта заканчиваются крайне неблагоприятно. — Хотите поболтать? — беспечно уточняю, пытаясь сообразить, что мне делать. — Что-то случилось? Осознание опускается на меня внезапно. Что может быть хуже женской мести? Стоит задеть их чувства, и их не остановит ни опасность, ни глупость поступка. Они объединятся с кем угодно, лишь бы воздать обидчику по заслугам. Второй нервный смешок вырывается из меня случайно, и я прерываю Асторию, начавшую что-то гневно говорить: — Ну надо же, сплотились против меня, чтобы освободить вашего прекрасного слизеринского принца из лап страшной ведьмы? — кажется, у меня сейчас начнется истерика. Происходящее, конечно, не может не веселить, но палочки-то у меня нет. — Не думала, что ты сможешь опуститься до такого унизительного союза, Паркинсон. Слизеринка гневно поджимает губы, выставляя вперед палочку: — Ты за все ответишь, дрянь, — да что, в самом деле, убьют они меня что ли? Несмотря на прискорбно складывающуюся ситуацию, не могу сдержаться: — А потом как будете делить Малфоя? Пополам? Ответа на вопрос не следует, зато красный луч пролетает в опасной близости, взрывая раковину и откалывая от нее значительный кусок. Не дожидаясь следующего заклинания, пригибаюсь, дергаясь в сторону, и оказываюсь прямо перед зеркалом, разбивающимся с дребезжащим звуком. Прикрываю лицо руками, но осколки все равно впиваются в кожу. Обезумевшие ведьмы продолжают яростно размахивать палочками, наслаждаясь моим загнанным положением. Опустившись на четвереньки, пытаюсь закрыть хотя бы голову от летящих обломков, и судорожно думаю, что мне теперь делать. Бросаться на них не имеет смысла, если и доберусь, собью только одну, а вторая непременно прикончит меня в тот же момент. Хотя, я могу успеть выхватить у кого-нибудь палочку. Пытаясь выиграть время, залетаю в кабинку, захлопывая дверь, и быстро переползаю в соседнюю, пока двери по очереди сносит с петель, а сверху на меня валятся деревянные обломки. Подобравшись поближе и пользуясь тем, что слизеринки не знают, где именно я, толкаю дверцу, кидаясь на Асторию, решив, что ее проще будет сбить с ног. Мы валимся на мокрый пол, и мне удается отнять у нее палочку. Резко обернувшись к Паркинсон, четким движением обезоруживаю ее, глядя, как древко улетает под раковину, когда Гринграсс выбивает палочку из моих рук. Та отлетает к разрушенным кабинкам, и Панси кидается за ней, но я хватаю ее за ноги, вынуждая рухнуть на нас. И настоящее безумие начинается только сейчас. Мы отчаянно царапаемся, кто-то из слизеринок дергает меня за волосы, и я не остаюсь в стороне, победоносно откидывая клок светлых локонов Гринграсс. Паркинсон дергает рукой, попадая локтем мне в нос. Тот мерзко хрустит, и в рот стекает теплая кровь, но я не останавливаюсь, ногтями впиваясь в щеку слизеринской старосты. Мерлин, хуже и не придумать. Не хватало еще умереть в магловской драке с двумя неадекватными девушками из-за Драко Малфоя. *** Теодор стоял на месте и не шевелился, только наблюдал за тем, как Спенсер выбегает из комнаты. Он не винил ее, нет, он поражался происходящему. Эва не ушла. Не отвернулась. Не сделала ничего, будто ждала, пока слизеринец наклонится и поцелует ее. Нотт не понимал, что он чувствует. Наверное, он сделал это зря, но сожаления парень не испытывал совершенно точно. Секундное прикосновение к губам Эвы Спенсер стоило прилюдного унижения. Хотя, впрочем, он и оскорбленным себя особо-то не ощущал. Скорее уж удивительно глупым, но довольным. — Нотт, — Малфой возник из толпы слишком неожиданно. — Ты позволяешь себе слишком много. Я не буду повторять — держись от нее подальше, — серые глаза смотрели холодно и насмешливо. Драко знал, что эта девушка — его, а по-другому и быть не может. Теодор попытался собраться и изобразить максимальное безразличие, хотя смысла в этом не было — Драко и так прекрасно все понимал. — Расслабься, Малфой, — слизеринец хлопнул однокурсника по плечу, радостно заметив, как он напрягся. — Это всего лишь милая рождественская традиция. Кто виноват, что ты отошел? — он убрал руку и двинулся в подземелья. Оставаться на празднике дальше не имело смысла. Драко провожал удаляющегося слизеринца напряженным взглядом. Он слишком долго бился за Эву Спенсер, чтобы вот так просто кому-то ее отдавать. Малфой продолжал смотреть в одну точку, даже когда Нотт скрылся в коридоре, пока его плеча не коснулась женственная изящная ладошка: — Твоя Спенсер оставила, — Дафна помахивала волшебной палочкой, которая явно принадлежала Эве. — Или мне стоит ее отдать Нотту? — в голосе ведьмы сквозила плохо скрытая обида. Драко поднял удивленный взгляд на девушку, и внутри все вздрогнуло от неприятного предчувствия. Выхватив палочку и проигнорировав интонации Дафны, слизеринец спешно двинулся к выходу. Эва просто не могла выронить из сумочки свою палочку. Поначалу Теодор двигался к женской уборной неспешно. Он знал наверняка — Спенсер сбежала, чтобы что-нибудь принять. Это было бесспорно. А он ощущал необходимость обсудить с ней все произошедшее. Она ведь не отошла и не отвернулась, хотя могла бы. После очередного поворота Теодор ощутил, что наступает в воду. Откуда в коридоре могла появиться такая лужа? Ответ на мысленно заданный Ноттом вопрос проявился отчетливыми звуками борьбы и женским визгом, и слизеринец кинулся к уборной, громко шлепая ботинками по воде. Дернув на себя дверь и сжав палочку, парень остановился, не совсем понимая, что делать. Три слизеринки катались по полу, залитому чуть розоватой водой, спутавшись в один неразделимый клубок, и он отчетливо заметил мелькнувшие черные локоны. Эва насмерть вцепилась в каштановые волосы Паркинсон, а сзади ее тянула, царапаясь, Астория. Все трое яростно дергались, пытаясь причинить другому как можно больше неудобств. Нотт не сразу понял, что с этим делать, но делать хоть что-то явно было нужно, иначе Астория точно задушит Эву, а та, в свою очередь, выдернет у Панси все волосы. Палочку тут, очевидно, использовать не стоило, и Теодор попытался разнять девушек, потянув одну из них на себя, но ему тут же кто-то двинул ногой в челюсть, парень даже не успел понять, кто именно, но обрадовался, что туфли на тонком каблуке слетели с ног Эвы. Теодору повезло. В уборную тут же ворвались двое парней, спеша ему помочь. Малфой встретил в коридоре Гойла, и, услышав странные звуки, они оба кинулись разбираться в происходящем. Драко на мгновение растерялся, увидев открывшуюся картину, но, заметив черную копну волос, ринулся к ведьме, хватая ее под локти и вытягивая на себя: — Успокойся, Спенсер, — он выдернул ее из драки, пытаясь рассмотреть, но ничего не выходило. Нотт точно так же держал Паркинсон, а Гойл обхватил крошечную Гринграсс. Девушки тяжело дышали и остервенело брыкались. Эва упорно пыталась вырваться из хватки Малфоя, и, не имея возможности двигать руками выше предплечья, бешено дергала ногами, оторванными от мокрого пола. Ее влажные волосы, мечась из стороны в сторону, хлестали Драко по лицу. — Тварь, — прорычала Паркинсон, также брыкающаяся и вырывающаяся. — Сука, — выплюнула Эва совсем охрипшим голосом. — Малфой, выпусти меня, я ее прикончу. Одна только Астория, заметив слизеринского красавчика, покорно притихла, обмякнув в руках Гойла. — Спенсер, — Драко резко опустил девушку на пол и, развернув к себе, хорошенько тряхнул ее за плечи. — Угомонись. Это была ошибка. Ведьма успокаиваться явно не планировала и, ощутив контакт босых ног с полом, ринулась к Панси, вцепляясь ей в волосы. Паркинсон, извернувшись и сумев дотянуться до Эвы, сделала то же самое. Малфой раздраженно выдохнул и грубо отдернул Спенсер назад, снова разворачивая к себе и, словно мешок, перекидывая ее через плечо. Он кивнул однокурсникам, чтобы те успокоили двух оставшихся девушек, и вышел в коридор, пытаясь удержать вырывающуюся и кричащую всевозможные проклятия Эву. Драко шел по коридору, а маленькие кулачки, не прекращая, колотили слизеринца по широкой спине. Он же только улыбался, оглядывая открывшийся ему вид — юбка задралась, обнажая узкие бедра. Невероятно удачный фасон для такой ситуации. Поняв, что девушка и не планирует успокаиваться, слизеринец легонько шлепнул ее по ягодицам. Эва замерла на мгновение, а затем, осознав, как, должно быть, она выглядит, начала вырываться вдвое усерднее, на этот раз еще и пытаясь опустить юбку, но это было бесполезно. — Малфой, поставь меня на пол, — смирившись, протянула Эва. — Я оставила там сумочку. В ней то, что дал Слизнорт. Драко хмыкнул, отрицательно покачав головой, приближаясь к слизеринской гостиной: — Я запру тебя в комнате и сам вернусь за ней. Кстати, твоя палочка у меня. Эва отчаянно взвыла, с новой силой начав колотить парня по спине, но все попытки вырваться были тщетны. Ногой открыв дверь в спальню, Малфой скинул легкое тельце на кровать и, как только Эва дернулась к выходу, поднял в воздух две волшебные палочки, показывая, что она безоружна. Спенсер яростно фыркнула и, отбросив с лица мокрый локон, скрестила руки на груди, падая в кресло. Драко подошел к однокурснице, аккуратно вытирая кровь над губой, а девушка, поморщившись, шикнула. Выглядела она неважно — царапины от осколков зеркала не кровоточили, но усеивали все руки и левую ногу, нос распух, на щеке красовался длинный след от ногтей, а нижняя губа явна была разбита. — Что случилось? — уточнил слизеринец, опускаясь на корточки перед креслом, вправляя маленький носик обратно и заботливо залечивая руку. — Тебя не поделили, — огрызнулась Эва, выдергивая руку и нарочито отворачиваясь. — Моя сумка. Драко удивленно вскинул брови и не смог сдержать самодовольной улыбки. Поцеловав насупившуюся Спенсер в макушку, он действительно запер дверь — с Эвы еще станется — и двинулся обратно. В уборной уже никого не было. Нотт, проследив за удаляющейся фигуркой Спенсер, выждал еще пару минут и выпустил Паркинсон. Та, осознав, что может беспрепятственно шевелиться, начала шипеть однокурснику какие-то гадости, сверля злым карим взглядом, но Теодор только отмахнулся от ведьмы и направился к слизеринским спальням. Почему они сцепились — было очевидно. Только одна причина могла собрать этих трех девушек и заставить размахивать руками, позабыв о волшебных палочках — Драко Малфой. От этой мысли в груди у слизеринца что-то болезненно заныло, но он попытался сосредоточиться на секундном поцелуе, отгоняя от себя все неприятные мысли. Это воспоминание определенно станет его любимым. Не обнаружив в гостиной ничего интересного, Теодор шагнул к спальням, открыл дверь и, пройдя в комнату, замер. На его кровати лежал плотный конверт. Быстро пересекая комнату, Нотт проверил письмо на наличие опасной магии и, не обнаружив ничего подобного, спешно распечатал его, сломав фамильную печать Забини. Внутри оказалась только короткая записка, и Нотт быстро пробежался взглядом по вытянутым острым буквам. «Если кто-то из нас решит предать другого, он потеряет самое дорогое, что есть в его жизни. Помнишь нашу клятву, дружище? И стоило оно того? Счастливого Рождества!» Теодор резко выдохнул, комкая письмо. Разумеется, он помнил каждое слово в их клятве. И, нарушая ее, он прекрасно понимал, на что идет. Только вот Забини это тоже касалось, ведь он сказал Эствуду, что Теодор замешан в случившемся. Но разве у Блейза в жизни еще было что-то ценное? Помогая Спенсер, Нотт был готов потерять за это все — отца, деньги, положение в обществе, имя, даже жизнь. Время шло, и ничего не происходило. Это пугало Теодора куда сильнее. Клятва непременно даст о себе знать, и произойдет это в самый неподходящий момент, иначе и быть не может. В этом-то и есть весь ее ужас. Слизеринец пытался отбросить от себя все догадки, но от пары нацарапанных бывшим другом слов все страхи вспыхнули заново. Но самом деле, Теодор понимал, почему он все еще жив и невредим, но до этого письма отказывался принимать очевидное. Нарушая клятву ради спасения девушки, Нотт еще не предполагал, что Эва Спенсер и есть самое дорогое в его жизни. *** Темные стены дома успокаивают меня, внушая умиротворение. Никаких семейных поместий, только маленький привычный дом, где Элиот всегда рядом. Я улизнула из Хогвартса рано утром, оставив Малфоя спать в одиночестве. Слишком уж меня вывела вчера его самодовольная улыбка. Сегодня Рождество, и не стоит злиться по пустякам, но видеть его с утра решительно не хотелось. Я только нацарапала короткую записку о том, что мы увидимся вечером, и сбежала. Появившись дома, я радостно обнаружила здесь Элиота, украшающего комнаты. Встретив меня, дворецкий взволнованно уточнил, что с моим лицом, и, услышав мой скудный рассказ, опустил взгляд вниз, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. Да что, Мерлин меня дери, смешного в том, что безумные девицы Малфоя окончательно чокнулись? В любом случае, сейчас меня волнует совершенно другое. Я уже с полчаса не отпускаю Элиота заниматься своими делами и пытаюсь уговорить дворецкого пойти на вечер вместе со мной: — Пожалуйста, — протягиваю гласную, прокручивая в руках сигарету. — Я не хочу, чтобы ты оставался на Рождество один. Идем со мной, обещаю, мы не пробудем там долго. Дворецкий отрицательно покачивает головой, мягко улыбаясь: — Мисс, это совершенно не мое общество. В этом году у Вас нет необходимости в поддержке. Не выдерживаю, вскидывая руки в умоляющем жесте: — Элиот! — его имя звучит удивительно громко, но я не могу успокоиться и смириться с решением мужчины. — В этом году мне нужна поддержка куда больше. Ты не представляешь, что творится в моей голове, — прикусываю язычок. Я совершенно не планировала говорить что-то подобное. Волшебник вопросительно вскидывает брови: — Так расскажите, мисс. Обреченно закуриваю, медленно выдыхая дым. Что я должна рассказать? Например, что не могу выбросить из головы Нотта? Говорят, если съесть хоть один листик омелы, можно умереть, но поцелуй под ней оказался куда более смертельным. Или рассказать о том, что я совсем запуталась в себе и ни в чем больше не чувствую уверенности? — Я не знаю, Элиот, — наконец, выдаю. — Я не понимаю, ненавижу все, что происходит со мной. И мне страшно. Мужчина аккуратно опускает руку мне на плечо, ободряюще сжимая пальцы: — Я пойду, мисс Спенсер. Если Вы действительно этого хотите, — его мягкий голос приводит меня в себя. Благодарно улыбаюсь дворецкому, и мы возвращаемся к своим делам. До вечера остается совсем немного времени, когда внизу раздается шум, и Элиот приводит ко мне стилиста. Все это время ко мне приходит одна и та же ведьма, и это меня даже немного забавляет. Впрочем, со своей работой она справляется вполне хорошо, и уже через полтора часа я довольно рассматриваю привычно чуть собранные наверху волосы, опускающиеся по плечам, и темные глаза с яркими губами. Да, она определенно делает все так, как я хотела бы видеть. Живо переодеваюсь и слышу аккуратный стук в дверь. Элиот проходит, уже тоже сменив костюм, и замирает у входа: — Он будет поражен, мисс Спенсер, — мужчина легко улыбается, а мне приходится поджать губы, чтобы сдержать невольную улыбку. Ну конечно, можно подумать, я выбирала платье, чтобы удивить Драко Малфоя. Хотя, сколько бы я ни твердила себе обратное, все же сложно по-другому объяснить мой наряд. Длинная, но не пышная темно-синяя юбка поблескивает на свету, а плотный корсет заканчивается небольшим вырезом. Вместо рукавов ниже плеч опускается пара коротких лент. Спустившись с Элиотом вниз, я не могу оторваться от огромной высокой ели с горой подарков. В этом году их гораздо больше, но разбирать их все равно не мне, так что плевать. Опускаюсь за длинный накрытый стол, и мы с Элиотом наслаждаемся тихим и уютным Рождеством на двоих. Все-таки это семейный праздник, и я упорно не понимаю, зачем в этот день окружать себя кучей малознакомых людей. К сожалению, наше время выходит, и Элиот, накидывая на меня теплую мантию, трансгрессирует, держа меня за руку, а уже у самого поместья Малфоев успокаивающе шепчет: — Вам не о чем волноваться, мисс. Все будет хорошо. Выдохнув, прохожу в дом и уже через пару минут оказываюсь в заполненном зале, украшенном в лучших рождественских традициях — изумрудные ленты, гигантская ель до потолка, оформленная в привычных слизеринских расцветках, и искусственный снег. Скучная музыка вынуждает меня поморщиться, и я быстро шепчу Элиоту: — А ведь в этом году я одна из них, — дворецкий отрицательно покачивает головой, явно не собираясь со мной соглашаться, но я и сама прекрасно знаю, что права. Слишком много всего произошло от Рождества до Рождества. Надеясь затеряться в толпе, подхожу к расставленным по периметру столикам и опрокидываю бокал огневиски под понимающим взглядом Элиота. Уже через мгновение мне приходится спешно отставить бокал — все семейство Малфоев оказывается прямо перед нами. — Добрый вечер, миледи, — вежливо протягивает отец Драко, и мы вместе с парнем одновременно поджимаем губы. Хочется уши зажимать, лишь бы не слышать этого подхалимского тона. — С Рождеством, миссис Малфой, — поворачиваюсь к Нарциссе. Глядя на эту женщину разговаривать вежливо и тепло становится намного проще. Ведьма улыбается мне в ответ, и мягко, едва слышно произносит: — С Рождеством, Эва. Брови Люциуса удивленно ползут наверх, но Драко шагает ко мне, предотвращая все возможные вопросы: — Могу я пригласить тебя на танец? — от такой официальной формулировки становится смешно, а Малфой добавляет одними губами, — Спаси. Усмехнувшись, вкладываю свои пальцы в его руку и, вежливо кивнув родителям Драко, позволяю ему вывести меня в самый центр огромного зала. Парень опускает руку на мою талию, а я блаженно прикрываю глаза, сразу чувствуя себя куда спокойней во всей этой чужеродной обстановке. Одного его присутствия достаточно, чтобы я ощущала себя лучше. — Выглядишь слишком хорошо, — наклонившись к самому уху, выдыхает слизеринец. — Я не сразу поверил, что это действительно ты. Улыбаюсь, ощущая, как по коже расползаются мурашки от такой близости, но Драко и не думает останавливаться, вгоняя меня в краску своим шепотом, продолжая говорить всякую ерунду. К сожалению, длиться вечно это не может, и Малфой бережно касается губами моих пальцев — максимум из того, что он может себе позволить у всех на виду. Парню нужно возвращаться к обязанностям хозяина приема, и я раздраженно протягиваю: — Слава Мерлину, мне не нужно в этом участвовать. Серые глаза касаются моего лица совершенно насмешливо и бесстыдно, и парень словно случайно пробегает пальцами по моей талии, тихо выдыхая в ответ: — О, не переживай, Спенсер, это ненадолго. Я ошарашенно замираю, а Малфой оставляет меня, смешиваясь с толпой танцующих волшебников за секунду. И как я должна это понимать? Найдя взглядом Элиота, возвращаюсь к нему, и мужчина тут же расплывается в довольной улыбке: — Мисс Спенсер, может, Вы желаете подышать свежим воздухом? — я удивленно вскидываю брови, не понимая, к чему это предложение, а дворецкий, заметив мой немой вопрос, поясняет. — Вы краснеете, как первокурсница. Кидаю на Элиота яростный взгляд, но он только шутливо кивает мне в ответ. Надо же, щеки у меня в самом деле просто пылают. *** Теодор бесцельно шатался по огромному залу, игнорируя окружающих. Старшая Гринграсс, разумеется, простила парня за эту выходку на приеме Слизнорта, но танцевать с ней сейчас парню решительно не хотелось. Ровно как и находиться в ее компании. Слизеринец блуждал взглядом по фигурам гостей, утопая в бесконечных пышных платьях и одинаковых черных костюмах. Искал он одну единственную девушку, сжимая в пальцах почти допитый бокал огневиски, и она действительно появилась. Как всегда с опозданием, ведьма вошла в уже заполненный зал, явно желая раствориться в толпе, но у нее это никогда не получалось. Теодор замер, разглядывая девушку, но не решаясь подойти ближе. Дыхание сбивалось от одного ее присутствия. Синее платье, не черное и даже не алое, сидело потрясающе, струясь невесомой мерцающей тканью по узким бедрам, и слизеринец внезапно понял, что эта порция изумленного восхищения предназначалась вовсе не ему. Словно в подтверждение его мыслей, Малфой вместе со своей семьей подошел к Эве, уже через пару минут выводя ведьму в центр зала. Она кружилась в танце, легонько смеялась и мило краснела, когда Драко что-то шептал ей на ухо. Нотт не хотел думать, что же такое однокурсник говорил Спенсер, но все равно думал, прокручивая в голове варианты его фраз. Малфой, наконец, выпустил девушку, и они разделились, а Эва отчего-то казалась ужасно потерянной. Теодор, задумчиво следя за ее передвижениями, решительно двинулся к однокурснице. После напоминания о Клятве у него зародилась масса подозрений и нужно было задать Эве несколько вопросов. Оказавшись рядом с ведьмой, слизеринец собрался было позвать ее, но девушка сама резко обернулась, а Нотт сдавленно выдохнул. Синие глаза взволнованно коснулись его лица, и Теодор только сейчас осознал, как хорошо с ними сочетается платье. Почти один и тот же цвет. Парень на мгновение подумал, что Спенсер сейчас просто развернется и уйдет, но она снова удивила его, мило улыбнувшись. Только вот слизеринец не мог знать, как тяжело ей далась эта беспечная улыбка. Путаясь взглядом в ее аккуратно уложенных волосах, Нотт осознавал, что пауза уже порядком затянулась и ему стоит озвучить причину, по которой он подошел, но вместо всех своих мыслей он хрипло протянул: — Не потанцуешь со мной? Эва быстро выдохнула. Она не могла смотреть в эти темные глаза, но упорно заставляла себя. Девушка знала, что, согласись она, ничем хорошим это не закончится, но язык словно прилип к небу, явно не собираясь озвучивать отказ. — Только если между нами снова не вырастет омела, — быстро выпалила она, вымученно улыбнувшись, и сразу прикусила кончик языка. Девушка совершенно точно не собиралась произносить такую глупость, но фраза уже сорвалась. Элиот удивленно нахмурился, а Теодор замер, не понимая, шутит она или говорит серьезно, но ответ вырвался самостоятельно: — За все эти годы ни разу не видел на приеме Малфоев омелу, — мозг отказывался соображать и генерировать хоть сколько-нибудь адекватные фразы. Спенсер удивленно моргнула и, перестав смотреть на протянутую ладонь, схватила ее, твердо решив, что еще через пару минут она наговорит слишком много ерунды. Когда слизеринец опустил ладонь на тонкую талию, Эва сдавленно выдохнула, и Нотт это прекрасно ощутил. Ведьма боялась поднять голову, зная, как близко тогда окажутся их лица, а парень, словно издеваясь, переплел их пальцы, сжимая узкую ладонь. Теодор сам удивился своему жесту, но Эва никак не отреагировала, только смотрела в пол. Прикосновения и так говорили слишком много, и никто не решался начать нормальный разговор. Музыка казалась чересчур громкой, но Нотт все же чуть нагнулся, тихо уточняя: — Как ты себя чувствуешь? — ответ на странный вопрос был ему необходим. Слизеринец боялся, что Клятва отразится на ней самым прямым образом, хотя, скорее всего, он потеряет Эву совершенно в другом смысле. Спенсер, не поверив в услышанное, резко вскинула голову, сталкиваясь с парнем носами, и Теодор явственно ощутил ее дыхание на своих губах. На мгновение он забыл обо всем на свете, но почувствовал, как дрогнула рука Эвы в его пальцах, и быстро увеличил расстояние между ними. Ему показалось, что в синих глазах скользнуло разочарование, но это просто не могло быть правдой. К тому же, девушка отозвалась совершенно спокойным голосом: — Все хорошо, спасибо. Больше они не разговаривали. Теодор только сжимал в своих руках тонкую ладошку и смотрел на бледное личико, а Эва вперилась взглядом куда-то за плечо однокурсника. Драко Малфой, переходя вместе со своими родителями от одного гостя к другому, внезапно остановился. Ревность вспыхнула внутри совершенно неожиданно, и он даже не посмотрел в сторону Долохова, с которым разговаривал Люциус. Обнаружить в толпе радостных волшебников Спенсер было не сложно, но заметить ее, танцующую с Ноттом — слишком неожиданно. Что вообще творилось в этой маленькой голове? Почему она себя так легкомысленно вела? Малфой действительно отмахнулся от вчерашнего инцидента на приеме у Слизнорта. В конце концов, Эва поступила весьма показательно и поставила Нотта на место. Но какого гиппогрифа, в таком случае, она вообще кружилась с ним по залу? Драко внезапно заметил, как крепко сцеплены их пальцы, и ощутил, что нужно срочно ослабить душащую бабочку. Музыка остановилась, слизеринец быстро шепнул матери, что ему нужно отойти, и, не дожидаясь разрешения, кинулся в толпу. Цепко схватив Спенсер за локоть, он игнорировал все ее вопросы и просто тащил ведьму к выходу из зала, не думая о том, что кто-то может их увидеть и придумать себе что-то не то. Остановившись в пустом темном коридоре, Драко толкнул девушку к стене, яростно выплевывая: — Какого черта, Спенсер? Эва улыбнулась ему так нежно и открыто, что все остальные чувства отступили. Она легко качнула головой, в своей привычной манере склоняя ее набок: — Ты что, ревнуешь, Малфой? — Спенсер хохотнула и, не дожидаясь ответа, протянула. — Брось, у тебя нет ни единого повода, — стараясь не смотреть в глаза слизеринца, она извлекла из крошечного клатча коробочку и протянула парню. — С Рождеством, Малфой. Драко принял подарок, тут же потянув за изумрудную ленту, и непонимающе уставился на пару серебристых запонок. Поймав его взгляд, Эва быстро выдохнула и пояснила: — Я нашла их в вещах матери. Не могу быть уверена наверняка, но, судя по ее записям, они когда-то давно принадлежали отцу. Малфой медленно поднял голову. Какому именно отцу? Она дарила ему вещь, некогда принадлежавшую Темному Лорду? Эва внезапно ощутила себя очень неуютно, словно в очередной раз вытворила какую-то глупость. Действительно, зачем вообще она это сделала? Ведьма расстроенно отвернулась, но Малфой спешно вцепился в ее запястье, оборачивая к себе: — Спасибо, — он понимал, как много для Эвы значит такой подарок. Семейные вещи в таких ситуациях — самое ценное, что ты можешь отдать. И кто же виноват, что отцом Спенсер был Темный Лорд? Девушка улыбнулась, мгновенно просияв. Малфой задумчиво вытащил из внутреннего кармана пиджака слишком большую для такого места коробочку и протянул ее ведьме: — Ты получишь основной подарок завтра. Я загляну за тобой к вечеру. Будь готова исчезнуть отовсюду на пару дней, — заметив удивленное выражение лица девушки, он поспешил сменить тему, кивая на коробочку. — Это так, мелочи, — нарочито небрежный тон скрывал волнение. Спенсер медленно разворачивала упаковку и, добравшись до широкой высокой бархатной коробочки, чуть замялась. Малфой, забыв обо всем вокруг, мог только смотреть на девушку, пытаясь поймать каждую ее эмоцию. Этот подарок был очень особенным. Нарцисса сама предложила сыну подарить именно это, долго рассказывая и вспоминая, как сама получила эту вещицу перед свадьбой с Люциусом, чтобы надеть на торжество. Спенсер нерешительно потянула крышечку наверх и, мгновенно изменившись в лице, зажала рот рукой. Подняв взгляд на слизеринца, она то смотрела на подарок, то снова на парня, и наконец выдохнула дрожащим голосом: — Малфой, это… — у нее словно воздух закончился в легких, но Драко понял, что она прекрасно осведомлена об истории этой вещицы, и удовлетворенно кивнул. Тонкая рубиновая тиара аккуратно лежала на бархатной подушечке. Узкие лиловые листочки, из которых она состояла, разбавлялись ало-розовыми и серебристо-белыми капельками. Это украшение имело такую длинную историю, что вполне можно было запутаться. Созданная в самом начале девятнадцатого века еще при Наполеоне, через некоторое время тиара стала украшением датской королевской семьи, но однажды исчезла. Когда она попала в руки семейства Малфоев, никто уже не брался судить, но ходили слухи, что одна из женщин семьи, выходя замуж за кронпринца, оказавшегося волшебником, получила ее по традиции, которую позже переняли и сами Малфои. На ярких губах Эвы застыла недоверчивая улыбка. Малфоя затянувшаяся пауза однозначно начинала смущать: — Спенсер, не молчи. Скажи что-нибудь. Слизеринка продолжала прикрывать рукой рот, вскидывая на парня горящий синий взгляд, от которого у него перехватило дыхание: — Малфой, я… — она снова не могла договорить. — Это просто невероятно. Спасибо, — девушка казалась явно растерянной. То, как безразлично Драко говорил о подарке и его фраза о том, что основное ее ждет завтра, сбивало с толку. Малфой же отчетливо ощущал, что желает сделать это Рождество одним из самых счастливых в жизни Эвы Спенсер. Судя по всему, у него пока получалось безупречно. Легко улыбнувшись, слизеринец подцепил тиару, снимая ее с подушечки, и умело водрузил украшение в копну черных локонов: — Тебе идет, — мягко протянул он, любуясь ведьмой. Эва выглядела одновременно безмерно растерянной, пораженной и радостной, но, что гораздо интересней, она выглядела прекрасно. Не удержавшись, Малфой подступил ближе, накрывая узкие подрагивающие губы своими. Эва отвечала так открыто и отзывчиво, что он в очередной раз начал терять контроль, чуть грубее сжимая нижнюю губу девушки и проводя по ней языком. Руки слизеринца беззастенчиво двигались по крошечному тельцу, но девушка и не сопротивлялась. Только растерянно выдохнула, когда Драко, приподняв юбку, скользнул ладонью по внутренней стороне бедра, аккуратно отодвигая пальцами невесомую ткань белья. Ведьма тихонько постанывала, не находя в себе сил сдерживаться, а Малфой не позволял ей двигаться, придавив своим телом к стене, прижимаясь все ближе. Свободной рукой он стянул короткий рукав с плеча девушки, пробегая пальцами по бархатной коже и приглушая тихие стоны своими губами. В это мгновение время для них растворялось. Драко терял голову от звуков, которые слышал, от того, как мелко подрагивали тонкие ножки, от каждого ответного нетерпеливого прикосновения, и был готов утопать в этих ощущениях. Громкий вежливый кашель на фоне потрескивающих факелов заставил Малфоя выпустить девушку: — Простите, что помешал, — слизеринец смотрел на своего отца и чувствовал, как нарастает внутри раздражение. Ему точно не следовало этого видеть. Эва распахнула прикрытые глаза, не сразу справляясь с тем, чтобы переместиться из мира приятных ощущений в реальность. Длинные реснички подрагивали, а на всегда бледных щеках даже появился мягкий румянец. Драко быстро вытер пальцы о внутреннюю подкладку пиджака, сверля отца гневным взглядом. Люциус же только самодовольно улыбался. Он всегда считал себя умнее других, и в его голове уже зрел план. Все-таки сын сделал что-то полезное, и теперь, имея определенный компромат на такую важную девчонку, Малфой-старший уже представлял, сколько всего сможет достичь благодаря этому. Мужчина вежливо улыбнулся: — Вам лучше быть поосторожней. Если бы заметил кто-то другой, могла бы сложиться неприятная ситуация. Если бы Темный Лорд… Драко видел, как остро сверкнули в темноте синие глаза. Он боялся, что Эва воспримет все слишком близко, но тут же понял, что она справится. Спенсер гордо распрямила плечи, поправляя приспущенную ленту рукава, и окинула мужчину высокомерным взглядом: — Если папуля узнает о чем-то подобном, то будет крайне недоволен человеком, помешавшим мне, не находите? — она сузила глаза, обдавая Пожирателя мрачным холодом. — Но, в принципе, если желаете попробовать — пожалуйста. Попытайтесь поделиться с ним этой новостью. Люциус не был готов к такому напору. Это ведь была всего лишь девчонка, пусть явно отличающаяся от других по статусу, но все же. Эва быстро обернулась к Драко и легко коснулась его руки: — Мне, пожалуй, пора. Буду ждать тебя завтра вечером, — игнорируя присутствие посторонних, Спенсер аккуратно коснулась губ младшего Малфоя и, получив от него утвердительный кивок, двинулась к залу. Драко дышал тяжело. Он сжимал кулаки, пытаясь успокаивать растущий внутри гнев. Как этот жалкий человек, чьи глупые попытки добраться до власти едва не стоили Драко и матери головы, смел лезть в его жизнь? Люциус же, дождавшись, пока стихнет цокот высоких каблуков, окинул сына серьезным холодным взглядом: — Драко, не заходи слишком далеко. В достижении своих целей нужно уметь сохранить дистанцию, — он еще смел его учить? — Ты должен понимать, помимо того, что эта девушка полезна, она еще и опасна. Младший Малфой медленно выдохнул, но это не помогло. Терпеть подобное от человека, который упорно портил им с матерью жизнь, а теперь еще и пытался добраться до Эвы, не было сил. Перестав сдерживать рвущийся гнев, он быстро шагнул к отцу и, размахнувшись, выбросил вперед кулак, попадая по лицу. Не говоря больше ни слова, Драко двинулся прочь, слыша в спину грозное, но безобидное шипение: — Как ты смеешь, щенок! Слизеринец плотнее сжал палочку, точно зная, что в любом случае успеет отразить заклинание отца. Теодор видел, как Эва вылетела откуда-то со стороны кухни. Девушка явно выглядела раздраженной, и Нотт было обрадовался такому повороту, но, присмотревшись, замер. Тиара в черных локонах поблескивала в свете свечей и факелов, и парень обреченно прикрыл глаза. Так уж сложилось, что, входя в священные двадцать восемь, знаешь все о семейных драгоценностях и традициях других древних родов. Впрочем, если потерять Эву Спенсер означало всего лишь передать ее в руки Драко Малфоя, то это не самое страшное, что могло бы произойти. По крайней мере, она жива и будет счастлива. Когда-нибудь наденет эту чертову тиару на свою свадьбу и будет выглядеть просто сказочно. Это меньшее, что могла подготовить волшебнику нарушенная Клятва. Нотт понимал это, но внутри все равно каждая клеточка болезненно отзывалась на подобные мысли. Когда слизеринец открыл глаза, принимая происходящее, Эва уже исчезла из зала, зато он смог заметить Малфоя, стремительно поднимающегося по лестнице. Драко решил, что для него рождественский прием тоже окончен, и влетел в свою комнату, громко хлопая дверью, пытаясь успокоиться. Презрение к отцу не отпускало парня, но ему все же пришлось взять себя в руки. На аккуратно заправленной кровати поверх изумрудного покрывала лежал подарочный конверт, и Драко неспешно двинулся к нему, распечатывая, только предварительно проверив на враждебную магию. В руки слизеринского старосты выпали колдография и короткая записка. Переворачивая карточку, Малфой ощутил, как злость застилает глаза черной, разъедающей все вокруг тьмой. На снимке хрупкая ведьма удобно устроилась на коленях старого друга Драко и, явно получая от этого удовольствие, беззастенчиво целовала его, двигая узкими бедрами. Блейз на колдографии путал пальцы в черных локонах и с силой оттягивал их назад, заставляя Эву выгибаться. Слизеринец смотрел на снимок, не мигая, не помнил, как схватил палочку и превратил его в крошечную горстку пепла, заодно случайно обрушив массивную кровать. Записку парень разворачивал уже слегка подрагивающими от гнева руками, скользя взглядом по высоким буквам: «Может, хоть это сможет вразумить тебя, Малфой». Драко закрыл глаза, пытаясь ровно дышать, но ничего не выходило, и тогда он в который раз поклялся себе прикончить бывшего лучшего друга. Малфой получил свой рождественский подарок от Забини вторым. *** Зимнее яркое солнце беспощадно бьет в глаза, и приходится просыпаться. Свешиваю ноги с уютной широкой кровати. Уже явно позже полудня, но мы с Элиотом неплохо провели вчера остаток вечера. Натыкаюсь взглядом на отложенную перед сном тиару, покоящуюся на черной квадратной тумбе, и дыхание снова спирает, словно я вижу ее впервые. Это украшение безумно красиво, но дело даже не в утонченных деталях. Зная его историю и традиции семейства Малфоев, смотришь на тиару совершенно иначе. Я даже не хочу думать, что Драко хотел сказать этим подарком, потому что боюсь нафантазировать себе лишнего. Только бережно провожу пальцами по острым деталям, совсем не боясь порезаться. Не выдержав, аккуратно поднимаю тиару и, подойдя к зеркалу, опускаю украшение в лохматую копну волос. Все внутри вздрагивает от приятного чувства. Это действительно невероятно. Я совершенно не заслужила такого счастья. Не заслужила Драко Малфоя, готового отдать ради меня все. Я никогда и не надеялась на подобное, ведь всегда понимала, что не подхожу для такого круга людей. Будь я хоть тысячу раз чистокровной, даже это не обеспечило бы приятного вхождения в нелепое аристократичное общество, а тут в моей родословной затесался дедуля-магл, бросивший бабку умирать. Впрочем, Малфой упорно игнорирует эту ветку моего семейного древа, а мне на подобное тем более плевать. Все происходит вопреки логике и здравому смыслу. — Вам очень идет, мисс, — голос бесшумно вошедшего Элиота заставляет меня смутиться, будто я занималась чем-то постыдным. Оборачиваюсь к дворецкому, встречающему меня теплым взглядом. В руках он держит поднос с завтраком и, хитро сощурившись, чуть наклоняет голову: — Это значит, что Вас можно поздравить, мисс? — ну конечно, кто же еще будет задавать мне неловкие вопросы. Заливаюсь краской моментально и, спешно сняв подарок, мотаю головой: — Нет, Элиот, что ты, нет, конечно, — волшебник улыбается, наблюдая за тем, как я резво запихиваю в себя тосты, запивая их кофе, пытаясь забить рот и избавиться от необходимости что-то говорить. Закончив с завтраком, ощущаю неприятную тяжесть в желудке от такого количества еды, и закуриваю. Элиот отчего-то хмурится, посерьезнев, и все же произносит: — Мисс Спенсер, я не был до конца уверен, что стоит Вам это показывать, и чувствую некоторую вину за то, что сам увидел, — он замолкает, а я невольно перенимаю напряженное настроение дворецкого. — Извините. Щурюсь, наблюдая за тем, как мужчина извлекает из пиджака подарочную коробку, совсем маленькую, но омерзительно зеленую. Приняв из рук волшебника подарок, внезапно остро ощущаю подступающую панику и быстро снимаю крышку, откидывая ее на тумбочку. Внутри — маленькая баночка, какая-то картонка и записка. Сердце предательски вздрагивает, показывая внезапный необоснованный страх. Вытаскиваю карточку, с ужасом разглядывая колдографию, на которой я в крайне неприятной позе устроилась на коленях Забини. Мелкая дрожь пробегает по всему телу, глаза начинает щипать. К горлу подкатывает тошнота, и меня совершенно внезапно выворачивает на ковер. Не стоило переедать. Не стоило этого видеть. Трясти меня не перестает, и я с трудом вытираю рот. Я помню каждый свой унизительный вечер, нет необходимости напоминать мне об этом. Отбрасываю колдографию, пытаясь нормально вдохнуть, но удается не сразу. Дыхание сбивается, а рвотные позывы не отступают, но теперь я хотя бы могу их сдерживать. Вытаскиваю баночку и, открыв ее, принюхиваюсь, хотя и так прекрасно понимаю, что в ней за зелье. Аромат знакомого парфюма с легкими нотками миндаля только подтверждает мои догадки, и я спешно затыкаю пробку в горлышке. В записке всего пара слов: «Мы ведь еще увидимся, детка?» Их достаточно, чтобы паническая атака захлестнула меня. Не понимаю, что происходит, не могу дышать, уши закладывает, и я вцепляюсь ногтями в свои же волосы, подобрав ноги под себя. Элиот срывается с места, заставляя меня выпить стакан воды и принять таблетки. Его аккуратный бархатный голос и теплые заботливые руки приводят меня в себя, но успокаиваюсь я только минут через двадцать. Дворецкий смотрит на меня слишком взволнованно, и я киваю ему, подтверждая, что я в порядке. — Могу я узнать, что это? — севшим голосом уточняет он. Махнув рукой в сторону баночки, протягиваю: — Амортенция, — тыкаю пальцев в колдографию, перевернув ее, повторяю, — здесь тоже Амортенция. Элиот ничего не говорит, но я вижу, как яростно поблескивают его глаза. Он только взмахивает палочкой, уничтожая весь подарок, и опускает руку на мое плечо, сжимая пальцы. Остаток времени до вечера проходит в пустых попытках привести себя в порядок и успокоиться. Уверена, без Элиота я бы даже с места не двинулась. Драко действительно появляется возле моего дома к вечеру и, обменявшись с Элиотом парочкой фраз, забирает мою сумку и протягивает ладонь. Махнув на прощание дворецкому и заверив его, что вернусь через три дня, вкладываю руку в ладонь Малфоя, позволяя потоку красок затащить меня в свой водоворот. Ощутив, что ноги опускаются на твердую поверхность, открываю глаза, а слизеринец, не отпуская моей руки, произносит: — Ничего пока не говори, просто иди за мной. Послушно киваю, и мы проходим высокие ворота, скрывающие просторный сад, а я удивленно вскидываю брови. За воротами вырастает довольной большой светлый дом. Перед его крыльцом высятся толстые колоны. На фасаде выступают прямоугольные рифленые пилястры. Вытянутые окна расположены симметрично, как и широкие балкончики. Никакой лишней лепнины или ненужных деталей, только идеальные пропорции и абсолютная величественная симметрия. Оборачиваюсь к Малфою, но тот прикладывает палец к губам, напоминая о своей просьбе. Парень проводит меня через заснеженный сад, и мы оказываемся позади дома. Застываю, не находя в себе сил говорить. Дом располагается на утесе, а под ним — песчаный берег и море, к которым ведет крутая длинная лестница. Волны медленно накатывают на берег, никакого снега там и в помине нет. В этом месте становится жарко в зимней мантии, и я собираюсь было задать вопрос, но ощущаю отчетливо сильную магию и улыбаюсь. Зачарованный кусочек моря в вечном лете. Внимательно наблюдая за моей реакцией, Драко пропускает меня в дом через заднюю дверь, и я попадаю в просторный светлый зал, уютно обставленный и лишенный всей этой привычной напыщенности. Мягкие бархатные диваны, невысокий камин в стене, журнальный столик и длинные шкафы с книгами, а сбоку — широкая лестница с высокими ступенями. Вытянутые окна сейчас задернуты плотными шторами, но я уверена, если открыть их, вид будет чудесный. — Можешь говорить, — протягивает слизеринец, опуская мою сумку в одно из кресел. Он прямо-таки светится, видя мое радостное настроение. Снимаю теплую мантию, кидая ее на диван, и довольно отзываюсь: — Это чудесный подарок, нам действительно бы не помешало немного отдохнуть от всего, — оборачиваюсь к парню, улыбаясь. — Только зачем нам такой огромный дом? Мне кажется, за три дня мы не успеем даже все комнаты обойти. Удивление на лице волшебника сменяется насмешливым взмахом платиновых бровей: — Спенсер, ты такая дурочка, — мягко протягивает Драко, а я обиженно хмурюсь, ожидая объяснений. — Этот дом наш не на три дня, а навсегда. Нелепо хлопаю глазами, думая, что ослышалась, но слизеринец продолжает говорить, разрушая мои сомнения: — Когда все закончится, я заберу тебя сюда и очень долго никуда не выпущу. У нас будет уйма времени насладиться этим местом и друг другом, — Драко расплывается в такой улыбке, что у меня внезапно сбивается дыхание. — Тут даже есть комната для твоего Элиота, — он морщится, а я не верю в происходящее. Да он просто свихнулся. Это ведь целое состояние. Отмахиваюсь от мыслей о том, что все это никогда не закончится, и, приложив пальцы к переносице, шокировано оглядываю парня: — Малфой, ты безумец. Зачем было так тратиться на какое-то Рождество? — совершенно не могу собраться с мыслями и принять происходящее. Все это какая-то красивая сказка. Со мной просто не может происходить нечто подобное. Слизеринец хмыкает и колко отзывается: — Да мы, вроде, не бедствуем. Я пропускаю самодовольную фразу мимо ушей и быстро пересекаю комнату, врезаясь в широкую грудь волшебника: — Я не верю. Просто не верю, что ты действительно существуешь и мне так повезло, — голос дрожит и срывается. Драко стирает подушечкой большого пальца все-таки выступившую черную слезинку и целует меня в уголок губ: — Мне повезло ничуть не меньше, Спенсер, — его голос, звучащий так тепло и чисто — единственное, что существует в целом мире. Глядя прямо в серые глаза, накрываю его губы своими, откидывая на пол теплую мантию слизеринца. Не справляясь с проклятыми мелкими пуговицами, просто сдергиваю белую рубашку, проводя пальчиком по открывшемуся предплечью, поднимаясь выше. Малфой проникает руками под пышный черный свитер, стягивая его с меня, и задирает юбку, сжимая руками мои бедра. Он толкает меня на диван, а я отчетливо понимаю, что никогда прежде еще не ощущала себя так хорошо. Закрываю глаза, твердо решив насладиться каждой секундой, проведенной с Малфоем. *** Черное ночное небо нависало над берегом. На нем не было ни единой тучки, а звезды, маленькими яркими кляксами раскинувшиеся по темному полотну, подмигивали, словно дразня. Волны неспешно разбивались о берег, и этот звук проникал в сознание, очищая его от всего лишнего и даря такое необходимое спокойствие. Никаких тревог. Никаких страхов. Легкий ветерок не мешал, а только ненавязчиво обдувал, заставляя чуть заметно колыхаться отдельные пряди волос. Драко сидит на покрывале, расстеленном на песке, и провожает довольным взглядом девушку, изъявившую непоколебимое желание искупаться. Смотрит на опустошенную тарелку с фруктами и сыром, пустую бутылку вина, выпитую вдвоем, и думает. Он думает, что хотел создать для Эвы Спенсер настоящее счастливое Рождество, а осчастливил себя. Думает, что никогда в жизни еще не чувствовал себя так хорошо и уютно. Девушка, подбежав к воде, скидывает на песок длинную теплую кофту — все же уже ночь — и оборачивается, посылая слизеринцу бессовестно игривый взгляд: — Я не брала с собой купальник, Малфой, — она говорит громко, но необходимости в этом нет — ветер доносит до парня каждый звук ее голоса. Эва быстро стягивает с себя легкое воздушное платье, и Малфой снова смотрит, но уже на тонкое черное кружево, на длинные локоны, скрывающие выпирающие лопатки, на аккуратные бедра, почти ничем не прикрытые. Ведьма улыбается ему и, чуть пробежав вдоль берега, кидается в волны, а Драко не может взгляд отвести от тонких ножек и узких стоп, утопающих в мокром песке. И он снова думает. О том, что не может быть настолько счастливым, тем более в такое время. О том, что впервые в жизни девушка не надоедает ему на следующее утро. О том, что каждый раз видит Эву, словно в первый, и она каждый раз сводит его с ума. Спенсер что-то кричит из воды, и Малфой, улыбаясь, отставляет пустой бокал на изящной длинной ножке. Он снимает рубашку и брюки нарочито медленно, стараясь не смотреть на обнажившуюся Метку. Желает растянуть приятный момент, но уже через пару секунд оказывается рядом с Эвой. Вода удивительно теплая. Черные волосы, намокнув, липнут к особенно бледному в лунном свете лицу, и Драко бережно их убирает, касаясь ее губ так аккуратно и нежно, как никогда прежде. Эва улыбается сквозь поцелуй и закидывает руки на его плечи, а через минуту увлекает парня в воду, падая туда же с брызгами и громкими хохотом. И смеется она так, словно рассыпает яркие звездочки вокруг. Малфою нравится этот звук. Нравится этот момент. Нравится Эва Спенсер.